Сокровище мое

      Он не вполне понимает, почему стоит сейчас, продрогший до самых пят, под светящимися окнами Госпиталя. На улице — снежинки и ночь, дальше чувствительного носа ничего и не видно. Какаши щурится невольно, прикрывая глаза взятой из дома перчаткой: так хлопья снега хотя бы не мешают смотреть на скрытое во тьме здание.              У Сакуры как всегда куча дел: то отчеты надо составить, то график дежурств на месяц переделать, то помочь несмышленым медсестрам, то провести тяжелую операцию… У него так-то и у самого нет времени особо разглядывать место, ставшее такой деятельной женщине, как Сакура, уже вторым домом.              Но на минутку вырваться из душной, пропахшей неустанной работой Резиденции он еще в состоянии. Хотя… врет: за минуту они никак не управятся, даже при всем его желании. Да что там, пока Сакура впустит его в «святая святых», он уже окочурится где-нибудь под порогом.              — Хокаге-сама! — а нет: закончившие смену работницы выбегают на свежий воздух с одинаково уставшими, но улыбчивыми лицами. Как-никак, сам Шестой пожаловал!              Какаши здоровается со всеми, между делом проталкиваясь ко входу. На раздумья времени нет: девушки, которым надоело ухаживать за одними старичками, уже тянут свои загребущие руки в его сторону.              Он даже улыбается, думая, что бы ответила Сакура, увидев царящее здесь безумие. Наверняка усмехнулась бы, сказав: «А Какаши тоже, между прочим, не двадцать». Но её тут не было.              Кое-как впихнувшись в двери, которые открывались-закрывались с просто молниеносной скоростью, он таки добрался до стойки регистрации.              — Главврач.              Одно слово, сказанное впопыхах, — и девушка, не на шутку перепугавшись, уже бежит на второй этаж. Какаши — за ней. Знает он таких: убегут, а обратно ни за что не явятся.              Коридор, поворот направо, снова коридор… Он, простите, даже замаялся. Не каждый день приходится поспевать за молодыми сотрудницами и практикантками.              «Все-таки староват», — вздыхает, чтобы вновь пуститься в погоню.              — Подождите здесь, Хокаге-сама, — нет, ну что за неуважение? Он что, до конца своих дней должен стоять перед кабинетом собственной жены?              Но вместо гневных реплик Какаши молча кивает, пропуская девушку вперед. Та стучит раза два, и с таким видом, будто знает секретный код открытия этой несчастной двери, будь она неладна.              Он сохраняет спокойствие — даже тогда, когда родной, знакомый до дрожи голос коротко ответствует:              — Занята.              — Издеваешься? — нет, все-таки не выдерживает, дергая ручку. Та поддаётся, и Какаши заходит внутрь, как ни в чем не бывало.              У него не так много времени на лишние сантименты. Особенно, когда Сакура решает пойти самым простым путем — игнорируя его присутствие.              Но он тут же замирает, не в силах обругать её за такое безответственное поведение: Сакура, наконец позволив себе расслабиться за полным бумаг столом, неторопливо, с наслаждением пьет заваренный чай.              — Прости, не успела отнести нужную тебе документацию… — неловко тупит взгляд она, и Какаши, пораженный такой переменой, подходит к ней вплотную, опираясь руками о стол, не забывая отодвинуть в сторону мешающие вещи.              — А я не успел поцеловать тебя утром, — смеется глазами, замечая, как теплеет и её взгляд.              — О… О! — довольно забавно наблюдать за такой смущающейся Сакурой. Определенно, нужно почаще приходить сюда вечером.              А еще приятно, что ему попросту не нужно спрашивать: «Можно я тебя поцелую?». Берешь в охапку — и целуешь, целуешь, погружаясь в эту сладкую негу с головой, чувствуя, как бьется, стучит обрадованное сердце, как потеют ладони…              Да, определенно нужно заходить к ней почаще. Почаще — и «на подольше», потому что, кажется, им снова не хватит времени.