Что сказал мертвец?

      Адам проснулся поздним утром от неприятного ощущения, будто он не чувствует правой руки. Все оказалось довольно банально: суровый японский гробовщик трогательно прижимался к нему во сне, положив голову на плечо. В другое время Адам бы очень умилился этому факту и не упустил возможности подколоть Тору, но сейчас единственное, что он мог сделать — это по возможности аккуратно стряхнуть голову Тору на подушку. В руку немедленно вцепилась сотня невидимых оголодавших пираний, и Адам сел, ожесточенно растирая онемевшие мышцы. Кажется, у семейной жизни были не только плюсы. Если их с Тору взаимодействие можно так назвать.       Наконец, гадкое ощущение отступило. Адам собирался вернуться под одеяло, когда заметил мигающий экран телефона, звук которого он мстительно отключил еще накануне.       Номер был ему незнаком. Адам цапнул гаджет со стола, но экран уже погас. А спустя пару мгновений засветился снова. Адам торопливо вышел в ванную и прикрыл за собой дверь.       — Алло?        — М-мистер Кинг? — произнес незнакомый мужской голос. — Доброе утро! Это Томас Уэйн, секретарь.       Адам хотел спросить, какой секретарь, ведь у него сроду не было секретарей, но вовремя вспомнил размытое фото, которое Тору показывал ему на днях. Томас, секретарь. Конечно. Этого парня он не раз видел в офисе. А еще он, как выяснилось, трахает Элизу. Интересно, чем он занимается теперь, когда отец мертв? Прислуживает Тэйлору?       — Доброе утро, — сказал Адам, подавив зевок. — Что случилось, Томас?       — Извините, что побеспокоил, но меня попросили связаться именно с вами, как с владельцем контрольного пакета акций, — он явно волновался. Даже слишком. Словно собирался сказать, что главный офис сгорел или все директора разом наложили на себя руки. Или что Тэйлор уже разорил их, как грозил накануне Тору. — Сегодня пришло письмо от генерального директора компании «Оазис». Они просят вас о личной встрече. Они уже звонили, просили подтвердить…       Адам потер лицо ладонью.       — Все нормально, Томас. Не трясись. А зачем им личная встреча? Что это вообще за компания? И почему мне звонишь ты, а не…       Адам хотел сказать «мистер Хеллман», но вовремя прикусил язык. После того, как он порвал с Тэйлором, ждать от него каких-то звонков было бы глупо. Даже по работе.       — Но ведь вы — владелец компании, — судя по голосу, вопрос Адама привел Томаса в замешательство. — «Оазис Компани» — один из главных конкурентов «Кингдома» на рынке. Давайте… давайте я перешлю вам письмо? Они ждут вашего звонка с подтверждением сегодня в течение дня.       — Ах, ну да, — Адам встал и окинул себя взглядом в зеркало. Отражение ему не понравилось: под глазами залегли тени, а еще редкая светлая щетина торчала в разные стороны на щеках и подбородке. Нужно было срочно привести лицо в порядок. Только бритва и все остальное осталось в его комнате. — Окей, пересылай письмо, я прочту.        — И еще кое-что! — вдруг выпалил Томас. — Это… это касается вашего отца. Мы можем с вами встретиться? Только… только не в офисе.       Адам вскинул брови, продолжая критически рассматривать себя в зеркало. На лбу явно лез прыщ. Адам надавил на него пальцем и чуть не уронил телефон в умывальник. Черт, ведь он всего пару дней пренебрег косметическими средствами.       — Встретиться? — переспросил он. Наверное, Тэйлор решил вышвырнуть Тома на улицу, сам-то он прекрасно справлялся без секретаря. Вот только вряд ли Тэйлор теперь прислушается к Адаму. — Ну… ладно, хорошо. Завтра могу уделить тебе время на ланче. Можешь приехать в особняк.       — Нет, давайте встретимся в кафе возле офиса? В два часа. Это очень важно. Я кое-что видел. Ваш отец в тот день… О, да, я как раз собирался принести их!.. — вдруг произнес он совсем другим тоном и сбросил звонок.       Адам удивленно посмотрел сначала на телефон, потом на прыщ. Нужно было прямо сейчас вернуться к себе и побриться. И прыщ этот идиотский вывести. Стараясь не шуметь, он выскользнул сперва из ванной, затем из комнаты.              Спустя некоторое время они с Тору сидели в столовой за завтраком. Адаму подали традиционную овсянку с фруктами, а Тору достался впечатляющий размерами бифштекс и салат. Адам то и дело поглядывал на свое отражение в стеклянном боку графина с соком. Навести привычный лоск оказалось сложнее обычного, но он остался доволен и теперь не мог не любоваться проделанной работой.       — Как ты себя чувствуешь, солнышко? — мурлыкнул он, когда горничная, расставив тарелки, удалилась.        — Хорошо, спасибо, — улыбнулся Тору. Он казался слегка задумчивым. — Интересно, во сколько сегодня явится полиция и сколько все это займет? Совсем не хочется снова весь день провести взаперти.       — Но ведь они будут допрашивать прислугу, а не нас, — возразил Адам и потянулся за соком. В этот момент звякнул его телефон на столе, возвещая о новом сообщении. На экране высветилось «Оазис Компани».       — Хм… — сказал Адам, пробегая взглядом текст письма.       Из заковыристых официальных формулировок, он понял, что компания страшно сочувствует его потере и хочет предложить встретиться, обсудить некое предложение.        Тору послал ему вопросительный взгляд, но вслух ничего не сказал.       — Мне тут утром звонил Томас, — сказал Адам, откладывая телефон, чтобы снова вернуться к овсянке. — Тот, который папин бывший секретарь. И сказал, что «Оазис Компани» страшно жаждет со мной встретиться. Вот сейчас они письмо прислали…       С задумчивым видом Тору сделал глоток кофе.       — Это кто, партнеры? Или конкуренты?       — Конкуренты. Понятия не имею, что им от меня надо. Но отец сильно их недолюбливал. Не уставал повторять, что они — ужасные мудаки.        — Ну еще бы, — усмехнулся Тору. — Наверное, предложат продать им компанию, — предположил он, расправляясь с последним кусочком своего бифштекса. Но в сторону Адама посматривал с заметным любопытством. — Что тогда станешь делать?       — Продать? — Адам заметно оживился. Даже схватился снова за телефон, чтобы перечитать письмо, но блеск в его глазах быстро угас. — Да нет… Они только выражают соболезнования и все такое. Ни слова о продаже.       — Но они назначили тебе встречу? — Тору отодвинул тарелку и глотнул кофе. — Может, хотят сначала прощупать ситуацию? Я бы так и сделал.       — Да, — Адам протянул ему телефон. — Через три дня. Думаешь, это правда о продаже? Было бы… было бы круто избавиться от компании. За хорошие деньги, разумеется.       Тору едва взглянул на экран и улыбнулся. Вчитываться он не стал.       — Да, было бы отлично. Только хотелось бы свою выплату получить до того, как начнется вся эта тягомотина с передачей компании, — он подлил себе кофе. Вид у Тору был очень довольный. — Ты не станешь предупреждать Тэйлора?       — Выплату ты получишь в любом случае, — Адам тоже улыбнулся, глядя на его просветлевшее лицо. — Я же говорил, что мне не составит труда отдать тебе эти деньги. Тем более, после продажи. А что до Тэйлора… Думаю, он обойдется без предупреждений. По крайней мере, до того, как все прояснится.       Тору глубокомысленно кивнул. Сегодня он казался таким милым, что Адам с трудом верил, что этот же человек так его бесил вчера.       — Да, лучший вариант. Все разрешается само собой…       Адам промокнул губы салфеткой и вскочил с места, чтобы обнять Тору со спины и прижаться губами к теплой шее.       — Скоро все наладится и мы с тобой уедем в путешествие, правда? Хочу показать тебе Альпы. А ты покажешь мне Японию.       — Отличный план, — Тору помедлил и погладил его по плечу. — А пока ты не будешь против, если я установлю мишень в саду? Хочу потренироваться.       — Конечно, не против, солнышко, только не тренируйся на прислуге, — он весело фыркнул и снова поцеловал Тору в уголок рта. Тот фыркнул в ответ. Его пальцы зарылись в волосы Адама, поглаживая. Несколько секунд Тору смотрел ему в глаза, затем коротко поцеловал и отвернулся.        — Тогда пойду, найду Бишопа. Пока полиция не заняла всю прислугу болтовней.              Адам бесцельно шагал по коридору, размышляя о письме. Если он продаст компанию, это избавит его от многих проблем, в том числе и от необходимости увольнять Тэйлора. Ведь сотрудники переходят к новым владельцам вместе с фирмой. А уж уволят или оставят Тэйлора новые хозяева — это их собственное решение и их проблема. Претензий к Адаму никаких. И чем больше он размышлял об этом, тем сильнее ему нравилась идея. Тору прав, нечего оставлять за спиной людей, которые имеют к тебе претензии.       Он улыбнулся про себя и только подумал, что нужно будет сообщить об этом идеальном решении Тору, как вдруг понял, что находится перед дверьми отцовского кабинета. Места, где тот умер. И куда Адам еще ни разу не заходил.       Первым порывом было уйти. Чего рыться в старых вещах? Успеет сделать это в любой другой день. Но вместо того чтобы направиться дальше, он осторожно приоткрыл дверь, вдыхая запах бумаги, старого полированного дерева, чернил. Грегори Кинг, как и все пожилые люди, имел некоторые странности. Например, предпочитал подписывать важные документы перьевой ручкой. Дорогущим «Паркером» образца сороковых годов прошлого века, который получил от своего отца.       Адам ждал увидеть комнату такой, какой оставил ее отец, когда вдруг рухнул головой на стол, разметав бумаги. Сам Адам этого не видел, но очень отчетливо представлял перевернутую чернильницу, пресс-папье на полу, смятые документы.       Но здесь царил идеальный порядок. Что и неудивительно, если подумать. Горничные отлично знали свое дело.       Шторы были полуприкрыты, так что кабинет заполнял полумрак. Это было привычно. В детстве Адам то и дело пытался залезть к отцу, чтобы урвать хоть чуточку его драгоценного внимания. И однажды перевернул чернильницу на дорогущие листы бумаги Дарда Хантера. Не то чтобы у отца не было денег, чтобы купить еще, но его взбесило, что Адам забрался в кабинет без разрешения.       Адам потер затылок. Он до сих пор помнил затрещину, которую отвесил отец. А ведь ему было всего четыре года.       Он медленно прошел по кабинету. Было как-то… неспокойно. Словно отец в любой момент мог войти в двери и рявкнуть: «Что ты здесь трешься?». Хотя Адам не заходил в этот кабинет, наверное, с подросткового возраста, да и отругать его уже было некому. Адам сам оказался хозяином запретной территории.       Подойдя к столу, Адам потрогал спинку прекрасного кожаного кресла. Креслу было немало лет, но выглядело оно все еще безупречно. Ничто в комнате не намекало на недавнюю трагедию. Впрочем, для Адама это не было такой уж бедой. Скорее освобождением.       Адам открыл ящик стола, достал несколько листов той самой бумаги и с наслаждением изорвал ее в мелкие клочки. Правда, поддалась она непросто: такие листы изготовлялись вручную по особой технологии, потому и стоили кучу денег. Чтобы порвать их, приходилось прикладывать ощутимые усилия. Только вот облегчения Адам не ощутил.       Он сделал круг по комнате, подошел к окну. Немного распогодилось, из-за тонких облаков то и дело проглядывало солнце. Присыпанный снегом сад сверкал в его лучах, как стеклянный. Где-то в этом саду его японский гробовщик с непроницаемым лицом метал в мишень нож за ножом. Да, благодаря всей этой истории Адам приобрел гораздо больше, чем потерял.       Он вернулся к столу и сел в кресло, откинувшись на подголовник. Смутное ощущение тревоги клокотало в горле, отзываясь учащенным сердцебиением, будто Адам только что отработал длительную тренировку. Толком не зная, зачем делает это, Адам принялся беспорядочно открывать сначала ящики стола, а затем — секретера. Пока не наткнулся на стопку конвертов, перетянутых резинкой. Знакомый мелкий витиеватый почерк бросился в глаза и Адам потянул письма из ящика.       Пальцы подрагивали, когда он вынимал первое письмо, датированное 16 декабря 2006 года. Оказывается, мама писала отцу из больницы. До того, как ей стало совсем плохо. Адам быстро пробежал глазами текст.       «Дорогой Грегори, — говорилось в письме, — жаль, что у тебя снова не было времени навестить меня. Зато сегодня приходил Адам, принес орхидею. Она была в горшке и оставить ее в палате не разрешили. Мне кажется, наш мальчик совсем не приспособлен к жизни. Ты должен как следует позаботиться о нем, когда я умру…»       Адам поспешно отложил письмо, чувствуя, как в глазах начинает щипать. Хорошо же папочка «позаботился» о нем! Так и рвался исполнять мамино предсмертное желание. Она умерла через девять дней, двадцать пятого декабря. Экспериментальная терапия не помогла. С тех пор Адам возненавидел Рождество и отца. И свой день рождения.       В пачке оставалось еще несколько писем, но Адам не был уверен, что готов читать их. Он затолкал листок бумаги в конверт. Кажется, письмо до сих пор источало аромат больницы. Запах, который все еще вызывал тошноту.       Адам слишком хорошо помнил белые, ярко освещенные коридоры, бледное мамино лицо с ввалившимися глазами. Лицо, на котором осталась только тень былой красоты. Отец не то чтобы вообще пренебрегал посещением больницы, но бывал там гораздо реже, чем мог бы. А вот Адам провел половину выпускного класса у маминой постели. Он просто не мог оставить ее одну.       Адам смахнул мокрую дорожку со щеки и хотел сунуть письма обратно в ящик, как вдруг обнаружил на его дне небольшую потрепанную коробку, на крышке которой он заметил надпись: «Солнышко». Маминой рукой. Коробка не совсем подходила по размеру ящика и пока Адам нервно пытался ее вытащить, хлипкий картон не выдержал такого обращения, дно отвалилось и содержимое высыпалось наружу.              ***              Тору метал ножи, пока от холода не занемели пальцы. Впервые за последние годы он сделал настолько длительный перерыв в тренировках и первые несколько бросков ощущались странно. Непривычно. Но вскоре уверенность вернулась. Нож один за другим ложился в цель. И с каждым следующим броском Тору становилось все спокойнее. Он не был уверен, что справится с тренировкой, но грудь пока не напоминала о себе, и он совершенно расслабился.        В особняк он возвращался умиротворенным. Отнес ножи в комнату, принял горячий душ и попытался найти Адама. Не стоило надолго упускать его из вида. Кроме того, он был единственным, кто не интересовал полицию, которая все еще допрашивала персонал. Они оккупировали почти весь первый этаж. Даже в холле торчало несколько офицеров. Они гоготали, попивая кофе из хозяйских чашек. Когда Тору проходил мимо, полицейские на мгновение смолкли и проводили его напряженными взглядами.       Он поднялся по парадной лестнице и на последней ступеньке едва не столкнулся с охранником. Кажется, его звали Боб.       — Простите, сэр, — виновато прогудел тот. — Я вас не заметил.       — Ты не видел Адама? То есть, мистера Кинга.       Если Адам не сидит в своей комнате, поиски могут затянуться. В этом доме, кажется, можно бродить часами.       — Кажется, он направлялся в сторону кабинета, сэр. Это сюда по коридору и направо.       Прежде Адам не интересовался кабинетом отца. Он к нему вообще не приближался. Словно отец все еще был там. И сыну не полагалось его беспокоить.       Зачем Адам мог туда отправиться? Подготовить какие-то бумаги для продажи компании? Вряд ли, слишком деловой подход для Адама.       Тору подошел к двери и, подумав, постучал. Никто не отозвался, зато дверь слегка приоткрылась. Из полутьмы комнаты до Тору донеслось тихое всхлипывание.       Пару секунд он боролся с желанием уйти и сделать вид, что его здесь не было. Только не рыдания. Он так плох в успокаивании плачущих.       Но Тору все же распахнул дверь и вошел в сумрак кабинета. На массивном письменном столе горела настольная лампа, вырывая из полумрака пустующее кресло, несколько книжных полок, письменные принадлежности и монитор компьютера. Адам сидел прямо на паркете, среди разбросанных вокруг мелочей и горько плакал, закрыв лицо руками.       Тору кашлянул, но Адам никак не отреагировал.        — Хэй? — позвал он шепотом и подошел ближе. — Что такое?       Опустившись рядом, он осторожно коснулся плеча Адама. Тот всхлипнул громче и замолчал, вытирая нос рукавом.       — Тору?       Тору обнял его увереннее и оглядел разбросанные по полу вещи.        — Что это?       Адам шмыгнул носом и обнял его за шею, пряча лицо на груди. Рубашка тут же намокла от слез.       — Я думал… думал… он меня ненавидит, — сбивчиво пробормотал он. — А он… он…       Тору растерянно похлопал его по спине, разглядывая беспорядок на полу. Там валялось несколько старых полароидных снимков, на одном из которых Тору узнал белокурого, невозможно красивого мальчика лет семи. Мальчик улыбался, глядя в камеру большими синими глазами. Еще Тору заметил глиняную корявую фигурку динозавра и пластиковый браслет, какие обычно надевают пациентам в больнице. Но что написано на нем, рассмотреть не удавалось.       Неужели человек, который даже после смерти продолжал поливать своего сына дерьмом, хранил все это? Тору не знал, что чувствует: недоумение или что-то вроде… зависти?       — Он вел себя, как ублюдок, — произнес Тору, продолжая поглаживать Адама по спине. — Что еще тебе было думать?       — Я нашел это в столе, — всхлипнул Адам, отстраняясь. Только сейчас Тору заметил, что он сжимает в кулаке что-то на серебряной цепочке. Та болталась в воздухе, как маятник. — Мамину коробку. Он держал ее в столе, понимаешь?       Тору, помедлив, кивнул.       — Твоя мама собирала все это?       Вместо ответа Адам разжал пальцы, протягивая ему на ладони крупное серебряное сердце размером с грецкий орех. Адам шмыгнул носом, нажал на механизм в кулоне и подвеска раскрылась, являя содержимое. На одной половинке сердца покоилась крохотная прядка светлых, почти белых, волос. А с другой на Тору смотрел ребёнок не старше года.       Тору поймал кулон и всмотрелся в фотографию.        — Это… ты? — было странно осознавать, что этот круглощекий младенец превратился в парня, который носит чулки и рубашки с кружевом, бредит танцами и сексом. Который убил своего отца. И теперь рыдает на плече Тору, раздавленный раскаянием. Может, если слегка надавить, он сознается?       — Не похож? — Адам фыркнул сквозь слезы, утер нос рукавом и осторожно закрыл кулон, чтобы не выпала прядка волос. Тору заметил гравировку «Солнышко» на лицевой стороне серебряного сердца. — Это мамин кулон. Она никогда его не снимала. Я совсем позабыл о нем. А отец забрал и… видишь, хранил.       Тору кивнул. Его отец тоже перевез из Японии все вещи мамы. Даже ее дневники, исписанные аккуратными иероглифами. Все эти вещи сложили на чердаке и они пылились там, пока коробки не обнаружил Тору. Теперь они тоже стали пеплом.       — Значит, ты все же был ему дорог? — спросил Тору, все еще не отводя взгляд от кулона.       Адам осторожно погладил его подушечкой указательного пальца.       — Думаешь, поэтому он считал меня говнюком и испортил мне жизнь?       — Понятия не имею, — пожал плечами Тору. — Может, он так о тебе заботился. А может эти вещи лежали здесь просто так. Потому что он уже и забыл о них.       Адам вздохнул, открыл застежку кулона и повесил его на шею, затем коснулся губами щеки Тору и поднялся.       — На несколько минут я правда поверил, что он меня любил, — сказал он тихо, подбирая с пола фотографии. — Наверно, мне просто этого очень хотелось. Где-то глубоко внутри.       Тору посмотрел на него снизу вверх и почему-то почувствовал себя негодяем. И произнес, тоже поднимаясь на ноги:       — Может, он и правда любил. Где-то глубоко внутри.