Хроники Шиготона 2

И вот он снова здесь, самом ненавистном месте на Земле….

      За почти месяц (календарь и часы строго под запретом, доктор уже начал терять счет времени) пребывания в Шиготонской тюрьме бывший король сильно переосмыслил свои представления о комфорте, хорошем питании, сне и отдыхе. Изменилось и его отношение к Америке: тюрьму Соединенных штатов ученый вспоминал с ностальгическими нотками — в сравнении с шиготонской она казалась санаторием. Драккен жаловался на макароны и бургеры — здесь были лишь кусок черствого хлеба, жидкая каша и стакан ледяной воды сомнительного происхождения; жаловался на «скудный досуг» — в США они каждый вечер играли в шашки и шахматы, читали книги, в Шиготоне «любимым» (и единственным) развлечением стала драка с за еду с агрессивными крысами. Он изнывал от «тупых» сокамерников, здесь с ним говорили только грубые конвоиры, да следователь-истеричка.       Что выводило больше всего — его охранник. Тощий парнишка лет двадцати, целыми днями только и делал, что гоготал над детскими комиксами и кидал мячик о стену. Вот и сейчас доктор уже который час пытался не сойти с ума от повторяющегося чмокающее-пищащего звука. — Ты когда-нибудь прекратишь?! — Без проблем, Ваше Величество, — пожал плечами охранник и забросил мяч в жестяную банку. Драккен удивился такому обращению, заметив это, юноша улыбнулся: — Привычка, сэр. После двенадцати лет в военке сложно перестроиться. Может вы меня помните? Девид Лавьер — победитель конкурса стрелков среди старших классов. Доктор из приличия кивнул, хотя такие вещи, как награждения, лекции в университетах и выступления на ТВ давно стали настолько обыденными, что практически сразу попадали куда-то за чертоги его разума. — А знаете, сэр, мне вся эта новая система тоже не нравится! Еще месяц назад я служил элитным палачом — ну, те самые, которые убивают быстро и безболезненно, думаю, это куда лучше добивания прикладами, — А сейчас меня как «ненадежного» понизили до охранника! Драккен уже жалел, что начал этот разговор, но выслушивание критики повстанцев все же тешило его злорадную душу. — Что ж, я тебя запомню. Когда мы с Её Величеством вновь взойдем на престол, станешь командиром. Парень оглянулся по сторонам, наклонился к решетке и прошептал: — Думаю, это и два-три чемодана зелени навсегда искоренят проблему с мячом… За домик с бассейном могу похлопотать с вашими тюремными обедами! — Ты серьезно? — закатил глаза доктор, — Еще недавно за коррупцию ссылали на каторгу в колонии. — А сейчас руки отрубают! — воскликнул парень, — Я один за учебу сестры плачу, она в средних классах военки, так что крутимся как можем!       Средние классы…. Возможно одноклассница Шона, — пронеслось в голове доктора. Еще недавно они с сыном «рубились» в приставку, запускали самодельные ракеты у лицейского озера и хохотали над третьесортными ужастиками…. Как он сейчас? Впрочем, — успокаивал себя Дрю, — Его «Чертенок» хотя бы в безопасности, а вот Элли…. Не успел доктор подумать о своей «изнеженной солнцем и морем девочке», в коридоре лязгнул замок и конвоиры снова вели его на допрос.       Когда сильные руки приковали его к стулу, следователь — Анна Шмец издевательски улыбнулась: — Думаю, вопросы повторять не надо. — Как и ответы, мисс. Или вы с пятисотого раза не можете понять? Никакие детали «секретных планов» мне не известны и место учебы сына я не выдам! Женщина сделала несколько заметок в блокноте и вышла из-за стола. — Вы, доктор Драккен, уже ровно шестнадцать лет и один месяц как отец, и должны знать, что ложь родителей кнут для ребенка.       Дрю в недоумении сдвинул брови, Анна пару секунд смотрела в пустоту, затем развернулась и хлопнула ладоши — конвоиры дернули рычаг и в соседней комнате загорелся свет. Бывший король присмотрелся и ахнул — его Элли была прикована к «стульчику дьявола» (крайне занимательное устройство, похожее на стоматологическое кресло: «пациента» связывают ремнями, к телу цепляют электроды, спинка утыкана острыми ржавыми шипами). — Нет! Вы не посмеете! Она всего лишь ребенок, она ничего не знает! — заорал ученый. Конвоиры ударили его шокером и опустили на стул. Следователь нажала пульт — все тело Элли изогнулось от разряда, и еще раз, и еще, спиной она то и дело билась о шипы.       Драккена пронзила резкая боль в груди, от ужаса сбилось дыхание, мужчина почувствовал, как теряет сознание, но нашел в себе силы вновь поднять глаза — Элли совсем не казалась измученной и даже улыбнулась. — Может ее не пытают? Может это все муляж? — проносилось в голове доктора. Шмец явно занервничала и прибавила мощность, и опять — лицо бывшей принцессы оставалось каменным, а взгляд ясным. Следователь уже рычала от злости — она швырнула пульт на пол, вбежала в пыточную и дала Элли пощечину. — Да что с тобой не так?! — орала женщина, схватив юную заложницу за подбородок, — Ты получишь еще разряд, может, штук двести, но твои родители мне все расскажут, слышишь! — Я не позволю манипулировать ими таким способом! — стараясь унять дрожь в голосе, заявила голубоглазка, — Пытайте сколько хотите, нас скоро освободят и вы за все ответите!       Тогда Шмец молча отстегнула ее от «стульчика», притащила к маленькому столику и заставила положить на него руки. Не успела Элли понять всей опасности, как из печи бурным потоком полилась густая кипящая жидкость. Девушка завизжала от резкой нестерпимой боли, а следователь тут же ударила ее по лицу раскаленной кочергой. — Мерзкая тварь! Ты и твои уроды родители будете уничтожены! — кричала Анна нанося своей жертве новые и новые травмы.       Драккен чувствовал все страдания дочери и кричал вместе с ней, он молил конвоиров остановить это и позвать врача, но те лишь хихикали. — Ребят, а спорим Анька ее минут через десять убьет?! — предложил один. — Меньше! — рассмеялся второй.       До этого доктор чуть ли не выл от безысходности, но теперь…. Его распирала злость, такой силы, что казалось, выпадут глаза и польется кровь из ушей. Ученый воспользовался этим приливом энергии, порвал наручники, стукнул друг о друга конвоиров и ворвался в пыточную. Ему на встречу бросилась следователь, но Драккен отшвырнул ее как надоедливую шавку.       У Элли больше не было сил кричать: девушка задыхалась от боли, кожа на руках вся покрылась язвами и пузырями, кое-где слезала лоскутьями; тюремная роба изорвана и пропитана кровью. Когда Драккен прижал дочку к груди, она заплакала алыми слезами. — Врача! Немедленно врача! — надрывался мужчина. Но вместо медиков в пыточную ворвались конвоиры, Драккена повалили на пол, вырвали из рук Элли и приставили ей нож к горлу. — Будешь говорить или зарежем ее прямо здесь?! Бывшая принцесса смотрела на отца и мотала головой. У доктора стучали зубы. — Будешь или нет?! — повторил свой вопрос парень и крепче прижал лезвие к шее девушки. — Что угодно, — прошептал Драккен. — Не слышу! — Я расскажу все, что хотите, только дайте ей врача! — заорал мужчина едва сдерживая слезы. — Так то лучше, — сказал конвоир и выпустил голубоглазку, та сразу же упала без чувств. Следователь пришла в себя и махнула рукой: в пыточную забежали врачи и на носилках вынесли Элли, Драккену же дали успокоительное и одели наручники.       Допрос был не долгим: бывший правитель то ли от действия «волшебных таблеточек», то ли от общего потрясения абсолютно без эмоций рассказал все — от деталей плана «Триумфаторы» до того за какой партой в классе сидит его сын. Миссис Шмец с издевкой поблагодарила за информацию.       Как только за ним хлопнула дверь камеры, Драккен закричал от злости, боли, страха, бессилия: все перемешалось в одном жутком коктейле негативных эмоций. Кулаки сами начали лупить и царапать каменную стену, когда запястья были окончательно изодраны в мясо, ученый потерял сознание.