Gāutəma

До нашего дома от этого места было действительно ровно два квартала. Шли мы совершенно молча, я же — ещё и вовсе не задумываясь о том, куда иду. Впечатлений с меня на сегодня было уж точно достаточно, и сейчас мне хотелось то ли растянуться на диване и просто смотреть в потолок, то ли нырнуть прямиком в горячую ванну. Даже оба варианта одновременно меня бы устроили. Когда за нами закрылась входная дверь, я краем глаза подметил, что Эмрис вызвал наш «Атеш». Были бы силы — в очередной раз бы порадовался, что у меня есть человек, который не витает в облаках двадцать четыре часа в сутки. Без него я бы вовсе забыл про машину, а вспомнил бы только тогда, когда бы мне понадобилось уже куда-то ехать. Я совершенно не удивился, когда Эмрис, даже не дожидаясь меня, решительным шагом направился на кухню. Вряд ли хоть где-то в мире существовала вещь, способная испортить ему аппетит. Мне же после всех этих событий есть не хотелось ни капли. Разве что, может, выпить огромную чашку кофе. — А у нас здесь есть какая-то кофеварка? — Вряд ли, — из-за стука посуды я слышал голос брата не очень хорошо. — Мсье Готье всё-таки любитель чая, а не всяких там плебейских напитков. — Жаль. Тоже зайдя на кухню, я слегка улыбнулся: Эмрис стоял прямо возле кастрюли с тарелкой в руках и поглощал с неё рагу с довольно-таки впечатляющей скоростью. — Ошень фкушно, кштати, — кивнул он мне. — Шпашибо. — На здоровье, — качнул я головой в ответ. — Ты бы подогрел хоть. Брат лишь передёрнул плечами. Я бы мог смотреть так на Эмриса, пожалуй, до самого вечера, но он вряд ли бы оценил это по достоинству. Кофе не будет… ну что же, чай тоже сойдёт. — Прости за сегодняшнее. — В… в смысле? Я так резко обернулся к брату, что чуть не сбил локтем только что извлечённый из шкафа чайник. — Что пошёл на поводу у этой барышни, Милен. По-хорошему, мне тебя не в машину к ним нужно было заносить, а сваливать оттуда куда подальше. — Мне всегда казалось, — я легко усмехнулся, — что переживать о всяких там решениях свойственно скорее мне, а не тебе. — Становлюсь тобой, значит. К тому же, в свете недавних откровений, так сказать, — он улыбнулся так широко, что аж зажмурился, — удивительного в этом ничего нет. Я то ли фыркнул, то ли хмыкнул в ответ. Немного неприятно, но… у него есть всё право шутить подобные шутки. Тем более, что я заслужил. — Кстати, — он снова заговорил, когда я отвернулся к столу, — а как тебе эти двое? — Парвиз и Милен? — Ага. Набрав полный чайник воды, я в очередной раз обернулся и с подозрением посмотрел на Эмриса. Всё его лицо выражало только чистое, искреннее любопытство, ничего больше. День был непростым, но сейчас уже можно было расслабиться хоть немного, и… таким мне Эмрис нравился намного больше. Потому что сейчас он был настоящим. — Люди как люди, — пожал я плечами, наконец отвернувшись. — Парвиз вроде достаточно обстоятельный мужик, а Милен… она, честно говоря, меня немного пугает. Но и интригует в то же время. Я подошёл к шкафу, чтобы достать из него чай, но Эмрис не торопился больше ничего говорить. Ждал, пока я закончу с ответом? — А сам что про них скажешь? — Парвиз жутко бесится из-за того, что ему приходится подчиняться этой барышне, — мигом выпалил брат. — Будто бы раньше он был таким себе gros bonnet, а сейчас всё поменялось. Какая-то феноменальная способность читать людей. Всегда ей поражался. — А сама Милен? — Милен… — Эмрис протянул то ли задумчиво, то ли с любопытством. — Сложно. Могу одно сказать: я бы предпочёл встретиться с ней в другой обстановке. В каком-нибудь дорогом ресторане, например. — Совет да любовь, что уж там. Я попытался добавить в голос немного иронии, но получилось совсем не так, как я хотел. И Эмрис это, ясное дело, услышал. — Постой-ка! — он, кажется, даже перестал жевать. — Это что получается — мой дорогой мсье Тревидик… ревнует? — Не понимаю, о чём ты, — я делано безразлично пожал плечами. — Гнусная ложь! Я даже не успел понять, в какой именно момент мои ноги оторвались от земли. Эмрис держал меня в воздухе, крепко обхватив руками талию, и мелко вздрагивал от сдавленного смеха. — Поставь меня обратно! — я всё никак не мог взять в толк, тоже ли мне смеяться или злиться. — Что, блядь, с тобой не так? — Он ещё и спрашивает, — брат уже развернулся и зашагал к выходу из кухни. — Определённо всё! Мне пришлось перестать вырываться, чтобы не задеть головой косяк, но это не слишком помогло: прямо в проёме Эмрис попытался перехватить меня чуть пониже, и о дерево я приложился самой макушкой. Больно до ужаса, но вместо того, чтобы начать материться — или ойкнуть, на худой конец — я сам начал по-идиотски хихикать. Похоже, безумие действительно заразно. По тихим всхлипываниям Эмриса я мог понять, что по его лицу уже наверняка текут слёзы. Но он каким-то чудом ещё держался и даже почти не терял равновесия. — Д-держись, братец! Ещё немного! От звуков его по-дурацки высокого голоса я расхохотался не сдерживаясь. Мне уже даже вырываться не нужно было: с каждым шагом его хватка ослабевала, а я сам медленно сползал вниз. Но цель — похоже, диван в гостиной — была уже совсем близко. Когда я почти совсем уже опустился на землю, Эмрис совершил неожиданно резвый прыжок вперёд. Я, словно в слоу-мо, полетел ровно туда, куда мне и полагалось, а вот брат в последний момент споткнулся — и в полёте ударился лбом прямо о моё металлическое колено. Я лежал, уткнувшись носом в подушки, и тихо стонал: то ли от боли в голове, то ли просто из-за того, что не мог уже смеяться. Эмрис — похоже, стоя на коленях прямо перед диваном — почти беззвучно, но очень ритмично стучал кулаком по обивке. — Я больше не могу! — на остатках дыхания выдавил из себя я, перевернувшись на спину. — О, господи! — С-сейчас, — Эмрис одним резким движением поднялся на ноги; его немного пошатывало. — Принесу воды. Он, всё ещё изредка всхлипывая, удалился обратно на кухню, а я наконец смог успокоиться. На макушке, судя по ощущениям, вырастала неплохих размеров шишка, но… я давно не чувствовал себя так хорошо. Брат вернулся совсем скоро, держа в обеих руках по стакану. Один он протянул мне, а второй поставил рядом с диваном — и сам сел на пол возле него. Я чуть приподнялся, чтобы отпить пару глотков, а Эмрис внимательно смотрел на меня — или, быть может, даже сквозь меня. — Ненавижу так делать, — Эмрис дождался, пока я поставлю и свой стакан, — но скажу серьёзно. На всём этом треклятом шарике, Денез, — он осторожно коснулся моего плеча, — у меня нет человека ближе, чем ты. — Несмотря на… — Несмотря на всё, — резко оборвал он меня. — И я не знаю, что должно произойти, чтобы стало иначе. Я честно не знал, что ответить. Эмрису в подобные моменты удавалось подобрать нужные слова, а я словно онемевал. Потому что просто не понимал, как говорить о своих чувствах. — Я… — Чувствуешь то же самое? — эти серо-голубые глаза прожигали меня насквозь. — Если да, то просто кивни. Я кивнул так резко, что заболела шея. — Так и знал, — брат улыбнулся то ли довольно, то ли торжествующе. — А теперь — слезь-ка на секунду. Эмрис чуть посторонился, а я удивлённо пожал плечами и быстро сполз на пол. В следующий же миг мне пришлось откатиться ещё чуть дальше: иначе меня бы задело частью дивана, который брат вдруг решил разложить. — Присоединяйся, — кивнул Эмрис мне и сразу же запрыгнул на диван с такой силой, что он весь жалобно заскрипел. Меня не нужно было просить дважды. Пара секунд — и я тоже уже лежу рядом с ним. От Эмриса пахнет уличной пылью, кожаной обивкой автомобильного салона, и немного пóтом. Ветер на улице, похоже, усилился: занавески поодаль раздуваются тонкими полупрозрачными парусами, и с каждым его дуновением в гостиной становится ощутимо свежее. — Эмрис, — повинуясь неясному побуждению, я повернулся к брату. — Можно задать тебе личный вопрос? — Какой угодно. — Как случилось, что… что ты начал верить в бога? Он так долго молчал, что мне начало казаться, что вопрос получился совсем неудачным. Я уже был готов извиниться, когда Эмрис наконец заговорил. — Когда я учился в военном колледже. Мне тогда было… нет, не скажу, сколько лет. Точно меньше двадцати. На последнем году обучения, как раз за несколько месяцев до выпуска, нас отправили в какую-то горячую точку… Доран, вроде бы. Чтобы мы получили опыт реальных боевых действий. — Ты мне никогда об этом не рассказывал, — я потёр лоб. — Даже не упоминал. — Я много чего не рассказывал. К тому же, это… несколько сложно вспоминать. Я понимающе кивнул. — Там было намного горячее, чем мы могли себе предполагать. В первый же день на противопехотных минах подорвалось… как думаешь, сколько человек? — Около пяти? — Чуть больше. Восемь. Мне кажется, даже наши преподаватели не рассчитывали на такое охеренное начало. Дальше стало, правда, чуть получше, но… Двоим нашим ребятам, управлявшим беспилотниками, зажарили мозги — буквально — с помощью каких-то новомодных эксплойтов. Ещё троих накрыли прямо в БРМ. А ещё один… ладно, — прервался он, тяжело вздохнув. — Думаю, можно дальше не продолжать? — Ага, — я невесело усмехнулся. — У вас там что-то вроде разведроты было, я так понимаю? — Вроде того. А теперь угадаешь, из-за чего я поверил? — Когда чудом пронесло и ты выжил? — неуверенно нахмурился я. — Или просто потому, что в такой обстановке нельзя было иначе? Эмрис улыбнулся мне в ответ — то ли зло, то ли непонятно весело. — Промахнулся оба раза. Со мной там друг был… лучший. Мы ещё в интернате с ним решили, что поступим в один и тот же колледж. Очень старались, чтобы именно так и получилось. А теперь даже и не понимаю, зачем. Я старался дышать как можно тише. Уже, в принципе, было понятно, чем эта история закончится. — Снайпер. Проникающее ранение брюшной полости. — И никого рядом, наверное? — негромко предположил я. — Нет, — Эмрис качнул головой. — Не в этом дело. Врачи его забрали буквально через час, ранение оказалось неприятным, но… не слишком уж серьёзным. Я чувствовал, как правая рука брата медленно напрягается. Придвинувшись чуть ближе, я внимательно посмотрел ему в лицо и крепко сжал его запястье. — Спасибо, — Эмрис благодарно кивнул. — И когда он лежал в лазарете, всё… всё, чем я мог помочь ему, — это молиться. Я не спал ночами. Просил Бога, что раз уже кому-то предназначено умереть, то лучше уж пусть это буду я, а не он. — Но ты ведь сам говоришь, что ранение было не критическим?.. — Да, — брат снова кивнул. — Но Андре — так, кажется, его звали — будто бы потерял всю волю к жизни. Может, ты видел такое… он получал всю, всю необходимую помощь, но умирал… словно таял прямо на глазах. Да, я видел такое. Один раз в жизни и… больше никогда не хочу. — Он спал практически всё время. Один раз, я помню, Андре проснулся, когда я навещал его, посмотрел на меня и сказал: «Это бесполезно». И скоро уснул снова. Эмрис снова умолк, а я придвинулся к нему ещё ближе. Может, хоть так ему станет немного легче. — И он умер буквально у меня на руках, — брат вдруг заговорил снова. — попросил, чтобы я жил подольше. — И несмотря на это, — мне не хотелось задавать этот вопрос, но я должен был, — несмотря на то, что твои молитвы не помогли, ты всё равно… всё равно продолжил верить? Эмрис резко мотнул головой. — Благодаря этому. Я не знаю, как это описать, но… я как будто получил новую цель в жизни. Мне было тяжело и больно, но вместе с этим… легко? Ясно? Это было как откровение, Денез — что я не должен заниматься войной. Ни я, ни Андре не должны были. И после того, как половина моей роты полегла, а я вышел из этого безумия без единой царапины… Прости, — он вдруг вздохнул. — Я, наверное, совсем непонятно объясняю. Я легко пожал плечами. — Мне и правда сложно понять, но… не в тебе дело. Я не уверен, что такие чувства вообще можно объяснить человеку, который их не испытывал. Мне, — я попытался усмехнуться, — то есть. — Скорее всего. По крайней мере, и хорошо, что тебе не пришлось такое пережить. Чистая правда. Эмрис вышел из ситуации скорее победителем, чем проигравшим, а вот я… Не уверен, что смог бы вообще выдержать подобное хоть как-то. — Обратный тебе вопрос, — брат заговорил так неожиданно, что я чуть не вздрогнул. — Почему дхамма? — По сравнению с тобой, у меня совсем скучная история, — я немного прикрыл глаза. — Родители, ничего больше. Я, скажем так, всего лишь унаследовал их мировоззрение. — Как-то не слишком похоже на тебя. — Ну нет, разумеется, — я коротко хохотнул. — Я перенял исключительно потому, что мне эта философия пришлась по нраву, ничего больше. Очень хорошо легла на мой склад… характера? Ума? Чего-то такого, короче говоря. Эмрис вдруг перевернулся набок, подпёр голову рукой и пристально посмотрел на меня. Этот издевательски-хитрый прищур мне был хорошо знаком. — Мне почему-то кажется, что будь твои предки приверженцами хоть санатаны, на твой склад характера она бы всё равно неплохо легла. Не находишь? — Считай меня утёнком, если угодно, — я пожал плечами; у меня совершенно не было настроения дискутировать. — Мне с моими нынешними взглядами на жизнь живётся вполне себе комфортно, и пока что менять их я не намерен. Брат улёгся обратно. Мне показалось, даже с некоторым разочарованием. — Как-то потом обсудим, если захочешь, — я поднёс левое предплечье ближе к лицу. — Хочу пока посмотреть, есть ли какие-то новости. Эмрис кивнул и тоже уткнулся в экран — свой, разумеется. Я же не спеша пролистывал треды на трёх имиджбордах сразу; установленные у меня скрипты автоматически распознавали среди постов нужные мне. И пока что ничего особенно интересного я не видел; классическое объявление от наших медиков о регулярной проверке целостности памяти, короткие заметки от безопасников… — Спрошу у Евы, как там у них продвигается, — сказал я, похоже, самому себе. — Как раз ведь и собирался, когда мы шли от «фанатов». — Вот именно. «Ветер любопытен, — решил я написать на этот раз по-гесски. — Он давно не слышал вестей о травах его полей». — Коллаж большой жопы из кучи маленьких? — Эмрис лениво взглянул на мой экран. — Мог бы придумать что-то поинтереснее. — Напомни, — усмехнулся я, — почему я ещё не отключил тебе доступ? — Потому что у нас не может быть друг от друга секретов, ясное дело. На мой вопрос пока что никто не спешил отвечать, так что я решил чуть скоротать время, почитав новости. И не слишком удивился, когда увидел, что вся лента пестрит одними и теми же заголовками и статьями. — «Граждане Рецинии выезжают из Азнаты… Аэропорты перегружены и не справляются с потоком. За последние сутки — больше десяти тысяч пострадавших, около тысячи погибших». И это, я так понимаю, только аэропорты. Что происходит в морских портах, здесь даже не пишут. — Из Штатов, имеешь в виду, выезжают? — спросил Эмрис, не поворачивая головы. — Не-а. Похоже, со всего континента. И в этом есть такое немалое рациональное зерно. — Не то слово. Из Рецинии азнатцы тоже валят, я так понимаю? Я пролистал ленту чуть пониже. — Ага, — наконец кивнул я. — И у них там вовсе какая-то своя атмосфера; многих задерживают и арестовывают прямо по пути к аэропортам. Не очень понимаю, правда, чего они этим хотят добиться. — Рассчитывают, что Штаты не будут предпринимать активных военных действий, когда там так много их граждан? — А это вообще когда-то хоть кого-то останавливало? — развёл я руками. — Тоже правда. — «Всё мировое сообщество», — продолжил я читать дальше, — «выражает нешуточную озабоченность и…» О! А вот, кажется, и ответ пришёл. Эмрис самым нахальным образом уставился в мой экран. Ладно уж, раз так хочется. — «Вести сложные и тревожные», — прочитали мы вслух почти одновременно. — «Ветру их никто не принесёт — он сам должен прийти за ними». Я озадаченно умолк. Чего-чего, а такого я точно совсем не ожидал. — Это разве… в духе Евы? — брат потёр лоб. — Мне что-то кажется, что нет. — Определённо нет, — нахмурился я. — Она бы точно сообщила хоть что-то, хоть самую незначительную мелочь. Эмрис задумчиво повернул голову. — Думаешь, опять происки нашего таинственного товарища? — Ни малейшего представления. Но не рассчитывает же он, что я действительно клюну на такую идиотскую приманку? — Может, он и рассчитывает на то, что мы теперь уже точно закроемся в доме и не будем из него вылезать? — брат пожал плечами. — Чтобы мы не мешали каким-то другим его планам. — А ещё может быть, что у моих ребят действительно стряслось что-то очень серьёзное, — в тон ответил я. — Короче, дурацкая ситуация. — В общем, надо было действительно слушать друга из кольца, — резюмировал Эмрис, негромко засмеявшись. — Сидеть на жопе ровно, обжираться пиццей и не слишком дёргаться. Я громко зевнул и с хрустом потянулся. — Немного подёргаться я был бы не против. Мне бы в качалку Жюльена сходить, а то — хлопнул я себя ладонью по животу, — с такими темпами скоро совсем разжирею. — Жюльена у нас, конечно, нет, — пожал плечами Эмрис, — но и без него можно обойтись. Чуть приподнявшись на локтях, я вопросительно посмотрел на брата — а он одним быстрым движением перемахнул через меня и уже стоял на ногах прямо возле дивана. — Ещё один сюрприз тебе будет, — качнул он головой. — Давай, пойдём! Этот чёрт меня не на шутку заинтриговал. Я почти так же быстро вскочил с дивана, а Эмрис уже шёл по коридору — прямо ко входной двери. Снаружи из-за облаков в очередной раз показался краешек солнца — он приятно грел, а сильный, но лишь самую малость прохладный ветер освежал так же комфортно. Брат, перепрыгнув сразу четыре ступеньки, повернул налево и зашагал к гаражу — ещё быстрее, чем раньше. — Хочешь свозить меня куда-то? — я, подбежав к нему, даже слегка запыхался. — Лучше. Сейчас сам всё увидишь. Прямо слева от гаража находилась небольшая лестница вниз, которую я раньше не замечал. Одинокая лампочка, висевшая в самом её конце, выглядела настолько неуместно, что мне в голову сразу же начали лезть картины из стареньких хорроров. — После тебя, — Эмрис сделал рукой приглашающий жест. После меня так после меня. Я сбежал по ступеням вниз — пришлось чуть пригнуться, чтобы не задеть головой низкой потолок — и остановился прямо возле двери. — Давай, чего ты ждёшь? Я медленно взялся за ручку и потянул её на себя. Сюрприз удался на славу. Наверное, я и ожидал чего-то в таком духе, но… Точно не того, что здесь, в подвале, окажется прямо-таки профессиональный тренажёрный зал. Меньше сотни квадратных метров — но и вентиляция, и лавочка для жима лёжа, и машина Смита, и вообще тренажёры на любой вкус и размер. Тоже Эмрис постарался, не иначе. — Это просто шикарно, — я не мог видеть себя со стороны, но был уверен, что смотрю на него полными обожания глазами. — Когда вы только успели? — Было время, — довольно улыбнулся он. — Как видишь, совсем не просчитались. Я уже был готов начать рассыпаться в благодарностях, но меня вдруг отвлёк резкий сигнал, пришедший на всплывший над рукой экран. Звонок в калитку. Одного только взгляда на картинку с камеры было достаточно, чтобы развернуться и со всех ног побежать обратно вверх по лестнице. 22-PR уже в руках у Эмриса; я сосредоточился на своём перстне. Слишком знакомое лицо — может, обманчиво знакомое. — Элоиз? — негромко спросил я, когда брат кивнул мне. — Твоя, блядь, бабушка, — слабость в её голосе не могла скрыть так знакомых мне интонаций. — Впусти быстрее. Эмрис быстро качнул головой; я был с ним целиком согласен. — Сперва покажи, что рядом никого нет, — почти потребовал я. Она тихо выругалась сквозь зубы, а потом кивнула. — Ну, давай. Подключиться к её зрению было несложно — я делал такое уже тысячи раз — но вместе с этим весь мой желудок словно сдавило раскалённым обручем, а правое плечо неприятно заныло. Если её сознание не могло фильтровать болезненные ощущения… это было далеко не самым хорошим знаком. Одно радовало — рядом, судя по всему, действительно не было никого. — Убедился? — ещё тише спросила она. — Давай, впускай. Мы подошли чуть ближе к забору, и только тогда я открыл калитку. Элоиз, изо всех сил толкнув её, буквально забежала внутрь — а после упала на колени. Её вырвало прямо на шершавую серую плитку. Эмрис захлопнул калитку обратно, а я подскочил к девушке и подхватил её под руки. Она не без усилий встала на ноги, опасно покачнувшись, а я медленно повёл её к дому. Всё её правое плечо было перевязано мокрым и красным от крови куском ткани. — Какое счастье, что ты жива, — тихо шепнул я. — И вы, парни. Этот горьковато-кислый запах грейпфрута я бы не спутал ни с чем.