Gāutəma

— Надо бы выяснить, как там у моих ребят дела. Моросящий дождь, который начинал уже немного надоедать, стал понемногу утихать. Небо всё ещё укрывали тучи, но уже не такие серые; где-то там наверху, если постараться, можно было даже разглядеть солнце. — Думаешь, без тебя не справятся? — усмехнулся Эмрис. — Как раз-таки наоборот, — ответил я ему в тон. — Опасаюсь, что справятся без меня. Всегда любил ходить по Лёсу пешком. Чувствовать твёрдый, слегка уже помятый асфальт под ногами, вдыхать воздух, смешанный с пылью и влагой… меня бы могли, пожалуй, назвать сумасшедшим, но даже проходя мимо помоек, я не слишком морщил нос. Всё-таки и они, и запахи, исходившие от них, были частью этого города. И более важной, чем могло бы показаться на первый взгляд. — А вообще в последнее время прогресс хоть какой-то есть? А то я даже боялся спрашивать… глядя на твоё лицо. Эмрис меня не особенно удивил: да, я всегда был раскрытой книгой. — Сложно сказать. Мы — более-менее единогласно — пришли к тому, что эффективность магии сильно зависит от «осознания утраты», так Ева обозвала эту штуку. Как бы… вот представь, что будет, если собаке отрезать ногу? — Ты к тому, что когда всё заживёт, она спокойно будет прыгать на трёх и не особенно заморачиваться по этому поводу? — Ага, — кивнул я. — Мы пока что застряли на тестировании этой гипотезы. Если она подтвердится, то… даже и не знаю, что придётся делать. Обучать животных этому чувству «осознания»? Или… Что-то ещё назойливо вертелось в голове, но я так и не мог поймать эту мысль. Она не ускользала, нет; скорее, она была слишком тяжёлой и глубокой, чтобы я мог её объять. — Нет, не скажу, — наконец махнул я рукой. — Этот момент, кажется, остался в штабе, вместе с остальными кусками памяти. Эмрис вдруг поднял руки и с хрустом потянулся. Намокшая рубашка так липла к его туловищу, что… только немалым усилием я смог заставить себя повернуть голову и смотреть вперёд, а не на него. — Чем дальше, тем больше радуюсь, — задумчиво протянул он, — что мне не даются все эти магические фокусы. Знал бы он, как я был сейчас согласен с ним. Левая рука брата неожиданно резко дёрнулась. Он сперва с недоумением посмотрел на неё, а потом поморщился и потёр то место, где его запястье облегал браслет. — Зато бы не пришлось носить эту сбоящую… Я осёкся, только взглянув на свой экран. Дефасёр сигнализировал о том, что уровень возмущений в отпечатке Эмриса рос. И очень, очень быстро. Брат лишь слегка повернул голову вправо и сразу же быстрее зашагал вперёд, к перекрёстку. Я понимал, что именно он увидел: переулок, по которому мы шли, пересекал Мияко, полную людей, будто плывущих по ней одной сплошной массой. Для работы дефасёра — лучше и не придумаешь. Мы успели вовремя. В последние секунды мигающего синего на светофоре успели перебежать на ту сторону — и Эмрис сразу же потянулся к карману. Уровень возмущений на моём экране на пару каких-то мгновений задержался около порогового значения — и перешагнул его. Мы шли спокойно и в то же время быстро: так же уверенно, как и окруживший нас человеческий поток. Брат немного отстал, а я вырвался чуть вперёд, но я был точно уверен, что он не потеряет меня ни в коем случае. Чёрно-белые и бело-чёрные высокие здания по обе стороны улицы. Шум автомобилей и запах совсем уже высохшего асфальта. До второго района было рукой подать, но какое различие; и с этой толпой, не носившей цветастых курток с выцветшей футбольной символикой и волос, раскрашенных в белый и красный, мы сливались намного лучше. Я немного ускорился: почти прямо за спиной колёса трамвая стучали по рельсам, а остановка находилась не слишком уж близко. Дефасёр будет активен ещё не больше двух минут, и за это время было бы хорошо убраться из зоны его действия. Уже даже плевать, в какую сторону — главное, как можно быстрее. И Эмрис… я не могу обернуться, чтобы найти его взглядом, но я знаю, что он следует за мной. Полагаться не только на зрение или слух меня научили уже очень давно. И снова — как раз вовремя. Нам, как и ещё десятку человек, не меньше, пришлось бежать — и мы запрыгнули в трамвай лишь за пару секунд до того, как он тронулся с места: я — в последние двери второго вагона, Эмрис — в первые двери третьего. Сразу же стало немного дискомфортно: людей в трамвай забилось немало, и теперь они все зажали меня с разных сторон. Никогда не жаловал общественный транспорт, а особенно — в самом центре города. Теперь наблюдавшему, чтобы он смог и дальше следить за нами, пришлось бы либо сесть с нами в один и тот же трамвай — и что ему это удалось, я очень сомневался — либо же буквально устроить за нами погоню. Я прошёл чуть дальше в вагон, неловко расталкивая людей, и всмотрелся в окно. Ничего подозрительного; к тому же, снаружи прямо на моих глазах начала образовываться пробка: старенький Daeil заглох, похоже, прямо посреди проезжей части. Кажется, оторвались. «Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка — „Полимагический институт“», — очень запоздало прозвучало в динамиках. «Выходим через одну», — сразу же вслед за этим пришло сообщение от Эмриса. Я наконец взялся за поручень, еле дотянувшись к нему через головы остальных людей. Мне совершенно не хотелось размышлять о том, кто бы мог захотеть следить за нами — в том числе и потому, что я вряд ли сейчас смог бы додуматься до чего-то вменяемого. В голову всё лезла идиотская мысль, что это был кто-то из подчинённых Жана, но в ней не было никакого смысла: все они прекрасно знают протокол и не стали бы допускать таких ошибок. Те, кто раньше ошибался, уже не работают с нами. По разным причинам, и зачастую не слишком приятным. «Остановка „Полимагический институт“. Выход на левую сторону». Мне всегда нравилось, что трамваи в Лёсе не стали убирать, как во многих других гесских городах, а напротив — развили ещё сильнее, частично даже соединив с подземкой. Я позволил себе оставить в памяти не так уж много якорей, но одним из них… вряд ли бы смог пожертвовать. Картина с годами ничуть не поблекла: вот, мне всего пять лет, и я сижу у окна, прижимаясь носом к холодному стеклу. Всё вокруг припорошило остро блестящим снегом, а из тоннеля прямо напротив то и дело выезжает целый состав из пяти вагонов. И, разделяясь надвое на остановке, продолжает движение: одна его часть — направо, а вторая — налево. «Остановка „Конвансьон“. Выход на правую сторону». Я выскочил наружу, чуть не споткнувшись о чей-то рюкзак, так вовремя поставленный прямо в проходе. Спустя пару секунд Эмрис стоял прямо рядом со мной; безмятежности его лица могли бы позавидовать даже однородно серые тучи на небе. — Оторвались? — спросил я у него, когда мы перешли дорогу. — Похоже на то, — кивнул он в ответ. — Но совершенно не представляю, кто бы это мог быть. — Не думаешь, что этот самый наш таинственный незнакомец? Я зашёл ему за спину, чтобы пропустить целую компанию громко гогочущих парней. — Наверное, логично было бы предположить, да. Но почему-то совсем так не кажется. Ради того, чтобы снова нас попугать? Херня какая-то; на этот раз, мне кажется, он бы скорее нас на месте прикончил. Только я успел снова поравняться с братом, как теперь уже он зашёл мне за спину: крупный мужик с ярко-синими глазами (интересная оптика, не видел таких раньше) так увлечённо спорил с кем-то по видеосвязи, что не замечал совершенно ничего вокруг себя. А с аргументами Эмриса я был одновременно и согласен, и не очень. Мне почему-то казалось, что и в этот раз наш неизвестный доброжелатель мог бы снова захотеть подействовать нам на нервы — тем более, он был одним из немногих, кто мог знать, где примерно нас искать. Но в таких вопросах интуиции брата я привык доверять больше, чем своей. Учитывая то, разумеется, что я не слишком верил в интуицию как таковую. Я повернул голову чуть левее, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд. Пронзительные зелёные глаза. Рыжие волосы, собранные в вот-вот развяжущийся пучок. Еле заметные веснушки на тонком, чуть вздёрнутом носу. И такая широкая улыбка, что я не смог сдержаться и невольно улыбнулся в ответ. Правда, сразу же после этого я перестал ощущать своё лицо. Вслед за этим, спустя мгновение — руки и ноги. Даже влага, снова начавшая оседать на коже мелкими каплями, словно куда-то пропала. Осталось только сознание — и я сам, заключённый в нём. Если бы я мог, то закричал бы от нахлынувшего страха. Но я не мог даже разинуть рот; я попытался опустить взгляд, чтобы рассмотреть хоть какую-то часть своего тела — и это мне тоже не удалось. Внезапно сузившимся до небольшого кружка зрением я видел только эту самую улыбку, издевательски застывшую в воздухе. Но и она померкла очень быстро. Я отчаянно пытался двинуть хоть ногой, хоть рукой, но встречал лишь молчаливо-пустое сопротивление. За паникой, почти целиком завладевшей моими мыслями, я не мог разглядеть совершенно ничего. Лишь далёкие призраки того, что раньше было моими конечностями. «Не пугайтесь, мсье Тревидик. Вы в безопасности». Теперь и мысли налились отвратительной тяжестью. Но голос этот принадлежал… не мне. Нет, точно не мне. «Сейчас это всё закончится, и вы упадёте на землю. Всё ваше тело схватят судороги. Вас донесут до машины, и вам придётся проехаться с нами. Будет больно, но больше вам ничего не грозит». Я вряд ли понимал, что именно этот женский голос хочет мне объяснить. В мою голову вдруг ворвалась совершенно другая вещь. «Эмрис…» «Ваш брат тоже поедет с нами. Ему совершенно ничего не грозит — так же, как и вам». Это было последним, что я услышал перед тем, как чувствительность снова вернулась ко мне. Все мускулы сразу же пронзило настолько невыносимой болью, что я не удержался и хрипло застонал; ноги подогнулись, и я начал падать на землю. Сквозь плотно сомкнутые веки я не мог видеть ничего, но голоса вокруг меня звучали теперь совершенно нормально. — Боже! У него приступ! Женский голос — похожий на тот, у меня в голове. Наверное, этой рыжей девушки. Я даже не ощутил падения: всё тело скорчило так, что я еле мог отдавать себе отчёт, в какой позе нахожусь. Короткая попытка разогнуться — и снова волна боли, от которой я опять захрипел. — Я вас… вы же его брат, да? Эмрис! Помогите мне! Короткая заминка. Брату вряд ли остаётся что-то другое и… да, сквозь эту красную пелену я чувствую, как меня подхватывают его сильные руки. — У меня в машине миорелаксант. Потерпите ещё немного. Снова женский голос — теперь уже шёпотом, в самое ухо. Не понимаю совершенно ничего; хоть бы это закончилось побыстрее. И оно закончилось. Я даже не ощутил, как мне ввели препарат, вместо этого боль сразу же утихла — не полностью, но достаточно, чтобы я смог вдохнуть и наконец открыть глаза. Вокруг — салон из светло-бежевой кожи. Ручки дверей и приборная панель — из настоящего дерева, покрытого гладким лаком. На переднем сиденье сидит Эмрис, вполоборота: внимательно на меня смотрит. За рулём — подозрительно знакомая фигура… ага! Вижу те самые ярко-синие глаза в зеркале. Когда стало ещё чуть полегче, я повернул голову. И совершенно не удивился, когда увидел ту самую девушку, пристально глядящую на меня. — Прошу прощения за произошедшее, — она будто бы виновато прикрыла глаза, — но у нас не было выбора. Ваш дефасёр сработал слишком некстати; мы почти вас потеряли. Нельзя было рисковать второй раз. — Прошу прощения и я, — Эмрис наконец отвернулся от меня, — но кто вы такие? — Люди, к которым у вас есть несколько вопросов. Автомобиль ускорился. Я не особенно понимал, в какую именно сторону мы двигались; оставалось надеяться, что Эмрис следит за дорогой. Так или иначе, через глухо затемнённые стёкла я не видел почти ничего. — У меня… — я хрипло закашлялся, услышав, как сдавленно звучит мой голос, — тоже есть к вам несколько вопросов. — Задавайте сейчас, мсье Тревидик, — она что, улыбнулась? — Потом может не оказаться времени. — Вы не работаете на правительство, — Эмрис своим почти категоричным утверждением опередил меня. — Не работаем. И никак не связаны. Это можно было считать, пожалуй, почти хорошими новостями. — А… — я снова прокашлялся, — что именно вы со мной сделали? — Считайте, поместила ваш мозг в ахрональную область. Условно ахрональную, разумеется. — А разве не… — я немного замешался, — разве такое вообще возможно практически? То есть, я когда-то читал работы на эту тематику, и… затраты энергии там нужны были колоссальные. Не говоря уже о жертвах. — Когда-то считалось, что и для создания людей жертвы должны быть невообразимо велики, — девушка улыбнулась самыми краешками губ. Эмрис слегка дёрнул плечами, но больше никак не выдал своё напряжение. — Прошу прощения, — девушка вдруг встряхнула головой, — совсем забыла представиться. Милен Садери. Я вопросительно наклонил голову, снова переведя на неё взгляд. — Да, — кивнула Милен. — Моя мать. — Денез Тревидик, — усмехнулся я, кивая ей в ответ. — А это Эмрис Тревидик. Впрочем, мог бы вам этого не говорить. — Могли бы, — улыбнулась и она. Её произношение было каким-то необычным. Словно бы лёгкий отенавский флёр, смешанный с… чем-то не очень понятным. Я прикрыл глаза. Сейчас о произошедшем напоминала только отдалённая глухая боль в мышцах; очень хотелось спать. — Куда мы едем, так понимаю, спрашивать бессмысленно? — Не то чтобы. Увидите на месте: думаю, это для вас станет приятным сюрпризом. Я начинал уже немного теряться в словах этой девушки. Её обезоруживающая искренность ошеломляла, а что ещё хуже — я никак не мог понять, действительно ли она так расположена к нам или всего лишь имитирует доброжелательность. — И если вы никак не связаны с гесским правительством… Seauois de plus haute altitude, я понимаю? — Намного более, — Милен снова улыбнулась. — Почти как масоны. Мы, по сути, занимаемся почти тем же, что и вы, мсье Тревидик — феномены реализации магии и всё, связанное с этим, — девушка сделала паузу и пристально посмотрела мне в глаза. — Только интересы наши лежат в несколько иной плоскости. Я задумчиво кивнул ей в ответ — а потом сразу же потряс головой, отчаянно сражаясь с подступающей дремотой. Спать или продолжать задавать вопросы? Моё тело явно было за первый вариант, но мне он пока что совершенно не нравился. — А ваша оптика, — ляпнул я первое, что пришло мне в голову, — могу я поинтересоваться, откуда? — Наши внутренние разработки, — пожала девушка плечами. — Слышали когда-то о Bioscope? — Буду откровенен, вообще никогда, — коротко вздохнул я. — Не те ли это ребята, которые где-то лет пять назад ворвались на рынок? — вдруг заговорил Эмрис с переднего сиденья. — Громко вопили про революционные идеи, а потом так же быстро и слились, потому что им все отказали в финансировании. — Они, — кивнула Милен. — Но ваши сведения не до конца точны. Не все им отказали. Мне нравилось, как она отвечает. Достаточно ясно, чтобы удовлетворить моё любопытство, и в то же время — ничего, не предназначенного для посторонних ушей. Теперь мы оба умолкли, и водитель слегка усилил звук радио. Я не очень понимал, что именно там играет, но судя по всему — какая-то странноватая атональная экспериментальщина. В любой другой момент мне бы, может, было и интересно послушать нечто подобное, но сейчас эта музыка вызывала только лёгкое чувство раздражения и тревоги. — Огюст, прости, а тебе не будет сложно включить что-то… более понятное? — Не вопрос. Голос мужчины был как-то неожиданно резковат для его внешнего вида. Но об этом я перестал думать сразу же, как только услышал первые ноты следующего трека. Эту верхнюю терцию минорного аккорда, которую играли скрипки, я бы узнал где угодно и когда угодно. — Нравится Сибелиус? — Милен внимательно посмотрела на меня; от неё вряд ли укрылось то, как широко распахнулись мои глаза. — Мой любимый концерт, — честно ответил я. — Каждый день бы слушал. — А вам как, Эмрис? — Ничего, — я слышал, как брат улыбается. — Но я предпочитаю барокко. Романтизм для меня скучноват. Водитель знал, что включить: теперь я точно не засну до самого конца поездки. И… солист звучал совсем незнакомо, но его исполнение было очень недурно. Даже хорошо, я бы сказал.

* * *

Первые подозрения начали ко мне подкрадываться уже тогда, когда качество асфальта под колёсами ощутимо поменялось, а сами мы замедлились. В окне проплывали очень смутные, но всё же различимые очертания отдельных деревьев, которые через некоторое время сменились одной долгой аллеей. И дома по обе стороны улицы выглядели как-то чересчур знакомо. И заборы вокруг них. Я честно старался продолжать слушать музыку дальше и не особо задумываться о видах вокруг. И это мне даже удавалось — но когда мы заехали, судя по всему, в чей-то двор, и нам предложили выйти из машины, я не удержался и громко вздохнул. — Когда увижу Жана в следующий раз, башку ему откручу, — сквозь зубы пробурчал Эмрис. — Безопасность, мать его. Было, впрочем, за что. Я не хотел смотреть на навигатор, но даже так по моим прикидкам мы находились не более, чем в двух кварталах от нашего нынешнего дома. — Нельзя предвидеть всё, — Милен, ступив на серую плитку сразу же после меня, пожала плечами. — Идём внутрь? Снаружи этот дом казался несколько меньше нашего, но это было, похоже, всего лишь обманчивое впечатление. Самое значительное отличие было в другом: если наш дом казался обжитым уже до того, как мы заехали в него, то здесь… это была просто временная база. Ничего более. — Что-то ты долго, Милен, — чуть приглушённый низкий голос зазвучал из какого-то дальнего помещения. — Пришлось немного повозиться, — она ответила с каким-то непонятным недовольством. — Выходи, встречай гостей. В проёме вдали появился невысокий худощавый мужчина. Гладкая кожа очень специфического смуглого оттенка, внушительные брови и внимательные тёмно-серые глаза. Наверняка из Средней Атии, если я ещё хоть что-то понимал в антропологии. — Парвиз Хоррам, — приветственно кивнул он, подтверждая мою догадку. — Денез и Эмрис Тревидик, верно? Мы одновременно кивнули ему в ответ. — Рад знакомству. Прошу, проходите на кухню, — указал он на дверь по нашу левую сторону, — я сейчас подойду к вам. Эмрис зашёл первым, я — за ним. Милен шла по мою правую руку и совсем немного сзади. Сама же кухня выглядела так же, как и всё остальное: всё только самое необходимое, ничего лишнего. Микроволновка, холодильник, встроенная прямо в столешницу возле раковины разделочная доска. Чайник — и небольшой столик в стороне от всего этого. Единственным отходным путём здесь была только та дверь, через которую мы только что вошли. Или окно, на худой конец. — Чай, кофе? — Чай, пожалуйста, — ответил Эмрис. — И мне, — кивнул я. — Уютная у вас комната допросов, ничего не скажешь. — Эта — для таких приятных гостей, как вы. Для менее сговорчивых, — указала Милен пальцем вниз, — в подвале. Как, мать его, понять вообще, шутит она или нет? — Отвечаете как по методичке, — вдруг усмехнулся брат. — Просто часть протоколов общения, — потянулась девушка к чайнику всё с тем же нечитаемым выражением лица. Милен заварила чай на четверых: Парвиз зашёл к нам в тот самый миг, когда мы только разместились за столом. Я всё никак не мог отделаться от мысли, что попал в какой-то очень странный шпионский боевик. — Не буду ходить вокруг да около, — мужчина сделал один небольшой глоток и отставил чашку в сторону. — Вопросы, которые я хочу вам задать, совершенно просты и без подвоха. Потому я был бы очень признателен, если вы будете отвечать на них так же просто и ясно. Не хочется тратить ни ваше время, ни своё. — Разумно, — кивнул я. — Прекрасно. Тогда приступим. Первое: имя Амели Легран вам о чём-то говорит? — Нет, ни о чём. Эмрис тоже покачал головой. — Кто она? — вдруг решил я задать ответный вопрос. — Вы могли её видеть буквально час назад, во втором районе. Кукла, убитая этой ночью. Парвиз пристально посмотрел сначала в глаза Эмрису, а потом мне — и сразу же ощутимо расслабился. — Тем не менее, Элоиз Карпантье вам знакома, верно? — Да, — я отхлебнул из чашки, — мы неоднократно с ней работали. — Вам известно, почему ей пришлось покинуть Café de Flore и воспользоваться услугами куклы? Что же, вот и неудобные вопросы подъехали. Ничего не остаётся — нужно играть по их правилам. — Да. Некоторое время нас с Эмрисом начал преследовать некто неизвестный… или неизвестные, — я дёрнул плечами. — Элоиз эта охота тоже зацепила. Не могу сказать, впрочем, почему этот некто сосредоточился сейчас именно на ней. — Тогда взгляните-ка на это. Мы с братом одновременно посмотрели на свои экраны. Штук двадцать фотографий, не меньше. — Арджендор Соколи, радиофизик из Лирии. Убит осенью 2127 года. Взгляните-ка на его грудь. Сперва Эмрис кивнул, а потом — я. Очень знакомые беспорядочные порезы по всему туловищу. — Убит ночью. Никаких свидетелей. А теперь следующую. Примерно то же самое: тело, на этот раз женское, лежащее на спине. И снова изрезана вся грудь и живот. — Анна Штуцман, работала в области сетевой безопасности. Убита в своей квартире; у мужа, жившего вместе с ней, выжжен мозг. Весна 2120 года. Я тихо вздохнул. — Если хотите, можете смотреть дальше, но там всё примерно то же самое. Понимаете, к чему я клоню? Наверное, только дурак бы не понял. — Это всё длится уже без малого двадцать лет. Нас очень волнуют эти убийства — в том числе и потому, что мы не видим между ними никакой особенной связи. Кроме этих внешних проявлений, разумеется. И похоже на то, что преступник допустил сейчас свою первую ошибку. Очень серьёзную, причём. — Думаете, это один человек? — спросил на этот раз уже Эмрис. — Не группировка? — Подозреваем, что один, — чай Парвиза уже давно остыл, но он даже не обращал на него внимания. — И только вопрос времени, когда он поймёт, что его жертва всё ещё жива. Не уверен, что ей удастся так изящно уйти и во второй раз. Кажется, он недооценивает Элоиз. А впрочем… кто знает, на самом деле. — Вы знаете, где она сейчас? — вопросительно посмотрел я на него. — О её местоположении, увы, вряд ли что можем сказать. Не прорабатывали её так тщательно, как вас. — Почему вас так интересует убийца, я понимаю, спрашивать бесполезно? — Верно понимаете. Я вернулся к своему чаю. Направление, в котором двигался разговор, мне не очень нравилось. — По законам жанра вы сейчас должны сделать нам предложение, — сделав глоток, почти утвердительно заявил я. — Такое, от которого нельзя отказаться. — Почти, — Парвиз улыбнулся впервые за всё время нашего разговора. — Первый вариант: вы сотрудничаете с нами и помогаете нам выйти на преступника. Мы же, в свою очередь, постараемся обеспечить безопасность — вашу и Элоиз. Гарантий никаких давать не можем, сами понимаете. — А второй вариант? — наклонил голову Эмрис. — Мы отпускаем вас, и дальше вы живёте как жили. Но вполне вероятно, что тогда однажды вас тоже кто-то найдёт в таком же виде — мёртвыми, с исполосованной грудью. И, разумеется, вам придётся забыть весь наш разговор. — Не совсем естественным образом, я так понимаю? — Само собой, — ответила на этот раз Милен. — Ваши исследования в этой области, мсье Тревидик, нам тоже очень пригодились. Я не особенно удивился. Эти ребята были способны, похоже, и правда на всё — даже увести засекреченные материалы из-под носа наших безопасников. — И что, не сдадите нас властям? — задал новый вопрос брат. — Нет, зачем? Даже так от вас живых и свободных нам будет больше пользы. Грубовато, но справедливо. Кто вообще клюёт на наживку, спрятанную в клетке? — А если мы решим сотрудничать с вами, то сможем узнать хоть немного больше о том, чем именно вы занимаетесь? — я внимательно посмотрел на Парвиза. — Исключено, — резко качнул головой он. — Простите, но… — Со временем, — мягко перебила его Милен. — Если всё пройдёт гладко и наше сотрудничество действительно будет продуктивным. Парвиз слегка нахмурился, но ничего больше не сказал. Я же перевёл взгляд на Эмриса. Он лишь будто бы безразлично пожал плечами, но лицо его сказало ровно то, что я и хотел услышать. — Мы согласны.