Gāutəma

Я устало опёрся на стену. Очень хотелось сползти по ней, сесть прямо на холодную плитку, обхватить колени и не вставать до самого вечера. Эмрис бы меня понял, я думаю. Но сам я себе бы такого точно не простил. Вместо этого, пока Эмрис ставил свой 22-PR обратно на предохранитель, я зашёл всё на ту же старую добрую борду. На ней, как и обычно, какой-то особой оживлённостью и не пахло, но мне не потребовалось много времени, чтобы найти нужный тред. «Сестра ветра канула в море. Она больше не прилетит на поля». Я тихо, почти неслышно, застонал. Эмрис вопросительно посмотрел на меня, но я молча покачал головой. — Взгляни сам. Ему, чтобы понять, понадобилось даже меньше времени, чем мне. Но Эмрис не издал ни единого звука — только крепче сжал зубы и прикрыл глаза. Но я уже не смотрел на него. «An avel, — вводил я сообщение, — An avel a rank mont?» Ответа не пришлось ждать долго. Он появился сразу же, в изображении со смешным котиком. «Я жду его. Как он захочет». Я всё-таки не выдержал. Выпрямившись, резко развернулся и направился в столовую. Мне нужно было хоть несколько минут посидеть и подумать. И я даже не понял, что Эмрис последовал за мной; опомнился лишь тогда, когда он сел прямо напротив меня, пристально посмотрев в глаза. — Это всё из-за меня, — обречённо подытожил я, отвернувшись от брата. — Наверное, я просто конченый придурок. — Если уж так, то из-за нас двоих, — Эмрис несильно хлопнул ладонью по столу. — Но у неё тоже был выбор. Она могла и не лезть в это пекло. — Могла, — то ли усмехнулся, то ли оскалился я. — Откуда она могла знать… кто вообще мог предполагать, что всё закончится именно так? — Никто, — Эмрис пожал плечами. — Мы тоже не могли. Винить себя… глупо. Я поднял взгляд на него, уловив какую-то перемену в его голосе. Внешне он был всё так же спокоен, но… не нужно было присматриваться, чтобы понять, как тяжело ему это даётся. — Винить нужно этого ублюдка, — медленно, почти неестественно растянуто проговорил брат. — Вот ему бы я с удовольствием переломал ноги и засунул глубоко в жопу. И запер бы в подвале Куртанво, чтобы его заживо сожрали крысы. — Как-то неоригинально, — я скривился в ухмылке. — И слишком просто. — Всегда были проблемы с фантазией. Я снова перевёл взгляд на экран. В этом треде было пусто, но зато в одном из соседних появился новый пост. «Сможет ли ветер узнать свою сестру?» Эмрис покачал головой ещё до того, как я успел посмотреть на него. — Только не говори мне, что ты собираешься туда пойти. — Они спрашивают, сможем ли мы опознать тело. Действительно ли это… Элоиз. — Ну и пусть снимут нам видос какой, а потом покажут. Раз уж такие умные. С тем, что Эмрис прав, не согласился бы, пожалуй, только сумасшедший. Но вот как раз им я уже и начинал себя считать. Мало того, что убийце ничего не стоит проследить за нами, если мы вдруг объявимся там; мало того, что на месте преступления наверняка будет ошиваться полиция, а то и ещё кто похуже. Это может быть и вовсе какой-то очередной хитрой ловушкой, очередной попыткой ввести нас в заблуждение, но всё равно… всё равно я чувствовал, что должен быть там. Обязан. Чтобы убедиться во всём самому. И если это действительно Элоиз, я ни за что в жизни не поверю, что она не оставила нам ни малейшей подсказки. — Спроси у них хоть, где это произошло, — я ничего не говорил, но брат понял всё по моему лицу. — Чтобы понимать, куда и как. «Hervez an dour ma c’hortoz a ra e-barzh enni», — эту фразу я ввёл ещё быстрее, чем предыдущую. Десять томительных секунд ожидания показались вечностью. «Между рекой и полем». — Где-то в самом начале второго района, — я поднял взгляд на Эмриса. — Совсем недалеко от Вира, я так понимаю. — Значит, на кёфов можно не рассчитывать, — он кивнул своим мыслям. — Если это произошло недавно, то хорошо, если они туда свои зады привезут к полудню. — Угу, — я кивнул в ответ. — А для всего остального предлагаю взять дефасёр. — Ты понимаешь, что Жан нас потом прирежет? — Эмрис слабо усмехнулся. — Когда узнает, на какую херню мы его потратили. — Сам виноват. Нечего было нас вынуждать оставаться в городе. Почти уверен, что он тоже к этому руку приложил. Я с одной стороны немного удивился, что Эмрис так быстро согласился со мной, а с другой — был очень ему благодарен. То ли он сразу понял, что сейчас переубеждать меня бесполезно, то ли сам хотел… отдать дань уважения Элоиз. Его лицо снова отвердело и стало почти непроницаемым, но по одному лишь усталому прищуру глаз я видел, как ему сейчас больно — даже, может быть, больше, чем мне. Я не представляю, как у него получается замыкать все чувства в себе, когда этого требуют обстоятельства. Мне бы, наверное, тоже стоило этому научиться. — Он же нас новейшей версией снабдил, верно? Которая только записи и неродную оптику портит? — Записи — да, а оптику — предполагаемому наблюдателю, — ответил Эмрис. — Если только у него не свои, натуральные глаза. Во что я в жизни не поверю. — Сам-то, тем не менее, со всем своим. — Ну так я, — улыбнулся брат, поднимаясь из-за стола, — и не охочусь на людей. Мы решили оставить машину на перекрёстке Руж и Гренель, возле небольшого бара, который то ли уже открылся, то ли ещё и не закрывался. До Вира оттуда было шагать немногим больше пятнадцати минут, и ещё примерно столько же — до границы второго района. Когда-то давно его даже пытались отделить от остального города, выставив по всему периметру защитные барьеры, но инициатива закончилась полным провалом. На память от неё остались только чудовищных размеров полуразрушенные рамки, целиком разрисованные графитти. Дефасёр — небольшой металлический цилиндр — лежал сейчас у Эмриса в кармане. Очень простая и изящная вещь: он постоянно отслеживал малейшие изменения в магическом отпечатке владельца, и если обнаруживал, что за ним кто-то следит, — любая покупная оптика при долгом наблюдении оставляла такой след — активировался. Запускалась цепная реакция, превращавшие лица людей, которых она зацепила, в искажённые и бесформенные маски. Первые версии дефасёров были чересчур заметны: маски, искажения в лицах были видны любым, даже натуральным, зрением. Новейшие же версии действовали так точечно, как только могли. Правда, после использования в любом случае приходили в полную негодность; вернее сказать — растворялись без следа. Эмрис сам предложил понести дефасёр: изменения в таких лёгких отпечатках, как был у него, регистрировались проще всего. Я подключил его к своему экрану; пока что уровень возмущений был даже несколько ниже обычного. Ничего удивительного: кто вообще пялится на других в такую мерзкую и дождливую погоду? — Совсем тихо, — Эмрис делано зевнул, потирая глаза. — Кёфы не умеют так работать. — Тихо и у «Фанатов»? — усмехнулся я. — Интересно, кто вообще смог бы. Ещё где-то минут через пять ходьбы я понял, что всё далеко не так спокойно, как считал брат. Вряд ли он мог чувствовать то, что чувствовал я, а я ощущал это прекрасно: возмущение впереди было очень сильным — даже для места, в котором жизнь кипела так бурно. Без сомнений, ночь здесь выдалась весьма интересной. Эмрис поморщился и дёрнул левой рукой. Его браслет среагировал немногим позже меня — всё-таки добротная штуковина. И полезная, хоть и простая как палец. Дальше мы шли в полном молчании. Полиции действительно было не видно и не слышно, а вот шум голосов вокруг сперва чуть ослаб — простые горожане обычно благоразумно старались не приближаться ко второму району — а потом вернулся, усилившись чуть ли не вдвое. Вот оно, настоящее начало современного второго района — проспект Арджендор. Одним своим концом он упирается прямо в Вир, вдоль которого мы и шагали сейчас, а заканчивается уже и вовсе за пределами города. Но так далеко идти нам точно не нужно было. Всего сотня метров — и почти всю дорогу перекрывает до жути эклектичная, но по виду — совершенно рабочая баррикада, собранная из напрочь проржавевшего и погнутого хлама. В некоторых из этих железяк даже можно было опознать остатки мотоциклов. — Поворачивайте-ка, мужики. Мы ещё и не успели подойти, а их автоматы уже сняты с предохранителей. Я это ощущаю где-то на границе чувств, а Эмрис наверняка заметил обычным зрением. — Вы не видели там девушку? — сразу перехожу к делу: этим ребятам точно не нужно лишнее расшаркивание. — Невысокая, чёрные волосы, серо-зелёные глаза. — Я неясно выразился? — их лидер сделал шаг вперёд, а все остальные одновременно подняли оружие. — Проваливайте отсюда к херам! Он говорил по-гесски с ужаснейшим английским акцентом, но человеку, волосы которого выкрашены в белый и красный, это более чем простительно. — Это его подруга, — Эмрис, до этого стоявший неподвижно со скрещёнными на груди руками, коротко пожал плечами. — Девка, которую грохнули. — Откуда инфа? Я не мог понять, расслабились ли остальные «фанаты» хоть немного, или же напряглись ещё больше. Ответ мой, впрочем, так и так остался бы таким же. — От товарища Красивого Эда. Мужик неприятно прищурился, а потом резко мотнул головой и посторонился. В проход, который он освободил, с трудом протиснулся бы и один человек. — Только быстро. Вы… вам… You’re as good, — он сдался и перешёл на английский, — as good as fucking corpses if you won’t get lost until bacons show up. — On their way already? — усмехнулся Эмрис. — You bet they are, — почти так же осклабился их лидер. — Выйдете по Колонель. Скажу, чтобы вас пропустили. Я благодарно кивнул ему и первым пошёл в проход, стараясь отодвигать руками особенно острые железки. Хорошо иметь связи, а ещё лучше — среди таких отбитых, как эти ребята. Уже всего через полквартала я понял, зачем они выстроили баррикаду. Прямо посреди проезжей части в странных позах лежали трое мужчин. Судя по цветастым причёскам и одежде с символикой — без сомнения, местные. Прямо возле одного из них на корточках сидели ещё двое, разукрашенные почти так же. Но эти, по крайней мере, были живыми. — Это, сука, брат мой, понятно тебе? — один из них орал даже не громко, а скорее пронзительно — так, что мне захотелось заткнуть уши. — Я его похороню как положено! — Конченый же ты тупица, мать твою, — у второго, похоже, уже не оставалось сил, чтобы спорить. — Кёфы не настолько идиоты, чтобы не понять, что здесь был ещё один. И знаешь, что тогда будет? Большой пиздец, — он громко хлопнул одной ладонью по другой, — всем нам! Я перестал вслушиваться в их разговор, а вместо этого присмотрелся к телам. Убиты огнестрелом, пуля каждому всажена прямиком в лоб, но при этом вокруг почти не было крови. Странно. — Мужики, — Эмрис махнул им рукой ровно тогда, когда они перестали спорить и с подозрением уставились на нас. — Здесь где-то его подругу, — ткнул он в меня пальцем, — прикончили. Не из ваших. — Дальше по улице, — более спокойный их них махнул рукой. — Точно не пропустите. Что они имели в виду, стало ясно, когда небольшой подъём закончился и проспект впереди стал виден как на ладони. Разбитые мотоциклы, трупы, и чуть дальше — целиком обгоревший каркас автомобиля, возле которого собралось больше всего народу. Я на всякий случай — а Эмрис одновременно со мной — проверил показания дефасёра. Они теперь показывали возмущения чуть выше среднего уровня, что тоже неудивительно: думаю, мы обратили на себя внимание немалого количества «фанатов». Но то, что я ощущал, тревожило меня намного сильнее, чем зрелище впереди по улице — пускай даже и такое неприятное. Здесь явно произошло что-то большее, чем просто стрельба, убийства и взрывы, но что именно, я… я пока понять не мог. Мне нужна была ещё какая-то зацепка, хоть малейшая. Я зашагал быстрее — и Эмрис, как всегда, ускорился совершенно так же. В воздухе остро пахло влажной гарью и железом… запах, знакомый ещё с детства. Эфемерный аромат промышленных районов на юге Лёса, похороненный далеко в глубинах памяти. По нему всегда почти наверняка можно было угадать приближение дождя. И здешний дождь, как будто в ответ моим мыслям, заморосил ещё чаще. Грязновато-красные потёки, расползающиеся от этих тел, выглядели уже намного естественнее. Вода смыла уже многое, но пятна на шершавом, блестящем от влаги асфальте не спешили никуда пропадать. Только возле одного из них было совсем чисто; этот парень, правда, почему-то прижимал обе руки к лицу. Разберусь, если останется время. Теперь я ускорился так, что перешёл чуть ли не на бег. Фигура, лежащая недалеко от сгоревшей машины, выглядела уж чересчур знакомо — даже с такого расстояния. Эмрис, почти сразу же нагнав меня, слегка коснулся плеча — и я, благодарно кивнув, снова перешёл на почти обычный шаг. Здесь, в этом месте, точно нельзя было давать волю эмоциям. «Фанаты», курившие прямо у останков автомобиля, с интересом следили за нами двумя. На самом деле, я уже давно рассмотрел её лицо, но всё никак не мог оторвать от него взгляд. Широко распахнутые остекленевшие глаза смотрели далеко в небо — такое же серое, как и они сами. Черты, столь изящные при жизни, застыли в гримасе невыносимой боли; кожа уже побелела и начала приобретать бледно-пурпурный цвет. Я остановился ровно за метр от неё, будто налетев на невидимую стену. Не сказал бы, что когда-то особенно боялся трупов, но этот меня… по меньшей мере настораживал. Ткань, целиком пропитанная уже засохшей кровью, прилипла к груди и животу, но и под этой буро-красной коркой я мог рассмотреть множество длинных и очень ровных порезов. Один из «фанатов» двинулся вперёд, будто бы собираясь меня остановить, но Эмрис предупреждающе махнул рукой и указал в мою сторону. Парень, только взглянув на меня, согласно кивнул и остановился; я и сам понимал, что по моему лицу сейчас можно прочитать даже больше, чем нужно. — Кто же это сделал? — я опустился на колени перед ней, внимательно присматриваясь к порезам. — И зачем?.. — Поехавший, — беззлобно буркнул тот самый парень. — Фанатик, блядь, какой-то. В других обстоятельства я бы, пожалуй, даже улыбнулся такой иронии. Но сейчас мне было совсем не до того. К тому же… действительно поехавший ли? В жизни не поверю, что профессионал такого высокого класса может просто так искромсать девушку ножом. И меня прилично смущало то, что я не мог рассмотреть в этом никакого смысла. Правда, совсем никакого. Не для того же, чтобы мы двое, придя, начали задавать себе вопросы и задержались подольше? Я на всякий случай даже быстро проверил показания дефасёра — но нет, всё в норме. Я перевёл взгляд на её волосы — растрёпанные, наполовину выбившиеся из хвоста. Они были меньше всего запачканы кровью. И на них всё ещё сохранился запах… Мне хватило всего лишь одного вздоха, чтобы понять. Хитра чертовка! Как же хороша! Я из последних усилий сдерживал себя: мне хотелось торжествующе вскинуть голову и расхохотаться во весь голос. Но меня бы здесь точно не поняли. Даже я бы себя не понял. Вместо этого я прислушался к другим своим ощущениям. Возмущение здесь было почти осязаемым, более всего — в районе головы девушки. Настолько знакомое, но почему-то настолько неуловимое, что… — Да он же расплавил ей мозги, — вырвалось у меня ещё до того, как я успел подумать. На меня с некоторым удивлением посмотрел сперва Эмрис, а потом ещё и несколько «фанатов». Я же кивнул — то ли им, то ли самому себе. — Буквально. Почти уверен, что весь мозг у неё целиком зажарен. Подозреваю, что у ваших парней тоже. Теперь я вспомнил, что встречался с таким — совсем давно, когда ещё учился в университете. Нам очень повезло с одним из профессоров: исследовать магические травмы и возмущения, возникающие от них, нам разрешили прямо на их жертвах. И вот это — то, что я сейчас видел перед собой, — было изящным, хоть и ужасным, способом замести следы. Не представляю себе никого, кто мог бы извлечь хоть какую-то информацию из жареной каши в голове. Теперь стало и понятно, почему у тех первых тел, на которые мы наткнулись, вытекло так мало крови. Удивительно, что у трупа девушки глаза остались целыми. — Говорю же, поехавший, — повторил тот же парень уже несколько злее. — Да и она, сука… не могли гоночки в другом месте, что ли, устроить? Я не стал ему говорить, что это наверняка именно девушка решила заманить преследователя сюда, чтобы попытаться хоть как-то оторваться от него. Эмрис тихо хмыкнул, но ничего не сказал; я же поднялся на ноги и не спеша отряхнул штаны. — Мужики, — я окинул взглядом всех собравшихся здесь, — а хоть кто-то видел, что здесь произошло? — Вот он, — хрипло хохотнул здоровяк с одним целиком электронным глазом и указал на один из трупов. — Или он, — палец переместился в сторону другого. — Дик же видел, — заозирался по сторонам другой, с бело-красной бородой. — Где эта крыса, мать его? — Сам ты, блядь, крыса, — огрызнулся щуплый парнишка в цветастой кермелевой куртке, большей его точно на два размера. — Я посрать отходил, ясно тебе? Остальные громко, без стеснения, загоготали. Даже Эмрис слегка улыбнулся — подозреваю, из чистой вежливости. — Да и вообще, хули я должен вам что-то рассказывать? — этот выпад был адресован уже нам. Я уже открыл рот, чтобы ответить, но меня опередил всё тот же здоровяк, зарядивший мелкому неплохой подзатыльник. — Глухой, что ли? Баба это его, ясно тебе? — мужик даже нахмурился. — Расскажи ему, сука, и не выводи меня! Парнишка зло вздохнул, но почти сразу же успокоился. — Ночью, около двух, — начал он, — я стоял в патруле. Съел какое-то говно с вечера, так что всё время к толчку бегал. Да хватит ржать! — он развернулся к остальным, которые снова начали тихо хихикать. — Толку, блядь, от меня, когда дрищешь так, что ствол из рук падает? — Никакого, — миролюбиво согласился Эмрис. — так что дальше-то было? — Сидел я снова на очке, когда услышал стрельбу. Думаю — щас выйду наконец и остальным мужикам помогу. Но так прихватило, что даже встать не мог. Сижу, сука, потею, а потом раз — один из наших начал орать. Какие-то падения, ещё какая-то херня — и сразу так тихо стало. Ясен перец, что-то не так. Кое-как подтёрся, переполз к окну, а там вообще хер пойми что: тачка этой бабы, — он указал на обгоревший каркас, — разбита, все наши мужики уже того. Только этот, Джош, — он указал пальцем мне за спину, — ещё валяется. Мудак ему оптику выжег, походу. Я молча кивнул. Теперь и разбираться не нужно было. — Сразу же упал на пол: точно кончился бы так же, если бы он меня заметил. А дальше только слушал: он, походу, бабу из машины вытащил, начал резать, словно свинью какую, а потом прикончил. Тачку поджёг и укатил отсюда к херам. — А самого его, так понимаю, не рассмотрел? — спросил уже я. — Не, — мотнул он головой, — какое там. Ночь, хули там рассмотришь. Мужик как мужик, высокий, в чёрной одежде. А вот его тачку сразу распознал. «Араоц», седьмой, кажись. Матовый, серый. — Неслабо, — присвистнул Эмрис. — Знает толк в стиле. — Спасибо, — кивнул я пареньку. — Очень помог. Он тоже кивнул — отрывисто, очень резко, — а потом забавно нахмурился. — Вы же это… знаете кого-то из наших? — Красивого Эда, — ответил я. — Опосредованно. А что? — Да то, что этот мудак кучу наших вырезал, — зло махнул рукой парень. — Так что если найдёте его, маякните Эду. Тоже ему, сука, в глаза посмотрим. — Обязательно, — Эмрис легко хлопнул его по плечу. — Спасибо ещё раз. Тот только вздохнул и снова махнул рукой. Теперь нам оставалось только повернуть направо, на Колонель, и пройти по ней до самого конца. Здесь нас выпустили без лишних разговоров: видимо, «фанат» на той баррикаде действительно сообщил всё как нужно. Возмущения на дефасёре снова упали; как же хорошо, что он всё-таки не пригодился. — Ну что, — Эмрис вопросительно посмотрел на меня, когда мы прошли ещё квартал. — Не она? — Не она, — кивнул я, борясь с улыбкой, растягивающей губы. — Кукла, похоже. Лимон и ваниль, Эмрис, — я не удержался и всё же усмехнулся, — лимон и ваниль! От неё пахло как от пирожного с начинкой из мыла! Ну и безвкусица. Брат озадаченно моргнул, а потом сдавленно хохотнул. Ещё мгновение — и он смеётся уже во весь голос, а я — только самую малость тише. Некоторые люди озадаченно на нас смотрели… или же им было всё равно — да какая, в принципе, разница? Наконец-то, наконец-то мы были хоть на один шаг впереди! Только бы дождаться новых сведений от Элоиз. Эмрис внимательно смотрел за моими жестами, когда я, перестав смеяться, снова зашёл на борду. «Anavezet en deus an avel e c’hoar», — быстро ввёл я.