Ярко-красный дождь

      Обычно Виктория спала допоздна, но только не сегодня. Сильный дождь, оглушительно стучащий по крыше палатки вызывал путанные сны, монотонным шумом отдавался в висках. Последней каплей была особенно наглая, прошедшая сквозь крошечное отверстие в потолке и щёлкнувшая женщину по носу.       Виктория проснулась, громко зевнула, чуть не вывихнув челюсть, и протёрла заспанные глаза. Когда мутные пятна стали привычными предметами, Виктория нахмурилась.       Что-то было не так. Одеяло и матрасы были на месте, стены палатки всё так же нависали над ней, но Виктория была уверена, что какой-то элемент этой композиции отсутствует. Ощущение напоминало оное, вызванное зияющей дырой в полной коллекции альбомов Autopsy или отсутствующим винтиком в моторе. Надо спросить Глэма, не кажется ли ему...       Так.       Стоп.       Секунду.       Блять.       − ТВОЮ МАТЬ!       Возглас разнёсся по тёмной палатке, но, едва вырвавшись наружу, утонул в потоке дождя.       Виктория вскочила. Она почти ощущала бурлящий в крови адреналин. Глаза лихорадочно обшарили палатку, задержались на отогнутом клапане. Ни минуты не раздумывая, Виктория ринулась наружу, даже не накинув куртку. Кругом был дождь. Он хлестал Викторию по плечам, по спине, заливал глаза. Байкерша пригнулась и побежала вперёд, истошно выкрикивая имя этого безмозглого барана.       Игра была в самом разгаре. Благодаря недальновидности Хэви и его неспособности здраво оценивать ситуацию, подросток был по уши в проблемах и долгах. Все свои улицы рыжему пришлось заложить, чтобы платить ренту за улицы Ди, на которые серебристая шляпка постоянно натыкалась. У блондина же, напротив, всё было прекрасно. Он купил все улицы красного и жёлтого цветов, разместил на них по несколько домов и пребывал в довольно приподнятом расположении духа, глядя на неимоверные усилия брата не закончить игру на следующем круге.       Сердце Хэви гулко билось, когда он тряс во вспотевшем кулаке кубики. От броска зависело, станет ли он должником Ди в тот же момент или получит шанс отыграться. Даже скромных математических способностей Хэви хватило, чтобы подсчитать, что ему нужно выбросить 3, 6 или больше 8, чтобы не попасть на клетку Ди. К тому же, 6 позволил бы ему заполучить водопровод, который мог принести ему хоть немного средств. Хэви глубоко вздохнул и занёс кулак над полем.       Внезапно с кухни послышался резкий, громкий звук. Казалось, кто-то бросил на пол что-то большое и тяжёлое. Хэви от неожиданности дёрнулся и выронил кубики. Ди остался сдержанным, но и он повернул голову в сторону двери и нахмурился.       − Там кто-то есть? − шёпотом спросил Хэви.       Ди про себя фыркнул. «Конечно, есть», − хотел ответить он, но сдержался.       − Никого там нет, − сухо ответил он. − Просто кастрюля упала. Бывает. Продолжаем.       − Слушай, Ди, может, не надо? − Хэви смущённо заёрзал.       − Ну уж нет, − Ди улыбнулся. − Сам согласился, никто тебя за язык не тянул. Партия будет доиграна.       Последнее слово утонуло в металлическом грохоте снизу. Тут уж не выдержал Ди. Бросив испуганному брату «я сейчас», он вышел. По лестнице он спустился быстро.       Блондин зашёл на кухню, откуда шли звуки и сразу стал обшаривать все углы фонариком. Аномалий обнаружено не было. На кухне всё было как обычно, не считая открытого окна. Ди точно помнил, что оно было плотно закрыто, когда он готовил какао, и никакой ветер не смог бы повернуть располагавшуюся внутри задвижку на девяносто градусов.       Парень подошёл к окну. Холодные капли окропили лицо, резкий порыв ветра освежил и придал сил. Ди надавил на створку и повернул задвижку, отрезая кухню от холодной мокрой листвы дерева, растущего снаружи.       Всё.       Можно возвращаться и успокаивать Хэви. Какой-то он слишком пугливый сегодня. С чего бы это... Блондин направился к лестнице.       Ей крупно повезло. Далеко этот безответственный ублюдок не ушёл. Она нашла его через пару минут, отбежав от палатки не больше ста метров. Когда она увидела его, в голове смешалось множество противоречивых эмоций, от радости до гнева, от жалости до страха. А бояться было чего.       Глэм лежал на спине с раскинутыми руками и ногами, словно демонстрируя Виктории все свои увечья. По лицу текла кровь, руки были по локоть в грязи, словно Глэм копал ими землю, одежда была измята и порвана. На лице блондина застыл крик нестерпимой агонии.       Как всегда в такие моменты, Виктория действовала быстро. Молниеносно проверив пульс и удостоверившись, что этот болван не отправился к Бону Скотту, Виктория схватила почти бездыханное тело в охапку и закинула на закорки. В следующую секунду она неслась сквозь стену воды по направлению к палатке. Глэм у неё на спине задёргался и забормотал.       Виктория усилила хватку и ускорилась.       Офис был тёплым и загадочным. За окном бешено носился снег, стуча в стекло. Лампа на столе ярко горела, в камине теплился огонь. Стены были уставлены массивными картотеками, наполненными толстыми и тонкими папками. Стол был завален ворохами мятой и гладкой бумаги, старыми и новыми книгами и разноцветными упаковками жвачки.       В целом, в офисе царила приятная атмосфера, располагающая к мыслям. Порой Мистеру Би казалось, что этот офис − единственное место, где он может привести путанные мысли в порядок. В хаотичном на первый взгляд наборе предметов крылось нечто особенное, необычное. Мистер Би никогда не смог бы объяснить свои чувства, но он был уверен, что этот офис был самым гениальным из его творений и идей. Мистер Зед в кои-то веки был того же мнения. Хотя масштаб и соотношение находящихся в комнате предметов были подобраны на его взгляд слишком путано и без особого старания, Мистер Зед разделял чувства коллеги, находясь в кабинете и о странной комплектации комнаты предпочитал не говорить.       Сегодня они явились сюда приблизительно в 8 часов вечера. За окном было темно. В этих краях всегда темнело рано.       − Ну что ж, − проговорил Мистер Би, усаживаясь за стол и открывая упаковку клубничной жвачки, − о чём вы хотели поговорить?       − Утрата, − Мистер Зед открыл упаковку лимонной жвачки и засунул в рот ярко-жёлтый кубик, − наносит куда больше вреда, чем мы думаем.       − Безусловно, − согласился Мистер Би. − Осознание может быть мучительным и долгим.       − Нет, я о другом, − покачал головой Мистер Зед. − Дело не в том, когда и что мы осознаём, дело в том что мы не осознаём. Понимаете?       Мистер Би отрицательно покачал головой.       − В момент утраты мы теряем себя, теряем своё «я». Мы можем не понять этого, даже не заметить, но мы уже стали другими. Вы понимаете?       Мистер Би медленно кивнул.       − Утрата навсегда меняет жизнь человека, ломает его. Он никогда не станет прежним, его личность уже треснула. Утрата приводит к самобичеванию. А что я мог сделать? Мог ли помочь? Может, я виноват в случившемся? Если человек осознаёт свою непричастность, следует поиск настоящего виновного, который может помочь облегчить страдания. Но тем горше будет падение с громадной высоты, когда выяснится, что выбрали не того. Когда выяснится, что истинный виновный скрылся, сбежал, пропал. Или, что ещё хуже, что его уже нет в живых. Но страшнее всего − вот это.       Мистер Зед протянул руку тыльной стороной вниз и показал Мистеру Би шрамы на запястье.       − Они начинают ненавидеть сами себя. Считать себя виновными. Наказание злодея не поможет. Вина всё равно останется. Процеженная, концентрированная, тягучая. Как чрезмерная доза наркотика, она будет заполнять разум человека, подчиняя его себе. Что мы и увидели в этом случае.       Мистер Би наконец подал голос. Последний слегка сел после долгого молчания, так что пришлось откашляться.       − Но ведь... А если бы он знал?       − Знал что? − невесело усмехнулся мистер Зед. − Что ход никто не делал? Что следовало быть осторожней? Как бы ему это помогло?       − Я не знаю, Мистер Зед, − прежде весёлый голос стал тусклым и серым. − Я не знаю.       Уже на лестнице Ди понял, что что-то не так. Он не видел причин, не видел оснований, но заглушить чувство беспокойства не получалось. Ди всегда мыслил рационально, объективно. Когда его вот так выдёргивали из привычного мира, где всё доказуемо или опровергаемо, он всегда терялся и не знал что делать.       Он очень стыдился подобных слабостей, даже когда знал, что его никто не осудит. Для него проявления сентиментальности были недопустимы. Глэм сто раз говорил ему, что напускной цинизм никого не красит, но Ди с ним не соглашался. Закон джунглей никто не отменял. Мягким людям всегда очень трудно. Уж лучше быть излишне чёрствым.       «Чёрт».       Он изо всех сил старался выкинуть эти мысли из головы, прекратить быть слабым. Если всего пара строгих фраз или необычное выражение лица так выбивают его из колеи, то он просто жалок.       Он зажмурил глаза, стараясь побороть свою слабость. Не вышло. Мысли путались, и Ди внезапно осознал, что вокруг очень холодно. Даже слишком. У него зуб на зуб не попадал, пальцы оледенели. Ди дотронулся до недавно раскалённой батареи. Та была холодна как лёд.       Несколько секунд он стоял на месте, стараясь дышать ровно. Холод понемногу отступал. Однако ощущение было такое, словно источник холода просто уходил наверх. Опасения блондина подтвердились, стоило ему достичь последней ступеньки.       Второй этаж превратился в настоящий ледник. Воздух резал кожу, словно был огнём. Ди сжал виски и вдохнул полной грудью, ощущая, как температура воздуха падает ещё сильнее. Блондин заметил ещё одну странность. Дождь стих. Стояла абсолютная тишина. Только стук его собственного сердца молотом бил в ушах.       Ди подумал, что у него заложило уши и по-дайверски продулся.       Ничего.       Та же давящая тишина.       Он не помнил, как добрался до двери и распахнул её. Не заботил его и тот факт, что уходя, он точно оставлял дверь открытой. Ди помнил только то, что почувствовал после этого. В такие моменты мозг его работал стремительно и чётко. Он запомнил всё. В мельчайших деталях.       Когда он открыл дверь, рука непроизвольно дёрнулась, стремясь снова закрыть её. Но он уже увидел. Сердце словно схватили, сжали и потрясли, стуча о рёбра. Воздух из нестерпимо холодного стал вязким и горячим. Всё тело разом напряглось, в крови забил адреналин.       В голове взорвалась бомба.