Прошлое не должно влиять на нашу жизнь.
Мехмед сидел в своих покоях и был полностью погружен в работу. Отчёты помощников, протесты горожан насчёт увеличения дани, созыв армии для дальнейших походов — только это занимали мысли султана. Хоть он и был уверен в своих визирях, что-то в их поведении его настораживало. Он был обязан лично перепроверять их работу, потому что доверие к ним исчерпало само себя после каждого разговора о Византии. Не сказать, что все были против войны. Многие поддерживали молодого повелителя, кто жаждал заполучить хоть малейший кусочек власти или большего внимания султана. Но были и те, кто категорично относился к идеям Мехмеда, которые никто не вправе был оспорить. Он правитель всей Османской империи, всего мира! Никто не смеет идти наперекор его решениям, быть против него или оставаться в стороне. Никто. Все прекрасно это понимали. Но находились и те, кто ненавидел Мехмеда. Ненавидел, но быстро смирились с неизбежным концом. Кроме неё. Мудрой, но вспыльчивой женщины, имеющей власть и поддержку своего народа. Катерина. Великая личность, умудрившаяся разбить сердце юного и беспечного когда-то шехзаде вдребезги. Приглушённый свет свечей отражался на стенах дребезжащих тенями. За дверями султанских покоев кипела жизнь. С первыми лучами солнца начал усиливаться гул во дворце. Но только за его пределами. В помещении же было слышно лишь размеренное дыхание шехзаде и затаившееся её. Жены императора, которая по каким-то причинам угодила в постель недоросшего до власти юноши, что и в подметки любовников не годится, с её-то авторитетным статусом и могущей властью. С первым дуновением раннего утра Катерина разлепила тяжёлые веки, быстро осматриваясь по сторонам. Она долго и внимательно изучала комнату и обстановку вокруг. Казалось, даже не дышала. Всё прислушивалась к едва слышному шуму, определяя время суток. С первой минуты пробуждения она придала себе невозмутимый вид. Быстро оделась, собрала волосы под шарф из тонкого шёлка и хотела уже покинуть покои, как самодовольный голос шехзаде послышался за спиной: — Без разрешения покидаешь меня? — выгнул бровь Мехмед, недовольно разглядывая равнодушное лицо гречанки. — То, что было этой ночью, будут знать только эти стены. Эта ночь останется только в этой комнате, — грубо отчеканила Катерина, постучав по дверям и дождавшись, пока их откроют, ушла прочь, ни разу не оглянувшись назад. Впрочем, в этом не было нужды. Они понимали на что шли, пробыв наедине друг с другом и оговаривая схожие проблемы. Всё стало понятно без объяснений. Это утро окончательно разрушило отношения между ними, испортило былое расположение к Византии, убило веру Мехмеда в искренность намерений женщин по отношению к нему. Двери распахнулись, и на пороге появился один из слуг, что доселе охранял покои султана. Низко поклонившись, он произнёс: — Повелитель, к вам леди Катерина Гаттилусио… — Пусть убирается, — будничным тоном ответил Мехмед, не поднимая глаз от чертежей, что занимали всю площадь стола. Слуга выдержал секундную паузу, прежде чем закончить: — И госпожа Лале-хатун. Взгляд правителя в одно мгновение смягчился, в котором явно читалось мимолётное удивление. Что могло свести их вместе, ради чего они осмелились потревожить султана в рабочее время? Мехмед жестом руки велел слуге впустить девушек, а сам встал из-за стола и прошествовал к балкону, откуда открывался панорамный вид на всю территорию дворца и его пределы. Две женщины смогли свести тебя с ума, — тихий и приглушённый, словно из-под толщи воды голос, вновь пробудил в мужчине знакомую злость и привычное раздражение. Презрительная гримаса снова появилась на безупречном лице, делая его более острым, напряженным. И обе эти женщины тебе не по зубам, — рассмеялось подсознание, низко ударяя по самолюбию правителя. В ответ на это, Мехмед лишь сцепил зубы и сжал кулаки. Каждый раз, когда тема касалась его промахов, когда они задевали сильнее предательства или фальшивой лести, он горел. Сгорал в своей же ненависти, в детском непонимании: что он делает не так? Этот вопрос так часто возникает в голове султана, что он уже успел засомневаться в правильности многих своих решений. Но оглянуться назад не давала эта чудовищная сила, что постоянно направляла мысли правителя в нужное русло, не давая сойти с проложенного ею пути. Сзади послышались шаги и легкий хлопок двери. Помещение заполнилось едва слышным запахом пряностей. Султан медленно обернулся. — Душа моя, что у тебя стряслось? — с нескрываемым волнением вымолвил он, в упор прожигая девушку взглядом с ног до головы. Лале в удивлении вскинула брови, не до конца понимая, до кого из них обращается Мехмед. Он рассмотрел тревожность и осторожность на дне излюбленных карих очей. На Катерину он не обратил внимания вовсе, из-за чего та побледнела, а затем покраснела от накатившей волны презрения, но продолжала держать рот под замком. Женщина была не глупа и понимала, что за дерзкие выходки обязательно заплатит, но когда ею овладевает сущий гнев и эмоции берут разум под контроль, мыслить здраво едва получается. Как случилось в гареме. — Лале, мой нежный тюльпан, ты чем-то взволнована или просто по мне соскучилась? — обворожительная усмешка застыла на губах султана и госпожа сделала шаг назад, но почему-то продолжала молчать, будто воды в рот набрала. Возможно, она сама не знала зачем пришла, а неожиданный порыв нежности со стороны Мехмеда и вовсе выбил её из колеи. — Мы здесь, чтобы сказать, что… — подала голос женщина, стоящая рядом, но султан лишь взмахом руки заставил комнату вновь погрузиться в выжидательную тишину, не отрывая томного взгляда от выразительных глаз напротив. Жертва. Лале, словно только опомнившись, моргнула и просипела: — леди Катерина хочет с Вами поговорить. Только вот султана не устроил такой ответ. Сощурившись, Мехмед почти раздражённо вздохнул. А что он ожидал услышать? Конечно, ничего серьёзного. И ничего существенного, когда сила пытается вторгнуться в подсознание дорогого ему человека, но попытки снова оказываются безуспешными. — Ну, раз так, — недовольно процедил мужчина, нахмурившись. — Тогда я попрошу оставить нас, Лале-хатун, — твёрдо заявил он, теряя любой интерес к её персоне. Или делая вид. И под внимательные взгляды, Лале направилась на выход, пообещав себе, что дождётся Катерину за дверью покоев.***
Только выйдя за порог кабинета, Лале сразу же «посчастливилось»столкнуться с пронзительным взглядом Нурай-хатун. Не так давно они вместе посещали уроки Ходжам Мустафы. Не сказать, что они были подругами, да и врагами не назвать. Нурай всегда стремилась быть замеченной властными мужчинами дворца, от недавних пор включая и самого Мехмеда. Она трезво оценивала свои шансы на успешную жизнь в гареме либо за его пределами; только обеспеченный и влиятельный человек сможет устроить ей роскошь, о какой та грезила много лет. В то время как Лале, коей не чужд относительный достаток из-за статуса в династии османов, она не мечтала власти или славы. Госпожа хотела жить своей жизнью, не подстраиваясь под указанные рамки «замужество-роды-воспитание детей». Конечно, этого избежать было попросту невозможно. Когда-нибудь, придёт время, султан выдаст её за какого-то приморского союзника и она покинет пределы дворца, в котором прожила с самого рождения. Тем не менее, Лале хотела как можно дольше оттягивать момент, когда её беззаботной жизни настанет конец. У девушек были совершенно разные взгляды на мир, потому и общих тем для разговора, как таковых, не наблюдалось. — Что-то частенько ты к султану стала заглядывать, дорогая, — плотоядно усмехнувшись, произнесла Нурай, с досадой переводя взгляд на закрытую дверь покоев, в которых ей посчастливилось побывать лишь единожды. — Нурай-хатун, произошло что-то важное, с чем бы ты хотела поделиться с повелителем? — непринужденно ответила Лале, нагло проигнорировав слова знакомой и продолжая оставаться на месте. — А ты с чем к господину пожаловала? Случилось чего? — всё никак не унималась госпожа, продолжая испепелять девушку взглядом. — Нет ничего того, чего бы тебе следовало знать, Нурай, — беззаботно пожала плечами Лале, мягко усмехнувшись. — Госпожа, я вас везде ищу! Слава Аллаху! — радостно воскликнула её помощница, в приветствии поклонившись. — Здравствуй, Гёльге, — выгнув губы в подобии ангельской улыбки, поздоровалась госпожа. — Лале-хатун, а вы разве не готовитесь к репетиции? Я слыхала, девочки уже начали, — оповестила Гёльге и ещё раз поклонившись и извинившись, ушла прочь, утягивая за собой Нурай-хатун. А Лале осталось лишь смиренно ждать наложницу, за которую она несла ответственность в те минуты, когда леди Катерина находилась не под наблюдением стражи или Гюль-хатун. А в этой ситуации, оставляя отважную девушку с пылким характером наедине с не менее вспыльчивым повелителем, она грозилась стать свидетелем непоправимых ошибок и последствий её благосклонных поступков.