Ярко-красный дождь

      Момент когда отключается свет всегда довольно неприятный. Необходимость сидеть в темноте большинство из нас как минимум удручает. Хотя Ди не боялся темноты (это к Хэви), сейчас без света он почувствовал себя... некомфортно. Сразу появилось резкое желание щёлкнуть выключателем и разорвать сгустившийся мрак.       Блондин нехотя встал, спина неприятно хрустнула. Он подошёл к окну и прищурившись посмотрел на улицу. Не один фонарь не горел. Класс. Видимо, электричества нет во всех домах на улице. Ди открыл дверь и хлопнул по выключателю в коридоре. Ожидаемо, никакого эффекта.       Дверь в конце коридора со скрипом открылась, из-за неё крадучись вышел Хэви. Ди показалось странно, что рыжий не воспользовался телефонным фонариком.       − Бу, − Ди направился к брату. − Успокоился?       − Ага, − не своим голосом ответил тот. Затем подошёл к стене и привалился к ней спиной.       − Что с тобой? − Ди положил руку на спину брата, тот вздрогнул и взглянул блондину в глаза. Хотя Ди редко чувствовал настоящий страх, сейчас ему стало слегка не по себе.       Даже среднестатистическому смертному, не обладающему проницательностью Ди было ясно, что с рыжим что-то не так. Лопатки ритмично подпрыгивали под пальцами блондина, губы тряслись, в глазах застыл немой ужас. Волосы стояли дыбом, пальцы побелели, дыхание было быстрым и прерывистым.       − Хэви, что с тобой?       − Пошли к тебе в комнату.       Фраза была сказана спокойно, но как-то... чересчур спокойно. В особенности для Хэви, который вечно бил энергией к месту и не к месту.       − Ладно.       Ди знал, что пока вопросов лучше не задавать. Если Хэви просто боится темноты, донимать его расспросами в коридоре смысла нет. А если его страх небеспочвенен, лучше уйти в безопасное место и уже там выяснить, что происходит.       Ди закрыл дверь комнаты и скрестив руки на груди уставился на брата.       − Ну? − нетерпеливо, но без дрожи в голосе спросил он.       − Посмотри в окно, − всё так же тихо и безучастно сказал Хэви.       Блондин подошёл к окну и вгляделся в темноту.       И дверь, и дом давно растаяли. Глэм лежал на земле и смотрел в мокрое небо. В ушах стояли крики, стоны, слышался плач. Глэм хотел помочь, но не мог. Тело было словно не его. Он не мог пошевелить ни единым мускулом, даже закрыть глаза не мог. А дождь всё лил и лил. Капли падали на лицо, затекали в рот, отяжеляли одежду. Небо из чёрного стало мертвенно-серым, причём однотонным, без каких-либо иных цветов. Лишь изредка определённые участки этого мутного марева подсвечивались молниями.       Голоса в ушах внезапно стихли, и Глэм попробовал пошевелиться. Безрезультатно. Ощущение было такое, словно все его мышцы выделили и нажали «Delete», оставив лишь безвольный скелет. Дождь усилился. Теперь каждый миллиметр кожи Глэма в секунду жалили три или четыре капли, впиваясь острыми иглами. Запястье снова ныло, но теперь блондин ничего не мог сделать с этим, даже пошевелить рукой или прижать её к телу, чтобы успокоить боль. Внезапно Глэму показалось, что он что-то видит. Прищуриться он не мог, поэтому просто сосредоточил взгляд на том участке неба, где ему что-то почудилось. Запястье вновь обожгло, и в танце туч и вое ветра Глэм увидел их.       Три лица, все абсолютно разные, но одинаково пугающие двигались на него. Он мог различить их, но не мог понять, видел ли он эти лица в своей жизни. Лица были полностью чёрными, только глаза светились холодным белым сиянием. Лица приближались. Теперь Глэм видел скулы, подбородки, носы и рты. Он не смог бы объяснить, каким образом он различил их на однотонных пятнах, но был уверен, что это не иллюзия.       Первое лицо отличали растрёпанные волосы, вытаращенные, будто испуганные глаза и курносый нос. У второго лица был квадратный подбородок, россыпь маленьких точек под глазами и торчащие скулы. Лицо выглядело так, словно его обыкновенно самодовольного обладателя чем-то испугали. Брови были нахмурены, глаза наполнены беспокойством, рот нервно изогнут. Третье лицо было самым страшным. Носа и рта не было. Вернее сказать, они имелись, но были словно закрыты чем-то тёмным. Глэм чувствовал смрад, исходящий от лица. Запах напоминал смесь спирта и оливкового масла. Но хуже всего в третьем лице были его глаза.       Казалось, в них отражена сама природа ненависти. Острое, непреодолимое желание причинить кому-то страдания, заставить его реветь и корчиться. Глаза были пропитаны животной злобой, но читалось в них и что-то ещё. Выражение хищника, преследующего свою добычу. Азарт, злорадство, удовольствие и триумф − всё смешалось в этих двух зияющих дырах в пустоте, этих окнах в бездну. Все три лица никак не менялись, но Глэму казалось, что они смотрят на него и знают о его присутствии. Забыв о том, что тело его не слушается, блондин попытался вжаться в траву ещё сильнее, и тут прогремело. Это был не гром и не шум леса. Это было нечто иное. Звук был звонким и хлёстким, как те, что Глэм слышал до этого. Он эхом отдавался в ушах, заставлял всё тело неприятно вибрировать, резал слух. Запястье вновь пронзила дикая боль, в глазах сверкнула вспышка, а когда она растаяла призрачной дымкой, лица пропали. Глэм снова был один. И похоже, он начал понимать природу этих звуков.       Стена была рядом. Он подошёл ближе, стараясь двигаться как можно медленнее. Складки плаща шуршали на ветру, капли били по плечам, но тут же отскакивали, не оставляя следов. Он всё ещё сжимал в руке белое и длинное. Свободная рука легла на ручку двери, погладила её и надавила.