Сердце демона

За окном поезда мелькали то деревья, то обширные серо-золотистые поля, то обшарпанные полузаброшенные заводы и склады. Элизабет сидела в кресле у окна и, прислонившись виском к прохладному запылённому снаружи стеклу, бездумно провожала взглядом пробегающие скучные пейзажи. Под ногами у неё лежала небольшая дорожная сумка, на коленях - гязно-жёлтая бейсболка, придерживаемая рукой, по всему видно, ехала она по-простому, не слишком надолго и не слишком охотно, если уж говорить обо всём. Прошёл почти год с того момента, когда её жизнь должна была оборваться, а душа отправиться в Ад, но исполнения приговора не случилось. И весь этот год Лиз катилась по наклонной, словно в том разговоре с Кроули вышли все остатки её выдержки, решимости и сил. К нынешнему моменту она устала даже ненавидеть его, осталась только глухая обречённость, беспросветность и растерянность: что делать дальше? куда двигаться? а главное - зачем? В те десять лет у неё была цель - не растратить ни капли времени зря, за то короткое время, что ей осталось, принести в этот мир как можно больше пользы и добра, и... заглушить голос совести, который, как заевшая пластинка, всё твердил и твердил, что она совершила ошибку. Ей не нужно было тратить время на праздность, на увеселения, даже на учёбу, личную жизнь, создание семьи, потому что во всём этом не было смысла. И ей удалось подняться на высоту, с которой она могла достойно взирать на смерть, и даже когда её стали бы пытать и рвать на куски, она могла бы знать, что кроме той, больше не сделала ни одной ошибки. Но Кроули решил всё иначе. В одну секунду он низверг её с тщеславного пьедестала, и сам взошёл на него, лишив её всякого морального преимущества и превратив все её попытки в пыль. Ей скоро 31, жизнь продолжалась, а она упустила всё, что могло бы наполнить её смыслом. Она сгорела и была истощена, а вместо того, чтобы дожечь и превратить в золу этот тлеющий уголёк, демон выкинул его из камина под холодный дождь, и из мерцающего багряными и рыжими всполохами он превратился в обычную головешку, почерневшую и хрупкую. С работы пришлось уйти. Когда на следующий день она вышла на службу и сорвалась на одну из старушек, на неё посмотрели с удивлением. На второй день её несдержанность заметили с осуждением, а на третий она и сама поняла, что сил на эту должность у неё больше не осталось, и написала заявление "по собственному желанию". Её провожали с сожалением и надеждой, что она отдохнёт, приведёт себя в порядок и вернётся. Но чтобы "прийти в себя", тоже нужны были силы, поддержка извне, а их не было. Свою подругу Энди, которая пришла вернуть ей долг, как и обещала, Лиз грубо выставила за дверь вместе с деньгами, и та ушла в обиженном недоумении и больше не звонила с тех пор. Остальные друзья жили далеко, да и не хотелось ей никаких друзей, ведь им ничего не расскажешь. Элизабет не могла даже напиться, потому что её сразу начинало мутить, сигареты она ненавидела, и тонны шоколада и конфет ей тоже не помогли. Так что, просидев неделю дома, она пошла искать новую работу. Устроилась было официанткой в закусочную через дорогу, но быстро поняла, что и эта работа слишком нервная для неё. Нужно было искать что-то подальше от людей, чтобы было меньше возможностей навредить ей - им, а им - ей. И однажды она проходила мимо книжного магазинчика на соседней улице и увидела объявление, что им требуется продавец. Элизабет зашла, и её взяли. Лавка была небольшой, покупателей мало, да и приходили они по одному, по два, а не толпой одновременно. Платили, правда, тоже мало - за квартиру заплатить, да с голоду не помереть, но Лиз понравилось жить в окружении тяжёлых нависающих полок, бродить по залу и разглядывать красочные обложки и разноцветные корешки с названиями и гадать, что скрывается за тем или иным. Потихоньку она стала читать. Ещё никогда в жизни у неё не было на это столько времени, даже в школьные годы. И чужие, наполненные эмоциями и смыслом, жизни, истории и вселенные стали для неё спасением. Она погрузилась в это состояние умиротворённой "гибернации" и так прожила почти целый год и жила бы и дальше, но вдруг, спустя три года полного молчания, ей позвонила Эшли и позвала приехать. И вот теперь железные колёса стучали по стыкам, поезд подъезжал к нужной станции. Эшли Виллинг была на несколько лет старше, но их семьи были раньше соседями, и девочки дружили с детства. Когда Лиз была маленькой, Эшли провожала её до школы, чтобы родителям было спокойнее, да и в остальном они находили, чем заняться вдвоём, несмотря на разницу в возрасте. Возможно, Эшли нравилось, как юная подруга её почти боготворит, Элизабет же, в свою очередь, гордилась, что у неё есть старший покровитель, почти сестра, с которой можно брать пример, у которой можно попросить совета и защиты. Но чем старше они становились, тем менее заметна была разница, и тем больше они превращались в просто подруг, вполне равных друг другу. Правда, Эшли рано вышла замуж и родила ребёнка, но это не помешало им общаться, напротив, зависимость их друг от друга забавным образом поменяла полярность - теперь уже не Лиз шла за помощью к Эш, а та просила её посидеть с ребёнком, помочь куда-то сходить и прочие маленькие услуги, которые так бывают нужны молодой матери, чей муж постоянно в работе. А когда мальчику исполнилось 5 лет, произошла та авария... В то время Элизабет уже не жила с родителями, а переехала в соседний город в квартиру, оставшуюся от бабушки, и первый год училась в колледже на медсестру. Она приехала домой на выходные и шла с автобусной остановки, когда прямо напротив дома увидела это... Толпа народу, крики, которые не разобрать, раскоряченная поперёк дороги красная машина, а перед ней ребёнок и Эшли, которая сжимает в руках окровавленную голову сына и воет, воет так страшно, что никто из собравшихся соседей и прохожих не решается к ней подойти. Элизабет тогда оцепенела тоже, а потом бросилась к подруге, распихивая толпу, упала рядом с ней на колени, обхватила её за плечи, и Эшли вдруг затихла, продолжая лишь тяжело дышать сквозь зубы и со стеклянным взглядом покачивать тело своего ребёнка. Так они просидели, пока не приехала полиция и "скорая", и врачи с трудом не расцепили их, чтобы оказать помощь ещё живому малышу. Кто-то отвёз их в больницу вслед за машиной реанимации. Эшли была в прострации и вообще не помнила ничего из той цепочки событий, Лиз потом вспоминала, что это, кажется, был их сосед из дома напротив. Потом приехал муж, родители, кузина... Сын Эшли был в коме, он получил очень серьёзную черепно-мозговую травму, и врачи не надеялись его спасти, хотя и пытались. Тогда-то и появился Кроули... Почему он подошёл именно к ней? Не к матери, а к её подруге? Может быть, потому, что Эшли уже сдалась, а Элизабет готова была бороться? И мальчика спасли. Масштабы радости тогда захлестнули его семью ещё большей волной, чем масштабы горя, которое могло бы случиться. Лиз же хорошо помнила то чувство смятения и отчаяния, охватившее её, когда она осознала, что сделала. А сейчас, выйдя из поезда и направляясь к автобусной остановке, она думала, что в той ситуации правильного варианта просто не было. Сначала всё было прекрасно. Эшли была счастлива, как будто пережила второе рождение сына. Том рос, его баловали, пытались дать ему всё самое лучшее, будто извиняясь за то, что чуть его не потеряли. Не успели оглянуться, как ему исполнилось 7, и он пошёл в школу. Характер мальчика стал стремительно портиться, он быстро стал первым школьным хулиганом, а к 12 годам уже заимел проблемы с законом и приводы в полицию за драки, за воровство и вандализм. Он курил и втихоря пил пиво со старшими ребятами. Ни отец, ни мать ничего не могли с этим сделать. Эшли рвала на себе волосы и таскала сына по психологам, пока ещё могла его таскать. Но это оказалось бесполезно. Тогда-то, в отчаянии жалуясь подруге, она и бросила ту опрометчивую фразу: "Лучше бы он умер!" С тех пор прошло почти 4 года. Элизабет больше не звонила ей и не приезжала, Эшли тоже замолкла - то ли поняла, то ли что-то почувствовала. И вот вдруг позвонила теперь, была добра и дружелюбна, будто этих лет и не было, и пригласила приехать. Лиз поехала, потому что, отдохнув в лавке, начитавшись книжек, она начала потихоньку склеивать себя, и старые размолвки, не закрытые обиды и ссоры нужно было тоже отпустить, чтобы осколки держались крепче. К обеду автобус подвёз её к с детства знакомой остановке, и Элизабет вышла, спустившись по ступенькам в узкой передней двери, бросила сумку на землю, подняла голову и сощурилась от яркого солнца. Давно она здесь не была... Родители продали дом и уехали жить в другой город, и только Эшли осталась жить на прежнем месте. Лиз задумчиво огляделась вокруг, со вздохом наклонилась за сумкой и, надвинув бейсболку посильнее на глаза, неспешно пошла вдоль улицы - до дома подруги идти было ещё минут пятнадцать. Улица была пустынна в это время дня, поэтому шаги, послышавшиеся позади, привлекли внимание Лиз. Она обернулась. Высокий русоволосый паренёк тоже остановился и посмотрел на неё, будто вглядываясь. - Тётя Элизабет! - выкрикнул он, наконец, радостно заулыбавшись. - Ты приехала! - Том? - ошарашенно проговорила женщина и тоже попыталась улыбнуться, но вышло как-то неуверенно. Юноша подошёл к ней и, кажется, хотел обнять, но заметил её настороженность, слегка помрачнел лицом и просто предложил: - Давай хоть сумку понесу... Элизабет молча протянула ему свою ношу, и они пошли дальше рядом. Шестнадцатилетний парень был теперь с неё ростом, если не выше, такой спортивный, подтянутый в своей ярко-белой футболке и джинсах цвета хаки. Всё в нём просто дышало порядочностью и здоровьем, словно он сошёл с доски почёта "Наша школа ими гордится". Элизабет помнила его другим, и, судя по его реакции, он тоже ещё всё помнил. Вскоре они подошли к дому. Эшли выскочила им навстречу, радостно улыбаясь, махнула сыну идти с вещами в дом, а сама крепко обняла подругу и долго не выпускала из объятий. Лиз вся словно окаменела, но не потому, что ей было неприятно, а потому, что отвыкла от таких проявлений дружбы за неполных одиннадцать лет. - Заходи, - сказала Эшли, наконец, выпустив её. - Извини! У тебя лицо такое... - подруга засмеялась. - Какое? - отмерла Элизабет и удивлённо приподняла брови. - Ну, не знаю... Как будто ты привидение увидела, - продолжала улыбаться Эшли, и делала она это как-то лукаво, заговорщики, будто прекрасно знала, чем Лиз так удивлена. - Ну, пойдём! - она потянула её за руку в дверь. - Обед почти готов. Женщины разместились на светлой просторной кухне. Лиз устроилась за высоким столом, а Эшли ещё возилась у плиты, когда вошёл Том. - Помочь что-то, мам? - спросил он. - Да. Расставь, пожалуйста, приборы на столе, там, в гостиной, - сказала подруга, и когда юноша достал с нижней полки парадные тарелки с синим узором, нарочито поинтересовалась: - Ты же с нами пообедаешь, верно? Было видно, что парень очень смутился, а Эшли, наоборот, очень хотелось получше продемонстрировать перемены, произошедшие с ним. - Нет, мам, - сказал он, тем не менее, твёрдо, - я буду только мешать вам общаться. К тому же, у меня много уроков на выходные, надо их сделать. Когда парнишка ушёл, Элизабет повернулась к Эшли. - Может, ты уже объяснишь? - тихо, чтобы Том не услышал случайно, почти прошипела она. - О чём ты? - деланно удивилась подруга, но на лице её играла заговорщицкая улыбка - она прекрасно всё понимала. - Что это? - с нажимом сказала Лиз. - Это кто вообще такой? Это Том?! - Удивительно, правда? - наконец, дала себе волю Эшли и расплылась в совершенно счастливой улыбке. - Будто подменили человека, да? - Да уж, - с сомнением покачала головой младшая подруга. - Может, расскажешь, что произошло? - Конечно! Конечно, расскажу! - сказала Эшли, выхватывая что-то запечённое и вкусно пахнущее из духовки. - Только пойдём за стол и там обо всём поговорим. Под белое вино и ароматную курицу с овощами разговор действительно пошёл лучше. Элизабет расслабилась и вполне преодолела барьер, который разделял их с подругой после долгой разлуки, у Эшли никаких препятствий, кажется, и вовсе не стояло, может быть, потому что она была счастлива. Она рассказала длинную и душещипательную историю дальнейшего падения своего сына, а потом его чудесного возрождения. Ну, конечно, на самом деле всё было не так просто. - Так что же всё-таки заставило его уйти с "кривой дорожки"? - спросила Лиз. - Ты не представляешь - он влюбился! - Мм? - Лиз, прикрываясь бокалом вина, удивлённо вскинула брови. Нет, она, конечно, слышала, что любовь творит чудеса, но никогда не встречала реальных примеров, хотя и верила в эту сказку... раньше. Сейчас же слова подруги вызвали в ней ощущение чего-то ненадёжного и сомнительного. - Да, он встретил девочку из параллельного класса - она уезжала на несколько лет, а теперь снова вернулась, и вот, он её заметил и посмотрел на неё другими глазами... Боже, как "штампованно" звучит! - воскликнула Эшли и засмеялась, немножко нервно. Кажется, в ней ещё были живы и ярки переживания тех дней. - Никогда, наверное, не забуду, как он вдруг приходит ко мне - он, который всё время запирал комнату на замок и ни с кем не разговаривал! - и говорит: "Мам, что мне делать? Вот", мол, "есть девушка, такая хорошая! Я хочу её поцеловать, а от меня табаком пахнет!" Представляешь, какие у меня были глаза! - Эшли снова нервно засмеялась. - Да я готова была заказать машину роз и шоколада этой девушке, кто бы она ни была! Элизабет тоже заулыбалась, продолжая слушать, как подруга эмоционально рассказывает историю томовой любви и перемен, но потом не удержалась и спросила: - Эш, а ты не боишься, что это ненадёжно? Подруга с непониманием уставилась на неё. - Ну, я имею в виду, если вдруг девушка его разлюбит и бросит, не станет ли всё ещё хуже, чем прежде? - А, вот ты о чём! - беспечно воскликнула мать. - Я не сказала, просто ещё не успела - они уже разошлись. Да, уже полгода как, - заявила она, глядя на удивлённую Лиз. - Нет, всё мирно. Просто обоюдно решили, что не подходят друг другу. Признаться, я и сама очень испугалась, когда Том пришёл и сообщил мне эту новость. Но он сказал, что... такая жизнь понравилась ему больше прежней, и вот - он по-прежнему держится! Лиз покачала головой, то ли в сомнениях, то ли задумавшись о чём-то своём. - Скажи, Эш, - наконец, произнесла она, - а когда это было? Я имею в виду, когда изменился Том? - Когда? - подруга задумчиво приложила палец к подбородку. - Да вот уже, наверное... года полтора... нет, даже почти два года назад. Элизабет сразу как-то поникла. - Значит, Кроули меня обманул, - тихо пробормотала она себе под нос. - Что? - не расслышала подруга. - Н-нет, ничего, - натянуто улыбнулась Лиз, отправляя в рот ложку с кусочком пирожного, чтобы был повод больше ничего не говорить. - Так, значит, точно не останешься? - с грустью в голосе спросила Эшли, взбивая вечером подушки в комнате для гостей. - Нет, извини, - сказала Элизабет, сидя на кровати, - ранним же поездом поеду обратно. - Ну, ладно... Спасибо, что хоть на денёк выбралась, - подруга улыбнулась и вздохнула. - Ты так и не празднуешь этот день, да? Лиз только плечами пожала и покачала головой. Хотя уже одиннадцать лет прошло, она всё никак не могла забыть, что Том попал под машину именно накануне её дня рождения. Во всяком случае, праздновать этот день давно не хотелось, ничего хорошего он ей с тех пор не сулил. Подруга устроила всё лучшим образом в уютной небольшой комнате на втором этаже и оставила Лиз отдыхать. За день они и так вдоволь наговорились. Но уснуть гостья не могла долго, и дело было не в новом непривычном месте, просто она всё думала о Кроули и не могла постичь мотивы его поступков. Если Эш говорит правду, а это конечно же так, значит, когда демон пришёл за ней, Том был уже на пути исправления. Знал ли об этом Кроули? Конечно знал! Не мог не знать, он же демон. Значит он хотел, чтобы она... У Лиз перехватило дыхание, когда она поняла это: он хотел, чтобы она отдала ему невинную душу, дала санкцию на убийство и стала убийцей сама! Вместо одной души демон получил бы две - ребёнка и её собственную, пусть и через несколько больший срок, чем планировалось. Но она отказалась... Элизабет внутренне вздрагивала при мысли, что было бы, если бы она согласилась, и эти переживания были особенно остры сейчас, когда только что общалась с подругой и её сыном, чудесным милым юношей... Не могла она постичь только одно: когда она сказала "нет", почему Кроули отпустил её? Разве одна душа - та, на которую он имел полное право - не лучше, чем ни одной? Эту замысловатую арифметику Элизабет не могла понять. Можно ли предположить, что демон действительно проявил сочувствие, милосердие, симпатию к ней? Если это так, то... Закончить мысль Лиз не смогла или побоялась. Она очень устала от обилия смыслов в этой жизни. Белое не есть белое, чёрное не есть чёрное, и как поступать правильно не знает никто. Всё с закрытыми глазами, каждый шаг. Выспалась она плохо, но зато в пять утра её не нужно было будить. Элизабет оделась, собралась и, не завтракая, лишь обнялась на крыльце с сонной Эшли, провожавшей её, и поспешила на автобус, а затем на поезд. В десять утра она была уже дома, открыла дверь своей квартиры, бросила на стол мобильный телефон из кармана и хотела пойти умыться, но заметила мигающий белый огонёк - сигнал о полученном смс-сообщении. Лиз взяла телефон и взглянула на экран - номер был неизвестный. Пожав плечами, она открыла сообщение... и чуть не выронила трубку из рук, будто она вдруг раскалилась, как уголь. В сообщении было: "Лиз, это Кроули. Я в беде. В очень большой беде. Пожалуйста, помоги!" Дальше шёл адрес, где он находится, и подробное описание, как его найти, но у Элизабет перед глазами плясали только первые четыре коротких фразы. Она тяжело повалилась на стул, не выпуская телефон из рук, футболка у неё на спине вся взмокла. Ей хотелось выдохнуть и удалить сообщение, просто удалить, как просто - нажать несколько кнопок и сделать вид, что ничего не было. Он же сказал... он же сам сказал "Не связывайся с демонами", вот она и не... будет. Надавив на джойстик и прокрутив сообщение до конца, Элизабет встала и стала рыться в верхнем ящике комода. "Пожалуйста, помоги!" Она зажмурилась на секунду и зашипела сквозь зубы, словно обожглась, но вытащила из недр старого барахла дорожный атлас и ключи от своей старенькой машины. Су-Фолс... это же в часе езды отсюда.