Ярко-красный дождь

      В глаза ударил яркий свет. Казалось, он шёл отовсюду, из ослепительно-белого постепенно становясь жёлтым. Повернуть голову Глэм не стремился, так как после зрения к нему начали возвращаться другие чувства, и он понял, к чему может привести такое спонтанное движение.       Боль.       Она разливалась по телу, пробирая до кончиков пальцев. Всё тело дико болело, но болело по-разному. В голове ныло, в суставах стреляло, кожа и лицо горели. Глэм одновременно чувствовал сильный жар и пронизывающий холод.       Вместе с болью вернулся и слух. В ушах стоял неясный гул, постепенно превратившийся в плеск воды и резкие раскаты грома. Также он мог различить бормотание, сопровождаемое ритмичным постукиванием.       После слуха вернулось осязание. Глэм осознал, что лежит на чём-то мягком и это мягкое обволакивает его со всех сторон. Скосив глаза, он понял, что это одеяло, в которое он был завёрнут. Он попробовал сдвинуться, но тут же спину словно полоснули ножом, и блондин глухо застонал. Спину стало сильно саднить, и Глэм понял, что своим движением открыл затянувшиеся было ранки.       Как только Глэм застонал, послышался глухой звук, звучащий будто из-под воды. Свет поглотило что-то громадное и тёмное. В нос ударил запах травы и спирта. Глэм закашлялся. В следующую секунду боль в спине немного отступила. Он почувствовал, что его поднимают. В исполинском силуэте Глэм не сразу распознал Викторию. Та легко, как пушинку, перевернула его на живот, одним движением стянула свитер и присвистнула. Затем она также молниеносно опустила его вниз, на этот раз на живот и снова куда-то исчезла.       Глэм попробовал восстановить в памяти события последних часов. Что вообще происходит? Почему всё так болит?       Вроде бы, он вышел проветриться. Затем, ему послышались голоса. А потом...       Густав!       На секунду забыв о боли, Глэм попытался встать, но тело снова обдало огнём. Он попытался позвать Викторию, но из груди вырвался лишь сдавленный хрип. Похоже, крича посреди леса, он сорвал голос. Глэм заёрзал, старательно обдумывая ключевые события. Густав не сказал ему, что будет с Ди и Хэви, и надеяться на лучшее оснований нет. Три лица, которые он видел в мутном небе, мокрая от крови макушка его старшего сына, уплывающая от него, обрывки фраз, складывающиеся в жуткие угрозы − всё это не навевало оптимизма. Глэм попытался абстрагироваться от своих видений, внушить себе, что это лишь галлюцинации, но не мог. Что-то внутри него, рационального атеиста говорило ему, что всё это реально. Его дети в опасности, и они с Викторией должны рвать домой на всех парах, пока не стало слишком поздно. Густав мёртв, Глэм присутствовал на оглашении его завещания. Но как тогда он говорил с ним? А если это сон или галлюцинация, как он мог чувствовать реальную боль от взгляда отца и ударов линейки?       Вскоре спину обожгло резким касанием. Глэм стиснул зубы и попытался закрыть её руками, но кто-то с нечеловеческой силой придавил их к одеялу. Спину вновь нестерпимо обожгло, на этот раз каплей какой-то жидкости. Глэм почувствовал, как растекается небольшая лужа. Затем капли начали падать немного выше, между лопаток. Поток жидкости зазмеился по спине, бегая по коже неровными зигзагами, словно кто-то поливал его из бутылки, хаотично двигая руку. Вскоре пришло неприятное ощущение, вызванное тонкими ручейками, стекающими поперёк боков. Глэм хотел промокнуть их, но держали его всё так же крепко.       Затем он ощутил удар холодного воздуха между лопаток и непроизвольно зажмурился. Источник ветра сдвинулся выше, Глэм почувствовал вибрацию капель на коже. На него словно кто-то дул.       Спустя несколько минут покоя, Глэм почувствовал едкий запах и ощутил между лопаток прохладную массу. Кто-то с силой надавил ему на спину, двигая массивной ладонью во все стороны, сильно давя на повреждённую кожу. Если бы блондин мог, он бы заорал (спину саднило просто адски), но ещё один сдавленный хрип был пределом его способностей.       Когда неизвестная масса была растёрта по всей площади спины (в том числе и по тем частям, где раны явно отсутствовали), Глэм понял, что его снова поднимают. К спине что-то снова прикоснулось, на сей раз − полоска грубой и жёсткой ткани. Полоска несколько раз обвилась вокруг туловища Глэма, придавив к спине растёртую по ней массу.       После этого, блондина снова уложили на одеяло лицом вниз.       Как это ни странно, через несколько минут усилившаяся было боль в спине начала сходить на нет. Глэм даже смог ненадолго задремать.       Ди всегда поражался тупостью персонажей книг и фильмов. Стоило им увидеть труп, оторванную конечность, лужу крови или другое свидетельство прекращения физиологических процессов в клетках и тканях чьего-то организма они, вместо того чтобы убежать или позвать на помощь замирали на месте, не в силах пошевелиться. В глазах блондина подобное поведение было верхом идиотизма. Впадать в ступор при виде потенциальной опасности? Абсурд.       Иногда Ди думал о том, как бы сам поступил, окажись он в экстремальной ситуации. Он часто представлял себя в здании, полном заложников, в самолёте, где только что произошла разгерметизация, в стремительно тонущей машине. С фантазией у парня все было в порядке, так что с придумыванием всё новых и новых ситуаций проблем не было. Как правило, в этих своих фантазиях блондин действовал крайне рационально. Он умело смешивался с толпой заложников, подавая спасателям сигналы при помощи азбуки Морзе, молниеносно напяливал на себя (а затем и на бестолкового Хэви) кислородную маску, рассчитывал момент, когда давление внутри и снаружи машины уравновесится и с лёгкостью открывал дверь, после чего всплывал на поверхность, правильно работая мышцами, чтобы избежать судороги.       Но сейчас, стоя на пороге своей комнаты, Ди нехотя осознавал, что ведёт себя не лучше тех идиотов из фильмов. Впрочем, его можно было понять, ведь все лавовые озёра, из которых он мысленно выбирался и рядом не стояли с тем, что он сейчас видел.       Все стены его комнаты были залиты чем-то тёмно-красным. Стекающие струи сгибались, переплетались, образовывали странные узоры. На полу Ди различил хаотичную мешанину из коротких и длинных царапин. Стол был разломан пополам, на обломках покоились остатки ноутбука. Шкаф выглядел так, словно его хорошенько пожевали.       Определить природу тёмно-красной субстанции труда не составило.       Несмотря на шок и ком в горле, Ди быстро пришёл в себя. Он вынул из кармана телефон и нажал кнопку включения. Экран остался тёмным. Что за чёрт? Ди попробовал снова. Тот же результат. Когда Ди уже собирался поискать телефон Хэви (стараясь не думать о том, что случилось с его обладателем), его внимание привлёк инородный предмет.       Это был лежащий в центре комнаты чёрный ящик с блестящими замками. Ди был уверен, что где-то уже видел похожий ящик, но точно не дома. Он также был уверен (вопреки внутреннему голосу, который уже давно старался докричаться до хозяина и вытащить его жопу из комнаты), что ему следует ознакомиться с содержимым таинственного ящика. Парень приблизился к чёрному гостю, присел на корточки и щёлкнул первым замком.       Ничего, за исключением характерного звука.       То же самое произошло, когда Ди открыл второй замок.       Оставалось только откинуть крышку.       Ди на секунду замер. Что, блять, он делает? Его брата... чёрт, лучше не думать об этом. В доме происходит какой-то пиздец, и всё, что он делает − лапает сраную коробку!       Прежде, чем внутренний голос возымел своё, блондин резко потянул крышку вверх.       В коробке была свёрнутая в несколько раз белая бумажка. Ди извлёк её и развернул.       Кто или что бы ни было в его комнате, оно не тронуло лампы на потолке, так что освещение позволяло ясно видеть написанный зелёными чернилами текст.       Ди лихорадочно прочитал записку. Затем перечитал её. Дело не в том, что он не сразу понял смысл написанного. Просто он сперва не поверил тому, что читает.       На бумажке ровным почерком было выведено:       «Доброй ночи.       Пока твой брат в безопасности, и его жизнь в твоих руках.       Отправляйся в место, где живёт твой самый большой страх.       Долго ждать не буду.       К. Х.»       Мозг Ди работал на удивление ясно, словно после ледяного душа рано утром. После второго прочтения записки он понял две вещи. Во-первых, кровь на стенах не принадлежит Хэви (невооружённым глазом было видно, что для человека такая потеря была бы летальной). Во-вторых, в настоящее время в доме скорее всего находится преступник, взявший в заложники его брата. Это единственное, что сейчас важно.       Ди встал.       «Место, где живёт твой самый большой страх».       Ди стал думать, чего он сильно боится и пришёл к выводу, что опасность всего, чего он старается избегать слишком объективна, чтобы называть нежелание повстречаться с ним страхом. Безусловно, он не хотел быть укушенным тайпаном, раздавленным гидравлическим прессом или насильно напоенным 70 чашками кофе. Но ведь это какой-то бред. Не хочет же автор записки сказать, что ему надо купить билет до Австралии?       Он закрыл глаза, стараясь припомнить момент, когда ему было действительно страшно. Пожалуй, минуту назад, когда он открыл дверь и увидел... всё это. Но это нелогично, ведь он не может отправиться в комнату, где уже находится.       Может, речь о комнате Хэви? Как Ди ни пытался соответствовать своей маске безразличия, он правда боялся потерять этого оболтуса. Но как мог этот ублюдок дотащить Хэви до его комнаты так, что Ди, находясь внизу, ничего не услышал?       Стоп.       А ведь металлический звук, привлёкший внимание Ди был предназначен именно для того, чтобы выманить его из комнаты.       Значит, этот некто уронил какой-то предмет в кухне, чтобы заставить его, Ди, спуститься вниз и проверить, что случилось. Затем, незнакомец поставил предмет на место (ведь когда Ди был внизу, он не заметил никаких изменений интерьера кухни за исключением открытого окна), спрятался где-то на первом этаже, дождался момента, когда Ди спустится, молниеносно поднялся на второй этаж, вероятно, оглушил Хэви, перенёс последнего в его комнату, перевернул комнату Ди вверх дном, залил все стены чьей-то кровью или очень похожей на кровь жидкостью, сам скрылся в комнате рыжего, и сделал всё это менее чем за минуту, не издавая ни малейшего звука.       Ди, конечно, смотрел фильмы о секретных агентах и ниндзя, передвигающихся прямо перед носом врага, не вызывая никаких подозрений у последнего. Но чтобы он не услышал, как ломают его стол... Нет, это бред. В любом случае, хватит размышлять о бессмысленных вещах. Его брат в опасности, а он стоит тут и думает о бесконечно вечном. Кретин!       Ди направился к двери. Впервые за свои 15 лет он понятия не имел, что будет дальше. Более того, им играли, как марионеткой. Помимо страха за жизнь Хэви, Ди владела мысль: кто же этот загадочный К. Х.? И что ему нужно?       Был лишь один способ выяснить.       На протяжении последних тридцати минут Хэви владели не самые приятные чувства. С одной стороны, он чувствовал сильный дискомфорт. Клетка, в которой он сидел была слишком мала для него и от принятой им позы ныло всё тело. Прямо под клеткой стоял некто в чёрном балахоне. Судя по тому, как двигались складки на его спине, незнакомец что-то перебирал в руках, но из-за угла, под которым была подвешена клетка Хэви, последний не мог ничего разглядеть.       С другой стороны, он был крайне раздражён. Как это Ди, с его вечной проницательностью и дедукцией 80 левела мог не заметить подмену? Более того, как он мог не обратить внимание на манеру поведения лже-Хэви?       На стене напротив Хэви было изображение коридора второго этажа. Выглядело это так, будто на стену вывели изображение с закреплённой под потолком камеры. Хэви предпочёл не гадать о том, как это возможно, учитывая, что в их доме нет ни одной подобной камеры.       Вот его клон выходит из комнаты и прислоняется к стене, всеми силами изображая страх. Вот он предлагает ничего не подозревающему Ди зайти в его комнату. После того, как за ними закрывается дверь, «камера» переключается на вид комнаты Ди. Хэви слышал каждое слово своего двойника и с каждой фразой закипал от злости.       Чтобы он, Хэви, так обосрался из-за того, что увидел за окном какой-то силуэт? Как мог Ди в это поверить? Вот клон предлагает Ди сыграть в Монополию. Интересно, зачем? Он жалуется на холод. Наконец-то этот genius latinus что-то заподозрил. Даже пощупал батарею, чтобы удостовериться в её работе. Однако опять, как последний идиот, ничего не сказал. Ди вышел из комнаты, и вскоре Хэви услышал спускающиеся по лестнице шаги.       Через несколько секунд его брат зашёл на кухню, даже не посмотрев в сторону клетки и стоящего под ней человека. Завозился около кухонного шкафа. Человек в плаще скользнул мимо него и вышел из кухни, двигаясь абсолютно бесшумно. «Камера» переключилась на вид лестницы. Хэви различил в темноте силуэт незнакомца, притаившийся в тени справа от перил. Зачем ему там прятаться?       Хэви попробовал позвать Ди, но тот даже бровью не повёл. Судя по всему, услышать брата ему было не проще, чем увидеть его. Блондин взял кружки, сунул под мышку плед и зашагал к выходу из кухни. Хэви пристально смотрел на силуэт незнакомца, стоящего справа от лестницы. Проходя мимо, Ди на мгновение остановился и даже направил свет фонарика в сторону силуэта. Хэви было обрадовался, но через секунду сник.       Вместо того, чтобы осветить человека в плаще, свет словно растворился в нём. Фигура осталась закутанной во мрак, Ди ничего не увидел. Когда тень Ди скрылась из виду, «камера» вновь переключилась на вид его комнаты. Незнакомец скоро вернулся на кухню и встал рядом с плитой, на которой стояло несколько пустых кастрюль.       Блин, как же отстойно его клон играет в Монополию! Хэви был в ярости от осознания того, что Ди не обращает на это совершенно никакого внимания. Конечно, Ди играл в Монополию лучше него и обычно выигрывал. Однако решения, принимаемые лже-Хэви были верхом идиотизма. Заведомо безрассудные сделки, бессмысленные покупки, неверное распределение ресурсов. Он словно старался проиграть.       Наблюдать за игрой у Хэви интереса не было, так что он опустил взгляд, стараясь получше изучить человека в плаще.       Тот неподвижно стоял около плиты. Его взгляд (или по крайней мере, то место, где обычно находится лицо) был направлен на изображение на стене. Казалось, он впитывает каждый пиксель Ди и клона Хэви, следит за каждым их движением. Как ни старался, настоящий Хэви не мог понять его мотивацию.       Через несколько минут незнакомец снял крышку одной из кастрюль и занеся руку над полом, разжал пальцы (догадываться об их положении можно было лишь по складкам балахона). И Ди, и клон отреагировали на звук. Лже-Хэви (Боже, что за трус!) от страха выронил кубики, Ди нахмурился. Обменявшись парой фраз, они продолжили игру. Человек в плаще, словно раззадоренный, взял другую кастрюлю и с силой бросил её на пол. Ди решительно встал. Послышались его быстрые шаги. Незнакомец поставил брошенные предметы на место и покинул кухню. Хэви снова остался один.       Первым что он увидел, когда проснулся, были глаза Виктории, с тревогой смотрящие на него. Увидев, что Глэм открыл глаза, она с облегчением выдохнула и поднесла к его губам чашку, от которой обильно шёл пар. Глэм отрицательно покачал головой и попробовал заговорить. Виктория силком открыла ему рот и влила внутрь содержимое чашки.       Язык и горло обожгло. Глэм схватился за шею, чувствуя, как горячий, нет, раскалённый чай устремился вниз по пищеводу. Виктория похлопала его по спине и встала.       − Ничего, скоро будешь на ногах, − уверенно заявила она, − и не из такого пиздеца выкарабкивался.       Глэм снова попытался выдавить из себя хотя бы звук, но тщетно. Только сейчас он заметил, что его руки по локоть замотаны бинтами, как и туловище.       − А потом ты подробно расскажешь, что за херня с тобой произошла, − Виктория внезапно замерла. Глэм тоже замер, напряжённо прислушиваясь.       Снаружи происходило что-то странное. Глэм отчётливо слышал звук, слишком похожий на тяжёлые шаги по траве. Его не мог заглушить даже шум дождя.       Внезапно Глэм почувствовал себя плохо. Голова закружилась, и он обессиленно откинулся на подушку.       Виктория пошарила в сумке, лежащей около матраса, и выудила внушительный травмат. Крадучись, направилась к выходу.       Глэм захрипел. Нельзя допустить, чтобы она покинула палатку. Он уже знал, кто там, снаружи.       Тот, кого он не смог опознать в одном из последних видений. Тот, кто одним своим видом внушал ужас, что немало значит, учитывая, что его лицо было обмотано бинтами. Тот, от кого пахло спиртом и оливковым маслом.