Может быть, это и есть любовь — возможность в близости с другим человеком раскрыть тайны совсем простых, но в то же время бесконечно сложных вещей, — тишины, утреннего тумана над рекой, света луны.
За целый день Мехмед успел сто раз пожалеть о своём решении. Поправляя рукава бархатного кафтана, он не раз прокручивал в голове один и тот же миг: испуганный взгляд карих глаз, когда из его уст прозвучал деловой приказ. По-другому у него почему-то не получалось. Султан считал, что только громким голосом можно заставить людей к тебе прислушиваться. Он же всё-таки султан, его обязаны слушать! В дверь постучались. На губах султана расцвела привычная надменная ухмылка, что скрывала намного больше, чем непонятно откуда взявшееся волнение. — Добрый вечер, султан. Вы меня звали, — хмуро произнесла гостья, складывая руки на груди. Она не выглядела напуганной. Скорее, настороженной и задумчивой? В глазах плескался оттенок удивления, но её взгляд по прежнему выражал лишь спокойствие. Даже какое-то двоякое безразличие, словно Лале понимала, что в стенах гарема она в абсолютной безопасности. Знала бы та, что напротив неё стоит самое настоящее зло, способно разрушить целые государства… — Я хочу прогуляться перед сном. Не составите мне компанию? — непринужденно отвечает Мехмед, делая пару шагов по направлению к ней. Лале инстинктивно двинулась назад, ошарашена предложением султана, что было совсем на него не похоже. — Но изначально вы запретили прогуливаться ночью! — Тем не менее, вы не придерживаетесь моих указаний и идёте наперекор словам султана. Так что же случится сейчас? — прищурившись, произносит Мехмед, бросая взгляд на нежные пальцы, теребящие ткань платья. — Неужели я настолько ужасен, что вы боитесь пройтись со мной по саду? — Нет, вовсе нет! В ответ на это Мехмед кратко усмехнулся и первым вышел из покоев, без слов указывая ей идти за ним.***
Они не спеша шли по тропе, едва касаясь друг друга. Её освещал лишь свет луны, отражающийся в небольших лужах после весеннего дождя. Где-то вдали, если прислушаться, можно услышать шелест листвы в фруктовом саду и птичий гомон. Никто не считал нужным вымолвить и слова; тишина между ними не была гнетущей или неудобной, как всегда это бывало. Сейчас, на свежем воздухе, без посторонних пытливых глаз, Лале чувствовала себя как нельзя сказать спокойно. Поверить только! С султаном, идя рука об руку, в пустом сквере, она чувствовала необъяснимое умиротворение, словно так и должно быть. Лале, будто ощутив его проникновенный взгляд, подняла голову, тут же встречаясь с тёмными омутами. И по щелчку пальцев, с порывом вечернего ветра, безмятежность куда-то вмиг улетучилась. — Почему ночь? — прозвучал глубокий, властный голос в тиши, из-за чего Лале слегка вздрогнула, но взгляд не отвела. Она поняла, что имел ввиду Мехмед. Ещё тогда, в тот самый день, когда он увидел их с балкона, девушка понимала, что расспросов не избежать. Ещё тогда, когда поймала его обжигающий взгляд, сквозящий недовольством и неким… Разочарованием? Ведь что такого могла делать в саду девица с двумя взрослыми парнями посреди ночи? Конечно, никто бы похабного о Лале и в мыслях подумать не мог! Но почему-то ей казалось, что Мехмед мог предположить, что его кузина слишком многое себе позволяет в присутствии мужчин. Она видела его искрящиеся злостью глаза на следующий день. Как долго и изучающе он провожал её взглядом, как сердито сводил брови на переносице и в негодовании поджимал губы, видя её в компании сына правителя Валахии и рыжего доходяги. — Ночью здесь никого нет. Но при сумерках этот сад, словно оживает. Можно часы напролёт петлять по тропинкам, забываясь обо всём. Это место уносит прочь все переживания и тревогу, давая возможность здраво мыслить. Оно очаровывает своей загадочностью и в тоже время кажется таким родным. К тому же, здесь все мои воспоминания, — с непроизвольной улыбкой ответила она, ненадолго погружаясь в прошлое, когда была совсем малышкой. Лале помнит, как любила проводить время с другими детьми. В детстве она была озорной и отважной, падкой на приключения и разного рода шалости, свойственны ей в то время. В мыслях всплыл образ Хасана. Того, кто возился с ней всё детство, приглядывал и оберегал, будто старший брат. Такой родной, но непостижимый. Такой, к которому всегда хотелось тянуться и получать хоть каплю внимания шехзаде. Но теперь… Всё в прошлом. Всё давным-давно изменилось. Поменялась и Лале. Повзрослела, научилась самостоятельности и манер, приняла нормы морали жизни в гареме. «Не перечь султану — сыта будешь!» — повторяла из раза в раз Шахи-хатун, каждый день давая наставления. Девушка сначала раздражалась, но затем привыкла и воспринимала весь её лепет, подобно шуму на фоне. — И как много воспоминаний хранит этот сад? — задумчиво поинтересовался, мыслями находясь в тех же воспоминаниях. Воспоминаниях о детстве. О жизни в Манисе, в вечном забвении. Подальше от семьи, от власти, которую так бережно оберегал султан Мурад. Те воспоминания, где Мехмед всегда оставался один. С ним никто не хотел играть, но он и не нуждался в друзьях. Он с детства будто-бы знал, что станет правителем династии Османов, потому и не считал нужным заводить приятелей среди беспризорников и оборванок. Мехмед мечтал забыть прошлое, как страшный сон. В нём не было счастливых или каких-то значительно важных для султана моментов. Абсолютный мрак, освещен слабым оттенком печали. — Огромное количество, Мехмед, а как же! — радостно воскликнула Лале, совсем позабыв о том, с кем находится. В нём будто что-то переменилось и она стыдливо опустила глаза. На его лице, в очередной раз за вечер, но редкий за всю жизнь, появилась мягкая улыбка. А затем послышался тихий смешок. На лице Лале показалась же высшая степень удивления, и от её смешного выражения эмоций, губы султана снова исказила улыбка. Постойте, султан Мехмед умеет улыбаться? — Ты очень забавная девушка, Лале, — заключил он, с заметной тенью усмешки. Ей показалось, что Мехмед, наверное, впервые за всю жизнь назвал её по имени, с таким несвойственным ему… Трепетом?.. Но затем что-то резко изменилось. То хрупкое тепло, образовавшееся между ними, разбилось, подобно стеклу. Его губы, на которых секунду назад красовалась безупречная улыбка (он впервые улыбался ей так искренне), сейчас выражали отчужденность, негодование. Мехмед нервно втягивает в себя воздух и прикрывает глаза, останавливаясь. — Султан Мехмед! Её голос, будто из-под толщи воды, совсем отдаленно напоминает связные слова. Он ничего не слышит. Ни дуновения ветра, ни пения птиц, совсем ничего. Пустота. Перед глазами расплывчатые пятна и только её обволакивающий взгляд чёрных, как смоль, глаз, сосредоточенный на нём. Она пытается докричаться до его сознания, внимательно всматривается в глаза, но Мехмед совсем ничего не может сделать. Голова нещадно раскалывается, в ушах звенит тишина, руки сильнее сжимаются в кулаки. Она должна уйти. Жертва! — рявкнул голос, провоцируя болезненные импульсы головной боли, из-за чего Мехмед поморщился. Жертва. Он понимал что происходит. Сила жаждала крови, подзарядки. Ему нужно было уйти, но ноги будто приросли к полу, не давая ступить и шагу. Настолько сильной была боль, но Мехмед стойко держался, не позволяя упасть. Жертва. Дьявольская сущность пыталась затуманить его разум, начать править телом и завладеть душой, но султан боролся за каждую минуту своего сознания, выдерживая натиск силы и не поддаваясь ни на какие уловки. Жертва. Он понимал, что если не сможет сдержать её сейчас — вернуть прежнего Мехмеда больше не сможет. Это его тело, его мышление! Он главнее. — Уходи, немедленно! — хрипя, велел султан, но Лале даже не думала сдвинуться с места. Горло сдавливало невидимой петлёй, из лёгких, будто вышибло весь воздух. Он задыхался, беспомощно хватаясь за каждую частицу здравого рассудка, цепляясь взглядом за любую возможность выдержать пытку тьмы. Она затягивала его в самую её середину. Чернота пытается найти выход, проявиться наружу, указывая Мехмеду на его место. Но он сильнее, чем кажется. — Я сказал, уходи! — как можно громче выкрикнул Мехмед, из последних сил сдерживая неведомый порыв раздражения, что окутал его с головы до ног. Жертва. Озноб. Он ощущает, как всего его начинает трясти, становится необъяснимо жарко и вместе с тем холодно. Свет души должен уйти. — Убирайся, да покарай тебя Аллах! Что за невыносимая девчонка! — кряхтит он, не ведая, что говорит. Он полностью сконцентрировался на ощущениях, своих чувствах, вспоминая только хорошие, максимально светлые моменты, коих было слишком мало, чтобы заставить неугомонную силу ждать. — Я не оставлю тебя!All I want — Kodaline
Она должна была понять. Обязана была подчиняться воле султана, слушать и вникать в его слова. Но Лале не слышала даже саму себя, чего уж говорить о нём! Одно прикосновение. Её пальцы смыкаются на его запястье, заставляя нехотя перевести на неё взгляд. Сила замерла, как и боль, утолилась, и появился обыденный миру шум. Словно не было тех пяти минут кошмара. — Мехмед! — он поднимает на неё взгляд и на фарфоровом личике мелькает гримаса ужаса. В родных глазах, таких тёмных, с едва заметным проблеском света, застыли слёзы страха. Лале вздрагивает, едва отпрянув, но султан резко возвращает её руку в прежнее положение. Когда она рядом, он успокаивается. Дыхание выравнивается, его больше не трясёт, как в лихорадке. И глаза… Глаза становятся привычного оттенка горького шоколада. — Что ты… — Пожалуйста, — обреченно сорвалось с губ, словно он снова испытал вспышку боли. Лале замолкает. Ей страшно пошевелиться, страшно слишком громко вздохнуть, после увиденного. Его глаза… На несколько секунд, всего лишь на пару мгновений они изменили цвет на алый, даже больше гранатовый, с вишнёвым переливом. Она не могла ошибаться. При свете луны всё было также хорошо видно, ей не могло привидеться. Мехмед стоял так пару минут, приводя в порядок мысли. Он всё ещё боялся отпустить её руку, но теперь сжимал запястье бережно, мягко массируя от своих недавних резких движений. Он снова посмотрел на неё. В его глазах плескалось сожаление с оттенком горечи. Мехмед забыл что именно, но точно знал, что успел ей много чего наговорить. А она продолжала покорно стоять рядом, оказывая поддержку. У неё было слишком много вопросов, поэтому Лале дала ему время восстановиться. — Давайте я позову лекаря, — шёпотом произнесла она спустя несколько минут. Мехмед медленно отпустил руку, но всё ещё находясь слишком близко. Его лоб почти касался её, тяжёлое дыхание на ухо заставило юное девичье сердце забиться чаще. Что… — Пойдём, — глухо произнёс султан, снова мягко беря кузину за руку, широким шагом направляясь обратно во дворец. Лале едва поспевала за ним, но повиновалась словам повелителя.