Monstrum

Для того, чтобы испытывать страх, человек должен испытывать надежду на спасение того, за что он тревожится.

Сегодня был обычный, ничем не выдающийся среди других, солнечный день. В мыслях султана витали идеально разработанные планы по завоеванию новых земель, чётко составленные вовсе не его умом. Ведь как он мог так блестяще выполнять обязанности правителя, используя все полномочия, прожив всю жизнь вдали от роскоши, семьи и не имея никакого опыта в этом? Когда всё детство он жил с мыслью о том, что своей семье, которой у него практически не было, он никогда не был нужен. Все люди в его окружении заставляли Мехмеда чувствовать себя недолюбливаемым, вечно обделённым. Вечно нуждающимся в ком-то. Постоянно ненужным. А затем, внезапно занять место отца, править целой Османской империей в его-то года! Без могущественной силы, что текла в его жилах, смешанная с кровью, он бы не представлял из себя ничего. Мехмед был уверен в этом на все сто процентов. Не ощущал прежде в себе того стержня, уверенности и великодушия, когда жил в Манисе. Во всём есть как плюсы, так и минусы. — Я — это ты, Мехмед. Верь мне, — вкрадчиво шептал внутренний голос, вынуждая размеренное дыхание участиться. — Я никогда не был таким, — прохрипел в ответ Мехмед, бросая беглый взгляд на своё отражение. Пальцы машинально застегивали пуговицы кафтана. Несмотря на кричащие вопли силы, разум оставался ясным и собранным. На лице — маска ледяного равнодушия и презрения. Идеально. В дверь постучались. Его уже ждали приморские гости, нужно было торопиться. Мехмед был действительно хорош. Величественная, уверенная походка, от которой каждого бросало в дрожь, ощущая его властную, всемогущую энергию; горделиво задранный подбородок, неотразимая улыбка, что способна расплавить сердце любой девушки гарема и во всём дворце. От его внушительного вида волосы вставали дыбом, пальцы на ногах поджимались и дыхание становилось прерывистым. Весь его божественный вид кричал о том, насколько он опасен и идеален до безумия. Один только взгляд, пронизывающий до самых костей, способен поставить на колени любого. Один небрежный взмах руки мог лишить человека права голоса и жизни. Султана не уважали. Его боялись и тихо проклинали, отчаянно кряхтя о скорейшем свержении юнца с престола. Но при этом, склоняли головы каждый раз, стоит ему только пройти мимо. В коридорах каждый, кто встречал султана на своём пути, растерянно опускал взгляд и низко кланялся, мечтая, чтобы Мехмед не обратил на него внимания. Так было всегда. И сегодня тоже. Конечно, сегодня ему нет никакого дела до наложниц, бездумно шастающих по коридорам, слуг, что охраняли чужие покои, наставниц гостей. Он был полностью погружен в дела всемирного масштаба, тщательно обдумывая каждый шаг в сторону Византии. Мехмед был настолько поглощен этими мыслями, что даже не заметил, как из-за угла на него налетела очередная дикарка, посмевшая угодить в его объятья. — Простите, султан Мехмед, — испуганно ахнула та, опускаясь на колени, дабы подобрать упавшие книги. Один из стражников только подорвался, чтобы поднять невразумевшую девицу с дороги повелителя, но тот жестом приказал оставаться на месте, даже не обернувшись. Мехмед присел на корточки рядом и равнодушно, но властно приподнял девичье лицо за подбородок. На миг, в его глазах промелькнула тень замешательства, тут же меняясь на привычную надменность. — Что, моя милая кузина? И дня без меня прожить не можешь, что уже к ногам падаешь? — с долей снисхождения поинтересовался Мехмед, в мыслях упрекая самого себя за ехидство. Он не знал, что это такое на него нашло. Может быть, так повлияло испорченное настроение, может, вчерашняя ночь дала о себе знать, а может и то, что Лале даже сейчас отводит взгляд, не желая смотреть ему в глаза. — Извините, я сильно спешила, — с дрожью в голосе бормочет, стараясь высвободиться из цепкой хватки Мехмеда. Внимательным взглядом оценил приличное количество книг и не без тени усмешки помог Лале подняться и собрать их все. Она застыла в ожидании его дальнейших действий. — Куда ты так летела, птичка? — насмешливо молвил султан, наблюдая, как выражение лица кузины преобретает иные черты. — Давайте, я сама, — затараторила Лале, безуспешно пытаясь выхватить стопку книг, но султан, словно играясь, всячески ей мешал. — Негоже девушке носить такие тяжести, — издевательским тоном произнёс юноша, жестом отдавая приказ стражникам расходиться. — Мехмед! — Ты посмеешь перечить слову султана? — Мехмед кивком головы приказал Лале показывать дорогу, пока сам всеми силами сдерживал улыбку, непринужденно шагая сзади. Неважно где и при каких обстоятельствах, ему было важно просто быть рядом с ней. Чтобы не слышать голос в голове, не чувствовать пустоту внутри, не ощущать себя таким одиноким, потерянным. Пусть даже в её присутствии он почти всегда выглядит нелепо. То книжки принесёт, словно раб на побегушках, то проводит до покоев, увлекая разговорами о важности своей персоны, то виноград за обедом подаст, а затем, будто ничего не было, продолжит беседу с гостями. Все эти незначительные, казалось, детали полностью разрушали тот непоколебимый образ хладнокровного и беспощадного правителя Османской империи. Это видели все без исключения, но идти наперекор султану никто ещё не осмелился. Народ только наблюдает и делает выводы, не предпринимая ничего в ответ. Слишком большой риск. Слишком им дорога жизнь, чтобы хоть раз проявить храбрость перед властью. Пускай и по уши увлечённой кое-кем другим… Остановившись возле входа в комнату, где Лале уже ждали дети, она взяла книги и быстро поклонившись, зашла в класс. Одна секунда. В то мгновение, когда их пальцы соприкоснулись, Мехмед почувствовал, как внутри всё сгорает. Он сгорает. Его сердце, столько времени подвластно тёмной силе, так сильно-сильно забилось, и султан мог поклясться, что слышал его громкий стук. Волна новых ощущений захлестнула его с головой, и под влиянием обостренных чувств Мехмед выкрикнул первое, что пришло в голову: — Лале-хатун! Она обернулась. Взгляд прекрасных очей выжидающе смотрел в ответ. Чего вовсе не ожидал султан, так это того, что она наконец-то посмотрит на него так. Уверенно, но спокойным блуждающим взглядом, будто обыденно. — Я буду ждать вас в покоях сегодня вечером, — хрипло выпалил Мехмед и тут же осекся. Неужели он сказал это вслух? Идиот. — Конечно, повелитель, — несмело пробормотала Лале, а по телу пробежала мелкая дрожь. — Отлично, — выдавил тот из себя, отводя взгляд. И поспешил уйти, под насмешливые взгляды детворы и недоверчивый её. Мехмед никогда не был трусом. Его не страшила война, ему было все равно на сплетни и окружающее осуждение. Он ничего и никогда не боялся. Как думал, до сегодняшнего дня. В те секунды раздумий Лале, султан больше всего боялся получить отказ. Несмотря на то, что ему никто не смеет перечить, а иначе не сносить храбрецу головы.