легенды Саратова

Бруно Буччеллати посещал церковь так часто, что отец Пуччи воспринимал его неотъемлемым элементом интерьера, но наконец в один прекрасный вечер решил с этим элементом всё-таки культурно попиздеть, завидев прихожанина сидящим на лавочке у входа. - О чём Вы всегда так усердно молитесь? – спросил он, приземляя священнослужительскую пятую точку рядом. - О замужестве. Ибо конституцию светское общество изменить не в силах, остаётся уповать на святых. Вот который год уже уповаю, а результата нема. Хочу сделать предложение одному кадру из своего подъезда (ну или он мне, там уж как пойдёт), а браки по любви, как Вы знаете, у нас запрещены. - Православие тут бессильно. – покачал головой Пуччи, - Этаких дьяволов как наше правительство можно победить молитвой лишь одному… - Кому же? – с надеждой вопросил Буччеллати. - Тому, кто создаёт сам канон, саму Вселенную! Хирохико Араки! – ответил Пуччи с непоколебимой уверенностью и воздел палец, хер знает, где побывавший, к небу. - Это какой-то кореец из BTS? – решил понтануться знанием современных трендов Бруно и тут же получил божественный подзатыльник откуда-то свыше. И сию же секунду уверовал. Пуччи задумчиво глянул ввысь, прикрывая свою голову на всякий случай тоже. Спустя минуту религиозных размышлений он ответил: - Знаете, я тоже мог бы Вам помочь, ибо любовь сильнее законов, и для меня она так же свята, как Бог. – на этих словах Пуччи вспоминал, что имя Дио как раз так и переводится, и поэтому улыбнулся. Любовь к Богу, воистину, - Я мог бы вас втихаря обвенчать. - Полагаю, у каждой сделки есть обязательства с обеих сторон? – как опытный мафиозник догадался Буччеллати. - Безусловно. Приходите завтра на рассвете, я всё расскажу в деталях. Пуччи удалился вглубь церкви, оставляя одинокого волка думать о любви. В тот же вечер к Бруно припёрся Аббаккио. Ну, не то чтобы завалился в гости, просто постучал в дверь и вытянул из квартиры зазевавшегося на стильный плащ многодетного отца. Дети играли в монополию в глубине жилища, уведомлять их о внезапном свидании было бы не тактично. - Не хотите сходить прогуляться? – вопросил Леоне. - А выбор есть? - Есть. Можно не гулять и сразу поебаться, но так романтики не будет вообще никакой. - Начнём с погулять в таком случае. – подытожил Бруно и ангельски похлопал ресницами. Они отправились на набережную. Дул ветер, было грязно, зябко и сыровато, ибо в сентябре «любить грозу», как выражался гений литературы, - сводится именно к таким эпитетам. Леоне вытащил из-под скамейки потрёпанный букетик, заныканный, однако, недавно, ибо пара цветов в середине сохранились неплохо. Бруно вдохнул аромат чего-то среднего между розой и укропом и почувствовал расползающееся по телу тепло. Это определённо была та любовь, которой жаждало его сердце. Стало холодно, тапки Буччеллати, в которых он выскочил из дома, промокли насквозь, да и футболка с надписью «лучшей маме на свете!» сохраняла тепловую энергию, мягко говоря, херово. - Жди здесь, я тебе подарок куплю! – воодушевлённо с ноткой героизма пообещал Аббаккио, заводя Буччеллати под руку в ларёк с шаурмой (шоб не замёрз) и спешно удаляясь в ближайший «Фрикс-Прайс». Бруно осмотрелся на новой локации. Ларёк был похож на коробку от холодильника: вроде мелкий и тесный, но намного уютнее любой однушки в старых районах. В углу стеснительно притаился круглый столик, такой же стеснительный стульчик жался к нему, не находя себе места. За подобием прилавка стоял улыбающийся низкий мужик с проседью в волосах, бровях, усах и бороде. - Сеньор Периколо. - представился мужик, - С радостью приготовлю вам лучших собак этого района. – тут он задумался, ругнулся и исправился, - То есть, лучшую шаурму этого района. - Из собак? – уточнил Буччеллати. - Нет, конечно, не из собак. Бруно понял, что новый знакомый лжёт. Стало неуютно. И вот дверь отворилась, в помещение влетел на крыльях любви Леоне. - Смотри, че купил! – он с гордостью продемонстрировал восхитительные резиновые сапоги. С лягушечками. Бруно присел на стеснительный стульчик и протянул ножку аки Золушка, позволяя надеть на себя данные образцы истинного стиля. Они оба сияли от радости настолько, что Периколо и даже собачатина на вертеле почувствовали себя лишними. Шёл дождь. Главный мафиози Саратова и главный алкаш Саратова гуляли и говорили о стихах. О любви говорить оба стеснялись. На Бруно был плащ Леоне, на Леоне же был груз ответственности за такого прекрасного человека, как Бруно. Это была настоящая идиллия. Они остановились у подъезда (было бы пиздецки романтично там и разойтись, но жили они просто на разных этажах). Буччеллати ещё раз вдохнул аромат подаренных цветов и с улыбкой посмотрел сквозь дождь на пятиэтажки, в окнах которых в хер знает каком порядке горел жёлтый свет. - Это был охуительный вечер! – сказал ангельским голосом Бруно. - Надеюсь, ты не заболеешь и не помрёшь. – изрёк голосом скрипящей двери Леоне. - Ну ты долбоёб. Такую романтику портишь… Целоваться не будем? - Не будем. Оставим от этого вечера хоть чуть-чуть романтики, а то от тебя до конца жизни будет вонять перегаром. Они постояли ещё немного, слушая шум дождя и, кажется, вой собак, скорбящих по товарищам, ушедшим в шаурму. Потом Буччеллати кое-что вспомнил и сказал: - Жди меня здесь завтра на рассвете. Надо с тобой в церковь сходить. - Бесов изгонять? Мой алкоголизм — это не бесы, это состояние души, Бруно. - Да даже если и бесы. Я вон занавески стираю. Каждому своё, не парься. - Тогда зачем в церковь? - Секрет! – улыбнулся Бруно, чмокнул Леоне в щёку и скрылся за дверью подъезда. Аббаккио бросил взгляд на закрывающуюся дверь, потом огляделся, засёк в поле зрения бутылку пивка под скамейкой. «Недопитая, заебись», - подумал он и сел под дождём допивать. И, возможно, думать о любви. Воодушевлённый, вдохновлённый и влюблённый Буччеллати вбежал в квартиру, скинул сапожки с лягушечками и поспешил поставить цветы, пахнущие то ли розой, то ли укропом, в вазу на стол. И только налюбовавшись на подарок, понял, что на него смотрят четыре пары глаз детей. - От кого? – спросил Миста, кажется, даже с наездом. Как будто это он был строгим отцом, отчитывающим блудную дочь. - От кого? – закрепили вопрос Фуго и Триш. Наранча просто подозрительно бегал взглядом с Буччеллати на цветы и почёсывал затылок в немом вопрошании. - От алкаша одного. – решил выложить всё начистоту Бруно. Дети переглянулись. - Плащ небось вместе у бомжей отвоевали? – продолжила допрос Триш и ткнула пальцем. - Нет. - Мужика, конечно, ты нашёл стильного, но бедного. – упрекнул Миста. Фуго тут же треснул его по башке и прошипел: «Это любовь, долбоёб меркантильный.» Бруно с гордостью за сына удалился.