***
— И что?! Подумаешь! Ты никогда не сможешь причинить мне боль! Твой хрен такой же вялый и усохший как твои мозги! — закричала Маргарет Генриху вслед. Когда дверь захлопнулась, принцесса разрыдалась и несколько раз ударила кулаками пол, вдруг опомнилась, вытерла слезы и подбежала к окну: тюремный автомобиль ещё стоял на заднем дворе. Маргарет, забарабанив по стеклу, привлекла внимание родителей: — Всё будет хорошо! — насколько могла, уверенно закричала она, — Дермолсину не победить женщин из рода Гоу-Липски! Всё будет хорошо! Шиго с болью посмотрела на дочь и, несмотря на хорошо сыгранную улыбку той, залилась слезами. Маргарет дождалась, пока грузовик скроется за поворотом к главному выезду, и тогда осела на пол. Девочка заставила себя посмотреть вниз, любимая юбка оказалась безнадежно испорчена кровью и его следами. — Ненавижу! Стены ещё не слышали такого визга, Маргарет рвала на себе одежду, ломала замки, выдергивала молнии, а когда стала обнаженной, бросилась в душ, и под кипятком стирала кожу так, словно ей хотелось избавиться от заражения токсичными отходами, смыть угольную пыль, вывести ядовитые пятна: только бы очиститься, только бы не оставить на теле его следов. Девочка вышла из ванной, накинув один из халатов матери, пустым взглядом обвела спальню, которая теперь почему-то казалась чужой, и подошла к брату. — Шон, — позвала она, — хватит лежать, вставай! Не переживай за меня, всё в норме! Мальчик не отзывался, Маргарет опустилась на колени, поправив ему челку, и с ужасом взглянула на остекленевшие глаза. — Да ладно, кончай придуриваться! У тебя столько ранений было, не верю, что помер от пары касаний ножичком для масла! Шон! Девочка принялась судорожно искать пульсацию на шее, затем ощупала холодное запястье и в отчаянье положила голову на онемевшую грудь. Дрожащая рука сама потянулась закрыть веки брата.***
— Ты прощаешь Олсина за это? — спросила малышка-Маргарет у Элли, та грустно промолчала.***
Маргарет проснулась от визга сварочного аппарата, тела брата рядом не было, ещё минута и она поняла, что находится в большой клетке. — Танцуй! — приказал, развалившийся на кровати её родителей, Генрих Олсин. Так началась борьба за выживание в плену стен когда-то родного дома. Похоже, быть правителем у Генриха получалось из рук вон плохо, граждане столицы не раз освистывали его, закидывали гнилыми яблоками, уборщицы «случайно» выбрасывали на голову ночные горшки, а поварята сдабривали осенним насморком его тарелки — эти неприятные картины рисовало извращенное до пыток воображение Маргарет в ответ на почти ежедневное насилие и побои. — Слышь, Черт, раз нужна хорошенькая танцовщица, можешь хотя бы лицо не трогать?! — промакивая разбитую губу обычной водой, возмущалась Маргарет, — самому не противно видеть под собой заплывшие глаза, да опухшие скулы? — Король Генрих! — поправил мужчина. — Король в этой стране только мой отец — господин Драккен, — высокомерно заявила девочка, — ты — ничтожная выскочка, которую наши гвардейцы скоро на штыки оденут. — Думаешь, твои родители снова начнут править? — Они правят, — словно аксиому, твердо произнесла девочка, — моя мать королева Шиготона, императрица Восточных колоний, царица Северных и повелительница Южных островов, самая великая и могущественная женщина времени, она всегда найдет выход, уничтожит на своем пути любого, и победит. — Мне тебя жалко. Девочка пропустила эти слова мимо ушей, легла на пол, укрылась тоненьким одеялом и, дождавшись, когда мучитель захрапит, наконец, заплакала. Серебристые лучики нежно ласкали её искалеченные лицо и тело, Маргарет вспоминала, как в детстве мама гладила их с братом разбитые коленки, чтобы те скорее заживали. «Может она гладит меня через луну?» Марго с трудом отодвинула штору, ночное светило улыбалось ей зеленоватым ободком, девочка улыбнулась в ответ. — Спокойной ночи, мама. — Спокойной ночи, Маргарет, — одними губами прошептала Шиго, — Да нет у меня никакой «тайной армии»! — Не убедительно, — холодно произнесла женщина-следователь. Шиго закричала от нового удара молотком по рукам. Вера в то, что родители снова захватят власть, а Генрих понесет наказание, помогала не сломаться и даже наоборот: аккуратно «подминать» под себя мучителя. Сперва Маргарет разрешалось есть только с рук, однако пара хорошо сыгранных «голодных обмороков» заставила мужчину всё же начать кидать пленнице немного яблок; после девочка выторговала себе право носить что-то кроме откровенного красного платья, которое принес Генрих, и даже выходить из клетки для «более эффективной растяжки». Маргарет понимала: идиот влюбился, что радовало до истероидного хохота. Мужчина всё чаще не только бил и насиловал её, но приходил молча посмотреть, как та расчесывает волосы или принимает ванную, иногда рассказывал истории своей жизни, за которые получал тонны самых едких и жестоких насмешек. Однако даже теперь Маргарет держала ухо в остро, сохраняла трезвость и старалась угадывать настроение мучителя, дабы не нарываться на побои лишний раз. Она единственная наследница своих родителей и обязана выжить ради них.***
— Доброе утро, красавица моя, — включив свет, бодро прошел в комнату Генрих. Последнее время он все реже спал здесь, слышать рыдания Маргарет каждую ночь становилось невыносимо. — Добрым оно будет, когда слуги объявят, что тебя сразил инфаркт, — заявила сонная девочка, — кстати, мундир отстой, трехлетка лучше цвета подберет! У тебя полное отсутствие вкуса! — Вообще-то, его шил ваш дизайнер. — На его месте я бы тоже поиздевалась. Генрих печально усмехнулся, Маргарет оказалась совсем не той милой девчушкой с киноэкрана: заместо хрупких, как он воображал, конечностей, были крепкие, узловатые от развитых мышц ноги; волосы ужасно секлись, кожа лица не сияла, но вся краснела угревой сыпью и раздражением из-за постоянных слез, а характер — Генриха передернуло — грубая, высокомерная, упрямая и до жути капризная. Впрочем — рассуждал мужчина — пьянящее чувство абсолютной власти над чем-то дорогим злейшему врагу стоило небольшой траты нервов. К тому же, сейчас он проучит её за всё. — Посмотришь со мной фильм, — сказал мужчина, поворачивая ключ. — Отец говорит, телевизор убивает клетки мозга. Глядя на тебя, вижу, насколько же он прав! Генрих проигнорировал её слова и, схватив ноги, дернул за собой, Маргарет упала с импровизированных качелей, больно ударившись головой и позвоночником, но даже не пискнула — настолько привычной стала физическая боль. Мужчина затащил пленницу в кровать и, чмокнув макушку, нажал кнопку пульта. Маргарет ахнула — на экране показались родители. Автоматная очередь раздалась без читки приговора и права на последние слова, дальше показали горящие черно-зеленые флаги, портреты королевы, официальные печати, гербы, завершилось всё гимном нового короля Олсина. Генрих выключил телевизор и с нескрываемым торжеством посмотрел на юную любовницу. Черные глаза Маргарет дергались. — Ну, как тебе фильм? Не успел отреагировать, как девочка вырвалась и с криком бросилась к окнам, выбежала на балкон и чуть не перемахнула через перила — остервенело начала бить, схватившего сзади Генриха. — Дай мне умереть или сам убей меня! Давай же, убей меня! Ничтожество! Убей! От её визга, казалось, лопнут перепонки, Генрих с трудом вытащил почти голую Маргарет с мороза и сам упал на спину. Девочка подскочила, начала бить, царапать, кусать мучителя, когда тот обнял её, обездвижив руки, Маргарет принялась биться головой о прутья своей клетки, ногами стучала так, что с журнального столика упали и разбились статуэтки; Марго тут же больно впилась ногтями в пах Генриха, когда тот разжал хватку, вырвалась и, схватив осколок, попыталась вскрыть вену. — Что Вы с ней сделали?! — закричала на Генриха, прибежавшая медсестра, тот развел плечами, смямлив что-то про «гормоны» и «безумие переходного возраста». От укола Маргарет обмякла, и вскоре заснула. Внезапное чувство какой-то неясной виновности заставило Генриха уложить её в постель и потеплее накрыть одеялом. Тонкие черные брови и длинные ресницы беспокойно дрожали, бледный лоб покрылся испариной, кожа на розовых губках вся натянулась от трещин, следов укусов и кровоподтеков. На висках блестела пара седых волосков. — А ей всего четырнадцать, — протянул мужчина, — что же я наделал?***
— Я принес хлопья, поешь. Маргарет отвернулась от стекла, которое Генрих приказал закрыть решеткой, однако девочка всё равно умудрялась выходить на балкон, вот и сейчас в черных волосах белели снежинки. — Это брата, я никогда не любила медовые. После того дня оскорбления прекратились, Маргарет стала тенью прежней себя, теперь она не пела, ни танцевала, ни показывала чудеса акробатики. Генрих злился на это, как он считал, «безделье», одновременно испытывая муки совести от понимания, что сам убил эту когда-то яркую маленькую девочку. Стыд, жалость и отчаяние сливаясь, трансформировались в невероятной силы гнев, который мужчина срывал на Маргарет. Побои стали ежедневными, и с каждым разом более жестокими, зрение девочки стремительно падало, количество здоровых, не шатающихся, зубов уменьшалось, а некоторые раны перестали заживать. — Танцуй! — кнутом стегнул пьяный Генрих рядом с ней. Маргарет пыталась запрыгнуть на шест, но слабые руки не позволяли удержаться, ноги плелись словно ватные, спина ныла одним большим синяком. Внезапно накрыл приступ кашля, да такой силы, что упала на колени, девочку вырвало кровью. Мужчина вскочил с кровати, схватил пленницу за руку, притащил к двери и кинул за порог: — Давай, кончай с жизнью, как мечтала! Поломаной ты мне не нужна!***
— За это ты его прощаешь?! — с большим нажимом спросила малышка-Маргарет, Элли в слезах покачала головой.***
Маргарет пришла в себя от прикосновения антисептика к раненой голове. Девочка застонала и тут же получила миску воды. — Пейте, Ваше Величество, этот гад Вас, наверное, совсем заморил. — Величество? — шепотом переспросила Маргарет. — Ну да, — ответила девушка в форме кухарки, — родителей-то Ваших казнили, а братец скончался ещё в день ареста. Вы единственная наследница престола, соответственно — наша королева. Маргарет приподнялась на локтях: трон занял извращенец, возомнивший, будто имеет право издеваться над гражданами её страны, а она, законная королева, терпит это не один месяц. Её никогда не готовили к престолу, да и сама Маргарет политикой не интересовалась, но сейчас какое-то новое, уязвленное чувство гордости, амбициозность и сумасшедшее властолюбие поднялись в ней и заполонили мысли. Она единственная наследница, она королева под стать своей великой матери, и она не позволит Генриху править её Шиготоном. — Я убью его! Ребра заныли тупой болью, Маргарет ахнула, кухарка помогла вновь улечься на спину. — Конечно, убьете, и трон захватите! Но сейчас отдохните, и надо будет Вас подлечить. Генрих не додумался сменить персонал дворца, так что Маргарет оказалась в знакомых добрых руках. Скоро девочка окрепла и вовсю помогала на кухне… Точнее, заставляла, чуть ли не плакать от смеха поваров своими неуклюжими попытками замесить тесто или даже просто нарезать огурец. Приближалось рождество, Маргарет договорилась с императором Темнии о сборе армии для захвата Эллинбурга и теперь ждала окончания праздников, чтобы оправиться в штаб первым дешевым рейсом. — Где она?! Я знаю, вы тут её прячете! — Да не ори ты, — безразлично сказала Маргарет, ворвавшемуся и уже перевернувшему кухню Генриху, — что хотел? Изнасиловать меня потому, что даже самые грязные подзаборные шлюхи отказываются тебе служить? И я их понимаю, ты ведь ничтожество, а не король… Мужчина проигнорировал оскорбления, схватил за руку и притащил в спальню, где всё было готово к празднованию рождества. Маргарет опешила. — Ты единственный родной мне человек здесь, раздели со мной ужин. Пожалуйста. Давай забудем обиды? Я отправлю тебя назад в интернат — или где там раньше училась — оплачу до выпускного класса. Маргарет не сводила с него хмурых, чуть насмешливых глаз. — Ты умная девочка, Маргарет. Открой душу рождественскому чуду и прости меня. — Хорошо, — улыбнулась она. Ужин проходил в тишине, Маргарет без энтузиазма водила приборами по тарелке, осторожно скидывая кусочки на салфетку («мало ли, отравить решил») и сквозь пламя свечей поглядывала на Генриха, лицо того, казалось, выражает озабоченность лишь тем, как бы получше набить желудок. Девочка вздрогнула от порыва брезгливости. — Марго, дорогая, отрежь мне тортик! — самодовольно усмехнулся мужчина. Она подошла, отделила большой кусок пропитанного кремом бисквита, положила на тарелку, собралась идти на место.… Обернулась и вонзила нож Генриху в шею. Мужчина захрипел, выпучив глаза; в шоке он попытался вытащить орудие, но только усугубил положение. Маргарет столкнула его на пол, сама достала нож из раны и принялась беспорядочно затыкивать тело мучителя, чем больше крови вытекало на пол, тем сильнее рос азарт девочки. Тишина в спальне была столь великой, что каждый треск огня, каждый шорох юбок, каждое вхождение ножа в тело бывшего короля разносилось музыкальным эхом. Маргарет поднялась, осмотрела запачканные в крови платье и руки, коснулась вены на шее Генриха…. Радостное удовлетворение захлестнуло душу, девочка расхохоталась и принялась кружиться с подсвечником в руках. Тут она споткнулась — свечи полетели на пол, одежда врага загорелась вместе с ковром и шторами. Девочка завизжала от счастья. Уже через секунду уши закладывало воем пожарной тревоги, Маргарет незаметно прошла мимо бегущих спасателей, зашла в сокровищницу, где достала корону матери. Всё кругом гудело и кричало — новость об убийстве короля («справедливой каре» — поправляла Маргарет) мигом разлетелась по замку. — Вот же она! Она убийца! — закричал охранник, а после вместе с товарищами кинулся за ней. Маргарет не останавливалась, в короне матери, чувствуя собственную власть и силу, она направлялась туда, где давно должна быть — в тронный зал. Первая пуля ужалила плечо, но от цели не отвлекла. Истекая кровью, еле волоча ноги, Маргарет села на трон, сложив ручки на подлокотники, сумасшедшим блеском в темноте сверкнули черные насмешливые глаза. «Мы скорее умрем на троне, чем отречемся от власти!» — кричала в день переворота Шиго. Раздалась автоматная очередь. — Я исполнила твой завет, мамочка.***
Элли не могла перестать рыдать, Марго лишь холодно цокнула язычком. — Подумай, ты его прощаешь? Прощаешь за меня? Элли подняла красные глаза: — Я не знаю, кто и зачем придумал эти безумные россказни. Я не стану править и точка! — Подлая предательница! — завизжала Маргарет. Элли вдруг очутилась в движущемся вагоне поезда, сквозь неё пробежал Шон и она сама на пару-тройку лет младше. Осознавая, что сейчас будет и жестокость происходящего, девушка покачала головой, моля какие только есть силы вытащить её из этого сна. Она хорошо помнила взрыв, оглушающий скрежет колес, помнила, как полетела, находясь внутри вагона-ресторана, и тяжелый стол придавил запястье, но сейчас Элли смотрела глазами Маргарет. Девочку выбросило на снег, но из-за страха малышка потеряла сознание, она ненадолго пришла в себя, когда высокий худой мужчина в грубой куртке потащил за ноги, но, подумав, что это кто-то из рабочих, помогающих им, расслабилась и снова закрыла глаза. Маргарет очнулась в деревянном доме с низкой крышей, похититель, как уже поняла девочка, любящая комиксы-детективы, возился на кухне, Маргарет развязала веревки и, прыгнув из окна, бросилась прочь. — Стой! Обутые в одни туфельки, маленькие ножки тонули в снегу, её убийца, вооруженный топором, приближался. — Хватит! — закричала Элли, — я не хочу на это смотреть! Пожалуйста, Маргарет! Девочка хитро улыбнулась. Элли снова видела мать, пытающуюся вернуть к жизни Маргарет. Одна эта картина заставила сердце сжаться, как вдруг… — Ох, жутко промокла от этого снега! — капризно воскликнула, поднявшаяся девочка, — мам, пойдем отсюда, я не хочу простудиться! Шиго не реагировала и так же возилась с телом. — Мам, почему ты плачешь, я ведь здесь! Пойдем скорее! Шиго подняла глаза, ошарашено посмотрела на дочку и закричала. Маргарет опустила взгляд на собственное тело и разрыдалась. — Я не хочу! Не хочу умирать, мамочка! Шиго взяла себя в руки, встала и обняла Элли. — Нет! — завизжала Марго, дергая их пальто уже невесомыми руками, — Я не умерла! Я не хочу умирать! Не оставляйте меня здесь! Нет!***
— Ты это ему прощаешь?! Прощаешь?! — трясла Маргарет сестру, Элли плакала, качала головой и держалась за сжимающиеся до боли сердце. — Он зарубил меня топором, он повесил нашего отца, он расстрелял нашу мать! Он пытал тебя и сделал уродиной! Он искалечил нашего брата! Он мучает нашу — твою страну прямо сейчас! Прощаешь его за это?! — Хватит, пожалуйста! Мне не выдержать! — Прощаешь или нет?! Всё стихло. Элли открыла глаза и поняла, что находится в драккенвильском замке. Повстанцы разбомбили тот еще в июне — слышала, находясь под наркозом во время операции на руках. Помнится, тогда она здесь гуляла, и хотела остаться, но давление в область грудной клетки разрушило мечты. Сейчас ей, кажется, разрешили. Принцесса шла по мрачным, освещенным редкими лампами, коридорам, стук каблучков эхом разносился вперед, шея заныла от уже непривычной тяжести волос, плотный корсет платья заставил расправить спину. Элли посмотрела на загорелые руки с аккуратными ногтями и погладила нежные, без единого изъяна, округлившиеся щечки. Она вновь была собой. Нарядные гвардейцы распахнули двери тронного зала. — Папочка! Элли бросилась к Драккену, тот сделал пару шагов навстречу и крепко прижал к груди дочь. — Моя королева, что же ты делаешь? Почему так бежишь от мира, который по праву твой? Бежишь от настоящей себя? — Я боюсь ответственности, боюсь подвести тебя! Вдруг у меня не получится стать монархом?! — плакала Элли, Драккен целовал её макушку и успокаивающе гладил по спине. — С чего всё это взяла? Ты рождена править, Элли! Вспомни, как решилась на прогулку с повстанцами, чтобы узнать реальное положение дел в стране, вспомни, как отстаивала столицу, когда над ней летали вражеские самолеты и разрывались бомбы, вспомни, как опустошила хранилища сладостей, чтобы накормить людей! — девушка грустно усмехнулась, Драккен продолжил, — эти, как и многие другие поступки выдают истинного монарха, умную бесстрашную королеву, которой достоин Шиготонский трон, — Драккен взял дочь за плечи, сердце Элли больно сжалось от взгляда родных темных глаз, — Элеонора Луиза Гоу, ты получила свою первую корону полгода отроду и с тех пор держишься за нее мертвой хваткой, самая влиятельная принцесса в мире, приказы которой исполнялись беспрекословно, ты стала королевой при трагических обстоятельствах, но должна преодолеть трудности, и продолжать держать планку, заданную великой королевой Шиго. Ты её дочь, ты моя дочь, в твоей крови переливается наша сила и жажда власти, разум совмещает хитрость и техническую гениальность, а внешность… Красотой ты пошла в мать, здесь сказать нечего! Элеонора Луиза, королева Шиготона, императрица Восточных Колоний, царица Северных и повелительница Южных островов, займи свое место! Драккен отошел, Элли открылась дорожка, ведущая к трону. Вдруг перед глазами возникло детское воспоминание: — Пап, мне страшно! — упершись ногой в землю, сказала пятилетняя Элли. — Ты же кронпринцесса, наследница, — сказал Драккен, — будущие королевы не должны бояться! Девочка закусила губу и со вздохом покосилась на извилистую тропинку, разбитые коленки отозвались болью. Драккен присел и обнял дочь за плечи. — Давай! — уверенно сказал он и подтолкнул девочку. — Давай! — тепло улыбнулся отец взрослой Элли. Малышка поставила ногу на педаль велосипеда и помчалась вперед, а взрослая сделала шаг к трону. — Ничего не бойся и помни: я всегда рядом! — сказал Драккен обеим. Элли подскочила на кровати, вокруг пусто и тихо, лунный свет через щелку между шторами ласкал мебель, никаких следов присутствия духов отца или Маргарет. Озарение, пришедшее к ней в чудных снах, вдруг заполнило сознание, как была в пижаме, Элли бросилась в коридор. — Ким! Просыпайся, мы должны собирать армию для свержения Генриха! — Что? — спросонья переспросила героиня. — Я королева Шиготона и должна править! — выбегая из её комнаты, ответила Элли. — Ох, да неужели! Мы до этого дожили! — улыбнулась Ким и поспешила будить Рона. Скоро никто не думал о сне, Элли связалась с Уэйдом и вместе они пытались настроить обрезанный телефон ради связи с Алмазнией, Грета слезно причитала, и чуть не молилась на портрет Шиго, Сью громко воображала, какие же пакости она сможет вытворять, когда прикрывать будет «сама, мать её, королева Шиготона». — А я ещё утром знал, что сегодня произойдет нечто хорошее, — расплываясь в улыбке, произнес Шон. Все обернулись и удивлённо посмотрели на него. — Забыли? Серьезно?! — возмутился мальчик, — Рождество ведь! — Точно! — ахнула Ким, — Рон, как мы не вспомнили?! — Обычное дело, с такими-то приключениями! — усмехнулась Сью. — Вопиющая безответственность, — шумно вздохнула Грета, — повезло, что в этом доме хотя бы один совестливый взрослый. С этими словами она подняла сидушку дивана и достала большую, украшенную блёстками коробку. — Шон, слышал ведь, твой друг Джастин Смит теперь помогает родителям в швейной мастерской? Я заказала у них форму старого образца, ты настоящий лицеист и прирожденный военный, а такому впору носить лишь правильное обмундирование. Мальчик аккуратно разорвал бумажный конверт и прижал обновку к груди. — Я буду верить, — прошептал он, — я вернусь к тебе. Грета сдержано кивнула и продолжила: — Элли, из маленькой Звёздочки Вам давно пора стать яркой сияющей Звездой. — Господи! — развернув бархатную упаковку, только смогла вымолвить бывшая принцесса. — Моя корона, — протянула Шиго, — та самая первая корона! — Ты сразу надеялась, что я выживу или собиралась в ломбард сдать?! — пошутила Элли, тут же извинившись за странное чувство юмора. Сью расхохоталась. — С кем поведешься, от того и наберешься! — Да уж, — заметила Грета, и вновь обратилась к воспитаннице, — Носите с идеальной осанкой и гордо поднятой головой. Следующее рождество я рассчитываю встретить под Вашим флагом. Элли поблагодарила гувернантку и убежала к зеркалу. Ким с Роном тихо радовались счастью брата и сестры, как вдруг очередь дошла до них. — Кимберли, мой брат отныне не учится в лицее, так что свой кинжал согласился передать тебе. Ходит легенда, будто гвардейские кинжалы закалены в пламени самой Шиго, этот же самый обычный, но право его носить уже означает, что ты присягнула на верность Величеству. Раз уж ты выбрала помогать Элеоноре, быть ей верной, то делай это с достоинством шиготонского воина. — Я не подведу, — твердо пообещала Ким. — Рональд, мне нашептали, что наша форма тебе не по нраву, оскорбительно, конечно, но делать нечего. Тебе я дарю купон на безлимитный заказ гринбургеров, — парень было потянул руки, как Грета отвернула блестящий конверт в сторону, — действует только в столице в заведениях на главной площади, ещё одна мотивация довести новую королеву куда надо. — Лучшая мотивация! — расплылся в улыбке парень. — Теперь Сьюзен! Рыжая вскинула брови, приподнялась с дивана и взяла маленькую коробочку, в которой оказались серебряные запонки. — Серьезно? — тихо проговорила девушка, — как? Откуда? — Они твои, — развела руками Грета, — ты заслужила. Сью засияла, и казалось, с трудом подавила нахлынувшие слезы. — Иди сюда, лапа! Рыжая заключила Грету в крепкие объятия. — Она права, — заметил Шон, и тоже кинулся на гувернантку. Ким с Роном переглянулись и последовали примеру мальчика. — Ладно, позволяю! — наконец, рассмеялась девушка. Элли сбежала по лестнице, на ней красовалось чуть коротковатое, старое платье, а в волосах сияла изумрудами корона её матери. До прошлой гордости и аристократизма было далеко, но лёгкая тень нового, раннее не виданного в ней величия, глядела из-под ресниц, петляла меж редких седых волосков, играла бликами в витраже напротив, перед ребятами теперь стояла не та сломленная принцесса без трона, а королева, готовая вырвать свое любыми способами. — Неплохо? Платье надо ушить, ещё оно коротковато, но для верховой езды или коньков в самый раз. Её даже слушать не стали… — Да здравствует королева Элеонора! — огласила Грета, за которой тут же подхватили остальные. — Да здравствует королева Элеонора, — прошептала довольная Шиго, вдруг её руки коснулась Маргарет. — Я не перестаралась, мамочка? — Да нет, в самый раз, — улыбнулась Шиго, глядя на счастливую, наконец-то уверенную в себе, и принимающую поздравления старшую. — Тогда я пойду, — сказала Маргарет. — Как же? — обеспокоено спросила женщина. — Вот так, — дернула плечиками Маргарет, — я здесь слишком долго. Мам, отпусти меня. По щекам Шиго пробежали слезы. — Не надо, — улыбнулась девочка, — мне не страшно уйти, поверь! — Но я думала, ты будешь рядом. — Нет, — покачала головой Маргарет, — у каждой души есть свой дом, и меня тянет на сцену Алмазианского театра. Это мое место. — Хорошо, — согласилась Шиго. Маргарет бросилась ей в объятия. — Для меня ты всегда рядом, мама. — А ты всегда рядом для меня, Маргарет. Шиго почувствовала, как девочка последний раз сильно прижалась к ней щекой, и затем растаяла в аромате любимого когда-то ванильного мороженого, смешанного с душком лака для волос и театральной пудрой. — Где же тогда мое место? — спросила пустоту Шиго. Внизу послышался шум разбивающихся о скалы волн, из-за влажности стало трудно дышать, женщина открыла глаза и с радостью узнала остров, на котором располагалось убежище Драккена. — Шиго! Голос любимого заставил вздрогнуть, Шиго обернулась, и Драккен тут же заключил её в объятия. — Наконец-то ты рядом! Доктор и его верная помощница осыпали друг друга поцелуями, у Шиго кружилась голова, «миг чистого счастья», который они поймали перед арестом, затем перед казнью, теперь мог стать вечностью, но перед глазами возник образ дочери. Женщина отстранилась. — Я не могу, Дрю. Я должна быть рядом с Элли. — Мы живем в её сердце! — запротестовал мужчина. — Знаю, — улыбнулась Шиго, — но, когда ты призрак, не оставляющий ни на минуту, подзатыльники всё же эффективнее. А без них она, я так чувствую, не может! — Сама приучила! — Да, — рассмеялась Шиго, — поэтому остаюсь в отвратительном земном мире. — Я люблю тебя, Огонек — сказал на прощание Драккен. — Я люблю тебя, Доктор Ди. — Да здравствует королева Элеонора! — Да здравствует наша Элеонора!