Ярко-красный дождь

      Эта ночь обещала быть такой же, как и многие другие ночи, проведённые им в глубоких пространных раздумьях. Погода была самая подходящая для его любимого времяпрепровождения. Небо цвета чёрного фетра, пустота за окном и тяжёлый стук дождя − насколько же идеальная гамма.       Как обычно, он устроился за небольшим круглым столиком под узким окном, похожим на те, что можно увидеть в поездах. Эту ночь, как и несколько предыдущих, он собирался провести со своими неразлучными спутниками − аккомпанементом пластинок Металлики и Элиса Купера, бутылью виски и пачкой сигарет. Похлопав по карманам, он остался доволен: зажигалка и миниатюрный стаканчик, всегда приводивший редких гостей в недоумение («Тебе ведь известно, что виски пьют из тумблеров?») были при нём. Пепельница как обычно стояла на столе, проигрыватель рвался от энергичных звуков песни «Phantom Lord», окно заливало прозрачными струями.       Он сел за стол, щёлкнул зажигалкой, закурил и уставился в окно. Под крики Джеймса Хэтфилда он медленно погружался в размышления.       После смерти матери он получил в наследство старый фургон, в котором жил в детстве. Сильного желания что-либо менять или улучшать у Чеса не возникало. Он не признался бы в этом даже самому себе, но он действительно не хотел преображать фургон, выбрасывая воспоминания о матери, на долю которой выпало больше испытаний, чем она смогла принять.       Однако, немного изменений всё же последовало. Первым делом Чес отправил на помойку старый, вечно ломавшийся телевизор, который никогда не любил смотреть, а затем и кучу другой рухляди − мясорубку, которая лишь вяло пердела при включении в розетку, давно сдохший чайник и целую груду предметов непонятного предназначения, о существовании которых он не знал до самого момента уборки. Он даже раскошелился и купил небольшой комплект инструментов, дабы починить давно сломанные дверцы кухонного и одёжного шкафов и покрепче прибить шаткие полки. Последним штрихом стало избавление от гор старой одежды, уже давно мозолившей Чесу глаза.       После этого, Чес будто впервые зашёл в свою комнату, оглядел её и одобрительно хмыкнул. С того дня до событий описываемой ночи родная обитель не претерпела никаких изменений, разве что на стенах прибавилось постеров, а обыкновенно освещающие комнату свечи изредка меняли свой цвет.       Чес выпустил небольшое облачко дыма, которое ветер мгновенно увлёк в приоткрытую форточку. Через несколько минут он уже растворился в потоке странных мыслей. Даже слишком странных. Как правило, это была мешанина из ярких воспоминаний детства по типу летящих в стороны бутылок, кричащих или всхлипывающих силуэтов и его собственных пальцев, судорожно сжимающих и дёргающих струны, как в трансе. Но сегодня воображение подкидывало Чесу уж совсем странные образы. Преимущественно он видел длинный белый объект, определить природу которого было невозможно. Временами перед глазами мелькали и другие образы − высокие и низкие тени, сталкивающиеся друг с другом, тёмные тучи, поглощавшие их раз за разом и лес тонких нитей, уходящих в небо.       Ему не суждено было провести много времени наедине с этим видением. Минут через десять он услышал несколько громких всплесков воды, шорох ткани, а затем то, что ни с чем не спутаешь − громкий, режущий слух скрип двери.       В другой ситуации Чес наверняка удивился бы нежданному гостю, но сегодня он был не в том состоянии, чтобы оборачиваться и кого-то принимать в своём уютном фургоне. Поэтому он просто отпил виски из стакана и проговорил своим негромким, хрипловатым голосом:       − Кто же это решил порадовать меня своим визитом в столь позднее время?       Молчание. Вошедший явно продолжал стоять в дверном проёме, звука шагов Чес не слышал.       − Возможно, кто-то пустился в долгие странствия по Заводскому району и сбился с пути? И тут как раз вовремя подвернулась моя скромная хижина, где усталый путник надеется найти кров и кружку старого доброго грога?       Чес пьяно хихикнул и снова отпил виски.       − В эту ночь все сбились с пути, − наконец нарушил молчание незнакомец. Голос был мягким и глубоким.       − Этот мир − весьма запутанное место, − согласился Чес. − Потерять путь очень просто, а вот снова обрести его...       − Ты ведь не помнишь меня, верно?       − Не думаю, что в своей жизни я когда-либо встречал загадочного незнакомца с мягким голосом. Хотя, мне довелось встретить много чудиков, так что... − Чес икнул. Мысли о том, что ночной гость может оказаться грабителем или кем-то похуже, его не волновали. Во-первых, красть у него было нечего, а во-вторых, ко всему происходящему в своей жизни, в том числе встречам с потенциально опасными субъектами Чес относился философски. Его философия была крайне проста: «чувак, забей».       − Ты хорошо помнишь своё детство? − спросил пришелец.       − Ну так, − Чес пространно поводил кистью в воздухе. − Хуже, чем квинтаккорды, но лучше, чем... чем...       Как он ни силился, найти подходящее сравнение не удалось. Но неизвестный на ответе и не настаивал.       − Ты помнишь, как впервые встретил своего друга Себастиана?       − А, Глэма, что ли? Да, помню, конечно, как такого психа забудешь, − Чес снова икнул и потянулся за очередной сигаретой. Рука немного дрожала, что несколько настораживало Чеса: трясущиеся пальцы − не лучшее подспорье для выуживания сигареты из пачки.       − Ты помнишь, как он пришёл к тебе в тот вечер?       Рука замерла на полпути к карману. Чес издал странный звук, похожий на смесь икания и кашля. Проигрыватель замолчал: песня закончилась, а следующая что-то не торопилась начинаться. Перед глазами медленно начала возникать яркая, чёткая картинка.       Вот кто-то робко, неуверенно стучится в его дверь. Вот его сердце пропускает несколько ударов в ожидании шумного и истошного пробуждения матери. Вот оно возвращается к привычному ритму, не услышав сонной ругани и звона стекла. Вот он торопливо, но осторожно подходит к двери. Вот он открывает её, впустив внутрь холод и сырость.       Как он и ожидал, за дверью стоял его лучший друг Глэм. Со светлых волос на побледневшее лицо текли мелкие струйки. Рука, как и при первой их встрече, сжимала футляр со скрипкой. Всё в фигуре Глэма выглядело привычным, за исключением взгляда.       Как только Чес увидел этот взгляд, все заранее приготовленные и отрепетированные вопросы по типу «Ты нахуя посреди ночи припёрся?» рассыпались в прах. Что-то в этом взгляде полном боли, отчаяния и гнева заставило Чеса поперхнуться.       − Д... да, − словно сомневаясь в собственных словах проговорил Чес.       − Ты знаешь, почему он пришёл к тебе?       − Я пойму, если ты мне откажешь... Но, сам понимаешь, мне больше некуда идти, и...       Голос звучал непривычно тускло, словно был треснутой лампочкой, подобранной Чесом в грязной подворотне много лет назад. Повисла неловкая пауза. Чес осторожно взглянул на своего друга. Тот сидел на кровати, вцепившись руками в колени и смотрел в пол. На лбу пульсировала жилка. В глазах застыли крошечные капли, и казалось, Глэм прикладывает все усилия, чтобы удержать их там до момента, когда друг отвернётся и слёзы можно будет вытереть рукавом.       − Ты что, сдурел? − Чес толкнул его в плечо. − Думал, я тебя брошу? В тот единственный момент, когда тебе понадобилась помощь? Хренушки.       Он увидел, как лицо Глэма слегка просветлело. На миг он забыл о намерении скрыть проявление своей слабости, и слёзы двумя мелкими горошинами упали на лацкан пиджака. Чес притворился, что не видел.       − Да, − ответил Чес.       − И ты считаешь, ты принял правильное решение?       − Ну да, а с чего ему быть неправильным? Я помог ему, чем смог, и...       − Тебе ведь было до этого известно, что он подвергался насилию со стороны отца?       − Д-да, он вроде бы говорил об этом, − Внезапно Чес почувствовал себя очень плохо. Голова закружилась, к горлу подкатил ком. Чес часто и резко задышал, и даже слегка приподнялся в кресле, чтобы унять непривычные ощущения. Конечно, ему приходилось напиваться и раньше, но он знал предел своих возможностей и уже несколько лет не переступал его. С чего же его начало мутить?       − И ты ничего с этим не сделал?       − А? − сдавленно переспросил Чес, вцепившись в подлокотники кресла.       − Ты не заявил в полицию, даже не попытался это сделать. Разве ты считал происходящее с твоим другом нормой?       − Нет, но, − Чеса обильно вытошнило прямо на ковёр. Выругавшись, он собрался извиниться перед гостем за нелицеприятное зрелище, но последний внезапно сказал резким, властным тоном:       − Сядь.       Чес послушно сел.       − Ты бросил в беде лучшего друга, − отчеканил незнакомец.       Чес молчал. Странные ощущения исчезли так же внезапно, как и появились. Голова была ясной, но в то же время в ней роились мысли.       − До тех пор, пока он сам не сбежал из дома, ты и пальцем не пошевелил, чтобы ему помочь, − продолжал неизвестный. Голос был спокойным и даже слегка безразличным, но резал он Чеса не хуже клинка из нержавеющей стали.       − Неправда! − неожиданно для самого себя повысил голос Чес.       − Правда. Ты оставил его на растерзание отца. Не пришёл на помощь как раз тогда, когда Себастиан в тебе нуждался.       Оскорбления сдохли по пути ко рту Чеса.       − Да, когда он пришёл к тебе, окончательно растерзанный судьбой, ты не смог отказать ему в помощи. Но дело совсем не в твоей добродетели. Твоя совесть − как бы ты её ни называл − не позволила бы тебе выставить промокшего до нитки друга, только что бросившего семью, за дверь. Хороший ты друг, ничего не скажешь.       − А с какой стати, − Чес вернулся к привычной расслабленной интонации и снова откинулся на спинку кресла, − я должен внимать обвинениям какого-то непонятного психа, врывающегося в чужие дома посреди ночи?       − Этой ночью Себастиан снова в опасности, − не обращая внимания на резкий выпад собеседника, продолжил незнакомец. − И не он один.       − В каком смысле? − Чес ни на йоту не поверил в эти попытки запугать себя. К тому же, он просто не мог представить себе ситуацию, в которой Глэму бы угрожала опасность.       − Этой ночью тебе предоставился шанс загладить вину. Хорошо знакомые тебе дети Себастиана, − вкрадчиво пояснил пришелец, − сейчас на волосок от смерти.       − Ди и Хэви? Что с ними? − все стремления Чеса сохранять самообладание растаяли. Глэм говорил ему, что собирается с Викторией на пикник. Значит, сейчас дети дома одни, и этот маньяк...       − В данный момент они находятся в своём доме и пока сами не подозревают о нависшей над ними опасности. Если не поторопишься, скоро твоя помощь им уже не понадобится.       Чес сглотнул. Этот некто − реально псих. Что бы он ни делал с Ди и Хэви, нужно срочно вызывать полицию.       − Кстати говоря, − словно прочитав мысли Чеса, добавил незнакомец, − не советую тебе пытаться кому-либо сообщать о том, что я тебе сказал. Во-первых, тебе никто не поверит, а во-вторых, я бы очень не советовал так рисковать. Поверь, я узнаю об этом и не буду долго тянуть с выполнением своих планов. И ещё я не хочу, чтобы ты пользовался каким бы то ни было транспортом. Лишние свидетели мне ни к чему, сам понимаешь.       Пары алкоголя стремительно выветривались из головы Чеса. Нужно что-то делать, и немедленно.       − Тебя не беспокоит северный ветер? − внезапно спросил пришелец.       − Что за бред? Заткнись. Я немедленно иду к Ди и Хэви, так что...       − Что ж, удачи.       Чес обернулся так резко, что у него неприятно хрустнула шея. Дверь была распахнута настежь, но в фургоне помимо него никого не было. Чес вскочил и подбежал к дверному проёму. Вгляделся в окружающую черноту. Ни души.       Похоже, время для ночных пробежек по городу.       Ди решительно прошёл к столу, отодвинул свободный стул и сел. Скрестив руки на груди, он уставился в глаза (вернее, на то место, где под складками балахона должны были скрываться глаза) собеседника. По топорщащейся ткани плаща он определил, что неизвестный что-то крепко сжимал в правой руке.       «Первый шаг, − подумал блондин, − держаться максимально уверенно. Пусть знает, что ему не удастся меня запугать.» Сразу же после этих слов сердце предательски заколотилось вдвое быстрей. Ди разрывали тревога, напряжение и, как ни странно, азарт. Отчасти ему действительно хотелось встретить испытание в виде такого давящего на психику разговора. Посмотрим, кто кого.       − Рад тебя видеть, Ди. − начал незнакомец. − Уверен, у тебя много вопросов. Не стану дольше томить тебя. Я с превеликим удовольствием на всё отвечу.       «Он играет со мной, − подумал Ди. − Что ж, поиграем.»       − Что означает «К. Х.»?       − Это одно из моих имён. Поверь, у меня их действительно много. Полагаю, ты можешь звать меня просто «Странник».       − Итак, Странник, − Ди хмыкнул, произнося это нелепое имя, − не снизойдёте ли Вы до того, чтобы объяснить мне, что здесь творится?       − Здесь творятся испытания, Ди. Испытания людей.       − И в чём заключаются эти испытания?       − Это нечто вроде моего хобби − проверять, на что способен тот или иной человек. Ты с самого начала заинтересовал меня своей весьма интригующей личностью. Она куда многограннее, чем ты думаешь. Но даже самый сильный характер может дать трещину, если правильным образом надавить. И тогда все слабые стороны человека, которые он презирает и от которых бежит, вылезают наружу. Там, наверху, твои слабости проявили себя во всей красе. Разумеется, ты понял, что меня вовсе не интересовала твоя игра на гитаре?       Ди сглотнул. То, что он только что услышал, стало для него полнейшей неожиданностью. Мысленно обматерив свою тупость и хватаясь за самые бредовые идеи в попытках отыскать истинную цель задания с гитарой, он с лёгкой дрожью в голосе ответил:       − Конечно, понял.       Хотя собеседник приметил его фальшь, ловить блондина на лжи он не стал.       − Я хотел увидеть, как ты переступаешь через себя. Через своё упрямство и гордыню. Ты доказал, что способен на это, пусть и ради важных целей, − Странник сделал неопределённый жест в сторону висящей под потолком клетки.       − Итак, я прошёл твои испытания. Теперь ты отпустишь Хэви?       Рискованный вопрос для разговора с психом, но пора переходить в наступление. Необходимо занять уверенное положение в этом диалоге.       − А я его нигде и не держу.       − В смысле? − Ди ожидал чего угодно, но не этого. − Ты запер его в клетке.       − Ты ошибаешься, Ди.       − Ничего я не ошибаюсь! Ты запер клетку, иначе Хэви давно открыл бы её, − Ди начала действовать на нервы чрезмерная непринуждённость собеседника.       − Ди, хоть ты и доказал, что способен побороть самого себя, ты, похоже, не собираешься выходить из своего образа вечно правого бесчувственного гения. И очень зря. Твоя самоуверенность просто не даёт тебе права на сомнения. Поверь мне, однажды это заведёт тебя в могилу.       Ди фыркнул. Он терпеть не мог, когда его характер или манеры критиковали посторонние. Особенно те, кто не являлся для него авторитетом в какой бы то ни было области.       − Ты настолько самоуверен, что заявляешь, будто клетка заперта, даже не удосужившись проверить, есть ли у неё замок.       Ди прищурившись посмотрел на клетку. Действительно, в череде прутьев не просматривались очертания дверцы, а чёрной замочной скважины не было и в помине.       − Не важно, − быстро вернул самообладание Ди. − Я всё равно не ошибся, когда сказал, что Хэви не может выйти. Ты засунул его в клетку без дверцы.       − Послушай себя, Ди. «Засунул его в клетку без дверцы»? Каким же образом, по-твоему, я смог это сделать? Отменил физику на пару минут?       − Мне всё равно, как ты это сделал. Так или иначе, он не может выйти оттуда. Хватит цепляться к словам!       Итак, первая часть плана успешно похерена. Браво, Ди. Этот недо-назгул вывел тебя из равновесия тривиальнейшим методом. Продолжай в том же духе, и ты ни за что не уйдёшь отсюда живым. Ещё и брата обречёшь на гибель своей тупостью.       − Ты снова ошибся, Ди. Он может выйти. И всегда мог.       − Как?       − Тебе это не видно, но дно клетки подсоединено к стенкам при помощи продетых сквозь прорези штифтов. Эти штифты можно без проблем вытащить благодаря их специфичной форме. После этого Хэви нужно положиться на законы гравитации, чтобы без проблем покинуть клетку. Всё гениальное − просто, не так ли?       − Тогда почему Хэви до сих пор это не сделал?       − Всё просто. Он не хочет.       − В смысле «не хочет»? Ты закрыл его там!       − Отнюдь. Хэви находится там по своей воле. Если хочешь знать, он сам залез в клетку где-то полчаса назад.       − Что? − вырвалось у Ди. − Ты похитил Хэви из моей комнаты!       − Никто никого не похищал, − терпеливо проговорил Странник. − Хэви сам спустился вниз.       − Сам? Когда? И... зачем?       − Слишком много вопросов. Давай по порядку.       Ди взглянул на Хэви. Тот сменил позу, но всё так же пристально следил за разговором. Ди нахмурился.       − Итак, Хэви спустился вниз, пока ты был на кухне и искал источник шума, который кстати, являл собой кастрюлю, брошенную на пол твоим покорным слугой. Твой брат прятался в гостиной. Хотя, «прятался» − слишком громкое слово. Он просто стоял там, дожидаясь твоего ухода. После того, как ты поднялся к себе, Хэви пришёл сюда, послушно влез в клетку, засунул штифты в прорези, после чего я подвесил клетку на этот крюк, который остался от вашей старой люстры. Учитывая, как долго у тебя заняло прохождение испытания с гитарой, времени у меня было предостаточно.       Да, относительно времени всё сходится. Но что-то другое просто обязано не сойтись.       − А бардак в моей комнате? Там будто смерч прошёл.       − Честно говоря, это − одна из самых рискованных частей моего плана, так как мне нужно было полностью положиться на твоего нерасторопного братца. Пока ты был на кухне, в твоей комнате сработало несколько взрывчатых устройств средней мощности, которые Хэви разложил в указанных мной точках, пока ты находился на кухне во второй раз.       − А почему тогда я не слышал взрыв?       − Я сам задаюсь этим вопросом. По моим расчётам, ты должен был услышать взрыв, прибежать наверх и увидеть наш с Хэви сюрприз. Однако, взрыв ты не услышал, что очень странно. К счастью, на выполнение моего плана это никак не повлияло.       − А последняя записка? Как ты смог принести её? Когда я открыл дверь, там никого не было.       − Как говорил один мой знакомый, идеальное зрение в лучшем его проявлении. Разумеется, там никого не было, потому что я к тому времени уже спустился вниз. После того, как я закрыл дверь с помощью лески, времени на то, чтобы спуститься вниз у меня было предостаточно.       Тоже верно. Пока он неспешно брёл к двери, скатиться вниз, скажем, по перилам лестницы можно было без особых проблем. Однако...       − Бред какой-то. Зачем Хэви во всём этом участвовал? Помогал тебе имитировать собственное похищение, взрывал к хренам мой ноутбук?       − Я его попросил, − просто ответил Странник.       − «Попросил»? А может, заставил? Точнее, шантажировал?       − Нет. Просто предложил «разыграть» его старшего брата. Недавно вы в очередной раз поссорились − уж не знаю, из-за чего − и твой брат затаил обиду. План сработал превосходно, согласись?       − Я не верю тебе. Почему тогда, когда я вошёл, Хэви попытался что-то сказать и не смог? И почему он молчит сейчас?       − Брось, Ди. Ты ведь на самом деле не поверил в его донельзя фальшивую актёрскую игру. Его часть работы выполнена. Теперь, согласно нашему уговору, его задача − молча сидеть в клетке и не привлекать к себе внимание.       Ди не знал, что ответить. С выражением гнева на лице он повернулся в сторону Хэви и яростно посмотрел на него. Рыжий не обратил на брата ни малейшего внимания. Он сидел, прислонившись к стенке клетки и выстукивал на колене какой-то незамысловатый ритм.       − Хэви, мать твою! − крикнул Ди. Он поверить не мог, что его брат так нагло обвёл его вокруг пальца. По сути, принёс его на блюдечке в лапы этого психа. Если бы Ди мог, он бы с радостью ударил брата. Но, к сожалению или к счастью, их разделяло около метра высоты и стальные прутья клетки.       Подросток никак не отреагировал на этот резкий окрик, даже не вздрогнул от неожиданности, что показалось Ди невероятно странным. Хэви никогда не умел скрывать свои эмоции, так что его непроницаемость казалась крайне неестественной. Ди в очередной раз нахмурился.       Не желая терять внимание Ди, Странник решил взять инициативу в свои руки.       − Довольно об этом, − поспешно сказал он. − Так или иначе, своего я добился: ты сидишь передо мной.       − Ты можешь собой гордиться. − желчно парировал Ди. − Чего ты теперь от меня хочешь?       Ослеплённый яростью, он забыл о том, что этот человек − больной маньяк, незаконно проникший в их дом и нанёсший как минимум материальный ущерб.       − Я бы хотел поговорить с тобой, если ты не против.       − Потом ты отпустишь Хэви?       − Как я уже сказал, он может покинуть клетку в любой момент. Как только мы закончим наш разговор, я покину вас и Хэви освободится. После этого ты сможешь обсудить с ним всё, что захочешь. Как видишь, никаких рисков. Но согласись, если мы не поговорим, всё то, через что ты прошёл этой ночью, было бессмысленно.       Блондин глубоко вздохнул. Он ни на минуту не расслабился, видя руку Странника, что-то сжимающую под плащом. Очевидно, этот псих вооружён и в случае неповиновения Ди моментально получит пулю в колено. Но есть и хорошие новости, если так вообще можно выразиться. Голос Странника звучал абсолютно искренне, когда он обещал уйти сразу после разговора с Ди. Может, он и правда не собирается никого убивать? А Хэви... Что ж, с ним надо будет поговорить потом.       − Ладно. О чём ты хотел поговорить? − раздражённо спросил Ди.       Потрясённая, Виктория продолжала ошарашенно смотреть на Глэма. Она смотрела так пристально, словно ожидала продолжения его монолога и хотела запечатлеть в памяти каждое движение губ. Но Глэм молчал, устало и виновато глядя на неё. Так они пробыли в давящей тишине ещё несколько минут. Виктория даже перестала обращать внимание на дождь, уже не струями, а потоками стекающий по спине.       − Прости, что не рассказывал тебе обо всём этом, − наконец нарушил молчание блондин. − Я думал, так будет лучше. Не хотелось причинять тебе боль этими рассказами. Особенно учитывая, что ничего уже нельзя изменить.       Виктория ничего не сказала. Она распрямилась и исчезла из поля зрения Глэма. Почти сразу после этого блондин услышал протяжный, ужасающий скрип древесины. Было похоже, что кто-то пытается согнуть пополам тонкое дерево. Вскоре скрип сменился режущим слух треском и звуком ломающихся фрагментов коры. Оба эти звука вскоре прекратились, уступив место глухому падению чего-то тяжёлого.       Глэм внезапно почувствовал себя очень плохо. В ушах стоял тихий раздражающий звон, заглохшая было боль в запястье медленно возвращалась, перед глазами всё плыло. Силуэт Виктории снова вырос перед ним, заслоняя чёрное небо. Даже помутнение зрения не помешало разглядеть крошки коры на ладонях жены. Глэм внезапно вспомнил что-то чрезвычайно важное. Что-то, о чём он забыл упомянуть в своей душераздирающей истории своего детства.       Кошмарные видения с предостережениями. Призрачные, но от того не менее пугающие намёки Густава. Три лица в тёмном небе, два из которых принадлежали его детям, а третье − неизвестному, атаковавшему их палатку. Мрачная тень угрозы, нависшая над Ди и Хэви.       Глэм попытался что-то сказать, но голосовые связки снова оставили его. И на сей раз блондина это совсем не удивило. Он уже давно понял, что странная и попросту невозможная комбинация его симптомов, как и многочисленные видения, которых у него отродясь не было просто не может быть совпадением. Очевидно, это части чьего-то давно продуманного плана, правила чьей-то игры. И он, Глэм − лишь пешка, запрограммированная выполнять свою роль. Он скажет и сделает именно то, чего хочет тот странный тип, пахнущий спиртом и оливковым маслом. Как иначе объяснить то, что его голосовые связки отключались и снова возвращались к нему в строго определённые моменты? А то, что связь на телефоне Вики отсутствовала, а затем возникла только после того, как они лишились палатки? Правда, тогда не ясно, почему она в принципе появилась. Если неизвестный (Глэм мысленно окрестил его Фантомом) не хотел, чтобы они с Вики вернулись домой, расстроив его планы, логичнее было бы не возвращать связь и оставить их в лесу, полностью отрезанных от мира. После окончания ливня Виктория разожгла бы костёр и охраняла бы покой Глэма, стоя рядом с травматом в руке. Домой они вернулись бы не раньше утра, так что у Фантома было бы достаточно времени, чтобы...       От необходимости отгонять ужасающие мысли о том, для чего у Фантома было бы достаточно времени Глэма спасла Виктория.       − Теперь понятно, − непривычно серьёзным тоном сказала она, − почему ты такой псих.       Глэм не мигая смотрел на неё сквозь пятна растёкшейся туши.       − Тебе стоило давно мне всё рассказать, − продолжила она с лёгким укором. Даже если бы Глэм мог говорить, он бы промолчал.       − Не могу поверить, что ты прошёл через это, − наконец завершила свою мысль Виктория. − Я просто...       Её прервал тихий, рокочущий звук. Он раздавался из-за деревьев и судя по равномерному нарастанию, источник шума приближался к ним. Вскоре звук перешёл в громогласный рёв, а между стволами заметался белый свет, неистово играя с тенями деревьев, вертя ими в разные стороны.       Через несколько секунд черноту поляны взорвал нестерпимо яркий свет, а громкость шума возросла в несколько раз. Сила вибрации земли под телом Глэма напоминала землетрясение, всё пространство заполнял грохот, рёв и крики ажиотажа. Глэма на несколько секунд ослепило, и он закрыл глаза. Вскоре после этого всё прекратилось. Рёв стал заметно тише, перейдя в негромкий рокот. Голоса стихли, за исключением слабого перешёптывания где-то в отдалении.       Глэм осторожно приоткрыл один глаз. Увиденная им картина была мгновенно выжжена в мозгу, как на фотоплёнке.       Перед ним, сминая траву шинами, стояли восемь или десять мотоциклов. Громадных, блестящих и воинственных. Эти средства передвижения были словно созданы для своих брутальных обладателей. Высокие и низкие фигуры в кожаных куртках и массивных шлемах, с блеском в глазах и исходящей от них яркими лучами энергией все как один внушали трепет, силу и ощущение безопасности и защиты. Байкеры выглядели невероятно бодрыми и свежими несмотря на то, что встали меньше часа назад.       Самый внушительный из них заглушил мотор, ступил одной ногой на землю и громким, уверенным голосом спросил:       − Я так понимаю, Виктории требуется помощь?       Все байкеры пристально смотрели на Викторию. Одни с ухмылкой на лице, другие − с немым вопросом в глазах.       Виктория кивнула в сторону Глэма, и все взгляды как по команде перекинулись на него. Глэму стало неуютно, словно ему в лицо светило несколько ярких прожекторов. Он успел заметить, как почти все байкеры посуровели. Что, всё настолько плохо?       − Ясно, − коротко бросил Баг, бегло оценив внешний вид блондина. − Значит так. Виктория, этот одуванчик поедет на мотоцикле Артура, только у него есть коляска. Нет, − поднял он палец, обрывая готовый выпад Виктории, − поведу я. Не сомневаюсь в твоём професси... профессиан... короче, в твоих способностях, но сейчас ты явно не в том состоянии, чтобы водить. Не волнуйся, я прекрасно со всем справлюсь. Ты поедешь с Гарри, у него байк двуместный, − он указал в сторону тощего парня с логотипом Cannibal Corpse на куртке.       − Остальные! − гаркнул он, не поворачивая головы, − Если кто-то хочет сопровождать нас, я не против. Но не советую путаться под ногами, ясно?       Ответом служил одобрительный гул. Глэм перевёл взгляд на толпу. Глаза всех байкеров горели азартом и волнением. Эти парни явно воспринимали сопровождение процессии, доставляющей человека в больницу глубокой ночью увлекательным приключением, а вовсе не спасательной операцией.       Баг и Артур обменялись мотоциклами. Решительно отвергнув помощь Бага, Виктория сама разместила Глэма в коляске мотоцикла Артура и явно нехотя пристроилась за Гарри, которому честь везти Викторию явно льстила.       − Готовы? − проревел Баг.       Все синхронно надели шлемы и завели моторы.       − Жгите резину, а не душу! − крикнул Баг и рванул вперёд, взрезая темноту светом фар.       Глэм утонул во всепоглощающем грохоте. Его с силой отбросило назад, а затем рвануло куда-то далеко. Капли дождя отскакивали от кожи так быстро, что Глэм перестал их ощущать. Зато теперь он ощущал каждую ветку, каждый корень, дробно стучавший по дну коляски и моментально остающийся далеко позади. Его волосы бешено развевались на встречном ветру, в ушах стучала кровь, силуэты деревьев, казалось, прыгали в стороны, расчищая им путь.       В иных обстоятельствах Глэм посчитал бы происходящее невероятно захватывающим и наслаждался бы каждой секундой этой сумасшедшей поездки. Но сейчас от переизбытка эмоций и нахлынувшей слабости он почти сразу же закрыл глаза и провалился в забытьё.