Monstrum

Она будет горевать позже, когда будет способна выдержать эту боль.

Утром Лале преподаёт уроки литературы для детей. Она любила эти занятия, так как могла делать две любимые вещи одновременно: читать и обучать тех, кто стремится к знаниям. Её уважали все без исключения, ведь она была одной из самых талантливых девушек во дворце. Со всеми могла наладить контакт, к каждому находила подход, везде искала хорошие моменты и легко забывала все обиды. Лале была лучшей, хоть и сама постоянно твердила об обратном. — У вас остались ко мне какие-то вопросы? —доброжелательно произнесла учительница на подмене и улыбка не сходила с её лица за всё время, проведённое в классе. — А вы почитаете нам ещё, госпожа? — радостно вопросил один из мальчиков и остальные поддержали его слова. — Обязательно почитаю, но уже на следующем уроке. Не хочу вас задерживать, — мягко ответила девушка, аккуратно закрывая весомую книгу. Лале очень берегла их внешний вид, всегда старалась держать рабочее место в чистоте и учила детей тому же. — Но мы будем только рады остаться здесь ещё ненадолго! —воскликнула одна из девочек. Класс вновь загудел, закапризничал, возмутился, что было привычным явлением после каждого урока с Лале-хатун. — Эй, наша очередь проводить время с госпожой! — послышался голос за окном. Лале обернулась и увидев перед собой родные лица, тепло улыбнулась и едва заметно кивнула. Парни тут же скрылись, чтобы через несколько минут оказаться прямо в кабинете. — А-ну расступитесь, малышня! —шутливо воскликнул Аслан, мягко подталкивая школьников к выходу под недовольные детские вопли. — Ты слишком груб с ними, — вздохнула Лале, также шутливо пихнув рыжего в бок. — Эй! Негоже госпоже руки распускать, — сострил парень, продолжая смеяться. Стоящий неподалёку Влад издал тихий смешок. — А ты чего стоишь? А-ну иди сюда! — друзья в тот же момент оказались возле него, принявшись щекотать парня. Кабинет разразился искренним смехом. В этот момент царила атмосфера блаженства, веселья, благополучия. И никто не думал о проблемах, о переживаниях вчерашнего вечера, о завтрашнем дне. Были только они. Милозвучная шатенка, робкий рыцарь и неуклюжий пленник. Друзья понимали, что совсем разные, но в такие мгновения могли себе позволить насладиться чувством полноценной свободы, счастья от того, что они есть друг у друга. С каждым годом таких волшебных моментов становилось всё меньше, ведь они давно уже не дети. Но судьба строит на них свои планы, доселе неизвестные никому. — Прекратите! Перестаньте, хватит! Я больше не могу… смеяться! —сквозь слёзы произносит Влад, едва не задыхаясь от смеха. Лале с Асланом переглянулись и по старой традиции, упали на пол, утягивая за собой друга. — Знали бы, какие вы невыносимые! — в сердцах воскликнул валах, устало выдыхая. Ребята также переводили дыхание, пялясь в потолок, но с покрасневших лиц не сходили радостные улыбки. — Мы тоже тебя любим, Владик, — парировала Лале, чуть слышно посмеиваясь. — А как же, вы давно в могилу меня сгоняете! Видит Бог, не много мне ещё осталось, — угрюмо посетовал друг. В ответ Аслан слабо пихнул того в плечо. — Не неси чепухи, — нахмурился друг, но стоило ему перевести взгляд на Лале — улыбка до ушей сама собой расцвела на веснушевчом лице. — Я видел тебя вчера в саду, — глухо отозвался Влад и посмотрел подруге в глаза. Сердце девушки пропустило удар, а улыбка медленно сошла на нет. — С Мехмедом. В кабинете повисло напряжение. Казалось, его можно было ощутить, настолько сильно давила на них тишина. Юноши замерли, ожидая ответа, а Лале старалась придать волосам ухоженный вид нервными движениями пальцев, нарочно отводя взгляд от серьёзных лиц парней. — И что с того? — сконфуженно произнесла госпожа. При воспоминании о вчерашней ночи во рту резко пересохло, а щёки покрылись нездоровым румянцем, что не укрылось от пытливого взгляда друзей. Эта реакция была совсем не той, которую они ожидали увидеть, при упоминании их общего врага ещё с малых лет. — Он кричал на тебя, — мельком Лале заметила сжавшиеся кулаки Аслана, но Влад, будто не замечая поведения друга, продолжал лить масло в огонь. — А ты, испугавшись, начала плакать. Лале не выдержала. Резко поднялась, судорожно поправляя складки платья, а затем развернулась и вышла из кабинета. Молча. Что было совсем на неё не похоже. Она не хотела объясняться перед друзьями, что они вдвоём делали в саду, ведь и сама не понимала, почему так легко согласилась на невинную прогулку. Лале понимала, что они ненавидят Мехмеда всеми фибрами души и считали, что их подруга придерживается того же мнения. Но разве враги составляют компанию друг другу под звёздным небом? За этими раздумьями в коридоре она столкнулась с Гюль-калфа — главной смотрительницей гарема. Сильная духом женщина, не переносящая пререкания, но в тоже время справедливая и понимающая. Они никогда не были подругами, но обе относились друг к другу с уважением. — Госпожа, я везде вас ищу. Не поможете ли мне с новоприбывшими девушками? Сегодня готовим танцы для средиземноморских гостей, — пояснила старшая калфа гарема. — С радостью, Гюль-калфа, — натянуто улыбнулась девушка, направляясь следом за госпожой. — Александре, нашей умелой танцовщице-полячке сегодня не здоровится. Ходят слухи, что где-то болячку подцепила, поэтому в композиции прибереглось особое местечко и для вас. Я ведь знаю, как вам нравятся танцы, — с улыбкой подметила госпожа, на что Лале одобрительно кивнула и с натуральной надеждой в голосе вопросила: — О Аллах, передавайте ей мои скорейшие выздоровления! — Благодарю, госпожа, обязательно передам, не переживайте, — утешила Гюль-хатун, натянуто улыбнувшись. Как бы там ни было, танцы всегда помогали Лале расслабиться и хотя бы несколько минут, кружась в воздухе под плавную мелодию, отвлечься от насущных проблем. Это было её любимым занятием, не менее любящим, чем рисование или верховая езда, как в детстве. И этим вечером она планировала танцевать. Для себя, полностью отдаваясь музыке и ощущениям собственного тела. Наверное, именно потому она была лучшей танцовщицей гарема, превосходя в своих успехах даже учителя, которая открыла для неё это хобби. Тем временем, они уже прошли в покои наложниц, где собрались практически все девушки гарема, кто так или иначе хотел выступить сегодня перед гостями. Для этого тщательно отбирали самых красивых и пластичных девушек, которые могли понравиться гостям других государств. — Я сказала, что не собираюсь учавствовать в этом цирке и точка! — послышался девичий визг в глубине комнаты. — О, Аллах, дай мне сил справиться с этой несносной девицей! А-ну не брыкайся! — причитал второй голос, по видимому пренадлежащий слуге-евнуху. Он пытался заставить неповиновеновную нарядиться в танцевальный костюм, но та наотрез отказывалась. — Сюмбюль, давай я попробую, — мягко произнесла Лале, беря в руки небесного цвета лиф, юбку-солнце и блестящую набедренную повязку, что и было карнавальным костюмом молодой наложницы. Он отлично подходил под её чистые голубые глаза, в которых сейчас горела нескрываемая ярость. Девушка же замолчала и исподлобья начала рассматривать юную госпожу. От такого проницательного взгляда, что был точной копией повелителя, Лале становилось не по себе, но она не выказала свое волнение. Как всегда. Как всегда её мысли снова и снова возвращались к Мехмеду и его выразительным, бездонным глазам, налитые кровью. Она до сих пор не получила желаемых ответов на вопросы, которые, казалось, не суждено будет задать. Вряд ли султан захочет развивать эту тему и делиться с ней. В конце концов, они никогда не были столь близки, и только от недавнего времени султан Мехмед начал проявлять к ней интерес. От банальной скуки или других несущественных причин, она не знала. Мехмед казался ей заносчивым юношей, что не в силах контролировать собственные эмоции и следить за языком. Но тогда, в саду, когда никто не мог их увидеть, он был совсем другим. С ней. Для неё. — Как тебя зовут? — Лале мягко притронулась к предплечью наложницы и отвела её в место, подальше от суматохи, где девушка могла спокойно переодеться без посторонних глаз. — Екатерина Гаттилусио, жена византийского императора. Меня похитили из собственного сада и привезли в этот… Змеюшник! —раздражение и презрение сквозило в голосе женщины. Она всё не унималась, продолжала сыпать проклятиями на весь дворец, пока госпожа торопливо её не перебила. — А я Лале. Ты очень сильная девушка, леди Катерина, раз тебя не сломили нынешние обстоятельства. Но такова воля султана. Я могу только посоветовать быть мудрее и как можно скорее принять неизбежное, — нежная улыбка тронула губы госпожи, а рабыня скривилась от горечи её слов. Словно она говорила какой-то несусветный бред на полном серьезе, полнейший абсурд. И она не хотела разделять её взглядов. — Вам всем здесь что ли мозги промыли? Я никогда не склоню голову перед сосунком, что возомнил себя всемогущим и готов загубить чужие жизни ради власти! — вновь повысила тон Екатерина, а в бесстрастных глазах заискрился нехороший огонёк. Пламя, способно уничтожить всё вокруг, дай ему выйти за обозначенные пределы. Это был огонь мести, ненависти и обиды, который остановить сможет только несусветное чудо. — Мы не интересуемся политикой империи, женщины не должны влезать в то, во что не стоит, — словно маленькому ребёнку пояснила Лале, без тени насмешки. Она понимала, в какой стрессовой ситуации оказалась та, что только вчера имела огромную власть и близких людей. А затем её безжалостно вырвали из своей среды обитания, бросив в другую, совсем непохожую на предыдущую. Лале понимала и не давила, давая Катерине возможность выговориться. Ведь потом, возможно, такого случая может и не предвидиться. Никто не знает, какой день станет для них последним, особенно для рабынь, что долго не принимают свою судьбу. — Этот брошенный щенок, да прокляни его Всевышний, отобрал у меня всё! Из-за него я потеряла доверие, преданность своего короля и даже… Нерожденного ребёнка! — на секунду в её глазах промелькнула горечь пережитого прошлого. Лале вдруг почувствовала себя неуютно. Ей искренне было жаль женщину, потому что страшнее смерти собственного дитя не может быть ничего. Она понимала её злость. — А теперь… Должна буду прожить здесь, среди диких животных и подстраиваться под общую систему! Я проклинаю тебя, Мехмед! И всех твоих будущих детей и внуков! Весь твой грязнокровный род, выходец из Манисы! Девушка больше себя не сдерживала. Из её глаз давно текли слёзы, а сама она осела на пол и уткнулась лицом в колени, рыдая навзрыд. Лале не знала, стоит ли дать ей время побыть наедине или остаться рядом, поддержать? Как бы там ни было, каждый имеет право на личное пространство, а после услышанного Лале хотела всё больше помочь бедной рабыне и хоть как-то облегчить её страдания. Она быстро приняла решение. — Я восхищаюсь тобой, милая, что ты смогла продолжить жизнь после… Этой трагедии. Но это ничего, это пройдёт. Всё проходит и у тебя обязательно всё наладится! У тебя всё получится, ты сможешь пережить этот период, каким бы тяжёлым он ни был, вопрос только во времени. Я обещаю, — она осторожно заглянула в лицо наложницы, нежно стирая влагу с красивого лица. Катерина была невообразимой красоты девушкой средних лет, явно старше Лале лет на пять, отличаясь от других прибывших рабынь. В ней был стержень, который было сложно сломать, сумасшедшая отвага, что могла обернуться для жены императора кошмарной трагедией, целеустремлённость, какой позавидуют многие чины. Девушка показалась Лале особенной, отличающейся от других. Она напоминала ей себя в прошлом. Когда-то и Лале имела неукротимый пыл, её поступки были безрассудны, глупы и опрометчивы, а в глазах сиял огонёк бунтарства с оттенком непокорности. Она была ребёнком, а детям свойственно такое поведение. Беспечное детство, лишённое переживаний и забот, где тебя окружают самые близкие, когда не задумываешься о завтрашнем дне. Вот что самое волшебное в этом периоде жизни. То, что разум позволяет жить одним днём, не жалея о совершённых действиях, поступая так, как того желает сердце. Но время проходит. Ей суждено было смириться с правилами, войти в рамки приличия и стать той, на кого равнялась каждая девушка в гареме. Мудрая, спокойная, как водная гладь, вечерний штиль. А взгляд глубокий, проникновенный, в который погружаешься с каждой секундой всё больше. И не ждёшь спасения. Лале была той, кто могла одним словом успокоить. Одним прикосновением придать сил, одним взглядом заставить замолчать и прислушаться к своим ощущениям. И для леди Катерины она не стала исключением. Её взгляд вдруг прояснел, вид выражал полное умиротворение. — Помоги мне договориться с ним о встрече. Я кажется знаю, как нам отсюда выбраться. В её глазах, до того безумных и отчаянных, виднелась полнейшая осведомленность и осознание своих слов. — Что? — Лале удивлённо ахнула и брови сами собой поползли вверх. Она даже возразить не успела, как наложница схватила её за руку и поспешила к дверям, где на крыльце их встретила нахмуренная Гюль-хатун. — Ты всё ещё не в костюме, девица? Лале?.. — женщина перевела неопределённый взгляд на госпожу, но её резко перебила воодушевлённая своей безумной идеей рабыня. — У нас к султану очень важный разговор, — деловито начала та, но смех позади заставил всех троих обернуться. — Думаешь, падишах тебя так просто примет к себе в покои с распростертыми объятиями? Размечталась, — театрально захохотала одна из наложниц, по видимости, жившая здесь не первый год. — Тебя не касается, Хатидже, — гаркнула на девушку главная управляемая гаремом, окидывая Екатерину взглядом с долей снисхождения. — Тебе это зачем, глупая? Сама ко смерти тянешься. Насладись же прекрасными днями, пока можешь, не представай же перед Всевышним раньше отведенного времени, — поучительно произнесла Гюль-хатун, но наложница на неё, казалось, совсем не обращала внимания. — Я не хочу вникать во все эти ваши пугалки для рабынь, только требую встретиться с султаном Мехмедом ещё раз! — Леди Катерина, я не уверена, что это хорошая идея, — наконец подала голос госпожа, до этого молча наблюдавшая за событиями со стороны. Ей требовалось прояснить для себя последующие шаги Екатерины до того как она совершит непоправимое. — Да и вряд ли повелитель выделит время для тебя в позавечернее время. Не стоит испытывать его на прочность, — как можно мягче и убаюкивающе добавила Лале, пытаясь ненавязчиво отговорить рабыню от поспешных и необдуманных решений. — Ты не понимаешь! — шикнула на ту девушка, нагло приблизившись к лицу госпожи, уверенно глядя в глаза. — Возможно это мой единственный шанс спастись! Я знаю что делаю, и если султан захочет меня убить, значит так тому и быть! Я не хочу жить в мире без своего короля! — отчаянно шептала наложница, жадно впиваясь в глаза Лале, что уже успела пожалеть о том, во что ввязалась. Лале с пару секунд внимательно всматривалась в глаза девушки, в которых плескалась искренняя надежда перечившая с отчаянием и горечью в голосе. — Гюль-хатун, мы ненадолго, — уверенно заверила она, словив недоверчивый и насторожённый взгляд калфы на себе. Но женщина не стала перечить, лишь недовольно вздохнула и прошла к другим наложницам. Катерина быстрым шагом направилась по знакомым коридорам, чему Лале удивилась. Не каждый может запомнить дорогу от гарема к покоям повелителя, если только… Побывать в них однажды? — Так за чем именно ты идёшь к султану? — уточнила госпожа, всё ещё придерживаемая крепкой хваткой жены императора. Лале чувствовала дискомфорт, но как бы не пыталась отцепить её руки от себя — они вновь возвращались на свое место. Она сочла это необходимым для Катерины. Мол, таким образом женщина сможет успокоиться и собраться с мыслями, если будет ощущать поддержку. — У нас с ним свои старые счёта, — неоднозначно ответила жена императора, ядовито ухмыльнувшись. Лишь на секунду в её чистых глазах промелькнула тень раздражения. Такой ответ насторожил Лале, но более докапываться до слов она не стала. Ненадолго погрузившись в свои мысли, госпожа прокручивала в голове фразы, которыми заранее ответит Мехмеду на немой вопрос о том, что она вообще забыла около новоприбывшей непокорной наложницы в его покоях. Потому что именно туда девушка с непоколебимым характером вела Лале. На свою верную погибель.