***
Неумение ждать или проявлять хотя бы каплю терпения было той чертой, которая безусловно могла бы в один из дней свести гриффиндорку в могилу. Поэтому ей понадобилось всего несколько часов, чтобы перелопатить всю собранную до этого информацию, и ещё примерно пол дня для того, чтобы убедить Малфоя покончить с этим крестражем в самое ближайшее время. — Сегодня вечером, — нездоровый энтузиазм в её голосе заставил блондина приподнять бровь и отложить книгу, которую он читал до этого. — Нет смысла откладывать ещё на какое-то время то, что всё равно не сможет никак измениться. Мы, конечно, волшебники, но согласись, что существуют ситуации, где нам практически ничего не подвластно. И сейчас мы оказались именно в ней. Это были те слова, после которых она не стала дожидаться ни одного аргумента, прекрасно зная, что любой из них тут же будет опровергнут. Закрылась в комнате, выйдя только под вечер с диадемой в одной руке и коробочкой с пером в другой. Малфой тяжело выдохнул, не поднимаясь с дивана и стал наблюдать, как девушка прошлась по периметру гостиной несколько раз, что-то невнятно бубня себе под нос. — Наши защитные чары не должны пропустить магию во вне, поэтому, если я уничтожу его прямо здесь, — несколько шагов к дивану, — есть вероятность, что даже случись что-то очень плохое, это отразится только на нас. В этом была вся гриффиндорская натура, заботящаяся в первую очередь обо всех остальных и только потом задумываясь о себе. Спорить с этим было бесполезно, именно поэтому Малфой лишь утвердительно кивнул. — Сдвинем мебель, — несколько шагов от дивана и лёгкое движение рукой, в которой тут же появилась волшебная палочка, — чтобы в случае чего она не разлетелась по всей комнате. Поднимайся, — командным голосом, направляя палочку в его сторону, показывая, что не собирается ждать и лишней минуты. Малфой поднялся, молча забирая из её рук артефакты и наблюдая, как она начинает освобождать место для проведения магического ритуала. Потребовалось всего несколько минут, чтобы гостиная превратилась в полностью пустую комнату, в углу которой была составлена вся мебель, до этого расположенная по всему периметру. — Мы оба не знаем, чем это может закончиться, — она протянула руку, намекая на то, чтобы он отдал ей предметы обратно, — но мы должны помнить, что любое начало имеет свой конец, — она внимательно посмотрела ему в глаза, стараясь донести до него смысл каждого слова, которые она произносила вслух. — Что бы не начало происходить, не забывай для чего мы это делаем, — она поднесла ладонь к его напряжённому лицу, наблюдая за тем, как дёрнулись его желваки. — Я знаю — ты не согласен, и я знаю, что, наверное, всё должно было быть не так, но, пожалуйста, Драко, — большой палец прошёлся по его скуле, — доверься мне хотя бы единственный раз. Пожалуйста. Он тяжело сглотнул, поднимая на неё взгляд и наблюдая за тем, как в её глазах застыло ожидание вперемешку с влагой, которая, он знал, сейчас точно не могла вырваться наружу. — Пожалуйста, — тихий шёпот заполнил свободное пространство. — Ты доверился мне, зная, что я справлюсь. Просто посмотри, как у меня это получится. Он молчал. Сдерживая все слова, которые сейчас крутились у него в голове, и лишь слабо кивая, тем самым давая разрешение, после которого уже ничего нельзя будет изменить. Малфой действительно ей доверял, зная, что перед ним именно тот человек, который сможет со всем справиться. Именно это было той причиной, по которой он вчера сообщил, что уничтожением этого крестража будет заниматься она. Где-то внутри Драко понимал, что хотел показать ответное доверие, которое испытывал по отношению к ней, и это действие было прямым тому доказательством. — Ты готова? — она вздрогнула, когда спустя время он наконец-то подал голос, и тут же подняла взгляд от пола, где разглядывала какую-то незначительную трещину. — Да, — не дожидаясь его дальнейших слов, Гермиона переложила диадему в левую руку и, прикрыв на секунду глаза, сосредотачиваясь, поднесла перо к ненавистному сейчас украшению. Начиная выцарапывать руну посередине драгоценного камня, которую за эту ночь она выучила наизусть, девушка почувствовала, как по её руке будто проходит электрический разряд, отдаваясь сильным покалыванием в кончиках пальцев. — Драко, — она произнесла это так тихо, что Малфою пришлось наклониться чуть ближе, чтобы расслышать, что она сказала. Девушка остановила движение, прикрывая глаза и сильнее стискивая зубы, стараясь подавить болезненный стон. — Мне больно, — её голос дрожал, а пальцы всё сильнее сдавливали перо, не в силах сдвинуться хотя бы на миллиметр. Слизеринец опустил взгляд, наблюдая за тем, как рука девушки начала покрываться порезами сразу, как только кончик пера коснулся крестража. Кровь, выступившая в следующую секунду и начавшая появляться на её руке, повергла Малфоя в шок, заставляя сделать несколько шагов ей на встречу. — Отпусти, — было сказано максимально хрипло, и парень практически протянул руку, чтобы вырвать предмет из её пальцев. — Не трогай! — чересчур громко выкрикнула она, отводя руку, чтобы Драко не успел к ней прикоснуться. — Это сейчас пройдёт. — У тебя кровь, — в его голосе слышался испуг в перемешку с раздражением из-за того, что даже в самой критической ситуации она не хотела его слушать. — Всё в порядке... — Грейнджер, блять! — он издал самый настоящий животный рык, параллельно с этим с такой силой сжимая руки в кулаки, что на предплечьях проступили вздувшиеся вены. Гермиона начала медленно двигать пальцами, продолжая выводить рисунок. Её лицо было влажным от слёз, а на губе уже виднелась рана, из которой начала бежать кровь, свидетельствующая о боли, которую она так отчаянно пыталась в себе подавить. — Это закончится, как только я дорисую руну, — будто пытаясь в первую очередь убедить в этом себя, произнесла она. — Это защита... я просто... Девушка вскрикнула, когда запястье прорезала особенно глубокая рана. Крупные багровые капли начали падать на пол, пачкая драгоценный металл, который она продолжала крепко держать в левой руке. Это был момент, длящийся целую вечность, когда каждая секунда была равносильна как минимум часу, а боль, и без того напоминающая пытку, казалось, становилась только сильнее, от чего начинало темнеть в глазах. — Грейнджер, я прошу... — Нет! — Тёмная магия впитывает твою кровь, — он перешёл на крик, прекрасно понимая, что сейчас девушка не слышит ничего вокруг. — Любой ритуал на крови забирает из твоего тела жизнь. Грейнджер, пожалуйста! Ещё одно движение. Последняя чёрточка, завершающая руну, так сильно напоминающую букву «N», смешалась с кровью, ставя финальную линию в центре. Истошный крик, который она издала в следующую секунду, заставил слизеринца зажать уши и непроизвольно прикрыть глаза, прячась от этого звука, разрезающего барабанные перепонки. Хриплый всхлип, разрывающий лёгкие, буквально прорезал её тело изнутри, вышибая весь воздух и лишая девушку сил, вынуждая ту упасть на колени. Это был его кошмар, ставший реальностью. Тот, который он видел в Тайной комнате и ничего не мог сделать, наблюдая за тем, как гриффиндорка умирает на его глазах, захлёбываясь собственной кровью. Ком, давящий на каждый внутренний орган, начал медленно подниматься вверх, не давая сделать полноценного вдоха, но заставляя парня за одну секунду опуститься рядом с девушкой, которая согнувшись на полу, продолжала издавать хрипящие звуки, заполняющие всё пространство вокруг. Словно отбойным молотком, в голове стучало: «Не допустить!», сделать всё, что угодно, и если надо применить самую тёмную магию, но не дать даже на секунду прерваться её дыханию, которое сейчас практически сходило на нет. Диадема, зажатая в руках Гермионы, в одну секунду вспыхнула ярким пламенем, заставляя девушку буквально завизжать, оставляя сильный ожог на ладони и в следующий момент осела горсткой чёрного пепла, пачкая светлую кофту, в которую она была одета. — Грейнджер, — он наклонился к её лицу, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь среди спутавшихся кудрей, прилипших к лицу, и крови, которая была размазана уже по всему телу. Она не отвечала, продолжая всхлипывать и дрожать от боли, сейчас окутавшей всё её тело. Малфой осторожно отвёл волосы с лица Гермионы, стараясь не прикасаться к коже, чтобы не создать дополнительный дискомфорт, и достал палочку, тихо произнося несколько слов. Её тело приподнялось над землёй, и распахнув полог, ведущий в комнату, Драко начал контролировать движение, чтобы Грейнджер опустилась точно на кровать. Понимая, что любое лишнее прикосновение лишь вызовет приступ сильной боли, Драко присел рядом, параллельно убирая лишние вещи, которые могли её потревожить. Кровь перестала бежать, как только диадема превратилась в горстку пепла, но раны, которые расположились по всей правой руке, чуть ли не горели красным цветом, крича о том, что воспаление было очень сильным. Её лицо покрылось потом, и Драко видел, как под закрытыми веками у неё судорожно бегают глаза, а на лбу выступает испарина. Слегка проведя костяшками по щекам, стало понятно: у неё поднялась температура из-за всех ранений, полученных в последние минуты. Призвав к себе аптечку с кухни, Малфой тут же нашёл зелья и мази, необходимые применить в кратчайшие сроки после полученных травм. Как бы больно не было ей в этот момент, ему ничего не оставалось кроме как сесть с другой стороны кровати, отгибая раненную руку и изучая поверхность, которую нужно было покрыть мазью. Он не мог скрыть то, что ему хотелось отвернуться, лишь бы не видеть, что сделала с её кожей тёмная магия. Но Малфой понимал: ему нужно было очень внимательно очерчивать каждый порез, не пропустив ни один участок раненой кожи. Закончив с рукой, он аккуратно подцепил её подбородок пальцами, вливая обезболивающее зелье, и вытер пальцами губы, на которых тоже виднелась засохшая кровь. Девушка издала тихий стон, слегка шевелясь на простынях и сглатывая зелье, которое горькой жидкостью потекло по её горлу. — Не двигайся, — поднимая палец к скуле, произнёс он. — Тебе нужно поспать, чтобы перестало быть так больно. Она слегка мотнула головой, путая волосы ещё больше, и попыталась приоткрыть веки, которые совершенно не хотели слушаться её сейчас. — Я смогла? — практически не размыкая губ, беззвучно, но так понятно для него в этот момент. — Смогла. Ей было достаточно одного слова, для того, чтобы провалиться в сон, который сейчас ей был так необходим.***
Странное жжение внутри практически вызывало подкожный зуд, который никак не хотел прекращаться, доставляя максимальный дискомфорт, от которого Гермиона в очередной раз за несколько секунд поёрзала на диване, сильно прикрывая глаза. — Я где-то читал, что запах хвои оказывает успокаивающий эффект, — мужской голос со стороны привлёк к себе внимание, но не заставил развернуться в его сторону. — Так вот, сейчас мне кажется, что это был самый настоящий обман. Что здесь вообще происходит? — он прошёл в центр комнаты рассматривая беспорядок, оставленный девушкой. Всё это время про себя она считала до десяти, зная, что одно лишнее движение может привести её к эмоциональной вспышке, в любой момент доходящей до уровня катастрофы. — Сегодня Рождество, — на выдохе довольно резко произнесла она, снова привлекая всё внимание к себе. — Я знаю. — У меня не было ни одного Рождества с голой ёлкой, на которую не было возможности повесить хотя бы маленькое украшение. — Думаю именно поэтому ты решила оставить все иголки на полу, раз уж на ветки всё равно нечего вешать, — он ещё раз осмотрел пол полностью усыпанный хвоей. Упрёк, который был просто кинут в воздух, попал прямо в девушку, заставляя ту моментально взмахнуть палочкой, убирая следы оставленного беспорядка. Под настороженным взглядом Драко в течение нескольких минут она продолжала резкие движения, наблюдая за тем, как мусор собирается в одну кучу. — Тебе нельзя так сильно махать рукой, — он сделал несколько осторожных шагов в её сторону, — раны ещё не затянулись до конца, — кивнув головой, Драко хотел сделать акцент, что на повязке снова виднелись небольшие пятна крови. — Плевать. Глубоко внутри она понимала, что таким образом показывает свои детские обиды, ещё и при человеке, который был совершенно в этом не виноват. После уничтожения крестража, в момент, когда она пришла в себя и ей должно было стать легче, Гермиона поймала себя на мысли, что почувствовала будто ничего не изменилось. Вся та боль, что ей пришлось пережить, и которая до сих пор пронизывала её правую руку, словно была выработанной нормой и с ней давно пора было свыкнуться. И сколько бы Драко не пытался ей объяснить, что каждый их шаг ведёт к грандиозному финалу, до которого осталось совсем немного, руки девушки опускались всё ниже, а перед глазами словно постоянно мигала неоновая табличка «Никогда». Так отчаянно верившая в счастливый конец гриффиндорка, сейчас оказалась по другую сторону черты, где каждый исход окрасился для неё в чёрный цвет. А отсутствие ёлки на Рождество было как дополнительный драматичный аккорд, придающий и без того тяжёлой ситуации горький привкус безысходности. Она знала, что позволяла себе слабость, и ей было стыдно, что он мог лицезреть эту оголённую эмоцию в данный момент. — Если мы трансфигурируем некоторые предметы... — Этого не хватит даже на одну сторону дерева, — всезнающим тоном завершила она, наконец-то разворачиваясь к нему. — Прости. Он мотнул головой, как бы говоря, что понимает те чувства, которые скреблись у неё внутри уже какое-то время. Иногда ему казалось, что просыпаясь каждое утро, он оказывается героем фильма «День сурка», о котором Грейнджер упоминала уже бессчётное количество раз. Что все действия не имеют результата, и даже двигаясь дальше, они оба стоят в мёртвой точке. Безысходность. Наверное, единственным желанием каждого было выскрести это ощущение, которое заполонило все внутренности, не давая здраво оценивать ситуацию, в которой был нужен максимальный контроль. Особенно над эмоциями, которые могли разрушить всё, что они успели построить на этом тяжёлом пути. — Сходи за аптечкой на кухню, я сменю тебе повязку, — не желая больше продолжать этот спор, Малфой начал закатывать рукава рубашки и достал свою палочку, смотря, как девушка выходит из комнаты. Несколько взмахов рукой, пока с кухни доносился звон колбочек, которые она сейчас перебирала с таким энтузиазмом. Спрятав руки в карманы брюк, он сделал несколько шагов ей навстречу, задёргивая вход пологом и останавливая девушку на середине пути. — У меня нет для тебя подарка, — серьёзным голосом, глядя ей прямо в глаза, — и если ты сейчас скажешь, что уничтоженный крестраж является им, то мне придётся наложить на тебя Силенцио, — он провёл пальцем по бинтам на её руке, замечая, как девушка слегка дёрнулась от прикосновения. — Я не буду пытаться сказать то, что ты не даёшь сказать мне на протяжении всей недели, потому что сам прекрасно понимаю бесполезность любого предложения. Но... Гермиона не моргала и, кажется, задержала дыхание, вслушиваясь в приятный тембр его голоса, который всегда во время небольшой неловкости отдавал хрипотцой. — Когда всё это закончится, не важно какая погода будет стоять за окном, хоть тридцатиградусная июльская жара. Я обязательно приду, и что бы не было у меня в руках — это будет символ олицетворяющий начало после губительного конца, — он слегка подтолкнул её, разворачивая лицом к комнате и заводя девушку внутрь. Гермиона ахнула, наблюдая, как совершенно голое дерево стоящее в углу, теперь светилось разноцветными огоньками один в один похожими на маггловскую гирлянду. — Я позволил себе поверить, что это лучше чем ничего. Прикрыв рот рукой, Гермиона боялась моргнуть, словно один невольный хлопок ресницами мог за секунду разрушить волшебство, которое создал для неё слизеринец. — Если бы мне когда-то сказали... — А если бы это сказали мне, — он ухмыльнулся, лбом прислоняясь к макушке, на которой уже успели растрепаться волосы. — Грейнджер... — Что? — шёпотом, словно боясь спугнуть те слова, которые он так сильно хотел сейчас произнести. — С Рождеством. Часы показывали всего лишь шесть вечера, но Гермиона прикрыла глаза, как всегда делала в праздничную ночь, загадывая самое сокровенное желание. Она точно знала, что в этом году полуночи дожидаться было не нужно.***
Ему казалось, что его тело всё ещё оставалось в кровати, но в то же время он чётко ощущал своё присутствие в совершенно другом месте. Это было огромное помещение с мраморными колоннами, так сильно напоминающее фехтовальный зал в Малфой-мэноре. Эхо, разлетевшееся по всему помещению, резало по ушам, от чего Драко непроизвольно сощурился, оглядываясь по сторонам в поисках источника звука. Вокруг стоял гул голосов, несмотря на то, что в комнате не было ни единого человека. Звук падающих капель с потолка и ударяющихся о пол, отдавался болью в ушах, и Малфой начал двигаться вперёд, желая найти хоть кого-то, кто мог объяснить, что здесь происходило. В конце зала у входа с другой стороны Драко заметил две фигуры в тёмных плащах, которые будто фантомно присутствовали в этой комнате и больше напоминали проекцию, через которую можно было пройти насквозь. Подойдя ближе, чтобы прислушаться к шёпоту, доносящемуся с той стороны, слизеринец замер, узнавая язык на котором говорил один из собеседников. Это был парселтанг, и только один человек — помимо его и Поттера — мог разговаривать, как змея, являясь при этом живым человеком. Тёмный Лорд был в капюшоне, что не соответствовало его привычному образу, при котором он всегда оставлял свою личность открытой. Мужчина напротив, лицо которого так же скрывал капюшон, стоял, опустив голову вниз, и внимательно слушал всё, что ему говорил его хозяин. — Самое мерзкое из всего происходящего сейчас заключается в том, что мне приходится доверять свою жизнь людям, которые не заслуживают этого доверия, — услышал Драко шипение Лорда и снова перевёл взгляд на мужчину, который слегка шевельнувшись поправил капюшон мантии. — Трентон, скажи мне, кому я должен верить, если каждый день я узнаю о предательстве самых близких людей! — хриплый голос не позволял кричать, выдавая ужасный звук, разлетающийся по пустому пространству. Имя, раздавшееся в комнате, буквально оглушило, пронизывая насквозь и заставляя за секунду осознать, где именно он находится. Нотт Мэнор был немного меньше поместья, в котором вырос Малфой, но всё равно каждое лето приезжая погостить у своего друга, они всегда находили занятия интереснее, чем исследовать поместья, в которых жили всю свою жизнь. Именно поэтому сейчас Драко не узнал комнату, в которой находились двое людей. — Их осталось три, — сквозь зубы произнёс Лорд. — А ваши никчёмные поиски двух малолеток за полгода не привели ни к какому результату. — Мой Лорд, мы.... — Люциус не может поймать собственного сына! Столкнуться с именем отца было сродни ушату холодной воды, который выливают на тебя в момент, когда ты этого не ожидаешь. Малфой старался не думать о нём, забывая о существовании этого человека, когда-то тесно присутствующего в его жизни. Где-то в глубине души он задумывался о том, что отец не искал его специально, тем самым сохраняя жизнь своему сыну и в очередной раз увиливая от задания Лорда. Но потом мысли Драко приходили в порядок и он понимал, что Люциус скорее всего сам находится в бегах, стараясь спасти свою шкуру. — Если с чашей что-нибудь случится, — фраза вырвавшая Малфоя из своих мыслей. — Вы можете доверять... — Нет ни одного человека, которому я мог бы доверять! Всё вокруг будто тряхнуло, и Драко, кое-как удержавшись на ногах, почувствовал резкое головокружение, от чего всё вокруг стало рябить перед глазами. — ...можете мне доверять... — Мальчишка знает... — .... в сохранности — Убить.... Отрывки фраз смешались в его голове, не желая выстраиваться в связные предложения. Слизеринец схватился за виски, ощущая, как начинает падать на мраморный пол, стараясь изменить положение, чтобы удар был не такой силы. Драко резко открыл глаза, пытаясь угомонить сбившееся дыхание и прикрывая лицо руками от внимательного взгляда Гермионы, которая нависла над ним, практически забравшись сверху. Вокруг была хорошо знакомая комната, а вместо холодного пола с кожей соприкасался привычный потёртый матрац. — Что ты видел? — её лицо было так близко, что в темноте Драко не мог даже разглядеть волнующийся взгляд или в нетерпении закушенную губу. Он чувствовал лишь кудри, слабо щекочущие его щёку, и тёплое дыхание, сейчас смешивающееся с его резкими порывами, всё ещё вырывающимися из лёгких. — У меня есть предположение, где находится следующий крестраж.