Новогоднее чудо

       Все себя от обиды, злости и унижения, Пэнси Паркинсон вылетела в коридор. Правда, пройдя всего-то до лестницы, она остановилась и прислушалась, не идёт ли за ней кто-нибудь. Слизеринке показалось, что она уловила какой-то шорох за углом, но шагов точно не было слышно. Тогда она обругала саму себя, что вообще чего-то ждала, и решила посидеть немного в одной из свободных комнат, чтобы прийти в себя и всё обдумать. И, возможно, всё-таки дождаться Драко.        Хотя в Малфой-меноре Пэнси была много раз, сейчас она слегка замешкалась, озираясь. И, решив, что оказалась под дверью библиотеки, решительно толкнула её. Но вместо того, чтобы увидеть высокие и длинные стеллажи с книгами, мисс Паркинсон на пороге аж закашлялась: воздух был заполнен сизым, пахучим дымом сигары. — Мерлин всемогущий, — выдавила Паркинсон, маша перед собой ручкой, чтобы разогнать морок.        Она догадалась, что вошла в курительную комнату, и увидела, что кто-то сидит в большом кресле. Вернее, увидела мужские ботинки, и чей-то силуэт. — Инфумо*, — произнёс низкий мужской голос, и весь дым всосало в чужую палочку.        Прокашлявшись, Пэнси наконец разглядела мужчину в кресле. Это был волшебник лет пятидесяти-пяти, худощавый и, кажется, высокий. Он был одет по-домашнему: на брюки с рубашкой накинут халат, на ногах ботинки из тонкой, мягкой кожи. Его волосы уже тронула седина, но голубые глаза были ясными. — Вы выглядите расстроенной, мисс, — заметил мужчина. — Вам показалось. Это всё дым, он выедает глаза, — отозвалась Пэнси. — Присаживайтесь, — мужчина указал ей на стул напротив. — Спасибо, сэр, я не хотела вам помешать, — сдержанно ответила мисс Паркинсон. — Я лучше пойду. — К тому сопливому идиоту, который тебя обидел? — усмехнулся вдруг волшебник.        Пэнси так и вытаращилась на него. — Простите? — Говорю, если сейчас прибежишь к нему, то всю жизнь и будешь за ним бегать, — лениво отозвался Пожиратель, беря из пепельницы сигару и затягиваясь.        Пэнси поразило то, как точно мужчина попал в цель, и она на ватных ногах подошла к стулу напротив него и опустилась на краешек. — Откуда вы знаете? — пытливо спросила она.        Пожиратель выдохнул дым и пожал плечами. — Тут не надо быть прорицателем. Ворвалась в комнату, глаза на мокром месте. А у малфоевского мальчишки сегодня вроде как вечеринка.        Пэнси хмыкнула. Неужели она на самом деле выглядела так жалко? Что за позорище… Она пыталась найти какие-нибудь слова в своё оправдание, но никак не находила. — Что не так с этим поколением? — покачал головой Пожиратель. — Девушки бегают за молодыми людьми, а те ещё носы кривят. — Это что не так с молодыми людьми, что за ними бегать надо, — фыркнула Пэнси и покосилась на бутылку с огневиски.        Впервые в жизни она ощутила желание сделать пару глотков этого горячительного напитка, чтобы унять душевную боль. Ведь на самом деле несправедливо… Все детство ей внушали, что она — маленькая леди, и что у неё будет тьма кавалеров. А в жизни всё совсем не так. Всегда находятся девушки красивее или умнее её, и за Драко буквально сражаться приходится. — Налить тебе? — предложил Пожиратель Смерти. — Я не пью с незнакомцами, — ответила Пэнси, поддавшись инстинкту самосохранения. — Я Антонин Долохов.        Пугаться или хотя бы проникаться благоговейным трепетом уже не было сил и настроения. В конце концов, в текущий момент Долохов выглядел совсем не как свирепый боевой командир Темного Лорда, а как самый обычный волшебник у себя дома. Даже его поза была расслабленной и какой-то домашней. — Пэнси Паркинсон, — представилась слизеринка.        Долохов взмахом палочки призвал из шкафа второй стакан и налил им обоим немного. Пэнси взяла в руки свой стакан и задумчиво уставилась на янтарную жидкость. — Первый глоток должен быть неспешным. Отпей немного и подержи во рту, чтобы распробовать вкус. Потом глотай и прислушивайся к послевкусию, — проинструктировал Долохов.        Было в его речи что-то грубоватое. Небольшой акцент, делающий слова чуточку жёстче, чем привычно уху. И тон был слишком командным. Но Пэнси махнула рукой и послушалась, сделав глоток, как было сказано. По ощущениям она словно набрала в рот огня, и, когда проглотила алкоголь, почувствовала, как тело обдало жаром. Горло горело. Её собутыльник был не очень-то галантным, и ему в голову не пришло, что нужно предложить девушке закуску или хотя бы стакан воды.        Пэнси хотела уже сама наколдовать себе воду, но тут с удивлением обнаружила, что жжение в горле исчезает, а тело окутывает приятное тепло. И становится довольно спокойно на душе. Медленно, но верно, все проблемы уходили куда-то на задний план. — Ну и как? — поинтересовался Долохов.        Его лицо, и так на одну щеку искаженное каким-то проклятьем, слегка размывалось, но Пэнси удалось сфокусировать взгляд. — Жжётся, — призналась она. — Сейчас пройдет, — усмехнулся Пожиратель.        И действительно вскоре горло перестало драть, а внутри потеплело. Пэнси расслабилась и уселась в кресле поудобнее. Всё стало совершенно безразлично, и Пэнси мысленно махнула рукой на Малфоя. — Да что он вообще о себе возомнил? — выдала она, экспрессивно взмахивая рукой. — Делать мне больше нечего за ним бегать! — Даю руку на отсечение, что речь о Малфое младшем, — хмыкнул Долохов, дымя сигарой. — И чем он тебе нравится? — О, у него такие красивые глаза. Я люблю светлые глаза, знаете ли. И кожа у него такая нежная, — рассказала Пэнси слегка заплетающимся языком.        Моргана знает, почему она приплела нежную кожу. Но почему-то при мысли о Драко первым делом перед мысленным взором представали его серые глаза и безупречное, словно фарфоровое лицо. Пэнси приходилось тратить уйму времени и снадобий, чтобы её собственная кожа была такой же чистой. — Тьфу, нежная кожа, — сплюнул Долохов. — У мужчины должны быть хотя бы вторичные половые признаки. Щетина, например.        Пэнси взглянула на Долохова. Почему-то она уже совсем не боялась его, и даже не стеснялась. Алкоголь начисто притупил в ней инстинкт самосохранения. Долохов даже стал казаться ей интересным мужчиной. И глаза у него были голубые. — Это дело вкуса, — нашлась, наконец, Пэнси.        Она почувствовала острое желание выпить ещё огневиски, что и сделала тут же. Ей нравилось ощущение лёгкости и беззаботности. И нравилось, что она не хнычет в одиночестве где-нибудь в библиотеке, а сидит и беседует с самим Антонином Долоховым. Хорошо бы Драко её застукал, и понял, как неприятно ей было наблюдать его заигрывания с Гринграсс! Да и вообще пусть знает, что ею интересуются мужчины, и что она не всегда будет терпеть его выходки!        Как только у Пэнси появились эти мысли, в коридоре послышались чьи-то шаги. И голос Драко Малфоя отчётливо позвал её. — Пэнси, куда ты убежала? Не глупи, нам надо поговорить.        Голос Драко всё приближался, и вот Пэнси показалось, что юноша уже за дверью. Идея возникла в пьяном мозгу Пэнси Паркинсон мгновенно. И, не успев взвесить все за и против, девушка уже кинулась к Долохову. Быстрее, чем тот успел хоть что-то предпринять, Пэнси уселась к нему на колени и прижалась губами к его губам.        В дальнейшем, смутно припоминая свои малахольные действия, Пэнси Паркинсон краснела до корней волос и проклинала огневиски. Ведь совершенно очевидно, что именно этот напиток в сочетании с шампанским и страшной женской обидой толкнул её на такую дикость.        Но в тот момент Паркинсон практически не думала. Разве что о том, как бы ненароком не упасть, — голова-то кружилась, — да о крепком запахе табачного дыма от Долохова. Пэнси думала, что Драко сейчас войдёт, увидит её с другим, и тут же осознает, насколько она ему дорога. И, естественно, впредь будет ценить её. Конечно же, она вовсе не планировала затягивать этот поцелуй, он и нужен-то был только для вида.        Всё пошло не по плану. Прежде всего, Драко Малфой проверил только в библиотеке и, не найдя там подружку, разозлился и решил не тратить на неё свои нервы и время в этот вечер. А пока раздосадованный Малфой возвращался в гостиную, Антонин Долохов решил не упускать момент и так сжал Пэнси в объятиях, что у той голова пошла кругом. Поцелуй каким-то образом углубился, — при этом каждый в последствии был уверен, что это другой перешёл к решительным действиям, — и затянулся.        Разница между мальчишескими и неопытными поцелуями Драко и властными, мужскими действиями Долохова оказалась ошеломительной. Если сперва Пэнси испугалась, что Драко не зайдёт, и ей придётся выкручиваться самой, то уже через несколько секунд совсем другие мысли полезли ей в голову.        «Ещё пара секунд, и я отпряну и сбегу. Ещё немножко… Мерлин и Моргана, как же крепко он меня обнимает, как целует…»        По телу Паркинсон пробежали мурашки, и она поймала себя на том, что уже обнимает Долохова за шею и сама прижимается к нему. Алкоголь горячил кровь и стирал границы допустимого. Тело отзывалось на действия Долохова. Его руки держали Пэнси крепко и уверенно, губы были жесткими и требовательными, щетина покалывала лицо. Да и осознание того, что она делает что-то безумное и запретное приятно подстёгивало.        Когда Пэнси наконец отстранилась от мужчины, первым делом она увидела перед собой его голубые глаза. И нашла их весьма красивыми. Ей, обладательнице ничем не примечательных глаз орехового цвета, всегда безумно нравились все оттенки голубого и серого. Её растерянность Долохов понял по-своему и, не долго думая, положил руку на затылок Пэнси и притянул её к себе. Опять поцеловал и обнял.        Девушка чувствовала в нём силу, которой никогда не было в Драко, и безумно хотела ей подчиниться. По телу прошла дрожь желания, и Пэнси сама этому удивилась. Вероятно, дело было в количестве выпитого, иначе она никак не могла объяснить свою реакцию на Долохова. — Раздевайся, — предложил Антонин в своей обычной деликатной манере, когда второй поцелуй прервался.        Тут Пэнси, надо сказать, опомнилась. Она начала мямлить что-то невразумительное и соскользнула с колен Долохова. — Вы не так поняли, я что-то не то сделала…        Антонин Долохов, не избалованный избытком женского внимания после Азкабана, до темноты перед глазами хотел эту девчонку. Её внезапный порыв нашёл полноценный отклик в нём, и теперь справиться с желаниями плоти было не так-то просто. Но всё же Пожиратель Смерти понимал, что это совсем не по-мужски пользоваться невменяемым состоянием девушки, понимал, что он не должен её ни к чему склонять, и что она, в конце концов, вообще ещё школьница… Скрепя сердце, Долохов встал и подошёл к двери. Надо было открыть её и выставить нахальную Паркинсон, а хотелось-то наоборот запереть понадёжнее и затушить слабый огонь в камине… — Что же, в таком случае приятно было познакомиться, мисс Паркинсон… — проговорил он желчным тоном, и красноречиво взялся за ручку двери.        Было обидно. Глупая малолетка решила подшутить над дружком и использовала его. Впрочем, было верхом идиотизма надеяться на то, что у них могло что-то быть. Увы, Антонин Долохов прекрасно понимал, что из себя представляет, и на данном жизненном этапе довольствовался прелестными обитательницами Лютного переулка. За умеренную плату они были готовы не замечать дефекта его лица, — следа от давнего проклятья, — и даже притворялись, что им нравится проводить с ним время. Но в глубине души Долохов мечтал именно о такой, как эта Паркинсон. О юной, милой, с ямочками на щеках, и из хорошей семьи. Хотя он никогда и не предполагал, что такая девушка может запросто хлестать огневиски.        Пэнси стало не просто очень неловко, но и почему-то обидно. Во-первых, она не думала, что Долохов вот так сразу выставит её за дверь. Во-вторых, частичка её в общем-то хотела какого-то продолжения. Так, самую малость — ещё раз ощутить его сильные руки и властные губы. И, в-третьих, от того, какими грустными стали голубые глаза Пожирателя, стало очень скверно на душе.        Девушка медлила, Долохов терпеливо ждал. Когда Пэнси сделала пару шагов к двери и осмелилась посмотреть мужчине в глаза, тот вопросительно изогнул бровь. — Живее, мисс, иначе я решу, что вы хотите остаться со мной.        Пэнси не хотелось уходить на такой ноте, но как всё исправить, она не знала. Поэтому она переминалась с ноги на ногу, тщетно пытаясь заставить не трезвый разум заработать. Ещё несколько мгновений, и она бы ушла, сгорая от стыда и противоречий. Но Долохов ждать не стал. Он не привык теряться и знал, что делать, если женское «нет» звучит неубедительно.        А посему Долохов закрыл дверь и взмахнул появившейся в руке палочкой, запирая её надёжным заклинанием. Девчонка, важно отметить, совсем не испугалась и даже не выразила удивление. Только слегка покраснела и задышала чуточку чаще, наблюдая за ним блестящими, любопытными глазами. Антонин подошёл к ней решительно, подхватил на руки и усадил на столик, за которым они ещё недавно сидели. И тут она не выказала сопротивления, и Долохов был готов поклясться, что в её взгляде опять промелькнуло любопытство и интерес.        Пэнси на самом деле не могла побороть ужасное любопытство, охватившее её. Ей хотелось ещё немножко побыть с этим взрослым, загадочным Пожирателем Смерти, так легко прочитавшим её настроение и пробудившим в ней трепет. И она с готовностью и нетерпением ответила на его ласки. От того, как легко он поднял её и усадил прямо на стол, голова пошла кругом. Такое Пэнси встречала только в романтических книжках, которыми зачитывалась. Драко не был склонен проявлять такой пыл и изобретательность.        На ураганный напор Долохова отозвалась каждая клеточка Пэнси. Алкоголь в крови придавал смелости и отметал условности. Девушка крепко обняла мужчину в ответ, запустила пальцы в его волосы и притянула его к себе. Она попросту совершенно отпустила себя и руководствовалась только инстинктами и желаниями. Поцелуи Пожирателя спустились ниже, на шею, что только распалило девушку. Она с готовностью откинула головку назад, позволяя целовать себя, где он хочет. И в какой-то момент даже не сдержала тихий, но весьма красноречивый стон. Всё стерлось и отошло на задний план, осталась только эта небольшая курительная комната, стол, на котором она сидела, и Долохов.        Когда Антонин вдруг отстранился и отпустил её, Пэнси не поняла, что произошло, но опять почувствовала, что ей мало. Но мужчина только сделал короткий жест волшебной палочкой, совсем приглушая свет камина. — Вдруг кто-нибудь заглядывает в окно из сада, — заметил он.        Пэнси облизнула губы. Это был последний шанс уйти, если она на самом деле этого хотела. Но, Мерлин и Моргана, было так хорошо, что Паркинсон наконец-то плюнула на доводы разума. И, когда Долохов вернулся к ней, с готовностью открыла для него объятия.        Их ласки стали приобретать всё более смелый и нетерпеливый характер. Потихоньку Долохов словно проверял границы допустимого, то расстегивая пуговку на лифе платья, то кладя руку на её бедро. Пэнси, с головой отдавшись ощущениям, позволяла всё и даже желала большего. Её руки уже скользили по спине мужчины, ощущая, что его поджарое тело на самом деле весьма крепкое. А Антонин, поняв, что по какой-то счастливой случайности девушка совсем не против его ласк, решительно принялся её раздевать. Дёрнул за пояс, распуская бантик. Быстро расстегнул пуговицы на платье, оторвав одну. Стащил его с плеч девушки, обнажая её плечи и небольшую грудь в кружевном лифчике черного цвета. Выбор белья говорил о том, что мисс Паркинсон имела кое-какие планы на этот вечер. И ведь так и было, вот только фигурировал в них не Долохов.        Он припал губами к соблазнительным полушариям, и попутно освободил их от лишних кружев. Молодая и нежная грудь произвела на Долохова сильное впечатление, и он стал так усиленно ласкать её, что Пэнси совсем потеряла голову и уже не сдерживала стонов. Долохов как пушинку поднял её и поставил на пол, и она сама вильнула бедрами, заставляя платье упасть к её ногам. Долохов только на миг замер, пробежавшись взглядом по её телу. Кружевные трусики и чулочки с затейливыми подвязками понравились ему. Как и вся маленькая, но вполне ладная фигурка Пэнси. Хотелось насладиться ею в полной мере, и стол для этого не подходил. Пришлось импровизировать.        Долохов увлёк Пэнси на пушистый ковёр перед камином. И опустился вместе с ней на пол. Этот жест окончательно покорил Паркинсон, всегда мечтавшую о романтической ночи перед камином. А ощутив его крепкое, сильное тело на себе, девушка почувствовала сильнейший прилив возбуждения. Даже помогла Долохову стянуть с него одежду, приятно удивившись отличной физической форме мужчины. Позволила избавить себя от трусиков. Чулки было решено оставить — они смотрелись вполне эффектно, да в добавок ни у кого уже не было желания тратить на них время. Перед самым главным Долохов замешкался. — Ты ведь не девственница, я надеюсь? — спросил он для приличия.        Лишить школьницу невинности было бы верхом вероломства. Хотя, если она и сама была не против, он мог бы сделать над собой усилие… — Стала бы я тогда вытворять такое, — пьяно хихикнула Пэнси, обнимая бедра мужчины ногами.        Антонин вошёл в неё. Девушка издала протяжный стон, чувствуя, как его мужское естество заполняет её более ощутимо, чем это было с Драко. Долохов крепко обнял её, сгреб волосы на затылке так, что головка Пэнси чуть запрокинулась назад. И начал двигаться медленно, но глубоко, наслаждаясь свежим, юным телом. Куртизанки всё-таки были изношенными и не дарили и половину такого удовольствия.        Хотя повадки Долохова были грубоваты, Паркинсон совершенно забылась. Ей нравились эти новые ощущения, когда её держали за волосы или сжимали бедро до боли. Было в это нечто пикантное, что заставляло её стонать, ничего не стесняясь. И эти стоны вдохновляли Долохова даже больше, чем сексуальное белье. Было приятно, что это он, уже немолодой мужчина, доставляет этой красивой девочке такое удовольствие.        Пэнси казалось, что её тело стало горячим и податливым, как воск. Она закрыла глаза и полностью отдалась удовольствию. Остался только жар чужого тела, сильные руки и жесткие губы. И ритмичные, глубокие толчки. Вскоре по телу девушки побежали мурашки, она сильнее сжала Долохова ногами, и содрогнулась в оргазме. Стоны были такими громкими, что Антонину пришлось закрыть ей рот рукой — он начисто забыл про заглушающие чары.        Когда лоно Паркинсон сжалось, и Долохов почувствовал, как по её телу прошлась волна наслаждения, он и сам приблизился к кульминации. И, с трудом сдержав утробный стон, толкнулся последние разы и кончил. Удовольствие было ошеломительным и лишающим способности хоть что-то соображать. Долохов просто обнимал ещё подрагивающую девушку и медленно приходил в себя.        На Пэнси навалилась усталость. Казалось, что даже пошевелить рукой и то сложно. Она была слишком расслаблена, ей было слишком хорошо. Хотелось просто устроиться поудобнее и отдохнуть, прикрыв глаза и смакуя последние отголоски удовольствия.        Долохов откатился в сторону и сгрёб девушку в объятия. Она не возражала. А самому Антонину оказалось невероятно приятно держать в объятиях женщину, зная, что она не потребует за это оплаты. Это было совсем по-другому. По-настоящему. И он не верил в свою удачу. Уже начинал думать о том, что вскоре девушка протрезвеет и сбежит. Поэтому особенно хотелось запомнить момент. Это ведь было настоящее чудо для него.        Долохов даже проявил неожиданную заботу, дотянувшись своей длинной рукой до кресла и взяв плед. Он накрыл им себя и Паркинсон и вновь обнял её, уткнувшись лицом во взъерошенную макушку. Оба не заметили, как провалились в сон. Инфумо* — чары задымления имели формулу «Fumo», поэтому автор взял на себя смелось назвать чары, убирающие дым, именно так. Приставка «in» на латыни означает отрицание или противоположность.