Сокровище мое

      — Ты подозрительно молчишь весь вечер, — не то чтобы Какаши сам о чем-то уж очень говорил, но ведь это — Сакура. Она обожает болтать о своей работе, болтать с Яманака по телефону (а между прочим, трафик не резиновый!), болтать со всеми знакомыми-незнакомыми Хатаке людьми просто потому, что, видите ли, когда-то она лечила этих товарищей от элементарной простуды.              Да даже он не может похвастаться столь обширной сетью знакомств, и это на посту Шестого Хокаге!              Поэтому изучающий взгляд со стороны его любимой женушки не очень-то способствовал продолжению праздничного банкета. Если семидневное доедание (или даже лучше сказать — переедание) салатов можно было так назвать.              — Просто любуюсь, — выкрутилась-таки, хитрая. Будто он не понимал, что она пыталась скормить ему большинство закусок на этом столе.              Сама наготовила — пусть и ест тоже сама. Говорил же, чтобы не думала и сделала максимум три салата — так нет: Сакуре подавай заливное, селедку под шубой (и ведь её так никто и не съел, учитывая потрепанное состояние самой рыбы), обязательно — мясцо. На его слова: «Зачем столько?» девушка как обычно кивнула, будто так и надо:              «Паккуну нужно хорошо питаться», — и не краснеет ведь.              Да сдался ей этот Паккун! Думает, Хатаке не видел, как она бедную собачку за покупками отправила, а потом еще и отчитала за то, что песель с перепугу накупил не того?              — Ты лучше кушай. Кушай, до-ро-га-я, — он знал, как бесит Сакуру такое обращение.              И без стыда и совести пользовался её чуть ли не единственной слабостью.              Но, если бы Сакура была слабенькой и послушной женщиной, Какаши, наверное, и не позарился бы на такое сокровище. Миссис Хатаке умеет постоять за себя. И не только за себя, но и за своего мужа. Иногда Какаши даже поражался, кто вообще главный в их отношениях.              Ой, да черт с ним. Они оба — главные. А Сакура еще и прекрасная.              Однако он поторопился с выводами: девушка, хмыкнув, демонстративно отодвинула тарелку с кушаньями, подперев освободившимися от столовых приборов руками подбородок.              — Бородку отрастить — и вылитый Санта Клаус! — ну что за женщина? Опять про возраст!              Это вообще больная для него тема. Сидит перед тобой, понимаете, шикарная во всех смыслах и отношениях — соотношениях? — жена, и ты чувствуешь себя просто прекрасно, пока не осознаёшь, что вот тебе уже под сорок, а она еще цветочек аленький.              Тьфу, а не жизнь.              Сакура, кажется, замечает его угрюмое выражение лица: перегибается через весь стол, нечаянно задевая грудью бокал с вином, и виновато поджимает губы.              А Какаши только на эти губы и смотрит — розовые, блестящие, они так и привлекают затуманившийся взгляд.              Поддаваясь соблазну, он тянет скатерть на себя, уже предчувствуя весь кошмар, который им обоим придется убирать, и сам тянется навстречу.              Сакура смеется ему в губы. Поправляет лямку легкого шелкового платья, выветривая из головы мужчины всё, кроме этих ярких розовых прядей, щекочущих щеку. Все-все. И даже разницу в возрасте.