Воздух, которым ты дышишь

Октябрь 1997. Его дыхание было настолько тяжёлым, что в один момент Гермионе показалось, будто он может подавиться воздухом, который при каждом вдохе вставал ему поперёк горла. Руки были сжаты в кулаки, а записка, которую он забрал несколько минут назад из лап перепуганной птицы, уже походила на мятый клочок бумаги, чьё место было исключительно в мусорке. — Ты никуда не поедешь, — хриплый голос произнёс эту фразу в третий раз той самой интонацией, которая давала понять: эти слова являются утверждением. Последние полчаса словно стёрли всё то, что им пришлось пережить какое-то время назад. Страхи, до этого заполонившие комнату, растворились как ночной кошмар после резкого пробуждения. Гермионе даже показалось, что она не видела всего, что им показала тёмная магия медальона, потому что энергетика в комнате изменилась сразу после того, как Драко прочитал буквально две строчки, написанные неровным почерком на клочке пергамента. — Откуда ты знаешь, что это письмо действительно прислал Орден? — он махнул мятым листом, не обращая внимание, что Гермиона открыла рот для того, чтобы что-то сказать. — Любой может начиркать слова, пришедшие ему в голову, а ты побежишь как послушная собачка туда, куда ей сказали? Это было грубо, и девушке даже показалось, что слизеринец сам понял смысл сказанных слов, в один момент нервно дёрнув рукой в её сторону, будто пытаясь остановить шаг, который она сделала после его слов. — Почему письма до этого не вызывали в тебе ни капли сомнений, а как только одному из нас стало необходимо уехать на один день, ты включил паранойю останавливающую нужные действия? — нервно усмехнулась Гермиона, искренне не понимая, почему Малфой так активно сопротивляется написанным словам. Он закатил глаза, раздражаясь от возмущения девушки, в чьих глазах сейчас виднелся нездоровый блеск отстаивания своего мнения. — Штаб «Виндзор». Гермиона должна быть завтра. Портключ, 12:00, — ещё раз перечитал набор слов Малфой, в другой руке прокручивая небольшой ключ с резным окончанием. — Об этом штабе никто не знает, кроме самого Ордена, — попыталась привести убедительный аргумент девушка. — И знаешь, было бы очень глупо, если бы Пожиратели смерти начали отлавливать людей посредствам обычного портключа. — А что тебе нужно? Показательное выступление с фейерверками и тортом по итогу поимки? — нервно усмехнулся он, продолжая крутить небольшой предмет между пальцами. — Мне нужно лишь твой здравый взгляд на ситуацию. Взрослый и трезвый, без тех глупостей, что постоянно возникают у тебя в голове, — не реагируя на его ехидства, серьёзно произнесла она. Можно ли было считать это первой откровенностью с её стороны, в момент когда она произнесла данное предложение вслух? Уверенный голос говорил лишь о том, что слова сказанные только что не были случайностью, вырвавшейся в порыве привычного раздражения. Ей действительно была важна его реакция на любые изменения, которые мог принести им новый день. Находясь в определённой западне, где из здравого смысла остался лишь человек напротив, чьи ноздри сейчас раздувались слишком активно, ей хотелось верить, что именно он возьмёт на себя ответственность за всё происходящее вокруг. Что первый раз в жизни кто-то другой сможет решить все проблемы, свалившиеся на её плечи, и ей не придётся одной ломать голову, ища лучший выход из сложившейся ситуации. И своими словами она открыто признавала эту позицию, не скрывая то, что сейчас рассчитывает на его поддержку. В какой момент он стал той стеной, которую она искала на протяжении последних лет, где с каждой минутой кирпичи воздвигались всё выше, скрывая её за собой от всех невзгод внешнего мира? — Я просто хочу, чтобы ты.... — А я не хочу, чтобы ты, — он замолчал, не заканчивая предложение, давая понять: этот ответ значит намного больше тех слов, которые он мог бы сказать потом. Гермиона резко подняла взгляд к его лицу, пытаясь поймать момент, пока он не успеет скрыться за привычной маской, которую она видела на протяжении каждого дня. Его взгляд был слегка прищурен, показывая сосредоточенность, и направлен в одну точку, а не бегал из стороны в сторону, как ожидала гриффиндорка. Они оба знали все слова, которые каждый хотел сейчас произнести вслух, но губы обоих, сжатые слишком сильно, обозначали лишь то, что всё сказанное до этого превышало лимит откровенности, эфемерно установленной с самого начала. — Ты имеешь что-то против того, чтобы я увиделась со своими друзьями? — резко поменяла тему Гермиона, поняв, что молчание слишком затянулось. Его губа слегка дёрнулась, и он тут же провёл ладонью по своему рту, стараясь скрыть этот жест. — Или по-детски ревнуешь, что я смогу увидеть и твоих друзей тоже? — она начала улыбаться, принимая правила его привычной игры и получая удовольствие от того, что смогла его задеть. — Не переживай, так и быть, я передам им пламенный привет ещё и от тебя, — она уже открыто смеялась над ним, наблюдая за тем, как меняется выражение его лица. Это было глупо, как и многое происходящее в последнее время, когда серьёзные темы прерывались странными шутками, а любые обсуждения практически всегда заканчивались оборванными предложениями, из которых каждый делал свой собственный вывод. Во всей произошедшей ситуации сейчас Гермионе становилось понятно только одно: если Малфой дал ей увидеть то, что до этого скрывал даже от себя, она тоже имела полное право снять с себя защитную броню, скрывающую её с первого курса Хогвартса. — Я не хочу, чтобы ты уезжала, потому что... — повисшая пауза выдавала слизеринца с головой, и было забавно наблюдать за тем, как он перебирает в голове все подходящие под ситуацию аргументы. — Потому что... — она как будто специально усугубляла его положение, делая акценты там, где это было запрещено. — Если ты погибнешь, мне придётся до конца жизни скрываться от полоумных Уизли. А с учётом, сколько человек содержится в их выводке, меня смогут найти в любой точке нашего земного шара, — быстро протараторил Малфой, на ходу придумывая всё, что он хочет сейчас сказать. Только истинный слизеринец мог в одном предложении оскорбить, но при этом признаться в тех вещах, которые он никогда бы не сказал намеренно. «Если ты погибнешь», — слова эхом пронеслись в её голове, оседая на подкорке мозга и въедаясь так глубоко, что даже спустя время не было ни единой возможности достать их обратно. — Четыре километра, Грейнджер, — произнёс он, глядя на непонимающее лицо девушки и в этот же момент поднимая руку, на запястье которой болтался серебряный браслет. — Ты не можешь отойти от меня дальше, чем на четыре километра. И видимо твой Орден забыл о такой незначительной детали, которую он сам же и придумал. Гермиона выругалась себе под нос, коря свою невнимательность за то, что из головы вылетел такой важный аспект. — Ты можешь переместиться со мной, но остаться за пределами штаба и разбить палатку в месте недалеко оттуда, — начала она выстраивать последовательную цепочку у себя в голове. — Мы не можем оставаться в этом доме слишком долго, и нам всё равно нужно было бы переместиться. Недалеко от «Виндзора» есть маггловский посёлок, рядом с которым находится небольшая лесная полоса, где мы как раз могли бы скрыться, — уверенно закончила она довольная планом, образовавшимся в её голове буквально за несколько секунд. — Ты встретишь меня у штаба под дезиллюминационными чарами, чтобы я точно знала место, где ты остановишься. Он смотрел на неё как ребёнок, которого первый раз привели в зоопарк и на чьём лице смешивалось непонимание вперемешку с детским восторгом. Одну эмоцию было выбрать очень сложно, поэтому первое что вырвалось из его рта было уже привычное: — Блять, — он шумно выдохнул, наблюдая за тем, как она приподняла в недоумении бровь. — Почему, даже в самых странных ситуациях, ты умудряешься вывернуть всё так, что у твоего собеседника не остаётся каких-либо аргументов? — Семь лет дружбы с Гарри и Роном, — слабо усмехнулась девушка. — Мне всегда нужен был аргумент против ещё до того, как они успевали выдвинуть одну из своих глупых версий. Малфой рассмеялся, в этот момент понимая, что он почему-то всё ещё держит приподнятой руку с браслетом. — Со мной всё будет в порядке,— сделав небольшой шаг вперёд, тихо добавила она. — Можешь не волноваться хотя бы по этому поводу. — Я не... — В полном порядке, — она опустила его руку, параллельно с этим забирая ключ, который на секунду стал не так сильно сжат пальцами Драко. — Я напишу кое-что для Пэнси, — он слишком резко отдёрнул ладонь и сделал шаг назад, будто пытаясь вернуть отобранное личное пространство. — Сможешь передать ей конверт? — Конечно. Гермиона уже собиралась выйти с кухни, параллельно с этим убирая новый беспорядок, устроенный взбалмошной птицей, но в один момент остановилась, всё-таки произнося слова, которые долгое время крутились у неё на языке. — Я всегда думала, что ты тот человек, которому плевать на других людей. Даже не то, что думала, я не сомневалась в этом утверждении. И каждый раз, натыкаясь на тебя в Хогвартсе, мне казалось, что ты оставлял следы яда и желчи, размазывая их по полу школьных коридоров. Но... — она замолчала, стараясь подобрать те слова, которые были необходимы в данной ситуации. — Ты дорожишь людьми. И иногда мне кажется, что за жизнь своих друзей и семьи, ты правда можешь рассчитаться своей. Так странно видеть в тебе что-то от себя, и... — Гермиона снова замолчала, давая понять: ей очень сложно сделать очередное признание за этот тяжёлый день. — Я рада познакомиться с тобой, Драко Малфой. Я правда очень этому рада.

***

— Тебе хватит одного дня, чтобы решить все свои проблемы? — привычное раздражение в его голосе достигло определённого пика, от чего тот стал звучать на несколько октав выше. — Предлагаю встретиться в этом же месте в десять вечера, если ты, конечно, не решишь устроить девичник с ночёвкой, спрятаться под одеялом с половиной штаба и делиться своими грязными секретами. Гермиона закатила глаза, отряхивая бисерную сумочку от пыли, которая успела к ней прилипнуть упав на землю. — Я надеюсь, ты выберешь удачное место для нашей остановки, — она махнула рукой в левую сторону, где виднелся совсем небольшой пролесок, — и не забудешь все заклинания, которые следует наложить для защиты, — гриффиндорка точно не собиралась уступать ему в колкости. Недовольно фыркнув, он выхватил из её рук сумку, и тут же развернувшись, направился в назначенном направлении, не сказав больше ни слова. Гермиона осталась одна, продолжая сжимать в ладони резной ключ, впивающийся острыми краями в ладонь. — Оминус, — одними губами произнесла девушка, направляя взгляд в пустоту, из которой буквально через мгновение стали появляться очертания невысокого здания. Два этажа хлипкого деревянного дома были совершенно противоположны его названию, и будто открыто смеялись над всеми дворцами расположившимися в разных частях Англии. — Ты жива! — резко раздался громкий голос около её уха, и в следующую секунду крепкие мужские руки так сильно сжали её хрупкое тело, что она почувствовала хруст своих собственных рёбер. Рыжие волосы мелькнули в области её плеча, после чего Рон Уизли ещё сильнее прижал девушку к себе, зарываясь лицом в её плечо. Гермионе показалось, что она услышала сдавленный всхлип, и этот звук будто вытолкнул её из воды, выбрасывая на сушу и наконец-то давая возможность полноценно оценить всю ситуацию, происходящую в эту секунду. Она не видела его несколько месяцев, изредка получая лишь обрывочные записки, написанные его кривым почерком, который со времён обучения в Хогвартсе, кажется, стал только хуже. Почти каждую ночь просыпаясь от кошмаров, которые были наполнены мёртвыми телами её друзей, только сейчас она осознала, что крепкие руки, сжимающие её куртку, принадлежат человеку, за жизнь которого она боялась чересчур сильно. Осознание лавиной накрыло её, не давая возможности даже сделать один выдох перед тем, как начать говорить. Она вцепилась в его рубашку, совершенно не подходящую под холодную октябрьскую погоду с пронизывающим ветром. И только в момент, когда на тонкой ткани появилось влажное пятно, она поняла, что плачет, уткнувшись ему в грудь. — Я каждый день боялась, что больше тебя не увижу, — тихо всхлипнув, произнесла она, проводя носом по его груди. — Я старалась не думать и только сейчас поняла... — её голос сорвался, и в этот момент она ощутила, что одна рука легла на её волосы, начиная осторожно их поглаживать. — Нам нужно зайти в дом, — не отрываясь от неё, произнёс парень, понимая: никто из них сейчас не может сдвинуться с места. — Я храню все твои записки в заднем кармане джинс и, когда мы переезжаем в какое-то другое место, я перекладываю их в тумбочку рядом с кроватью. Я каждый день на автомате проверяю их рукой и убеждаю себя, что если они на месте — значит, что не произошло ничего страшного, — она слегка отодвинулась, вытирая дорожки слёз и поднимая на него взгляд, стараясь разглядеть каждую деталь, изменившуюся в нём за это время. — Это так глупо, да? Он просто начал крутить головой и, не произнося ни слова, снова притянул её к себе. Неизвестно сколько они могли ещё так простоять, если бы не несколько человек, следом выбежавших из дома и замерших перед представшей картиной, будто они с Роном сейчас были экспонатом в музее, к которому нельзя было прикасаться. Гермиона ощущала этот момент настолько ярко, что каждая клеточка трепещущая у неё внутри сейчас, казалось, разорвётся ещё на миллион частиц от всех эмоций, свалившихся на неё в эту секунду. Она была счастлива. В этот ужасный период, где из света оставалась только лампочка, постоянно гаснущая от выбросов стихийной магии, сейчас она чувствовала огромное счастье от того, что пусть на мгновение, но она снова оказалась рядом с людьми, которые были так дороги её сердцу. — Гермиона! — визг Джинни заполнил всё окружающее пространство, и в следующую секунду она буквально вырвала подругу из крепких объятий своего брата только для того, чтобы сжать её в несколько раз сильнее. — С тобой всё в порядке! Святой Мерлин, ты даже не можешь представить, как сильно я переживала. — Джинни, нет никаких слов, чтобы описать насколько сильно я рада тебя видеть, но, пожалуйста, ты могла бы не доламывать мои рёбра, которые и так дали трещину из-за твоего слишком сильного брата. Младшая Уизли так звонко засмеялась, что это ещё больше перестало походить на реальность. Будто яркая абстракция на чёрном полотне, совершенно не вписывающаяся во всё происходящее вокруг. — Заходим все в дом, — вдруг послышался строгий голос Молли Уизли, только что вышедшей с территории штаба. — Гермиона, детка, я так рада тебя видеть, — ласково поизносила женщина, проводя по её щеке слегка шершавыми пальцами, на которых как и всегда виднелись остатки муки. — Я тоже очень рада, — она обхватила ладонь женщины и слегка пожала ту, без слов передавая всё то, что она испытывала сейчас. Внутри дом оказался намного больше, чем выглядел снаружи, и, проходя в столовую, Гермиона смогла насчитать семь комнат только на первом этаже. Обшарпанный пол и стены с просветами между досок добавляли этому месту удручающей атмосферы, несмотря на то, что цветовая гамма практически вся была в светлых тонах. — Я живу здесь больше месяца, и от скрипа старых половиц, уже начинает порядком подташнивать, — пожаловался Джордж, идущий рядом с Гермионой и пристально разглядывающий доски, которые прогибались под каждым их шагом. — Слизеринцы тоже здесь? — вскользь спросила Гермиона, обращая внимание, как в этот момент Джинни резко остановилась у входа в столовую и повернулась в их сторону. — Теодор и Пэнси, — спокойным голосом сказала рыжая, откидывая мешающиеся волосы назад. — Блейз уже несколько дней в другом штабе помогает Люпину в одной операции. Пэнси не находит себе места. — Как и мы все, — послышался голос со стороны, который заставил Гермиону повернуться. Слизеринец, которого она так редко видела в школе и только пару раз сталкивалась с ним на общих собраниях Ордена, стоял, одной рукой облокотившись о стену, а другую спрятав в карман серых спортивных брюк. — Добро пожаловать, Грейнджер, — глубоким голосом произнёс он, внимательно наблюдая за девушкой, стоящей напротив. — Как вижу, в отличие от Малфоя, ты решила порадовать друзей своим визитом. — Ты прекрасно знаешь, почему мы позвали Гермиону, — возмущённо произнесла Джинни, делая несколько шагов в сторону Нотта, — у тебя ещё будет возможность увидеть своего ненаглядного друга, по которому ты так успел соскучиться. — Да я вроде и не жалуюсь. Мне здесь не хватает времени, чтобы скучать, — он слегка повернул голову в сторону подходящей к нему гриффиндорки и быстро ей подмигнул. Проследив за его действиями Гермиона несколько раз моргнула, пытаясь удостовериться, что действительно видит картину, развернувшуюся перед её глазами. Джинни толкнула Нотта в бок, получив на это ехидный смешок, в тот момент, когда его рука опустилась на спину девушки и стала медленно поглаживать ткань толстовки. — А что... — Все разговоры только после обеда! — раздался голос Молли с той интонацией, которая требовала беспрекословного повиновения. — У вас ещё будет время обсудить все последние новости. — Посплетничать о том, что происходит на обеих сторонах, — подмигнул Джордж, хватая Гермиону под руку и начиная тянуть в сторону кухни. — Устроите себе день девочек сплетниц, но только после того, как ты попробуешь мамину картофельную запеканку и потрясающий пирог с патокой, — он театрально закатил в блаженстве глаза. — Нам ещё нужно обсудить тот план, из-за которого мы вызвали Гермиону сюда, — дойдя до столовой, Гермиона увидела Артура Уизли, сидящего во главе обеденного стола, — я очень рад видеть, что с тобой всё в порядке. Мы переживали. Девушка неловко улыбнулась, отодвигая один из стульев и наблюдая, как на тарелке начала появляться еда. — В кои-то веки поешь нормально, — погладив её по волосам, произнесла Молли, ближе пододвигая к ней вилку. — Это единственное, о чём переживает наша мама, — рассмеялась Джинни, садясь рядом с подругой. — Ты не сильно похудела, значит, вы питаетесь не так плохо, как ежедневно представляет она. — Не могу похвастаться такими потрясающими блюдами, как у вас, — Гермиона кивнула в сторону Молли. — Но всё действительно не так плохо, как может показаться на первый взгляд. — Ты ещё не устала от вкусовых предпочтений Малфоя? — дёрнув бровью, спросил Теодор, принимаясь за кусок мяса на своей тарелке. — Его избирательность в еде всегда доводила бедных домовиков до истерики. — Абсолютно спокойно ест запечённую морковь, которую к тому же ещё и сам чистит, — Гермиона широко улыбнулась, наблюдая, как кусочек мяса падает с вилки Теодора. — Он сильно изменился за последнее время, — немного подумав, произнёс слизеринец. — Ты даже не представляешь насколько, — в её голосе слышался вызов, и этими словами она будто хотела доказать каждому, что теперь Драко Малфой действительно другой человек. После этого последовали долгие разговоры о той информации, которую они с Драко перечитали десятки раз за вчерашний день, перебирая все возможные разветвления тех вариантов, которые роились у них в голове. Отправиться в Хогвартс было действительно тем решением, которое в будущем смогло бы дать им несколько способов для уничтожения крестражей. Джордж так же высказал версию Люпина о том, что так как Волдеморт прячет крестражи в местах, которые были значимы для него в какой-то из периодов жизни, то один из тёмных артефактов может находится именно в Школе Чародейства и Волшебства. — Орден должен быть полностью готов в момент, когда вы решите проникнуть в Хогвартс, — подвёл итог разговора старший Уизли. — Мы не знаем, что точно вам нужно будет найти, и каким образом вы должны спуститься в Тайную комнату, но... — Но это единственный вариант, который у нас есть на данный момент, — Гермиона закончила его предложение, заранее зная: им всё равно придётся пойти на этот рискованный шаг. — Как только мы соберёмся со всей старшей частью Ордена и выработаем план, который принесёт нам минимальные потери, мы сообщим вам посредством зачарованных писем, как и все разы до этого. Гермиона слабо кивнула, пытаясь прокрутить в голове всю полученную информацию, параллельно поглядывая на Джинни, которая перегнувшись через стол, что-то говорила Теодору на ухо. — Во сколько ты уходишь? — вернувшись на своё место, спросила рыжая, повернувшись лицом к Грейнджер. — Драко встретит меня в десять, — без задней мысли произнесла Гермиона, возвращаясь к кусочкам еды, которые она ещё не успела доесть. — Драко? — чересчур неестественно спросила Джинни, взмахнув руками, задевая столовые приборы. — Встретит тебя? — в голосе Нотта послышалась открытая усмешка, и он даже слегка дёрнул губой, как обычно делал Малфой, когда говорил что-то очень язвительное. — Похоже новости Джинни будут не самыми интересными на сегодняшний вечер. — Джинни? — в тон ему ответила Гермиона, стараясь не уступать в этом ехидном споре. — Вам просто нужно поговорить, — послышался голос Рона, который всё это время сосредоточено наблюдал за Гермионой и пытался переварить слова, которые девушка произнесла в последние минуты. Она посмотрела ему в глаза, пытаясь разглядеть то, что так сильно боялась увидеть. Непонимание. Ненависть. Обречённость. Она точно помнила, что в конце шестого курса, когда Рон признался ей в своих чувствах, а она не смогла ответить ему взаимностью, это была та самая боль, которую может испытать подросток в свои шестнадцать лет. Гермиона пыталась здраво смотреть на ситуацию, в которой она была не виновата. Но каждый его взгляд резал ножом по сердцу, давая понять: она не может побороть в себе ужасное чувство, не дающее ей спокойно спать по ночам. И сейчас произошло тоже самое. В его взгляде она увидела то, что ей не приходилось видеть несколько месяцев — боль, на этот раз в перемешку с разочарованием, когда слишком рано сделаны выводы о том, в чём она не разобралась сама. — Я знаю, что это неправда, — единственное что сказал Рон, прежде чем подняться из-за стола и выйти из комнаты. И Гермионе нечего было на это ответить. Она всего лишь хотела снова вцепиться в его рубашку, промокшую от её соленных слёз и извиняться до конца жизни за то, что она в этом не виновата. — Пойдём в мою комнату, — Джинни положила руку на её плечо, вырывая из мыслей, тем самым приводя в чувство. — После, мне надо будет увидеть Пэнси, — Грейнджер обратилась к Теодору, поднимаясь из-за стола, — Драко передал ей письмо. Они вышли с кухни, и Гермиона могла поклясться, что слышала несколько смешков с повторением имени Драко.

***

Если бы им когда-то рассказали, что они обе окажутся в такой ситуации, то две гриффиндорки — абсолютно точно — покрутили бы пальцем у виска и рассмеялись, возвращаясь к той теме, которую они могли обсуждать в тот момент. — Мы с Теодором... — У нас с Драко... Это прозвучало одновременно и так оглушающе громко, что в следующую секунду тишина заставила задуматься, что на них наложили оглушающее заклинание. Произнести данные имена в унисон было сродни дождю, вылившемуся на Сахару в июне — невозможно. В любой параллельной вселенной, но не в этой маленькой комнате, где две когда-то примерные гриффиндорки решили поговорить по душам. Зачастую мы не задумываемся о том, что любое слово, произнесённое в шутку, совершенно не является таковым, пока лицо собеседника напротив не изменится до такой степени, что тебе станет понятно о том, что всё сказанное является правдой. Это момент, когда из рук падают предметы, а ближайший стул становится единственной опорой, пытающейся удержать от всей лавины навалившихся на тебя эмоций. Гермиона несколько раз быстро моргнула, продолжая сконцентрированно смотреть на лицо Джинни, которая слегка отвела взгляд в пол, рассматривая одну из трещин на старом паркете и делая вид, что не расслышала фразу, которую её подруга сказала в момент собственного признания. Каждая девочка хранит секрет, которым боится поделиться даже с самыми близкими людьми, лишь по той причине, что не хочет отдавать эту часть себя кому-то ещё. Как будто даже мысли другого человека о той или иной ситуации присваивают всё, что до этого принадлежало только тебе. — Вы с Теодором? — ошарашено произнесла Гермиона, будто всё то, что хотела сказать она, резко потеряло значительный вес, имеющийся до этого. — Мы не... — начала оправдываться Джинни, резко возвращая взгляд к лицу подруги и приложив одну руку к щеке, уверенно произнесла. — Вы с Драко? — в её голосе послышалось знакомое отвращение, какое она всегда вкладывала в разговоры о людях, которые были ей неприятны. — Я первая задала вопрос, — моментально ответила Грейнджер, пытаясь оттянуть хотя бы несколько минут перед тем, как ей придётся рассказать всё то, что происходит последние несколько месяцев. Джинни тяжело вздохнула, поднимаясь с кровати и нервно проводя руками по волосам, откидывая те назад. Сделав несколько неуверенных шагов вперёд, будто подсознательно стараясь сбежать от предстоящего разговора, она всё-таки решила продолжить: — Я не знаю, что именно должна тебе рассказать, — прикрыв руками лицо, она издала вымученный стон, отлетевший от каждой стены и пославший мурашки по её коже. — У меня нет ответа ни на один вопрос, который ты сейчас хочешь задать. Гермиона внимательно разглядывала худую фигуру девушки, застывшей в одном из углов, подмечая все изменения, произошедшие с ней за время пока они не виделись. Одежда, ставшая немного больше, слишком бледный цвет кожи и слегка подрагивающие руки, которые во время обеда несколько раз чуть не выронили вилку. Ей даже показалось, что всегда яркий цвет её огненно рыжих волос стал тусклее, будто пепел, который она из раза в раз приносила с каждого сражение на себе, въелся настолько сильно, что его уже не было возможности смыть с себя. — Мы начали общаться после одного момента, когда на одном из сражений он спас мне жизнь, закрыв спиной от проклятья Пожирателя и вытащив из огня. — Драко спасал мне жизнь за эти месяцы такое количество раз, что я даже не смогу вспомнить каждый, — опустошённо произнесла Гермиона, закрывая лицо ладонями и надавливая на глаза. — Во всём ужасе, происходящем сейчас, я чувствую себя такой защищённой, что даже когда он просто отходит на улицу на несколько минут, мне кажется, что со мной может что-то случиться. — Мы спим в одной комнате, потому что только он может разбудить меня во время ночных кошмаров и сделать так, чтобы я снова заснула, — тихо произнесла Джинни. — Ни у кого за всё время с начала войны не получалось этого сделать. В комнате снова повисла тишина, в которой, казалось, без остановки пролетали предложения и слова, так отчаянно желаемые быть озвученными. — Я не знаю, — всё что могла произнести Гермиона. — Я не знаю ни того, что происходит сейчас, ни особенно того, что может произойти потом. С ним просто, ровно настолько же, как и тяжело. Мне кажется, он сам не понимает того, что происходит, и ему будет легче делать вид, что ничего не было вовсе. — Тео всегда говорит, что нас потом может не стать, — Уизли повернула голову к окну, наблюдая за тем, как солнце начинает потихоньку садиться, — имея ввиду не конкретно наши отношения, а нас, как обычных людей. Есть «он» и есть «я», а в любой момент останется кто-то один, и тогда мы не сможем узнать, что такое есть «мы». Как бы это не закончилось, он дал мне понять, что хочет узнать значение последней формулировки, где есть местоимение «мы». Гермиона слабо улыбнулась, наблюдая за тем, как в глазах Джинни появляется тот самый блеск, который всегда присутствовал в моменты искренней радости. Ей зачастую хотелось в отражении увидеть что-то похожее, наконец-то разогнать пелену, вечно застилающую всё перед своими глазами, и понять: дорога, по которой она идёт, является верной, или она снова свернула не туда? — Я даже не знаю, могу ли употребить «я» и «он» в одном предложении, не говоря уже о таких громких местоимениях, как «мы», — произнося эту фразу, Гермиона обратила внимание на то ужасное чувство, которое словно облезлая кошка решила начать скрестись внутри. — Они очень сильно изменились, и я никогда не думала... — её голос задрожал, и Уизли бросилась к Гермионе, сковывая подругу в крепких объятиях, будто стараясь найти защиту в той, которая сейчас находилась в ещё более подвешенном состоянии. — Они очень сильно изменили нас, как и мы меняем их каждый день, — сказала Гермиона в спутанные волосы подруги, прилипшие к её таким же мокрым щекам. «Война поменяет магический мир», — кричали обыкновенные волшебники, бегством спасаясь от всех конфронтаций. «Война поменяет весь маггловский мир», — кричали чиновники, ежедневно распоряжающиеся судьбами десятков тысяч людей. «Война поменяет наших главных врагов», — тихо произносили две гриффиндорки, которые лишились голоса, чтобы кричать о былой справедливости.