На станции маленького алмазианского городка мальчиков никто не встретил. Фредерик ушел искать тетю или ее слуг, Шон остался ждать на платформе, с открытым ртом разглядывая здание вокзала: три башни окружала винтовая лестница, по которой можно было спуститься на платформу даже из окон, на крыше переливались всеми цветами радуги, при этом еще изображая диковинные фигуры, струи фонтана; их капли орошали на свисающие со стен цветы.
Тут кто-то сильно дернул за руку, Шон обернулся и увидел мартышку в голубой жилеточке, которая бесцеремонно пыталась стащить его багаж.
— Уйди! Кыш! Ну, отстань!
Мальчик старался отобрать рюкзак у зверька, но тот указал на бейджик носильщика и с большим упорством потянул вещь к себе.
— Я не заказывал помощь! Хватит! — Шон выдохнул и на ломаном алмазианском произнес, — Je peux apporter mes affaires moi-même!
Зверек понимающе глянул, но не ослабил хватку.
— Кажется, я понял, как нам добраться, — сказал Фредди, а посмотрев на друга зашелся хохотом.
— Чего смеёшься?! Лучше бы помог! — крикнул Шон, стараясь отпихнуть лапы мартышки.
Лисовец кинул монетку, зверёк тут же сунул ее в карман и скрылся. Шон вопросительно поднял бровь, Фредди объяснил:
— Золотые контролеры обслуживают туристов, даже если тебе не нужна помощь, они возьмут деньги просто за то, что ты их увидел. Все идет в казну города. Это Амбертаун, ты привыкнешь.
«Транспортом» для ребят оказался большой розовый пегас, запряженный в аккуратную деревянную телегу.
— Господин Лисовец, Эстер сейчас на море, вас отвезти домой или прямо к ней?
Не успел тот ответить, как Шон назвал волшебное животное «говорящей лошадью». Пегас разозлился, а узнав, что мальчик еще и «простец», вовсе скинул его вещи. Фредерику стоило больших усилий охладить гнев пегаса, и лишь спустя час мучительных уговоров они мчались по небу.
— Не обижайся на Космоса, — шепнул другу Фредди, — он служил еще моему деду-колдуну и хорошо так пострадал от людей.
— Тогда и магических животных убивали?
— Как бы сказать, их не жги на кострах, но мама рассказывала, что Космо часто приходилось заслонять крыльями ее с тетей Эстер от бутылок, которыми в них бросались прохожие.
Шон сочувственно похлопал друга по спине, Фредди лишь улыбнулся.
— Все это давно в прошлом, Олсин же не настолько идиот, чтобы вернуть инквизицию. Да и зачем об этом говорить, смотри лучше, какая красота внизу!
К счастью, Шон не боялся высоты и спокойно высунулся за бортики телеги. Город был удивительным, некоторые здания парили в воздухе, прямо над парком стучал по рельсам трамвай, а вот машин оказалось чертовски мало — люди предпочитали летучие метла или даже собственные крылья.
— Нравится? — гордо усмехнулся рыжий, — только представь, изначально Амбертаун задумывался как своего рода «гетто» для волшебников, и во что мы его превратили!
Шон кивнул, а мысленно поблагодарил маму за мудрость, без которой у него не было бы такого друга.
Скоро пегас высадил мальчишек на берег неспокойного моря, Шон разглядывал, сидящих под зонтиками дам, надеясь заметить среди них искомую «тетушку», пока Фредди не указал в сторону волн — серфингистка ловко преодолела очередной гребень и, бросив доску, побежала к ним.
— Племянник!
Женщина чуть не свалила Фредди с ног, принялась обнимать, целовать и лохматить волосы. Как Алиса, она была небольшого роста, с такой же смуглой кожей и каштановыми кудрями, но в отличие от сестры, которая выглядела так, будто растает от дуновения ветра, Эстер пышела здоровьем и была, что называется, «кровь с молоком», Шон даже немного позавидовал крепкости ее бицепса.
— Это мой друг Шон Седрик, я вам о нем писал, — важно представил друга Фредди, как только родственница соизволила его отпустить.
— Сын Драккена?! — выпучила глаза она и, представившись, пожала Шону руку.
После еще нескольких приветственных объятий, да вопросов по типу: «как дела? как учеба?», тетя Эстер переоделась в костюм для верховой езды, назначила Космоса ответственным за вещи ребят, а им самим предложила довольно необычный способ добраться до ее усадьбы.
— На пегасе вам кататься уже скучновато, а метлы в самый раз! — бодро заключила она, — Шон, полетишь со мной, и не бойся, если упадешь, мы легко срастим твои кости!
— Серьезно?! — улыбнувшись до ушей, протянул мальчик, — это же моя мечта!
— На метле полетать или кости сломать? — с иронией переспросила тетя Эстер.
Когда они взмыли ввысь, Фредди почти сразу остался далеко позади, Эстер заходила на виражи, крутила сальто и все повышала скорость, Шон громко смеялся, на что женщина советовала ему «прикрыть рот, а то жалко будет птичек».
— А вот мое жилище!
Они быстро приближались к стоящему на холме, большому аккуратному дому с бассейном и садом, вниз от него петляла широкая дорога, вдоль которой располагались похожие усадьбы. Глядя на это, Шон сразу представил ту «клишированную», по-своему приятную добрососедскую атмосферу.
Когда все трое приземлились, Шон не поверил своим глазам: на пороге их встретил Сэм Лисовец.
— Папа!
Фредди бросился отцу в объятия, тот прижал сына к себе, опустил голову и, кажется, заплакал.
— Думаю, стоит оставить их одних, — прошептала тетя Эстер, Шон кивнул и последовал за ней в дом.
— А где миссис Лисовец? — спросил мальчик, рассматривая очередной аквариум с неизвестной ему живностью.
— Не знаю, — печально вздохнула Эстер, — Сэм приехал без нее, говорит пожелала остаться в Шиготоне.
— Но там опасно! Как мистер Лисовец мог бросить ее? Они ведь женаты!
Эстер отвела взгляд, затем вновь, уже серьезнее, посмотрела на мальчика.
— Давай договоримся, что не будем осуждать его. Сэму пришлось нелегко, сейчас он много трудится в банке, чтобы обеспечить вас с Фредди, и не удивляйся, он взял тебя под крыло.
— Ага, — хмуро процедил Шон, — только бы опять не сбежал при малейших неприятностях.
Тетя Эстер пригласила его на диван и взяла за руки.
— Слушай, я понимаю твои чувства, но прошу, будь мягче. Я в свое время тоже сбе… Покинула страну, это было давно, еще до начала правления твоего отца.
Мальчик глянул в окно и сморщился: уложенные волосы, накрахмаленная рубашка и блестящие часики совсем не придавали Лисовцу-старшему вид «несчастного эмигранта, убитого горем мужа или вдовца», но Шон решил оставить мнение при себе и перевел тему.
— Вы так часто упоминаете моего папу, обычно всех больше мама интересует, она ведь королева.
— Понимаешь ли, для волшебников твой отец кумир и спаситель, — улыбнулась Эстер, — благодаря его мудрости мы теперь живем свободно.
— Но ведь охоту на ведем запретила мама!
— Да, но мало запретить то, что люди считали нормой годами. Твой отец проводил исследования, общался с нами, читал лекции о том, почему колдуны не отбросы общества… Только подумай, с его подачи Шиготон стал первой страной, где официально преподают магию в университетах! Он даже мою сестрицу заставил обучать студентов темным искусствам! — Эстер усмехнулась, — Твой отец, Шон, господин Драккен подарил нам право любить и не терять себя.
Мальчик улыбнулся, его радовало, что среди людей остался хоть кто-то, не считающий короля с королевой тварями и преступниками… Хотя, если быть до конца честным, Шона вообще мало заботило чье-либо мнение, для него Шиго и Драккен в первую очередь оставались родителями, и никакие революции, никакая пропаганда, не могли повлиять на безмерную любовь к ним.
Лето в Алмазнии проходило весело и порой, уж слишком бурно, тетушка Эстер оказалась знатной любительницей вечеринок, Шону казалось, что за месяц он успел познакомиться со всей «магической тусовкой» страны. Впечатляли и местные национальные торжества, одно из них, мальчик точно знал, забудется нескоро.
— Ты скоро?! — заголосил уже раздраженный Фредди, — мы же так весь карнавал пропустим!
Шон вышел из ванной и чуть не поперхнулся. Вид Лисовца мог шокировать неподготовленного человека: рыжие волосы уложены плотным блестящим лаком вокруг головы в формы солнечных лучей, глаза совсем бледные на фоне желтых теней и розовой туши, щеки украшены рисунками звезд, великолепие завершала сияющая оранжевая мантия. Липски молча оглядел его, затем свои темные джинсы и обычную зеленую толстовку.
— Шон!
— Даже не думай! Не подпишусь я на это! Я офицер, в конце концов!
— Ты,
в конце концов, в чужой стране, так соблюдай традиции!
Фредди все же заставил Шона подняться наверх и «сделать что-нибудь со своим заурядным видом». Мальчик долго разглядывал ящики с косметикой, смутно представляя, что со всем этим делать. Взгляд упал на светящуюся зеленую краску, Шон улыбнулся.
Мальчишки шли по главной площади города, заставленной сувенирными киосками, навесами с выпечкой, аттракционами; фонари через секунду меняли цвет освещения, деревья были укутаны гирляндами и флажками, в небе то и дело взрывались фейерверки.
Фредди, морщась от кислых леденцов, рассказывал историю возникновения Праздника Света, Липски улыбался, ел сахарную вату и, глядя на мир глазами, вокруг которых сверкали языки изумрудного пламени, думал о Маргарет. Шон мало кому говорил об этом, но, на самом деле сестра до сих пор жила в его мыслях, подбадривала и давала советы, просто находилась рядом. Мальчик не считал это чем-то ненормальным, слишком уж они были привязаны к друг дружке (как гордо заявляла Маргарет: «Нас нельзя разлучать больше, чем на семь минут!»). Ее уход стал невероятным потрясением, у Шона будто вырвали половину души и, видимо, так уж выбрала отреагировать психика.
«Ей бы тут понравилось» — пронеслось в голове Шона.
Маргарет вдруг привиделась его ровесницей, в такой же зеленой толстовке и с разрисованным лицом, она смеялась, тянула за руку, что-то говорила. Шон поднял глаза к небу и ахнул: сестренка улыбалась ему с мини-дирижабля, секунда и она несется в торнадо с верным Тото, надевает серебряные башмачки, просит у Волшебника отправить ее домой, поет «Over the rainbow»… Затем высветилась реклама местного авто кинотеатра. Шон с Фредди переглянулись.
Мальчики купили места в открытом багажнике старого автомобиля, в котором уже были заготовлены два мягких пледа, еда и театральные бинокли. Фредди хрустел попкорном, а Шон критично всматривался в изображение на экране, стараясь понять, где прыгает и танцует его
настоящая сестра, а где чудеса монтажа и работа дублеров. Дело в том, что Маргарет не дожила до конца съемок…
Тогда продюсеры разрешили забрать девочку в Шиготон на праздники, но по дороге… Этот день Шону хотелось стереть из памяти, как и то, что происходило дальше.
Рождество прошло необычайно тихо, Шон с Элли нашли под елкой скромные подарки и почти сразу легли спать, ночью мальчик встал за водой и, проходя мимо родительской спальни, вместо обычного смеха и телешоу про Снеговика «Хенка», услышал приглушенные рыдания.
После праздников телефон гувернантки разрывался от звонков киноагентов, которым еще не сообщили о трагедии. Однажды за обедом раздался звонок телефона Маргарет, Шиго подняла трубку и дрожащим голосом прошептала: «Она сегодня не придет, она вообще больше никуда и никогда не придет». В следующий миг женщина в слезах убежала из-за стола, Драккен бросился следом. Шон дернулся было в туже сторону, но его сразу осадила Элли.
— Выпрями спину и ешь, — сквозь зубы процедила девочка, но, услышав тихие всхлипы брата, немного смягчилась и пригласила к себе на коленки.
— Надоело видеть их такими! — заявил мальчик, — у меня живот сводит каждый раз, когда мама плачет!
— Милый, — ласково произнесла Элли, — когда-нибудь они успокоятся, не в том смысле, что забудут о Марго, но боль утраты не будет настолько сильной, понимаешь? — Шон кивнул, девочка продолжила, — настанет день, когда мама с папой отпустят ее, оставив в сердце лишь безмерную любовь.
— И когда день этот настанет?
— Скоро, надеюсь, скоро.
Тем же вечером Элли переехала в комнату Шона, которую тот раньше делил с Маргарет. Жизнь со старшей сестрой оказалась не такой веселой (Элли заставляла вовремя ложиться спать, Маргарет танцевала до ночи и организовывала «воровские» походы за конфетами), но мальчику было не так одиноко.
К тому же, они будто узнавали друг друга заново, дело в том, что раньше двойняшки всегда держались плотным тандемом и неохотно пускали чужаков (даже родную сестру) в свои затеи. Элли очень заботилась о брате, весь первый месяц она каждый раз перед сном держала его за руку, читала сказку, а после целовала в лоб и клялась, что всегда будет рядом.
Элли больше нет, никого больше нет. Если убийство Маргарет оторвало от души половину, гибель всей семьи превратила остатки в пепел.
— Шон.
Мальчик вернулся к реальности и поднял взгляд на друга.
— Я случайно подключился к твоим мозгам, — смущенно пояснил Фредди, — не стану говорить дурацкие речи сожаления, просто знай, что бы не произошло, я тебя не оставлю.
— Клянешься? — усмехнулся Липски.
— Клянусь.
— Ах, Фред, — Шон повалился на мягкий плед, глазам открылось бархатное небо Алмазнии: в отличие от шиготонского с его беспорядочной россыпью светящихся «веснушек», тут каждая звездочка находилась строго на отведенном ей месте, о «ковшах», «гончих псах» и «медведицах» даже спорить не приходилось — те были словно расчерчены по линейке. Мальчик улыбнулся комете, но не стал загадывать желание.
— Фред, — продолжил он, — как бы одиноко я себя не чувствовал последние месяцы, я не перестаю благодарить судьбу за такого брата, как ты.
— Я тоже благодарен за тебя судьбе, Шон.
***
— Прости меня, Фредди, прости!
***
О возвращении в лицей Шон с Фредериком даже не задумывались, ведь, не смотря на политическую ситуацию, опасность и безнадежность положения, мальчики свято верили, что место, где они провели детство останется тем самым островком безопасности и крупицей «истинного Шиготона». Однако Сэм Лисовец и тетя Эстер считали по-другому, запретив ребятам даже мыслить обо всем этом.
— Твоей страны больше нет! — в очередном споре крикнул Сэм.
— Откуда вам знать? Вы же трусливо сбежали, как только чуть запахло жаренным! — ответил ему Шон.
Одним августовским утром Фредди проснулся от скрипа оконной рамы, Шон с рюкзаком наперевес, аккуратно перелазил на толстую дубовую ветку.
— Ты куда? — сонно спросил рыжий.
— Чтоб мне пусто было, если я брошу свою родину.
Шон бежал по непыльной дороге, оставляя за собой вылизанные лужайки, его место не здесь, а в мятежном, беспощадном, огненном, но таком родном Шиготоне. Мамином Шиготоне. Тут с неба послышался шум, мальчик поднял голову и увидел Фредди, тот гремя колесиками чемодана несся к нему.
— Тебя за мной послали? — иронично уточнил Шон.
— Ага, конечно! — перевел дух Лисовец, — чтоб мне пусто было, если я брошу друга!
На летучей метле они быстро добрались до центрального вокзала, Фредди разобрался с билетами (ехать в беспокойную страну мало кто собирался, так что мальчишке их продали за бесценок), Липски уже не поражался волшебному зданию и сразу бросил монетку контролеру-мартышке.
Шон с характерным «пшиком» открыл банку газировки и чокнулся с Фредди.
— Только подумай, — восхищенно произнес он, — сорвались в пять утра, без всяких разрешений уезжаем в другую страну… Вот это я понимаю — свобода!
— По мне, так это глупость, — Шон выпучил глаза, Фредди продолжил, — тетя хватится нас и на следующий же день заберет обратно, еще подзатыльников получим!
— Не заберет, — хитро подмигнул Липски, — границы завтра полностью закроют, новости смотри чаще.
Фредди побледнел и отложил в сторону газировку.
— Шон, это правда опасно, уверен, что стоит…?
— Да я эту «опасность», — мальчик недоговорив, уставился на друга, — ты струсил?
Фредди замялся и отвел глаза, к счастью, на горизонте появился хороший способ отвлечь внимание.
— Смотри, там Родригезы!
Шон улыбнулся, заметив на соседней платформе мать Кессиди актрису Эмму Родригез, ее брата, который учился в старших классах лицея и (сердце забилось чаще) саму девочку. Кессиди махнула рукой и побежала к нему, Шон бросился ей на встречу, ребята остановились буквально в метре друг от друга.
— А мы вот, только приехали, — замялась девочка.
Шон окинул ее взглядом, мальчика смутило голубое платье, сильно напоминающее форму, причем, явно не шиготонскую.
— Позновато вы отдыхать ринулись, — угрюмо заметил он, Кесс опустила глаза.
— Мы не отдыхать, Шон, мы переезжаем.
У мальчишки подступил ком к горлу, он понимал, что возвращение в лицей будет непростым, снова придется выносить пропаганду, издевательства учителей и руководства, Фредди с Кессиди должны были стать единственной отрадой, а теперь…
— Ах Родригез, где ж твой хваленный патриотизм «истинной принцессы Зазнайки»?
Девочка переменилась в лице.
— Ты в самом деле хочешь в этот Ад вернуться? Не знаю, как на Западе, но столицу морят голодом, всюду разбой и хаос! Мама почти все имущество за бесценок отдала, только чтобы нам — «недобиткам» позволили бежать! Шон, одумайся, для тебя поездка в Шиготон смерти подобна! Фредди, я слышала, волшебников уводят в тюрьмы целыми семьями!
— К черту! Мы не уступим свои места в лицее отпрыскам повстанцев! — заявил Шон, — плевать на опасность! Если кто в нашу сторону не так вздохнуть посмеет, сразу же глотку перережем, верно Фред?
Рыжий побледнел, Шон заметил это и сильно наступил другу на ногу, тот выдал подобие улыбки.
В изумрудных глазах девочки мелькнула влага, которую она попыталась скрыть, начав копошиться в сумке. У Шона свело желудок, мальчик уже не раз корил себя за то, что подметил сходство Кессиди с матерью, слез которой он выносить не мог.
— Все будет хорошо, — попытался успокоить Липски бывшую одноклассницу, — Я пришлю тебе открытку турнира. Самую красивую!
Кессиди обернулась на зов брата, ветер растрепал ее золотистые («как пшеница под Эллинбургом» — обратил внимание Шон) волосы.
— Ладно, мне пора, — сказала она, — пока!
— Пока, — между делом ответил Фредди.
— До встречи, Кесс!
Девочка задержалась на ступеньках, и Липски вновь столкнулся с этими, так напоминающими мать, глазами.
— До встречи, Шонни.
Скоро ее соломенная шляпка затерялась в толпе.
— «Самую красивую открытку», «до встречи», — передразнивал друга Лисовец, — Ты влюбился что ли?
— Вот еще! — заявил мальчик, — поезд не упусти, умник!
— Я не просто умник, я волшебник, — подмигнул Лисовец, — мы вас, простых смертных, насквозь видим.
***
— Прав же оказался, черт рыжий, — усмехнулся Шон.
Кессиди опередила его, прислав фотографию с первого учебного дня, которую Шон бережно хранил в потайном нагрудном кармане: тринадцать девочек, все как одна в голубых платьях и с длинными тугими косами, лишь Кесс выделяется, придерживая на запястье аккуратную черно-зеленую фенечку.
— Надеюсь, еще увижу тебя в мундире, принцесса Зазнайка.
