«Я убил тебя, но подарил бессмертие»

      — Создатель наш, покровитель моего сердца, не дай же детям своим разрушить всё созданное тобой. Не позволь творениям своим проливать кровь друг друга… Во имя общего мира и установленного порядка, ибо пока есть порядок — есть равновесие, — я стояла на коленях на полу и еле слышно шептала смиренную молитву Шепфа в зале святая святых, что находится в главном корпусе цитадели. Неприлично нарушать благоговейную тишину, несмотря на то, что я здесь совершенно одна.       Здесь небывало пусто для столь позднего времени суток. Я очень любила здесь находиться, когда в юности изучала историю небес и иерархию ада. Всегда считала, что именно в священном месте все бессмертные наиболее близки к общению с ним. Шепфа никогда не подавал сигналов о своём присутствии и не отзывался на мои молитвы. Сквозь стылый холод от кафельного пола и благовония со всех сторон я чувствую себя наиболее приобщённой к Шепфа в этом месте. Сияние и безмерная доброта озаряют мою смирённую душу. В зале святая святых я наиболее приближена к ответам на вопросы, что так долго терзают моё израненное сердце.       За всё время, что я растратила на выполнение своего долга и преподавания в школе, в зале ничего не преобразилось. В центре по-прежнему возвышалась величественная скульптура прелестного ангела с массивными крыльями за спиной. Рядом с ней находилась мраморная статуя демона, который преклонил колено перед могуществом невинного ангела. По бокам от произведений искусства возлежали круглые корзинки с букетами цветов — бордовая гвоздика заполняла зал пряным ароматом; кислинка фуопсиса столбикового в сочетании с шалфеем озаряли помещение чувственными запахами с ощущением присутствия кого-то всесильного. Рядом с цветами стояли высокие подсвечники с белыми свечами и несгораемым воском.       Когда я проходила летнюю практику в архиве цитадели, я часто забегала сюда и приносила цветы, ухаживала за душистыми растениями лично. Мне нравилось чувство ответственности за живых существ в моих руках. Наблюдать, как под лучиками солнца лепестки растений наполняются новыми красками, меняются, процветают, погибают — завораживает.       В зале святая святых нет ни лавок, ни стульев. Здесь каждый пытается установить связь с нашим Создателем через нагую плоть. Уверена, что Шепфа не оценит попытку связаться с ним, пока сидишь на мягком стуле. Создания Творца обязаны научиться смирению и принять подобные условия, как должное. Кафельная плитка мраморного цвета в который раз напоминает о важности равновесия между мирами. Чёрно-белые узоры напоминают о грядущей войне, и я чувствую себя неловко. Белый фон — это ангелы, борющиеся за право быть лидерами небес и ада, а чёрные тучки — это демоны. Они в меньшинстве, но уйти им никогда не позволит буйный нрав. Покинуть священное место не позволяет беспокойная совесть, я буду молиться за каждую душу, за каждое создание, если это спасёт их. Независимо от того, какую сторону выбрала мятежная душа. — Сколько же невинных бессмертных забирает эта кровожадная война! — я выкрикнула непрошенную фразу излишне громко и закрыла утомлённые глаза руками. Не совсем рассчитала силу, и теперь перед глазами мелькают яркие, белые точки. Громко выдохнув, я опустилась всем телом на пол. В наполненных сладким воздухом лёгких неприятно заклубился болезненный огонь. Чувство вины сопровождает меня несколько последних столетий. Я мотнула головой и запрокинула голову, плотнее прижимаясь макушкой к полу. В таком положении получается сдерживать подступающие безутешные слёзы. Шепфа — наш создатель. Он не наслаждается общей утратой, не хочет никому из нас зла.       Сзади послышались шаркающие шаги. Я осторожно поднялась с пола, но не посмела обернуться. Не хочется нарушить мою связь с Создателем прямо сейчас! Вот-вот он услышит мои молитвы, узнает о моей просьбе вмешаться и спасти нас от всепоглощающего ужаса. На плечо неожиданно легла тяжелая ладонь. Я с преодолимым усилием повернула голову, боясь пошевелиться, и затаила дыхание: — Мисселина, знаю, ты просила не тревожить тебя. Я обязан сообщить. Приманку из Фахенов, которых призвал Азазель, разгромила армия Мальбонте, как мы и планировали. Вики предположительно убила Мими… С Дино непонятно что, его на руках унёс Саферий в сторону северных ворот. Ч-ш-ш… — Геральд смахнул несдерживаемый поток слёз и уверенно посмотрел мне в глаза — его мужество помогает справиться с лавиной чувств. Я нежно коснулась его ладони и повернулась к демону лицом. — Из приятных новостей — как мы и предполагали, Мальбонте в ярости сжёг школу дотла, а за этим последовало пробуждение Вельзевула в саркофаге, — я не удержалась и вжалась в плечи демона. Я не могу поверить в то, что Геральд мне сказал. Разве Вики смогла бы убить Мими? Не о той власти я говорила ей, когда впервые встретила на пороге небес… Не верю! Ангелы вызволили самого страшного демона преисподней, и даже представить не могу, что из этого последует. — Она же совсем дитя! Это чудовище манипулирует ею! — голос походил на отчаянный хрип, и я сильнее вжалась в широкие плечи. Геральд ласково провёл кончиками пальцев по спине и слабо поцеловал меня в висок. От шокирующих новостей щемящая боль от бронхов к лёгким расползалась к беззащитному сердцу. Не могу поверить, что дожила до времён, где дети убивают друг друга ради чужих игр за власть. Геральд прекрасно узнал такое моё состояние и осторожно поднял меня, держа на весу. Я всегда нестерпимо стыдилась открытого проявления чувств. А сейчас мы находимся в святом месте и бессовестно обнимаемся на «глазах» у Создателя. Я крепче вжимаюсь щекой в хлопковую накидку и оставляю на ней некрасивые мокрые следы. От услышанных ужасов у меня с треском разрывается сердце. Я не выдержу войны… не выдержу. — Доказательства преступлений Вики очевидны, хоть это и сложно принять, Ми, через пару часов нас всех ожидают в главном зале. Эрагон познакомит нас с Вельзевулом и расскажет о дальнейших действиях, — Геральд плавными движениями пальцев перешёл со спины и теперь деликатно поглаживал меня по волосам. Его действия действовали на меня успокаивающе, дыхание приходило в привычный ритм, а слёзы останавливались, застывая на румяных щеках. Демон осторожно поставил меня на ноги и крепко взял за вытянутую руку, галантно целуя тыльную сторону ладони. Цепочка из поцелуев тянулась выше, и Геральд оттянул рукав платья. — Ты давно не называл меня Ми, — я опустила пушистые ресницы и робко улыбнулась уголками губ. Щёки загорелись смущённым румянцем, и я прикрыла лицо тёплыми ладошками. Сердце колотилось с неистовой скоростью рядом с возлюбленным мужчиной. Геральд прижал меня ближе и жадно втянул носом воздух. Стоять в священном месте, наслаждаясь объятиями друг друга — абсолютное противоречие закону Неприкосновения. Нас же могут увидеть! Я испуганно отшатнулась от демона, оглядываясь. Геральд прищурился и лукаво улыбнулся. Узнаю эту улыбку. — Мисселина, пойдём, провожу тебя до твоей спальни, — Геральд выставил локоть вперёд и уверенно качнул головой. Я зацепилась за волосатые руки и облокотилась на демона. В голове абсолютно не укладываются все те ужасы, что меня окружают. Подобная война вновь недопустима. Неужели никто не усвоил ошибок прошлого? Предыдущая война принесла лишь боль, разочарование и уйму унесённых жизней. Прекрасных жизней. Сама природа не смогла принять катастрофу на небесах! Сколько катаклизмов бесконечные войны навлекли на нас? Сколько людей умерло из-за жажды власти корыстных ангелов и жестоких демонов? Никакая жажда власти не стоит подобных жертв. Ни одной из сторон неоправданные жертвы не нужны.       Мы спускались по спиральной лестнице в сторону моей временной спальни. Верховный совет подозрительно тепло нас принял, неужели они наконец осознали своё безвыходное положение и смиренно согласились с нами сотрудничать? Что стало толчком соприкосновения между школой и цитаделью? Хотелось бы знать. Уверена, что ни один член верховного совета не поведает об этом и не напишет в исторических справочниках о том, что они прибегли к помощи школьников и учителей.       Меня пугает в стенах цитадели всё. Каждая стена пропитана желчью её обладателей. Пару тысяч лет назад я восхищалась витиеватыми колоннами, ажурными арками с живописными ангелочками на них, двустворчатыми дверьми с рунами защиты между проходами, золотыми люстрами с элегантными хрустальными плафонами, изумительными картинами в затейливых рамках из розового золота. Весь изыск теперь выглядит вычурным, фальшивым.       Геральд открыл дверь в мою спальню и грациозным жестом пригласил внутрь. От подобных жестов в школе я не переставая оглядывалась по сторонам, чем выдавала всю нашу молчаливую конспирацию. Предполагаю, что кто-то из учеников ловил нас зоркими глазками на подобном. И потому позволяли себе больше, чем им дозволено. Раз учителя позволяют себе нарушить запрет, что говорить об импульсивных подростках.       Моя спальня находится на солнечной стороне, ажурные решётки на окнах прикрывают лучики, которые так и норовят озарить помещение. Эта комната значительно отличается от той, что была у меня здесь в юности. Пару месяцев назад я увлеклась изучением стилей ещё во времена правления Наполеона Бонапарта во Франции, особенно завлёк стиль ампир. Стиль империи, который имеет исторический контекст, сейчас сохранился в отреставрированных дворцах. И каждый раз, появляясь на земле, я посещала Францию, дабы насладиться непозволительной роскошью. Откуда Эрагон мог знать о подобной слабости?       Спальня выполнена в бежевых тонах с отголосками оливковых и коричневых цветов. Кровать с высоким изголовьем, обитым золотистой тканью и бордовым атласом, а также каретной стяжкой стоит посередине комнаты и занимает почти всё свободное пространство. Рядом с кроватью незаметно располагается тумбочка в классическом стиле. Постельное белье переливается на свету, словно золото. Текстиль декорирован по краям оливковой бахромой и идеально сочетается с роскошными портьерами и подвязками того же цвета на полупрозрачной тюли. Спальню украшают роскошные массивные элементы — зеркала в позолоте, напольные вазы.       Из остальных отличий, здесь неприметно лежали свежие фрукты и чистая вода, но не думаю, что это бескорыстная забота верховного Серафима. У изголовья кровати располагался портрет Торендо, на котором бессмертный изображён без неуместной седой бороды. Не могу понять, к чему вся эта роскошь, когда на кону наши собственные жизни? Почему бы тому, кто тратил время и обустраивал эту комнату, не пойти со мной в зал святая святых и не молить Шепфа о помощи? — Мисселина, попробуй заснуть, предстоит непростая беседа, — Геральд небрежно погладил меня по макушке и властно посмотрел в глаза. Не представляю, через какие преграды ему пришлось пройти, чтобы стоять здесь рядом со мной. Я ничего не ответила, и он заметно занервничал. Смотреть на него трудно, я крепче вжалась в белую ткань мантии и отвела взгляд на юного Торендо. Художник пририсовал Серафиму лишний палец. — С каждым днём заснуть здесь труднее, грудь сдавливают возгласы, — я окинула узорчатую решётку на окне презрительным взглядом и громко вздохнула. — Не говори глупости, — Геральд отступил от меня на шаг и стал внимательно следить за каждым моим вздохом. Когда демон смотрит на то, как я дышу, я забываю, как это делать. — Не говорить глупости? Я сижу в «неприступном» замке и за порог не могу выйти! Но это не значит, что я не слышу, что происходит за пределами замка. Я сижу в спальне и не могу выдержать криков горожан, которые самонадеянно ведутся на пламенные речи Серафима Эрагона! Они влезают в битву, которая их не касается! А как же их… — Геральд обратно прильнул ко мне и с нежностью коснулся подрагивающих плеч. Его обветренное лицо слишком близко к моему. Я замерла. Глаза залились вновь прибывшими слезами, а уголки губ самостоятельно, нервно подрагивали. — Знаю… Знаю, Ми, ты найдёшь в себе силы идти до конца, — демон коснулся лбом моего блестящего лба и тяжело вздохнул. По телу пробежался обжигающий жар, замирая на незащищённых щеках. Из щёк предательски струился клейкий пот и не собирался останавливаться. Я вжалась в мантию демона и прижалась к нему всей грудью. В объятиях Геральда не нужно сдерживать свои эмоции, можно поддаться слабостям. — Они всего лишь дети, Геральд. Ни воины, ни бойцы, ни пушечное мясо! — после этого я не смогла сдержать весь поток слёз и разочарования. Мы дожили до самого ужасного, что есть в этом мире. Демон заботливо снял с меня мантию и принялся вытирать ею каждую слезинку. Капли неистово сбегали из заточения моей обиды в этот проклятый мир. Я присела на краешек кровати и запрокинула голову. Демон сел рядом на пол и задумчиво начал настукивать знакомый ритм с помощью сжатого кулака по ламинату.       Жгучая боль, разочарование, печаль, скорбь, горе горячими слезами впитывались в шёлковый пододеяльник. Буйство красочных эмоций кружились в голове и пропитывали воздух, заполняя эту комнату. Геральд поднялся с пола и уверенно сел рядом со мной. Я набралась храбрости и толкнула его на мягкую кровать. По-собственнически легла на напряжённый живот и раскинула на демона безвольные руки. Постепенно мышцы пресса расслаблялись, и беззаботно лежать с каждой минутой становилось труднее.       Булькающие звуки в организме демона отвлекали от нагнетающей обстановки. Бульк-бульк! Так приятно слышать бульканье с громоподобным треском вперемешку. Кчш-г-ш, бульк! Я незаметно усмехнулась. Благодаря таким моментам, я понимаю, что мы ещё живы. Я мягко погладила демона по выступающей части живота и прижалась к нему крепче. Геральд почти не дышал, сдерживая учащённое дыхание. От его одежды несло сыростью вперемешку с запахом лукового пота. Я невинно поигралась пальчиками с замысловатым ремешком на брюках, и демон не выдержал — громко вздохнул. — Мисселина, я думал, что ты сдалась и решила вздремнуть, — пресс мужчины вновь напрягся, а я уловила новые мелодии в животе. Он перехватил мою руку у ремня и положил к себе на грудь. Геральд старался подавить неудержимое дыхание, но ничего не выходило. Почти не ощутимые, недавние движения диафрагмы сменились на резкие, прерывистые. Я подняла голову и томно посмотрела ему в глаза. Мы очень давно не оставались вместе наедине. А он хочет лишить меня возможности быть с ним ближе. Пусть сейчас не самый подходящий момент, но что, если этого момента больше никогда не представится? Фахены не разбили многочисленную армию Мальбонте, а лишь едва её ослабили, наши шансы на победу с каждым днём гаснут. Когда мы ещё сможем побыть с Геральдом вдвоём? Побыть с ним, как раньше. Его руки: такие заботливые, такие бережливые, сомкнулись кругом на моей талии. Он и сам понимает, что наша сторона в шатком положении. Я готова молить Шепфа о помощи каждый день. Уверена, что он слышит мои молитвы, мои просьбы. Создатель не выдержит такого отношения к своим творениям. Я бы не выдержала. — Не хочу тратить время на сон, — я потянулась к удивлённому лицу и остановилась около сочных губ. Как много учениц мечтают быть на моём месте? Я неоднократно видела, какими взглядами они провожали своего учителя, как заигрывали с ним на уроках в коротких юбчонках и как просили помочь после занятий. Но также, я видела, с каким профессионализмом демон отвечал всем легкодоступным девицам, как осаживал их поведение, как спускал с Олимпа на небеса. Геральд никогда не позволял себе ничего лишнего в общении с ученицами и парой учеников. Хоть и признаю своё поражение, когда демон бросал любопытные взгляды на младшую Уокер. После занятий с непризнанной Геральд часто приходил ко мне в комнату и вываливал весь скопившийся тестостерон. Вики влияла на мужчин слишком пагубно. Я же предупреждала её не вставать между двух огней Дино и Люцифера… Так вместо того, чтобы разобраться с ними двумя, выбрать кого-то конкретного и с ним процветать, Вики сгорела в пылающем огне Мальбонте. — Ми, не останавливайся, — Геральд прильнул к моим губами и ненасытно закусил нижнюю губу. Как только наши губы соприкоснулись, демон привстал с кровати и прохладными пальцами стянул резинку с волос. — Ты же знаешь, как я люблю твои распущенные волосы, — Геральд небрежно разложил светлые локоны на мои плечи. Я нервничала, словно он впервые делал подобное. Грудь то и дело трепетно поднималась, а сердце наполнялось теплом близости. — Я скучала, — я подалась к нему ещё ближе и почувствовала бесстыдно гуляющие по бёдрам под платьем руки. Он смачно сжимал мои ягодицы, а я терпела неуместную боль от сжатия, зажмурилась и крепко обняла его за плечи. Геральд влажным кончиком языка рисовал символы на виске и медленно спускался ниже. Податливый язык в комбинации с сочными губами оставляли влажные узоры на чувствительной коже. Тишину в комнате нарушало наше сбивчивое дыхание. Нарушить запрет в самом сердце столицы небес — преступление. Преступление, на которое я готова пойти ради этого демона. Я прижимала его голову к себе ближе, когда Геральд покусывал гусиную кожу на шее, оставляя на видном месте следы от зубов. Сдерживать стоны требовал порядок. Не хватало ещё того, что любопытные уши услышат, как мы с Геральдом предаёмся страсти. Я отдаю своё тело самому ответственному мужчине на всём этом свете. Никто другой не знает и не знал, что и как нужно делать. Сколько в его движениях, в его поцелуях трепета, заботы, любви… Не сосчитать. Ни с одним мужчиной я никогда не испытывала ничего подобного. Несмотря на все трудности, с которыми мы сталкивались с Геральдом, он никогда не оставлял меня одну. Мы расставались много раз. И каждый раз страстно сходились. С новыми попытками построить отношения приходили новые трудности, с которыми демон помогал мне справиться. Он никогда не оставлял меня одну. — Мисселина… Твоё лицо, — демон провёл мизинцем по кончику носа и улыбнулся. — Ты невероятная, — Геральд требовательно впился в меня с новой волной поцелуев. Поцелуи, наполненные страстью, страхом одиночества, долговременной разлукой, всегда самые сладкие. Он целует меня с таким наслаждением, что демону не нужно ничего говорить, за него говорят его губы и подвижный язык. С каждым мигом Геральду тяжелее сдерживать всю страсть, что копилась в нём за это время. В трудные времена мудрый учитель не мог превознести свои желания выше общего благополучия. И не стал учитывать, что его желания во всём сходятся с моими. Каждый раз, когда мы неловко сталкивались в коридоре, и я неуклюже бросала задания учеников на пол, мы встречались жадными до друг друга взглядами и терпеливо, сдержанно улыбались.       Моё платье мешало нашей неизбежной близости. Я нервно расстегнула застёжку сбоку и быстренько втянула живот. Геральд точно заметил мою попытку скрыть вечное заедание стресса и усмехнулся. Я щёлкнула его по кончику носа и засмеялась, освобождаясь от старенького платья. — Твои ремни… — я потянулась к его шее, чтобы расстегнуть ремни от мантии, но демон поймал мою руку и едва ощутимо поцеловал ладонь. Он принялся сам расстёгивать мешающие нашему уединению ремни и справился удивительно быстро. Геральд небрежно отбросил мантию в угол и расправил крылья. Я слезла с кровати, опустилась на колени и как домашняя кошка потёрлась о его голень.       «С ремнём я точно справлюсь». На этот раз демон не стал вмешиваться и терпеливо ждал, пока я справлюсь с замысловатой застёжкой. Он самостоятельно расстегнул брюки, и они шумно упали к моим коленям. Геральд не стал тянуть время и снял с себя чёрную толстовку. Схватившись за краешек нижнего белья, я оттянула трусы в сторону. В нос ударил пряный мускусный запах, и я покорно прижалась к объекту аромата. Побороть стеснение удалось не сразу. Я не поднимала глаза на Геральда, облизывая ещё мягкий детородный орган. В моих руках плоть становилась объёмнее и плотнее. Ещё немного поиграв с тёплым органом, я осторожно взяла его в рот. Демон закусил кожу на запястье и еле слышно зарычал; чтобы подавить нарастающие стоны, он сильнее впился в кожу. Я работала головой, как молодой дятел, выискивающий жучков в близлежащих тканях деревьев. Никогда не умела делать интимные выкрутасы без повреждений нежной кожицы на головке. Обсудить такие вещи стыдно даже с близкими подругами, а набраться опыта не с кем. Геральд всегда с пониманием относился к моим неудачам и сквозь зубы угрюмо порыкивал, а иногда и поскуливал. Но и терпеть неприятные ощущения, как я царапаю зубами крайнюю плоть, не собирался. Демон ласково погладил меня по запястьям, зажал их и притянул к лицу. — А ты всё такая же… — Геральд обольстительно улыбнулся и поцеловал меня в щёку, притягивая к себе ближе. Демон старался расстегнуть незамысловатый бюстгальтер, на чашечке которого сияло жёлтое пятно от сырного соуса к начос. Совсем забыла, что надевала это нижнее бельё во время проверки итоговых заданий. Люблю поесть начос во время проверки, не вижу в этом ничего такого, но сейчас каюсь — стыдно. Я попробовала разбавить смятение от пятна и прижалась грудью к коллеге. Переборов себя, я смущённо прошипела: — О чём ты? — я немедленно опустила глаза на возбуждённый орган и пристальнее рассмотрела головку на предмет новых царапин. Мой бюстгальтер нелепо полетел вверх и почти задержался на люстре. Замечательная картина бы нарисовалась. Картина страсти. — Такая же невероятная… — внезапная пауза прервала красноречивую речь, но Геральд быстро оправился. — Как в первый день нашей близости, — демон поднял ладонями мою голову и жадно впился губами в полуоткрытый рот. От неожиданности я стукнулась зубами о его и неловко хихикнула. Почему он заставляет чувствовать себя такой глупышкой? С ним я чувствую себя, как раньше, — молодой. Геральд перевёл внимание на чувствительные соски и с нежностью стал покусывать выступающие горошинки на ареолах. Я хотела прикрыть заметные белые растяжки на груди, которые напоминали о важности закона равновесия, о близости только с бессмертными твоего ранга. Демон заметил мои попытки и жадно присосался к напряжённым соскам. Геральд ловко обсасывал каждый миллиметр кожи и плавно опускался ниже.       Комнату озаряли мои стоны, и метод демона, когда он прикрывал крики рукой, со мной не работал. Скорость звука не обманешь. Звонкие крики просачивались сквозь кожу и с каждым разом лишали нас возможности остаться незамеченными. Я неожиданно отстранилась от Геральда и легла на кровать. Демон воспринял жест, как требовалось, и навис надо мной. Осторожно касаясь кончиками пальцев пышной растительности на груди, я осмелилась лизнуть его солёный сосок. От неожиданности Геральд зарычал и страстно поцеловал меня в губы. Поцелуй продлился недолго, демон оставил разгорячённые губы и опустился к моим бёдрам, оставляя дорожку из сладких поцелуев на животе. Длинные руки сладко ласкали набухшие груди. Временами он сильно оттягивал чувствительные соски, и я громко вскрикивала, каждый раз опускаясь вниз, пряча лицо под одеялом и виновато из-под него поглядывая. Я впитывала все его ласки, как нечто должное, и упивалась нежностью. Я почувствовала, как он зубами оттягивает плотную ткань трусов в сторону. Будучи юной ученицей школы, меня сослали на задание в цирк уродов, где одна девочка кидала сахарную вату в аквариум к хищным рыбкам. Вата растворялась в воде, не оставляя ни следа, а рыбы становились агрессивнее, проявляя повышенное внимание к посетителям цирка. Сейчас та самая вата — это я. Только вот кто из всего моего окружения хищные рыбки, понять сложно.       Из собственных мыслей меня вывели поступательные толчки Геральда. Он громко хрипел, когда с сочным хлюпаньем соединялись наши тела. Я изогнулась и подалась ему навстречу, чем нарушила общий ритм, но демон быстро его восстановил. Геральд заметно ускорялся, меняя движения с быстрых на медленные, с трепетных на грубые. Чтобы нас не поймали с поличным, Геральд зажал мой рот широкой ладонью и сочно облизывал шею всей поверхностью языка. Мне так уютно лежать под ним, что помогать ему в достижении оргазма совсем не хочется. Я пробовала ещё раз податься к нему навстречу, но только сбивала ритм и слышала недовольное ворчание в свой адрес. А-ах, если бы мы могли заниматься этим чаще! Я бы обязательно научилась тому, что умеет Геральд, и смогла показать мастер-класс. А так, остаётся неловко лежать и получать нескрываемое удовольствие от каждого толчка брутального мужчины. Геральд неистово покрывал моё тело обжигающими душу поцелуями и согревал прохладные пальцы ладонями. Какой же он чуткий! Запомнил то, что когда я близка к оргазму, у меня остывают руки. А порой и вовсе расползаются силуэты перед глазами. — Твоё тело всё такое же прекрасное, Ми, — Геральд положил одну мою ногу к себе на плечо и двигался нежнее. Всё его тело покрывал холодный пот, а с влажных от страсти волос пара капель приземлилась прямо на живот. Влага от тела демона наполняла и меня. Мы в самом сердце цитадели бессовестно наполняли шёлковые простыни выделениями, и из-за страха быть застуканной я никак не могла расслабиться и настроиться на нужный лад. Геральд наполнял меня волной удовольствия в миссионерской позе, не оставляя без внимания ни один участок тела. Он облизал даже левую подмышку и закусил уязвимое местечко рядом, чтобы снова услышать мой звонкий смех в промежутках между стонами. Геральд абсолютно честен со мной, открыт и не стесняется показать свои минусы. О его плюсах я знаю ещё со времён нашей молодости. Нас всегда тянуло друг к другу. А близость была лишь моментом времени. Это наш учебный поток придумал тот самый развратный вагончик, где никакие запреты не мешали наслаждаться обществом друг друга. Когда Геральд предложил мне прийти туда в качестве исключения, да и то, из-за того, что я проиграла ему спор, не ожидала, что тот вечер так сблизит нас. Никто не ожидал от тихой и смиренной Мисселины, что она устроит танцы на столе с бокалом глифта в руках. Но опять же… О-ох! Геральд крепко зажал мои ягодицы и ускорился. Опять же, я и там умудрилась проиграть Геральду в споре. Всё потому, что мы использовали разные методы для победы. Из воспоминаний по прежним временам меня вырвал громкий стон демона. Геральд направил горячий поток семени мне на грудь и рухнул рядом. Он громко дышит и улыбается. Демон помнит, что я смущаюсь, когда он долго лежит раздетый, и быстренько натянул нижнее бельё обратно. Лежать в таком виде небезопасно. Нас могут застукать. Я небрежно вытерла уголком простыни семя и укуталась в одеяло. — В одном часе любви — целая жизнь. — Любовь слышится в голосе раньше, чем угадывается во взгляде. Я помню, как ты любишь Оноре де Бальзака. Видимо, Эрагон учитывал твою страсть к Франции, судя по интерьеру этой комнаты, — Геральд приводил дыхание в норму и размахивал рукой около лица, чтобы придать ему привычный землянистый цвет. — Подай мне платье, пожалуйста, — я старалась скрыть смущение и отвлечь внимание от дрожи в голосе. Эта дрожь предательски выдаёт моё волнение. Демон встал с кровати, раскрыл крылья и мечтательно улыбнулся. Он отряхнул платье от пыли и передал мне. Я под одеялом надела платье, сняла с запястья резинку и завязала непослушные волосы. Как только удалось привести себя в порядок, я заметила, что Геральд уже одет. И ехидно протягивает мне пыльный бюстгальтер. — Не прячься, дай насладиться твоим внешним видом, — я почти перехватила у него своё нижнее бельё, но он ловко обратно прижал его к себе. Каюсь, я повелась на знакомую уловку и снова оказалась рядом. Геральд чмокнул меня в лоб и покорно отдал бюстгальтер.       Я отвернулась, но прятаться не стала. Переоделась и расправила крылья. В комнате царил мускусный запах в сочетании с ароматами от выделений наших тел и горчинкой от семени демона. Я окинула взглядом гордое лицо Торендо на картине и поёжилась. Меня окутал страх. Если об этом кто-то узнает, мы с Геральдом окажемся на эшафоте в рядах с Уокер младшей и другими нарушителями.       Я села на кровать и запустила пальцы в волосы. Часть волос неприлично спуталась, и нужно разобраться с этим, пока никто не заметил и едко не прокомментировал. Геральд разминался перед выходом и с интересом осматривал картины других бессмертных на стене. Почему-то на картину с Торендо у нас над головой он кинул недовольный взгляд и скорчил лицо. — Мне страшно, Геральд, — я наконец-то осмелилась ему сказать о своих опасениях. Думаю, что он и раньше знал об этом, но выгодно представлял меня другим, в красках рассказывая о давних подвигах; демон подобрался ко мне ближе и погладил по плечу. — Знаю. Мне тоже, — такого откровения совсем не ожидала, испуганно открыла безвольный рот и демон продолжил, — Я рядом. Вместе мы всё преодолеем, как и раньше, Ми, — Геральд чмокнул меня в щёку и вышел из комнаты первым. Молчаливый установленный порядок, чтобы не быть замеченными.       Я напоследок посмотрелась в зеркало. Привела волосы в порядок и поправила мантию. Никаких следов любви на руках или лице не наблюдалось, значит, можно быть спокойной. Я вышла из комнаты, остановилась, растерянно замерла и увидела, как Ребекка на цыпочках выходит из чьей-то спальни. Серафим обернулась к приоткрытой двери и приглушенно чмокнула чей-то силуэт через порог.       «Совсем совесть потеряли, среди белого дня!» — удивительно, что меня возмутило поведение взрослой женщины, когда у меня самой «рыльце в пушку», но я не делаю предмет нашей любви всеобщим достоянием.       «Постеснялась бы!» — незаметно для себя я закатила глаза и громко цокнула языком.       Я хотела догнать Ребекку, но она стремительно двигалась в сторону зала для совещаний. Посмотреть, кого же эта женщина целовала, не хватало времени. Постараюсь не вмешиваться в чужие дела. Я вприпрыжку побежала в зал, но сзади меня окликнул хриплый голос: — Мисселина, здраствуй. Собрание начинается через пятнадцать минут, можешь не бежать, сломя голову. Наш гость ещё не полностью пришёл в себя. Мы терпеливо ждём, когда он наберётся сил, — сзади меня остановился взволнованный Эрагон. Я медленно обернулась и почтительно поклонилась. — Добрый день, главный советник цитадели Серафим Эрагон, — на юном лице отражалась невзрачная усталость, но коварный пот выдавал неподдельное волнение. «Не думала, что смогу застать верховного Серафима в смятении», — я кинула взгляд на ту самую злосчастную дверь. Дверь была заперта, но верховный Серафим заметил, куда устремлён мой взор, и подозрительно улыбнулся краешком губ, сощурив лисьи глаза. — Ты хорошо обустроилась? Всё ли тебе нравится в нашем скромном замке? — попытка сменить тему хорошая, но я всё видела. Манера успешно перевести неловкость диалога в нужное для него русло присуща не только Эрагону. В цитадели каждый бессмертный обучен подобному мастерству. — Всё хорошо, главн… — Серафим поднял руку вверх и насмешливо улыбнулся, встряхнув золотыми крыльями. — Мисселина, в такое время перечисление всех моих статусов необязательно, можешь обращаться ко мне по имени, — Эрагон подошёл ко мне слишком близко и не менее почтительно поклонился. — Как скажете, советник Эрагон, — я проводила его взглядом, пока он в темпе пошёл в зал.       Я внимательно рассматривала его внешний вид на предмет платонической любви. Одежда верховного советника цитадели как всегда была безупречна. Идеально чистые, белые брюки, изящная белая накидка с золотыми нашивками с кружевным болеро.       Мы зашли в зал для совещаний. В панорамных окнах медленно плыли желтоватые, пузатые, кучерявые облака. Стекла на потолке были прикрыты красным полотном. Вычурный совет цитадели даже в такое время хочет жить в роскоши. Статую ангела передвинули от стола, и теперь она стоит, вскинув руку в дальнем углу. Лестницы, что вели к статуе, теперь открывали пространство для пустого места рядом со столом. За круглым столом с бордовой скатертью уже сидели почтенные бессмертные и устало перебирали бесконечные бумаги. Несмотря на шелест бумаги, в зале устоялась поразительная тишина ещё со времён моей практики. В юности я приходила сюда за сертификатом об окончании обучения курса истории небес, и Торендо бодро пожимал мне руку, советуя быть осторожнее в импульсивных начинаниях. Подойдя ближе, я увидела, как Геральд сидит с Серафимом Ребеккой и оживлённо что-то обсуждает. Рядом с Уокер сидит измождённый Торендо и вычеркивает что-то карандашом на глянцевой бумаге. Беседу с ним никто не осмеливался начать. Я присела на свободное место рядом с Серафимом и заглянула в любопытный листок. На листе были изображены фигурки Фахенов, которые полностью вычеркнуты угольным карандашом. Моё любопытство приметил и вовлечённый Торендо, он улыбнулся и приветливо качнул головой. — Рад снова видеть тебя здесь, Мисселина, почему не навещала нас раньше? — Серафим произнёс фразу доброжелательно, без нотки иронии или прочей колкости. Я сильнее прижала к себе мантию и опустила взгляд в пол. — Что Вы, верховный Серафим Торендо, я занималась преподаванием в школе ангелов и демонов… — я поймала на себе удивлённый взгляд Геральда, но он не подал вида, что заинтересован нашей беседой. Торендо отложил бумагу в сторону и с надменным видом поправил золотую брошь в виде орла на узорчатом зелёном платье. Золотые крылья вздрогнули и задели соседнего верховного Серафима. Тот не обратил на это никакого внимания и увлечённо продолжал читать что-то с бумаги, обсуждая с четвёртым коллегой. — Я очень опечален, что мы встретились при таких обстоятельствах. Надеюсь, что после всего балагана нам удастся повидаться на торжественном мероприятии в честь победы, — он почесал седую бороду и двусмысленно улыбнулся. — Балагана? — я выпучила глаза и хотела возмутиться, но меня прервал едкий цветочный запах; я посмотрела, откуда он исходит, и непритворно возмутилась. Там, где раньше стояла статуя ангела, теперь стоял поджарый мужчина с узкими плечами; из-под лилово-розовой рубашки торчали тонкие ключицы, приталенный пиджак цвета слоновой кости с объёмными винтажными пуговицами создавал визуальный эффект уродливо-длинной шеи. На рукавах пиджака сверкали изящные запонки с драгоценными камнями, похожими на бриллианты. Из-под пиджака выглядывал широкий, оливковый ремень, который придерживал белые брюки, а на ногах в полумраке зала переливались лаковые белые ботинки. На ботинках шнурки были завязаны аккуратным бантиком. Крылья у бессмертного были потрёпанные, перья то и дело валились на пол, а от упавших перьев в разные стороны расползались мельчайшие букашки.       Освещение в зале не позволяло разглядеть его полноценно, но от него исходила жуткая, пугающая аура. В другом конце зала басовитым голосом заговорил Эрагон. Мне показалось, что он специально делает свой голос грубее, чем есть на самом деле. Не совпадает у меня в голове облик главного советника цитадели с голосищем, который жёстко струится по полупустому залу. Я посмотрела на Ребекку, она опустила глаза и очаровательно покраснела. Геральд повернулся ко мне и обольстительно улыбнулся. Я вижу, он тоже смущён от обстановки, в которой мы находимся. Эрагон обошёл стол, три раза звучно хлопнул в ладоши, и зал для совещаний озарился ярким светом. Я обратила внимание на поразительную чистоту в этом месте. Ангелы низших слоёв удивительно тщательно постарались над тем, чтобы «облизать» зал для собраний со всех сторон.       При ослепительном свете я могла разглядеть нашего гостя лучше. На гладковыбритом лице выделялись чётко выраженные скулы, за которыми к зубам «прилипли» дряблые щёки, греческий нос не подходил под его образ, но заострённый подбородок возвращал к нему необычно эстетскую изюминку. Меня пугал внешний вид этого бессмертного. Слезящиеся, янтарные глаза с редкими ресницами осматривали каждого за столом, и сверлящий взгляд остановился на мне. Когда он посмотрел на меня, на узком лбу вздулась пульсирующая венка, и существо с тёмно-каштановыми волосами с проседью волос злобно улыбнулся. Идеально белые зубы сливались с одеждой, и мне стало не по себе. Я опустила взгляд на Торендо, которого, казалось, никак не заботит внешний вид гостя, — Серафим почти не отрывался от листа бумаги и нервно постукивал кончиком карандаша по столу. — Уважаемые гости и советники цитадели, прошу вашего внимания, — Эрагон произнёс фразу негромко, но я отлично расслышала страх в его голосе. Снова посмотрев на Серафима, я никак не могла сопоставить испуг с тем, что настолько уважаемый бессмертный на небесах, что сам Шепфа считает его самым приближённым к себе, боится уродливого демона. Все заинтересовано покачали головами, некоторые ангелы отложили важные дела и уставили взор на мрачного мужчину в светлых одеяниях. — В официальном представлении не нуждаюсь, — мужчина плюнул верховному Серафиму под ноги, вытащил свободный стул из-за стола и вальяжно расселся в самом центре. Пугающая тишина прерывалась скрипом от стула, пока бессмертный на нём раскачивался. — Меня зовут Вельзевул. Как погляжу, вы, жалкие трусы, в отчаянном положении, что решили разбудить меня ото сна, в который сами же и запихнули! — Вельзевул ядовито рассмеялся и перестал раскачиваться на стуле. Демон сел, широко расставив ноги, и подложил костлявые руки под голову, прикрыв глаза. — Не забывай, где ты находишься и с кем разговариваешь! — Эрагон стукнул посохом по полу рядом с усмехающимся Вельзевулом, и тот вытер радостные слёзы белоснежным платочком. Я замерла. Жаль, что Геральд сидит с Ребеккой, мне очень не хватает его поддержки. Я бесконечно бросала на демона просящие взгляды и невинно сжимала мантию. Странное чувство. Хочется как можно быстрее покинуть это место и не появляться здесь больше никогда. — Вот, как мы заговорили, Эрагоша, а где же твоё пускающее в глаза дружелюбие? Ах-ах, как некрасиво! — мерзкое существо облизнулось и принялось снова раскачиваться на стуле. — Ты всего лишь заразная грязь под ногтями воистину могущественных существ, а потому — закрой рот! — главный советник цитадели теряет самообладание, когда к его напыщенной натуре относятся с нескрываемым презрением. Я бы хотела не видеть этих склоков, но мужчины остаются гордыми в подобных ситуациях. Гордость — не лучшее качество бессмертных. Вельзевул скривил рот, но промолчал. — Жалкие трусы обратились к «грязи под ногтями», неужто ваше положение настолько жалкое? — янтарные глаза блеснули остротой, а иссохшие, искривлённые пальцы постыдно прикрывали свежий ожог на правой ушной раковине. Вельзевул эстетски прикрывал небольшой ожог, стараясь не портить причёску. Прилизанные волосы поблёскивали на ярком свете. — Я устал слушать гниль из твоего рта, Вельзевул. Давайте к делу, — Торендо не привык терпеть такое отношение к своему коллеге, встал из-за стола и остановился рядом с неподвижным Эрагоном. Оба Серафима выглядели потрясающе гармонично. Особенно рядом с уродливым существом, который злобно хихикал, качаясь на стуле. — Поверь, сладенький, гниль у меня не только во рту, — демон игриво подмигнул Торендо, — и я оскорблён твоими высказываниями, особенно когда эта гниль — ваш ключ к сомнительной победе, — он истерично засмеялся и яростно протёр глаза. Слизь от глаз перетекла на худое лицо и ужасающе переливалась при ярком освещении. — О чём говорит этот демон, Эрагон? — Серафим Ребекка встряла в неприятный разговор и вышла к своим соратникам. Конечно, как она могла остаться в стороне и не засветить храбрым лицом перед испуганными советниками цитадели. Почему они боятся этого оборванца? Геральд подсел ко мне и крепко сжал коленку под столом. Я удержала в себе испуг и ошарашенно посмотрела на демона. Он оставался непоколебимым и вернул взор на Серафимов. — Какую статную женщину вы взяли в совет, — Вельзевул закусил нижнюю губу и приложил указательный палец к подбородку, — ещё и бывшую непризнанную, прекрасно. Как тебе эта золотая клетка, госпожа Ребекка? — Уокер сохраняла непоколебимый вид и не отводила взгляд от мерзкого существа. Даже дыхание оставалось ровным, ни на секунду её пульс не учащался. — Я… — Геральд хотел встать из-за стола, но я резким движением дёрнула его обратно. Нечего лезть в омут, не зная глубины, а тем более обитателей водоёма. — Знаю, знаю, Ребекка. Эти трусы с радостью избавились от тебя, как только ты подала свой удивительно тонкий голосок с какими-то требованиями. Я был в твоей ситуации, правда не на креслице верховного Серафима. Так, пешка в играх Эрагоши и его помощничка, — Вельзевул облизнул палец. На его слюну слетелось несколько мошек, жадно поглощающих его секрет. Уокер вскинула бровями, но оставалась непоколебимой. Не знаю, как её, но меня до чёртиков пугает уродливое существо на стуле. Вельзевул обладает даром телепатии? Откуда ему известны такие подробности? Или в саркофаге, где он пробыл последние десять столетий, нынче его жуки разносят своеобразные письма? — Не заговаривай ей зубы, Вельзевул. Общим советом принято решение дать тебе второй шанс и исправить ошибки прошлого, — Торендо загородил Уокер и величественно придерживал посох в руках с нескрываемым презрением в глазах. — А чего так? Боишься, что проболтаю чего лишнего? Признаться, это я обожаю, — существо встало с кресла и принялось разминать ноги. Вельзевул пару раз присел, потянулся вбок и обратил на меня внимание. Он иронично улыбнулся тонкими губами и качнул головой. Мелкие букашки с его рук повалились на пол и расползлись по залу. Я отвернула от него взгляд и вжалась в Геральда. — Хватит метаться по залу! Сядь на место! — Эрагон подошёл к Вельзевулу и схватил его за жилистую шею. Кожа вокруг шеи моментально посинела, уродец театрально закатил глаза и высунул длинный язык. На запах его слюны букашки поползли обратно к демону, но верховный Серафим показательно раздавил их посохом. Вельзевул дёрнул узкими плечами и раскинул крылья. Из перьев вылетело ещё несколько сотен мелких букашек. Ребекка метнула в них искрящийся горящий шар и победно улыбнулась. Паре насекомых удалось избежать сожжения, и жучки прыгнули на платье Торендо. Насмешливо оставили пару жёлтых пятен на зелёном платье и перебежали прочь от бессмертного. Серафим поджал губы и раздавил убегающих букашек ногами. По залу пробежался свежий запах полевых цветов. Вельзевул широко улыбнулся, взялся за руку Эрагона, задрал рукав и облизнул незащищённую кожу предплечья. Едкая слюна зашипела на гладкой коже и оставила уродливый след из лопающихся пузырьков на коже. Каждый пузырёк лопался с хлюпающим звуком и запускал цепную реакцию среди других возвышений. Эрагон отпустил Вельзевула и растёр поражённую кожу. — Неужели нельзя попросить вежливо? — Вельзевул неестественно засмеялся, толкнул Серафима вбок и плюхнулся на стул. Скрип от того, как он на нём раскачивался, усиливался. Я не выдержала и подбежала к главному советнику цитадели и осмотрела рану. Пузырьки почти прошли, и поражённая кожа медленно слезала с руки. Верховный Серафим прижал руку и с помощью искрящегося света исцелил нелепое ранение. Я достала небольшой платок из кармана платья и передала ему. Эрагон молчаливо кивнул и посмотрел на хохочущего Вельзевула. Демон пританцовывал на стуле и щёлкал под ритм, звучащий только у него в голове. — Так что, отпрыск любителей нарушать запрет подрос и теперь грозится разнести здесь всё? Хотел бы я пожать ему руку, — Вельзевул потёр синюю шею и сплюнул остатки обиды на пол. Жадные до его секрета букашки поползли со всех углов, дабы насладиться соками их хозяина. — Следи за языком! — Эрагон говорил бесстрастно, безучастно. Словно мы все собрались на скучной картинной галерее и обсуждаем, насколько нынче бездарное творчество у современных поклонников искусства. — Ты прав. Нам нужна твоя помощь, чтобы убить подонка, — Ребекка вышла из-за спины Торендо и скептически ухмыльнулась, она уставила руки в бок и подошла к уродцу вплотную, абсолютно не боясь ни букашек, ни приторного цветочного смрада. — Покажи, на что ты способен, болтливый ублюдок, — Уокер сняла капюшон и показательно раздавила каблуком жучков. — Вот теперь узнаю ту женщину, которую видел в твоих мыслях, неплохая работа, — Вельзевул вульгарно окинул её плотоядным взглядом и качнул головой. — Если ты так смело стоишь рядом со мной, значит, ты или глупая, или бесстрашная, а может у тебя потрясающий иммунитет. Хотел бы я узнать причину отчаянной попытки казаться бесстрашной женщиной, Бекка, — Уокер всего на миг пошатнулась, я подбежала к ней и схватила её под руку. Моя помощь в пугающем балагане не помешает. Вельзевул любознательно исследовал мои попытки помочь и легонько похлопал подушечками пальцев по липкой ладони. — Что ты с ней сделал? — я понимала, что общение с уродцем плохо сказывалось на всех вокруг, но старалась сдерживать подступающий к горлу затаённый страх. От его пристального взгляда ноги подкосились, и я вместе с Уокер находилась в шатком положении. К нам подбежал Геральд, взял меня под руку и увёл прочь от демона, обратно за стол. Серафим Ребекка отмахнулась от помощи и продолжила неподвижно стоять рядом с Вельзевулом. — Всего лишь напомнил о земной жизни, ничего особенного, — демон показательно щёлкнул пальцами. — Бекка, ты похожа на потаскуху, что родила Мальбонте, не находишь? — Серафим Ребекка улыбнулась уголками рта и прошипела: — Ты не первый, кто заметил подобное, — Уокер бросила испепеляющий взгляд на Вельзевула и закатила глаза. Интересно, о чём он говорит? Мне стало жутко интересно, как выглядела мать Мальбонте. Позже схожу в архив и обязательно удовлетворю извечное любопытство. Геральд крепко держал меня за руку, чтобы я и не рассчитывала рвануть обратно в гущу событий, но сдерживать себя с каждой минутой было труднее. Меня раздражала вся напыщенность в этом уродливом существе, что умудряется не упустить возможность злобно съязвить в таком месте. — Ангелы во всей своей красоте, — Вельзевул похлопал в ладоши над головой, встал со стула и театрально поклонился. — Я к вашим кровожадным услугам. Мальбонте я убить не смогу, даже при всём нежелании… — демон запнулся, единственный рассмеялся собственной шутке и медленно положил руку на сердце. — Ой, при желании, — Вельзевул снова достал белоснежный платочек и вытер частые слёзы. — Я знал, что ты так ответишь. Ты… слишком жалкий, чтобы убить Мальбонте, от тебя требуется лишь разрушить армию этого отродья, — Эрагон вышел из тени Торендо и приблизился к демону слишком интимно. Я посмотрела на Геральда, но тот угрожающе качнул головой и угрюмо засопел. — Во-о-от оно как! Рад твоему возрастному слабоумию, Эрагоша, может, пора на пенсию? Не думал об этом? Хорошие ли нынче пособия для пенсионеров? — Вельзевул почесал затылок и облизнул большой палец. На палец приземлилась зелёная муха и противно зажужжала крылышками. — Ты жалок. Зачем мы освобождали его, Торендо? Ясно же, что этот Повелитель мух такой только на эксклюзивных иллюстрациях в закрытом корпусе библиотеки ада, — Эрагон повернулся к Торендо и внимательно посмотрел на коллегу. Тот громко стукнул посохом по полу и подошёл к Вельзевулу ближе. — Что-о-о? Да как вы смеете? Я великий Повелитель мух! — демон стукнул по груди и сам же раскашлялся от своего удара. Вельзевул пару раз протяжно хрипнул и набрал побольше воздуха. — Я уничтожу армию любого! Вот увидите! Могу и вашу, если захотите, — уродец поднял одну руку вперёд и звонко засмеялся. Смех больше напоминал собачий лай и звучал угрожающе. Никто, кроме меня, в зале не содрогнулся. Уокер подошла к демону ближе и сжала костлявую ладонь. Вельзевул нисколько не смутился, а лишь радостно пожал её руку. — Отлично, а то я уже решила, что всё, что о тебе говорят, — детские сказки, — Ребекка обошла демона и встала сзади, открывая ему взор на верховный совет. Остальные члены совета молчаливо наблюдали за происходящим, изредка записывая что-то в блокнот. — Детские, значит… — Вельзевул потёр острый подбородок и призадумался. — Так что же, ты лично готова сжигать трупы бессмертных? Там будут беззащитные детки, может, твоя дочь будет лежать с мухами во рту… — демон лучезарно улыбнулся и облизал ровные зубы. — Моя дочь умерла, когда попала в аварию в день сдачи диплома, то существо, что трётся с Мальбонте, — не моя дочь, — я возмущённо ахнула и вжалась и Геральда. — В моей жизни существует одна любовь и это любовь к Шепфа.       Сердце залилось крутым кипятком. До чего мне больно слышать подобные речи из уст Ребекки. Даже если Вики выбрала сторону врага, это не повод так говорить о ней, а тем более заявлять такие вещи при всём совете цитадели. Эрагон не удивился услышанному, ни единый мускул не дрогнул на мудром лице; Торендо нахмурился и задумчиво почесал бороду. Геральд так крепко меня сжимал, что я не выдержала и громко ахнула. Повезло не привлечь внимание ангелов, но от хищных глаз Вельзевула не удалось скрыть моего возмущения. Я испуганно отвернулась и взглянула на плывущие облака в окне. Демон встал со стула, кашлянул в запачканный платок и бросил его на пол. Серафимы отвлеклись на проверку странной вещицы и тревожно подожгли кусочек ткани. Маленькие букашки, что рванули от слюны к шёлковой ткани, сгорели вместе с ней. Вельзевул подходил всё ближе, и Геральд заслонил меня собой. — Что? Трудно слушать о том, как почтенная госпожа Ребекка отзывается о доченьке, в то время как вашего малыша ты убила собственными руками и скинула со скалы? — Вельзевул произнёс свой трёп тихо, но не думаю, что он остался незамеченным среди остальных Серафимов, что здесь находились. Я чувствовала, как тело Геральда напрягается, слышала, как от злости он скрипит зубами и мучительно выдыхает горячий воздух; я так крепко вцепилась в него, что почувствовала лунки от коротких ногтей на грубой коже даже через одежду. Ноги отказались меня держать, и я рухнула на пол. Вельзевул стоял непреклонно, пряча ожог и задорно хихикая. Страх о том, что нас с Геральдом раскрыли в самом сердце цитадели перед верховным советом, обжигал меня изнутри. Кожа пылала огнём, а дыхание никак не могло прийти в норму. Геральд помог мне подняться и усадил меня на стул, он внимательно следил за моим лицом и легонько шлёпал по щекам. Я собралась с духом и вернула пренебрежительный взгляд на Вельзевула — демон растёр в руках мелкую бумажку, которая в его руках пропитывалась чем-то склизким. Я чувствовала прожигающие взгляды Серафимов, но все бессмертные задумчиво обдумывали сказанное демоном. — Время в саркофаге отразилось на Вашем сознании, сэр Вельзевул, — я не смогла долго на него смотреть и отвела постыдный взгляд. Мне кажется, что по одному моему виду можно понять, что играть в подобные игры, как Серафим Ребекка, я не умею. — Конечно-конечно… — он передал мне бумажную розочку, насквозь промокшую в чём-то липком, и повернулся к Серафимам. — Дорогие друзья, для вашей просьбы меня нужно вывести на свежий воздух, желательно на обширное поле с навозом от братьев меньших, — Вельзевул любопытно осмотрел пепел от платка и печально вздохнул, скривив лицо. — Я знаю такое место, — в дверях послышался голос Мамона. Демон выглядел устрашающе в облике своей трансформации, но золотистые, переливающиеся вены отлично вписывались в интерьер этого зала. Он не менял облик после новостей от Геральда о Мими и не соглашался выходить из своей спальни под разными нелепыми предлогами. Его гнев сожжёт его изнутри. Помощь от других в моменты утраты никто не хочет принимать, потому что помощь с сожалениями не искренняя, она пропитана жалостью. Мамон не похож на того, кому нужна жалость. — Надо же! Кого я вижу! — Вельзевул громко присвистнул и активнее захлопал в ладоши, чем до этого. Уродец подбежал к Мамону и добродушно его обнял. Мамон, в отличие от Вельзевула, совершенно безразлично принял факт его освобождения из саркофага, но спустя время растаял и темпераментно похлопал собрата по плечу. — С возвращением, Вельзевул. Рад тебя видеть и очень надеюсь на твою добросовестную помощь с расправой над убогими воинами Мальбонте, — Мамон отошёл от демона и присоединился к нам с Геральдом за стол. Он еле заметно качнул нам головой и угрюмо всмотрелся в лицо Ребекки. От прежней энергии Мамона не осталось и следа — раньше его энергия напоминала мне утреннюю росу в жаркое утро, что быстро растворяется под испепеляющим солнцем. Теперь же энергия походила на сплошной огонь. Этот огонь уничтожит своего носителя. Не мне судить, каждый справляется с утратой, как может. Я не смогла справиться с утратой до сих пор. — Интересное у нас общество собралось! Мамаша — карьеристка, мамаша — убийца, папаша — эгоист-картёжник, братец — разгильдяй и пара скучных бессмертных, как ваш покорный слуга, — Вельзевул покрутил безобразным пальцем у виска и нарисовал в воздухе сердечко. Эрагон безразлично вздохнул и приступил к вызову водоворота. Геральд приобнял меня за плечи и бодро подтолкнул к возникающему в воздухе водовороту. Спустя пару минут, когда кольца средства передвижения полностью раскрылись, бессмертные один за другим рванули за Мамоном. Вельзевула под руку держал Эрагон, выслушивая колкости обо всех вокруг. Страх отступил в сторону, я чувствовала необъятную злость от этого уродца рядом с нами. Вельзевул качнул самую болезненную точку в организме и умело расковырял непослушными пальцами незаживающую рану.       Всю дорогу к полю я вспоминала малыша Вильяма. Я родила его втайне ото всех, даже Геральд не знал о том, что я была беременна от него. Широкие платья всегда помогают скрывать подобное, а тем более, когда ты молодая девушка с небольшим животиком. Рожать самостоятельно — страшно, но нести ответственность за саму себя проще. Рушить Геральду жизнь не хотелось, в то время я была чётко уверена, что, если ребёнок выживет, я спишу его на роман с малознакомым ангелом и моим трепетным желанием родить прекрасного карапуза. А когда бессмертные с запозданием догадались бы, что я нарушила закон, я бы скрылась ото всех.       Вильям родился очень слабым, каждый вдох давался ему с непосильным трудом, малыш почти не кричал, пищал, как слепой котёнок. Вильям сильно походил на своего отца и уже с рождения имел шикарную чёрную шевелюру, выразительные голубые глаза с пухлыми губками. Вильям очень любил пускать пузыри из собственных слюней и лопать их маленькими ручонками.       Я понимала, что дитя ангела и демона обречено на ничтожное существование, но раскрыть секрет о том, что он существует и болен, не хватило духа. Ночами я виню себя, что не обратилась за помощью, может, Вилли можно было спасти. Кроули помог бы мне. Будучи рядовым ангелом, мужчина питал ко мне сердечную слабость. Вильям умер, когда я кормила его с бутылочки. Захлебнулся козьим молоком. Мой организм отвергал такой союз. Моя грудь не выделяла молоко ни под предлогом материнского инстинкта, ни под влиянием магии.       Союз, разрушающий равновесие. Когда Геральд узнал об этом, он не разговаривал со мной целое столетие. Всю пустоту от утраты я заполняла знаниями. Всё свободное время я тратила на изучение истории небес в архиве цитадели и потратила немало времени на развитие ораторского таланта. Последнее так и не удалось развить. После обучения я решила потратить время на изучение музыки, искусства, архитектуры, философии, увлеклась преподаванием, а после и вовсе устроилась в школу. Общение с детьми всегда приносило в мою жизнь яркие краски, но, когда я оставалась одна, в темноте виднелись прекрасные голубые глазки моего Вильяма. Я постаралась смахнуть подступившие сентиментальные слёзы, но Геральд сделал это за меня. — Ми, не поддавайся на его уловки. Он чувствует твои страхи за версту и не упустит возможности ещё раз надавить на больное, — демон прижал меня ближе, и мы молча летели за Серафимами; перед тем, как приземлиться на поле, Геральд еле слышно прошептал. — Ты обязательно справишься, — меня смутило, что он не сказал «мы».       Вместе с бессмертными я приземлилась на сырую землю широкого овсяного поля. Урожай никто не убирал, и колосья овса радостно пожирали мелкие насекомые. На гниющих стогах сена бесконечные мухи слизывали питательные вещества. Смрад на поле протягивался не на один километр, и сдерживать своё негодование с каждой минутой становилось труднее. С этой бесполезной войной мы забыли о самом главном — о том, что нас окружает! Природа кричит о помощи! Я кинулась к стогу овса, спугнула неразборчивых насекомых и принялась хлестать их голыми руками. Эрагон тащил Вельзевула в центр поля, не обращая внимания на обидные замечания в его сторону. Когда бессмертные проходили мимо меня, Вельзевул остановился; он плюнул мне в лицо, слюна попала между глаз и унизительно стекала быстрой каплей вниз. Демон высокомерно улыбнулся: — Ты убиваешь таких же безобидных творений, каким был твой очаровательный Вилли! — мухи скопились у меня перед лицом и жаждали насладиться слюной своего Повелителя. Я закричала и смахнула остатки слюны в ближайший стог. Мухи ринулись туда и принялись слизывать секреты с засохших соломинок. Сзади подошёл задумчивый Мамон, окинул нас всех безразличным взглядом и закатил глаза. Он свински толкнул своего собрата вперёд и равнодушно кивнул головой. Я нашла глазами Геральда и помахала ему свободной рукой. Он тут же оказался рядом, схватив меня за руку. Его поразительная мужественность в этот момент наполнила меня уверенностью, и мы пошли вслед за Эрагоном. Оказавшись в центре поля, Вельзевул плюхнулся на сухую траву и экстравагантно закинул в рот пару соломинок; демон с хрустом грыз сухую траву и наслаждался простором поля. — Возьмитесь за руки и встаньте в круг. Так будет лучше… — Вельзевул встал на корточки и достал из земли какую-то полусгнившую кору. На ней ползало полчище букашек, и демон вдохнул их в себя через нос. Я пошатнулась от этой картины, но удержалась за Торендо. Повезло, что он стоял сзади. — Что ты несёшь? Какой круг? Зачем? — Ребекка скорчила недовольную мину и подошла к демону ближе. — Строптивая какая! Такой ты мне больше нравишься, Бекка, — он облизнул кору ещё пару раз, и деревянная пластинка разрушилась под давлением пальцев демона. — Нравятся мне языческие жесты… Знала бы ты, как раньше людишки вроде тебя выстраивались в хороводы и водили их около дуба, чтобы из деревушки ушла мерзкая холера! А как замечательно они разрисовывали лица! Восхитительно! — Вельзевул встал с земли, взял хрупкую руку Серафима и осторожно поцеловал её, Ребекка не вырвала руку из его мерзких ладоней. Стояла неподвижно, высоко задрав подбородок. Я поражаюсь её солдатской выправке. Не понимаю, как цитадель могла отказаться от неё за лживый проступок с Винчесто. Даже слепой заметил бы, что это неумелая магия в глупых руках. Кроме Серафима Кроули, конечно, слишком сильное влияние на этого старика имел Фенцио. — Концерт окончен! — Геральд раздраженно раскрыл крылья и вырвал Уокер из рук демона. Вельзевул не обратил никакого внимания на Геральда и обратно плюхнулся на землю, выискивая новых насекомых. Эрагон устал от Вельзевула и неловко поднял его с земли, ударил в солнечное сплетение и похлопал по спине корчащегося от неожиданной боли демона.       Вся эта обстановка пугала меня, я пятилась назад, пока не столкнулась с высоким стогом сена. Облокотившись на него, я безвольно сползла вниз. Смотреть на бесконечные драки, склоки, разборки не могу. Над нами сгущались свинцовые тучи, и вдалеке я приметила пару сверкающих молний. Ветер усиливался, разносся сладкий, приторный запах от Вельзевула по полю. Все насекомые маленькими лапками бежали на зов своего Покровителя. Я взлетела на пару сантиметров от земли, чтобы не чувствовать на теле ползучих тварей, но мухи в воздухе лезли в рот, волосы, под мантию, противно жужжали возле ушей. Крылья помогали отогнать большую часть поганых мух, но избавиться от них полностью не получалось. Я отдалённо слышала, о чём говорят Эрагон с Вельзевулом, но вновь смотреть на бесконечные склоки не хотелось. Лучше побуду от них на безопасном для себя расстоянии. У мух всего пара крыльев, но они создавали отталкивающий звук, что ужасно раздражал. До меня доносились некоторые фразы их диалога: — Моей слюной… — Вельзевул широко открыл рот, показал указательным пальцем на небольшой фонтанчик изо рта и раскинул облезшие крылья. — Мухи занесут в лагерь Маль… — Эрагон старался уточнить все детали странной сделки, и на идеальном лице то и дело проскакивало нешуточное удивление.       До меня дошёл смысл плана цитадели. Они хотели заразить весь лагерь Мальбонте странной дрянью, чтобы самим не запачкать белоснежные манжеты. Я испуганно взглянула на лицо Ребекки. Она игриво улыбалась, слушая о том, какие последствия предательства ждут её дочь. Я вспомнила чудесные голубые глазки Вильяма… У Вики цвет глаз похож на глаза Вилли. Вельзевул называл убийцей меня, когда Вильям был обречён на недолгую жизнь, и восхищался Ребеккой, которая готова натравить на собственную дочь полчище заражённых мух. А потом она ещё смеет называть себя ангелом! Я взглянула на Геральда и успокоилась. На умном лице отражался такой же страх и волнение, как и у меня. Обида и боль от всей ситуации заполняли моё тело. Сердце сжалось в клубок, где каждая ниточка колебалась чувством долга и ответственности. Я приблизилась к бессмертным и жалобно крикнула: — Они же всего лишь дети! — глаза сами собой остановились на Ребекке, но та лишь властно улыбнулась и одним взмахом крыльев оказалась рядом со мной. — Мисселина, я считала тебя умной! — Уокер залепила мне звонкую пощечину, и я приземлилась рядом с Вельзевулом. Тот испуганно прижал к себе крылья и брезгливо на меня посмотрел, возмущённо поднимая руки. Геральд сразу оказался рядом и помог подняться. — Что ты себе позволяешь, Ребекка? Ты же знаешь, что Мисселина всё проживает через себя! — демон говорил с ней таким же властным голосом, и Серафим наградила его уважительным взглядом, но её глаза не потеплели ни на секунду. — Твоя серая мышь хочет нам помешать! — Ребекка схватила меня за мантию и потащила силком через поле к столу сена, как тряпичную куклу. Из внутреннего кармашка она достала золотые нити и накинула мне их на крылья. Я изучала материал для создания этих нитей и знала, что, если не шевелить крыльями, больно не будет. Я вжалась в стог сена и посмотрела на Серафима из-под полуопущенных пушистых ресниц. Геральд сел рядом и положил мою руку в крупную, сухую ладонь. Ему не накинули золотые нити на крылья, но я поняла, что мы стали изгоями. Я стала изгоем среди ангелов за то, что слишком милосердна. Я отвернулась к Геральду, чтобы не смотреть на обряд Вельзевула. Насекомых с каждой минутой становилось всё больше, и из-за них рассмотреть что-либо было нереально. Демон так крепко прижимал меня к себе и беззаботно мурлыкал что-то на ухо, что я немного расслабилась от нагнетающей обстановки. Смрад от гнилой травы в сочетании с приторным запахом цветов вскружили голову, и я слабо соображала, что происходит. Раскатистый гром от приближающихся молний усиливался.       Картинка плыла перед глазами. Я посмотрела на Вельзевула, который неестественно широко раскрыл рот и продолжал кормить мух своей слюной; вскинув голову на небо, я отчётливо увидела знакомый сине-зелёный хвост в облаках.       «Что же это? Фыр здесь?» Я пыталась всмотреться в серое небо, но кроме свинцово-пепельных облаков ничего не удалось рассмотреть. Золотые нити неплотно вросли в крылья, но всё равно приносили неудобства. Геральд пытался незаметно снять с меня нити и не попасться на глаза кому-нибудь из совета.       Каждая муха, что наполнялась слюной Вельзевула, выглядела иначе. Серое брюшко светилось ярко-красным цветом, а сами насекомые источали приятный, ненавязчивый запах полевых цветов. Все мухи собирались в крупные группы и покорно ожидали указаний своего Повелителя. Когда из-за количества напившихся мух я не могла рассмотреть лицо Геральда, я услышала, как Ребекка, ворча, отдаёт клок волос, чтобы насекомые нашли лагерь Мальбонте по запаху Вики Уокер. Пока есть возможность быть скрытными, Геральд снял с меня золотые нити и крепче сжал руку. — Мисселина, ты же помнишь, что я говорил тебе днём? — он поправил выбившуюся русую прядку за ухо и прижался к нему губами. Его дыхание в высшей степени приятно ощущать на теле, я невольно расслабилась. Мне очень не хватало тебя, Геральд. — Да, вместе мы всё преодолеем, — я улыбнулась ему, хоть и не была совсем уверена, что он видел мою улыбку под пеленой полчища насекомых разной природы. На сочную слюну сбежались не только мухи. — Ты — лучшее, что случалось в моей жизни, — Геральд встал со влажного стога, махнул рукой и раскрыл крылья; я потянулась за ним, но он неловким движением усадил меня обратно. Все Серафимы увлечённо смотрели на подготовленных мух. Бессмертные не сразу заметили, что Геральд поднялся с места, и повернулись к нему только тогда, когда он свернул шею самому ближайшему к нему Серафиму. Я даже не могла понять, кто именно это был. Рассмотрела только яркие золотые крылья на сырой земле. Звонкий щелчок привлёк к себе внимание, и верховный советник обернулся к школьному учителю.       Я не успела даже вскрикнуть, как в Геральда прилетел ярко-оранжевый огненный шар. Шар опалил несколько мух, и те мелким пеплом приземлились рядом с трупом Серафима. Он замертво упал рядом со мной. Все бессмертные повернулись ко мне, не обращая внимание на Вельзевула. В переломный момент на поле приземлился разъярённый Фыр и откусил с пронзительным хрустом увлечённому Вельзевулу его мерзкую голову. Тело демона безвольно рухнуло в полчище насекомых, которые ломанулись за кровью их Повелителя ещё быстрее, чем за слюной. Мухи с ярко-красными пузиками напились крови и направились в лагерь Мальбонте. — ГР-Р-РА-А! — морской дракон стремительно бросился к Эрагону, но тот остановил его одним щелчком пальцев. Фыр отлетел в сторону. Я раскрыла рот, и туда мигом залетела муха с красным пузом. Я раскрыла крылья, сформировала массивный серебряный шар и наспех бросила его в Серафимов. Мой шар приземлился рядом с Торендо, и он устало потёр бороду. Этим я выиграла себе несколько минут и устремилась к Фыру. Он приземлился в стог сена, и всё его чешуйчатое тело покрыли многочисленные букашки, а в особо окровавленных местах кормились упитанные гусеницы. Я смахнула с него особенно крупных тварей, запрыгнула на длинную шею и звонко шлёпнула по телу. Фыр грозно зарычал и, набрав скорости, поднялся в небо. — Давай, мальчик, полетели к Вики, я обязана её предупредить, прежде чем все погибнут.