Однажды в Риме

Сальери думал, что, как только придёт в гостиницу, немедленно сметёт вещи в одну сумку и уедет отсюда. И ноги его, и руки его, да в целом его в Риме не будет ещё лет десять. Но едва Антонио оказался в номере, в относительной безопасности, решимость начала таять. Композитор запер дверь и бессильно опёрся на неё спиной. Из груди всё ещё вырывались судорожные вздохи, такие, какие вырываются у долго плакавших людей. Но он не плакал. Более того, он стыдился своего страха, того, что испытал у колоннады. Сальери распустил волосы и опустил голову на руки. С первого взгляда он мог показаться заснувшим, но именно в этот момент его сознание было ясным. Он напряжённо размышлял о том, что Балтассаре точно догадается, сбеги Сальери так, как планировал. Поймёт, что подслушал, услышал, удрал. И что тогда? Этот человек знает его фамилию, имя, профессию. Найти композитора Антонио Сальери что в Риме, что в Вене, не составит мафии труда. Он рвано выдохнул от мысли, как на него могут напасть в тёмном переулке и избить, а то и повредить руки. Или могут подложить что-нибудь в кабинет… Наркотики, например. Вряд ли его решатся убить. Скорее посадят, чтобы не мешал. Так живое воображение не играло ему на руку, заставляло выматывать самого себя и придумывать жуткие сценарии. Антонио закусил губу так, что почувствовал вкус крови. На самом деле, ничего существенного вроде пароля или некоего адреса он не услышал, и что делает мафиози в гостинице осталось для него загадкой. Вот только кроме него самого никто не знает об этом. «Никто не знает и… никто не узнает!» К чёрту эти страхи, его никто не видел, он ничем себя не выдал. Всё будет в порядке. Антонио глубоко вздохнул. Собрав волю в кулак, он встал, прошёлся от стены к стене, открыл окно. Щёки лихорадочно горели, да и в целом он был словно в бреду. Так он стоял около десяти минут, но уже ни одна мысль не посещала его, словно весь он стал воплощением смятения. Однако, любое смятение рано или поздно сменяется решимостью. — Это и есть моё приключение. Возможно, я смогу раскрыть самое настоящее преступление, — наконец прошептал он, чувствуя, как тревога отступает. В этот момент разум, не допускающий ранее ни одной мысли и эмоции, кроме отчаянной надежды, что всё будет в порядке, начали посещать дерзкие мысли. И Сальери пускал их одну за другой, и улыбался всё ещё нервно дрожащими губами. Антонио закрыл окно и упал на кровать, шумно выдохнув. «Мне повезло узнать одну тайну, быть может, будь я здесь подольше, и вовсе раскрою какой-нибудь заговор?! А кто это сделает кроме меня? Это и есть оно, то самое, что изменит мою жизнь, я так хотел этого! Меня не заметили, а завтра ранним утром я прогуляюсь до того места, и если платок там, я заберу его, и не останется на свете ни единого доказательства, что я там был!» Так думал он, и была то своеобразная защитная реакция психики или нет, Антонио так и не понял. Но азарт и пыл захватили его, словно молодого детектива, уцепившегося за сенсационное расследование. Сальери почти убедил себя в том, что ему ничего не грозит, ведь ему повезло уйти незамеченным. Как объясниться с Балтассаре он придумал ещё стоя у колонны: заволновался, телефон разрядился, он побежал искать полицейского и потерялся. «Мне вполне это по рукам, — немного самодовольно подумал он, — проследить за мафиози. Этот Балтассаре доверяет мне, и даже имеет какие-то виды. Насчёт видов сделаю ему фееричное обломинго, но пусть пока думает, что он и его чёртов мир с грозами мне интересны». Кто-то уверенно постучал в дверь. Решив было, что это кто-то из персонала, Антонио поспешил её открыть. И едва удержался на враз ослабевших ногах: на него глазами столь невинными, что Белоснежке было впору позавидовать, смотрел «искусствовед». — Антонио, вы здесь, — с явным облегчением сказал мужчина. Он выглядел совершенно беззаботно. Сальери про себя ненароком так отметил, что опасался бы его меньше, выгляди он озабоченным. — З-заходите, — бросил он, пропуская мужчину, а заодно и удар собственного сердца. Тысячи невидимых раскалённых иголочек пронзали его тело от одной только мысли, насколько опасен человек, находящийся рядом с ним. Но внешне он ничем не выразил своего волнения. — Я узнал, где вы живёте, у администрации, — предупредил закономерный вопрос Балтассаре. — Волновался, что вы потерялись, а девушка сказала, что уже вернулись, весь бледный. Подумал, не случилось ли с вами чего. Она видела, как мы уходили вместе вечером, и решив, что мы друзья, подсказала, в каком номере вы остановились. Проклиная всех болтушек мира и мысленно обещая оставить нелицеприятный отзыв о персонале, Антонио сцепил руки за спиной и наигранно улыбнулся. — Женщина в порядке? — спросил он, вкладывая в свои фразы столько актёрского мастерства, сколько у него имелось. — Да, мы вызвали такси и отвезли её в госпиталь. Она просто упала в обморок… Он уселся в кресло, и началось. По части актёрского мастерства Балтассаре Антонио явно превосходил. Так лгать со столь спокойным и уверенным лицом — Сальери мысленно поаплодировал ему по всем наглым местам, пока мужчина в красках расписывал, как вызывал полицию, успокаивал дочь женщины и какое сегодня небо голубое, то есть ясное, звёздное. «Будь он Пиноккио, — думал Сальери, — его нос уже навёл бы суету среди космических спутников». — Вы, наверное, потеряли меня, — неловко добавил он спустя полчаса отборного вранья. — Я заволновался, но мой телефон напрочь разрядился, и я… Телефон Антонио тут же разразился заливистым противным писком — Розенберг как «мамочка» звонил по расписанию. К лицу прилила кровь — вот почему иная невинная ложь раскрывается так быстро, а крупная и опасная спустя века? — Он… он уже зарядился, — шипел Антонио, сбрасывая вызов и отправляя Розенберга в чёрный список. — И потерялись, да? — сочувственно спросил Балтассаре, с неприятной улыбкой наблюдая за ним. — Как я понимаю. Нехитрое дело в том районе. — Да, — выдохнул Антонио, чувствуя, как волны жара чередуются с накатывающим холодом. — Простите, что оставил вас. Мне следовало быть с вами, — он испытующе посмотрел на мафиози, но у него и мускул не дрогнул. — Не корите себя, вы молоды, будет ещё и подвигов, и помощи на вашем веку, — подмигнул он ему. — Не задалась у нас прогулка… Быть может, завтра будет лучше? Составите мне компанию? Сальери показалось, что комната, или он сам перекувыркнулись пару раз. Кончики пальцев закололо он нахлынувшего адреналина. Губы, уже без намёка на нервную дрожь, растянулись в улыбке. — Составлю. С удовольствием. *** В семь утра Антонио уже был на ногах. Он на удивление быстро и крепко уснул, и теперь чувствовал прилив сил и уверенность. Сальери не помнил, как добрался до площади Навоны — все его мысли были направлены в одно место. В памяти отложилось, как пройти туда, но лишь примерно — единственным чётким ориентиром была колоннада и дом с трещиной, похожей на крючок, рядом с ней. Ему повезло, и он нашёл место почти сразу. Но на этом везение закончилось: платка не было. Молодой человек в задумчивости обошёл местность, настороженно глядя на каждого прохожего. Он остановился у той колонны, за которой прятался вчера. При дневном свете она оказалась совершенно прозаичной. Антонио подумал, что платок могло унести ветром, но было ясно и безветренно — как и вчера вечером. И прохладно, свежо. Небо казалось по-весеннему высоким. Сальери глубоко вдохнул — уж лучше всё это, чем липкая жара, что встретила его по приезде. Он ещё раз обошёл колоннаду, медленно, но чувствуя нарастающую тревогу пошёл тем же путём, что убежал вчера. Прохожих становилось всё больше, и порой он едва не натыкался ненароком на человека. Так он медленно вернулся на виа Джулия, к гостинице. Платок Антонио так и не нашёл. Ну и бог с ним. Было бы гораздо хуже, потеряй он приметную севинье. *** В этот раз маршрут предложил сам Антонио. Его спутник был не только не против, но и живо поддержал идею прогуляться до мест, якобы исполняющих желания. — Верите в чудеса? — радушно спрашивал он, и взгляд его останавливался на броши, которую в этот раз Антонио надел. — Верю в себя, прежде всего. Спрашиваете потому, что тоже думаете, может ли это украшение приносить удачу владельцу? — постарался скрыть волнение Антонио. — Удача лишней не бывает, — отвечал ему Балтассаре, — Будет замечательно, если она решит сопровождать вас. Быть может, надень вы чудо-брошь вчера вместо того скромного платка… — …Нет-нет, я полностью удовлетворён вчерашним вечером, — Антонио мастерски скрыл дрожь в голосе и остался этим доволен. Он продолжил бодрее, стараясь увести разговор в другую сторону: что-то не нравилось ему в истории с потерянным платком. Так они обсудили все известные места для желаний — от зелёной двери на площади Мальтийских рыцарей, в замочную скважину которой надо было прошептать желание, до хвоста слоника Бернини, который надо было суметь потереть, видимо, преодолев пару метров над землёй. Но направлялись они прежде всего к фонтану Треви — Антонио любил фонтаны, и не хотел упустить возможность полюбоваться на тот, что связан с желаниями. Очевидно, удача действительно сопровождала Антонио: у фонтана и людей было гораздо меньше, чем обычно бывает в такой период времени. Сальери уже удивлялся тому факту, насколько раскованно он чувствует себя с тёмной личностью, от которой вчера хотел сбежать на край света. Они поговорили, пожалуй, обо всём, о чём могут поговорить два культурных человека, но тут Балтассаре задал вопрос, который немного выбил Антонио из колеи. — Как вы думаете, чего мне пожелать, Антонио? — Банально, но… удачи во всех делах? — спустя пару мгновений ответил Сальери. «Ага. Только не в криминальных, но других у тебя, похоже, не водится». — Значит, удачи, — улыбнулся мужчина, смотря на резные фигуры. — Вы всё-таки верите в неё. Это любопытно. — Что вы хотите этим сказать, что я наивен? — странная обида кольнула в груди. — Нет, просто обычно у этого фонтана просят удачи в любви, я думал, что и вы пришли просить того же, — усмехнулся Балтассаре. — Я не нуждаюсь в любви, потому спросил. — Любовь нельзя выпросить, — уверенно ответил Антонио. — Пожалуй, это единственное, что неподвластно ничему, никому. Вам повезло, если в ней нет нужды. «Ещё бы у тебя нужда в любви была. И сердце, и голова одними деньгами заняты, готов поспорить на лучшую пиццу в Италии». — А я тоже буду загадывать не любовь, — признался Антонио, вставая спиной к фонтану и доставая монетку. — Ваше желание, наверняка, секрет? — улыбнулся Балтассаре не сводя с юноши глаз. И этого взгляда Антонио тоже не испугался. — Не секрет, — ответил Сальери, заводя руку с монеткой. — Я хочу противостоять тем, кто причиняет зло и вред мирным людям. Противостоять преступникам. За шумом фонтана он не услышал плеск, с которым опустилась на дно монета. Да и всё внимание его было приковано к Балтассаре, на лице которого на мгновение появилась тень скрываемых прежде от Антонио эмоций. Этого мгновения было достаточно. Сальери почувствовал себя так, словно на огромной скорости едет с горы по прокатанной лыжне. Он вызывающе улыбнулся, чувствуя, как его желание начинает сбываться. — Достойное желание, — сориентировался мафиози спустя пару секунд. — Я тоже загадаю своё. Он так же взял монетку и занял место Антонио. Окинул его взглядом. Улыбнулся. — Пусть ваше желание, Антонио, сбудется в самое ближайшее время. Монетка полетела через левое плечо. Антонио внезапно ужасно захотелось поймать её до того, как она упадёт, но на его глазах она смешалась с брызгами и незаметно скрылась в фонтане. Он поймал на себе странный взгляд Балтассаре, оценивающий, интересующийся. Теперь Антонио чувствовал себя так, будто под лыжи попали комья снега, и он вот-вот упадёт с этой лыжни на огромной скорости. — Признайте, что были не готовы к исполнению своего желания, — сказал мафиози, подходя. И Сальери, плотно сжав губы и не менее плотно руки в кулаки, вымученно кивнул. Балтассаре был прав, и скрывать это Антонио уже не мог: слишком ясно отразились чувства на его лице, едва тот, кому он хотел противостоять, произнёс своё желание. *** Они вернулись в гостиницу уже после заката. Откровенно утомлённый, скорее даже эмоционально, чем физически, Антонио решил отказаться от ужина и скрыться в своём номере. Ничего нового или загадочного он в разговорах с Балтассаре не почерпнул, и уже было решил, что идея с расследованием была чрезмерно наивной и инфантильной. — До встречи, Антонио, — распрощался Балтассаре. И Антонио впервые замешкался, не зная, как бы покультурнее ответить, что планирует не пересекаться с ним до конца жизни, и во всех следующих, если они есть, тоже. Но тот ждал, не уходил. «Он ведь не заставит меня с собой общаться,» — подумал Антонио. — До встречи, синьор Конте, — холодно кивнул он. Мужчина недоумённо дёрнул бровью, но ничего не сказал. Его удивление не стало для Антонио неожиданностью — ведь они спокойно и свободно разговаривали ещё несколько часов назад, а теперь он строит из себя… — …Недоступный и строгий. Таким ведь вы хотите казаться, Антонио? — тихий голос Балтассаре всё же прошелестел в полумраке коридора. — Я не хочу таким казаться, — парировал Сальери. — Я… «Такой и есть? Но ведь это неправда! Я не такой». — Вы очень хороший человек, Антонио Сальери. Чтобы располагать к себе людей, надо быть собой, лучшей версией себя. Вы на это способны, не притворяйтесь тем, кем вы не являетесь, — Балтассаре тепло улыбался, глядя на откровенно ошеломлённую лучшую версию Антонио Сальери. — Просто говорю, — добавил мафиози, слегка взмахнув рукой. — До завтра. — До завтра, — эхом отозвался Антонио. — До завтра, — повторил он уже в номере, спустя с десяток тяжких вздохов. Недолго посидев на кровати, он как в тумане разделся и поплёлся в душ. Алебастрово-белый кафель неприятно холодил ноги, но и возвращал из мыслей в реальность. В душевой кабине, чередуя горячую и холодную воду, Антонио и совсем взбодрился, даже снова обрёл силы и решимость. — Не выгляжу строгим и недоступным. Но ведь это не значит, что я выгляжу слабым, — говорил он спустя четверть часа своему отражению. Улыбнулся сам себе. — Я не брошу это дело. *** Утро приветливо встретило проливным дождём с пронизывающим ветром. — Как будто в Лондоне, а не в Риме, — говорил Балтассаре, неспешно отпивая чай из тонкой фарфоровой чашечки. Втайне Антонио малодушно хотел, чтобы она треснула у него в руке, посмотрел бы он тогда, насколько культурный этот лощёный итальянец в кипятке. Они завтракали в ресторане принадлежащем гостинице, и кажется, их соседство уже воспринималось персоналом как само собой разумеющееся. Вот уж не думал Антонио, что «повезёт» ему подружиться с мафиози. «Интересно, кто он? — спокойно думал он, ненавязчиво скользя взглядом по мужчине. — Может, капореджиме? Нет, такие вряд ли ведут дела в одиночку. Но точно не обычный исполнитель. А ведь я так и не знаю, что он здесь делает». — Не жили ли вы долгое время в Англии, раз можете сравнивать? — с улыбкой спросил Сальери. — Долгое не жил, но посмотреть на Биг-Бэн доводилось… Это было давно, лет восемь назад, вы тогда, наверняка, совсем мальчишкой были, — предался Балтассаре воспоминаниям. Неожиданно для Антонио. Мужчина увлекательно рассказывал о поездке, неизменно ловко связывая всё со своей профессией искусствоведа. Он был настолько красноречив, что Сальери совсем забыл о том, как хотел выведать у него информацию. Более того, как-то убаюкивал его этот неспешный приятный разговор, запах крепкого чая и дерева, тихий звон бокалов доносившийся откуда-то издалека и стук капель по стеклу. — …Да, — несколько раз моргнул он, когда Балтассаре уже завершил рассказ. — Я хотел сказать, что сегодня погода не для прогулок. — И не до прогулок мне сегодня, я буду слишком занят вечером, — твёрдо ответил собеседник. — Но также я буду рад вашему обществу, и в своём номере тоже. О, не смущайтесь так, Мадонна, неловко даже представить, что можете обо мне подумать, слыша эти слова. Пойдёмте прямо сейчас, пока я не слишком занят, хочу показать фотографии из той поездки. Антонио и в самом деле едва кипятком не облился — так дрогнула у него рука. Остаться один на один с мафиози? В его номере? Возможно, в принадлежащей ему или его семье гостинице? А что, звучит как идея на миллион. На миллион жестов рука-лицо. Превосходная, одним словом, идея для безумца. Им Сальери очень надеялся, что не являлся. Но часть его тут же страстно захотела полететь туда, как мотылёк на огонь. Это было странно, но Антонио не противился этому зову. Ему было интересно. — Пойдёмте со мной, — голос Балтассаре доносился словно из другого мира. — Антонио? Вы здесь? — Да, я задумался, — встрепенулся Сальери, словно стряхивая с себя туманные обрывки сна. — Я был в Великобритании всего дважды, и оба раза мне не удалось прогуляться по знаковым местам. Говоря это, он вдруг понял, что не помнит почти ни слова из того, что говорил ему Балтассаре, и это тоже странно, ведь он слушал так внимательно… Он говорил что-то про Биг-Бэн. И всё. Тауэр, Трафальгарская площадь, — если это и было, он уже не помнил. Поймав на себе внимательный и тяжёлый взгляд мужчины, Антонио выдавил из себя улыбку и слегка наклонил голову. — Я что-то сделал не так? — Всё так, Антонио, нам всем стоит задумываться время от времени, — ноты печали в голосе преступника было слышать как минимум необычно. И это интересовало Сальери ещё больше. Ему представилось, что он разбил снежные комья страха, и теперь пейзаж вдоль его лыжни становится ещё живописней, фантастичней. Притягательней. *** Номер синьора Конте был таким же, как у Антонио. Спокойным, эстетичным, и совершенно тривиальным. «Ни за что не подумаешь, что здесь живёт преступник, » — думал Антонио. Он сел у окна и, пока не видел Балтассаре, потянулся. Ему казалось, что он только что проснулся, но это не мешало подмечать нужные детали. «Ноутбук. Сумка. Сейф, как и у меня, в шкафу. Интересно, положил ли он туда что-нибудь?» Сонливость отходила на второй план, просыпалось любопытство, затмевающее страх. Балтассаре слишком дружелюбно к нему относился, чтобы можно было подумать о нём что-то плохое. К тому же, он был приятен и внешне, и в общении, он слишком располагал к себе. Всё, что сдерживало Антонио от безмерного восхищения — мысль о том, что этот человек — преступник. Но, может, он не хотел бы им быть? — Вот, взгляните-ка, — мирно мурлыкал последний. — Можно мне обращаться к вам на «ты»? Официоз выглядит нелепо, раз мы в одном помещении и смотрим мои фотографии. Антонио хотел было сказать, что это банальный этикет и вежливость, но почему-то промолчал, и лишь согласно кивнул. Балтассаре тем временем протянул ему небольшой альбом с фотографиями, сделанный, очевидно, в профессиональной фотостудии. Его знакомый дорожил воспоминаниями. «А дорожу ли я своими? Вечно не удовлетворён, вечно думаю, что упустил хороший шанс…» Антонио листал альбом, временами отпуская занимательные комментарии о том или ином месте и хвалил себя из прошлого за тягу к чтению путеводителей. — О, я совсем забылся, — рассмеялся через некоторое время мужчина. — Мне ведь надо сделать один звонок. Нет-нет, это быстро, — вновь предупредил он ответ Антонио. — Не уходи, мне ещё стольким хочется с тобой поделиться. Я выйду минут на пять-семь, а пока меня нет, фотографии тебя развлекут. — Понял, — согласился Сальери и внутренне возликовал. Судьба определённо подбросила ему идеальный, превосходный, самый выдающийся из шансов. Он его не упустит, он успеет осмотреть номер на предмет всяких странностей. Так как радость чересчур явно могла отразиться на его лице, лицо это уткнул в фотографию с пасторальным пейзажем, сделав вид, что ему очень интересно. Когда Балтассаре ушёл, альбом был безжалостно захлопнут и отброшен на край столика. Антонио взметнулся, огляделся. Первым делом он бросился к тумбочке. — Минут пять-семь, — бормотал он. — Успею, дел то тут. Мне сегодня везёт, да, брошка-севинье? Среди каких-то договоров и переводов он нашарил небольшой пакетик. С замершим сердцем он было подумал, что наткнулся на наркотики, но предмет в пакетике оказался всего-навсего скромной серой флешкой. Антонио дрожащими руками, по некоему наитию затолкнул её в ботинок. Сунул пустой пакет в кипу бумаг — изучать их не было времени, а вот во флеш-карте наверняка найдётся интересная информация. Он закрыл тумбочку, в надежде, что Балтассаре если и заметит исчезновение флешки, то где-нибудь к вечеру. К вечеру завтрашнего дня. — Э-эй, сыщик, — голос за его спиной был насмешлив, а звучал как смертный приговор. Антонио резко обернулся. — Это не то, что вы поду… Он осёкся, расширенными от ужаса глазами глядя на то, что Балтассаре держал в руках. И это был не пистолет. Держи мужчина пистолет, Антонио испугался бы меньше. В вытянутой руке он увидел свой шёлковый платок. И понял, что лыжня закончилась обрывом в пропасть. — Зато я правильно подумал о тебе, — уже далеко не дружелюбным тоном проговорил мафиози, запирая дверь на ключ. — Эх, Антонио Сальери… Не хочу тебя огорчать, но готовься к долгому и тяжёлому разговору.