Ярко-красный дождь

      − Есть одна тема, которую мне было бы очень интересно обсудить с тобой. Много ли тебе известно о прошлом твоего отца?       − Да немного, − Ди удивил такой вопрос. − Он почти ничего не рассказывает. А я особо не интересовался.       − Итак, Себастиан решил скрыть правду, − тихо, словно говоря с самим собой, но достаточно громко, чтобы расслышал Ди, проговорил Странник.       − Какую правду? − чуть более эмоционально чем следовало спросил Ди. Он уже устал от пространных разглагольствований собеседника и хотел получить прямые ответы на свои вопросы.       − Если хочешь, я могу рассказать тебе, − деланно небрежным тоном ответил Странник. − Но поверь, это не то, что ты хочешь услышать.       Ди возмутил столь дешёвый приём, тем более применяемый по отношению к нему. Подогревать интерес фальшивыми попытками оградить человека от неподходящей для него информации − один из методов, используемый детьми, например, для того, чтобы заглушить шок или переживания, вызванные просмотром не соответствующего их возрастной категории фильма путём побуждения друзей посмотреть этот самый фильм, чтобы облегчить свои негативные эмоции. Серьёзно, не хватает только фразы «ты ещё маленький, тебе рано это знать».       − Полагаю, − стараясь быть максимально сдержанным начал он, − что я могу получить информацию о прошлом своего отца без риска пагубного влияния на моё психологическое состояние. Особенно учитывая, − тут он позволил себе лёгкую усмешку, − что эту информацию я получаю не из самого достоверного источника.       − Безусловно, верить мне или нет, ты решишь сам, − согласился Странник. − Но мне кажется, тебе не понравится то, что ты услышишь по той причине, что оно выставит тебя в негативном свете.       Ди скептически приподнял брови.       − Ну давай, удиви меня, − будто пытаясь раззадорить собеседника разрешил он.       Попытки вывести оппонента из равновесия успехом пока не увенчались. Странник не выказывал признаков раздражения или досады, по-прежнему оставаясь безучастным. Выглядело это так, словно он заранее подготовился к нападениям Ди и счёл наиболее подходящим позволить последнему растрачивать свои силы, не давая никакой ответной реакции.       − Попробую, − впервые усмехнулся Странник.       Ди скрестил руки на груди, занимая оборонительную позицию. Очевидно, рассказ будет использован ради достижения финальной и пока что скрытой от него цели Странника. Не исключено, что на него, Ди, будет оказываться давление, так что на всякий случай стоит подвергать сомнению всё, что ночной гость намерен сказать.       − Твой отец, − начал человек в плаще, − рос в очень состоятельной семье. Твоему деду Густаву принадлежала фирма по производству бильярдных шаров, что позволяло всей семье не думать о финансовых проблемах. Предки Густава славились своими музыкальными достижениями, что безусловно побудило твоего деда посвятить свою жизнь воспитанию музыкальных гениев из своих двоих детей.       На твою тётку Лидию особых надежд не возлагалось. Во-первых, она была девушкой, что было значительной преградой на пути к успеху согласно консервативным взглядам Густава. Во-вторых, на вступительном экзамене в консерватории, куда Густав её отдал она заняла третье место. Хотя это отличный результат, особенно учитывая серьёзность конкурентов, Густава он не устроил. Он всегда стремился к идеалу, а потому третье место для него не было достижением.       Странник замолчал и, как показалось блондину, воззрился на него из-под плаща, словно ожидая какой-то реплики. Но у Ди вопросов не возникло, и мягкий голос зазвучал вновь.       − А вот к музыкальному образованию твоего отца Густав относился очень серьёзно. Даже слишком серьёзно. Всё своё свободное время твой отец должен был играть на скрипке под пристальным надзором отца. И должен тебе сказать, он достиг больших успехов. Но дело было отнюдь не в его врождённом таланте или профессионализме Густава, а в методах преподавания последнего. Ты никогда не задумывался, почему твой отец всегда носит напульсник на правой руке?       В голове Ди молнией вспыхнула страшная догадка, но он придушил её в зародыше и отрицательно помотал головой. Конечно иногда, особенно после немногочисленных ссор с отцом ему приходили в голову некоторые мысли, но... Этого просто не может быть.       − Именно, − будто прочитав мысли блондина подтвердил Странник. − Он бил своего сына линейкой за малейшие ошибки вроде неверно взятой ноты или незаметной для обывателя фальши в движениях смычка. Причём дело касалось не только музыки. Будучи, как ты мог понять, безжалостным семейным тираном, Густав установил в доме строжайшие правила, дабы всеми силами ограничить передвижения сына и его общение с посторонними. Самое незначительное несоблюдение этих правил каралось несколькими ударами. Когда твоему отцу было 16, его запястье уже покрывали перманентные следы многолетней жестокости.       Странник взял непродолжительную паузу, как будто чтобы как можно точнее запечатлеть в памяти эмоции Ди, которые последний весьма комично и безуспешно пытался скрывать. Даже сквозь косметику было видно, как он побледнел. Резкие вздымания и опускания груди говорили о нехватке воздуха в лёгких. Костяшки пальцев, сжимающих подлокотники стула, побелели. Частые движения кадыка свидетельствовали о том, что блондин энергично сглатывал, а сжатые губы − о том, что он отчаянно старается не сказать лишнего и не выдать себя интонацией или дрожью в голосе.       − С тобой всё в порядке?       Как и следовало ожидать, Ди резко кивнул, так и не раскрыв рот. Он одновременно хотел и боялся услышать больше.       − Ну, тогда я продолжу, − Странник откашлялся, что в данном случае было вызвано продолжительным диалогом, а вовсе не неуверенностью или смятением.       − Переломным моментом в жизни твоего отца стал день сдачи вступительного экзамена в консерваторию. Хотя его искренние старания угодить отцу трудно переоценить, из-за сильных ударов линейкой, нанесённых его отцом накануне, в один момент он не смог сделать идеальное движение смычком и не занял первое место. Его занял кое-кто другой. Хорошо знакомый тебе Чес.       − Чес? − сдавленно переспросил Ди.       − Чес, − подтвердил Странник. − Твой отец встретил его утром по пути в консерваторию. Как потом заметил сам Чес, их знакомство не заладилось. Помимо страха перед собой, Густав внушил твоему отцу пренебрежительное отношение к «недостойным». Полагаю, мне не требуется объяснять значение слова «недостойный» в данном контексте?       Ди отрицательно помотал головой. Вероятно, подметив изучающий взгляд Странника, он подавил сигналы, свидетельствующие о его смятении. Он перестал судорожно стискивать подлокотники и сжимать губы, постарался выровнять дыхание и перестал сглатывать. Даже нахлынувшая было бледность улетучилась, к щекам прилила кровь.       − К сожалению, в момент, когда на стену были вывешены результаты экзамена, в здании присутствовала Лидия. Узнав, что её брат занял второе, позорное в представлении его отца место, она сразу же отправилась домой с целью сообщить неприятную весть Густаву. Твоего отца по дороге домой задержал Чес, вручивший ему пластинку с оркестровым исполнением Баха, которая, по его словам, должна была взорвать твоему отцу мозг. Увы, свидетелем их разговора стал дворецкий Густава, который, разумеется, сообщил об увиденном хозяину.       Придя домой и отхватив не меньше двадцати сильнейших ударов за то, что позволил какому-то бродяге обойти себя на экзамене, твой отец обессиленно упал на кровать, предварительно поставив пластинку, данную ему Чесом. Как ты можешь догадаться...       − Это был не Бах, − скорее утверждая, чем спрашивая закончил Ди. Голос его звучал спокойно и даже слегка безжизненно.       − Верно. Это был альбом «Stay Hungry» хорошо известной тебе группы Twisted Sister. «We’re Not Gonna Take It» стала первой метал песней в жизни твоего отца. И именно она изменила его навсегда, стала гимном его последующей жизни. Жизни решительного, идущего против системы человека, каким ты его знаешь.       Именно эта пластинка стала началом его дружбы с Чесом. Он начал покидать дом по ночам, чтобы слушать разные метал группы в доме друга. Собственно, эти группы и сформировали его текущий музыкальный вкус. Там же он впервые взял в руки гитару.       При последнем слове Ди едва заметно сжал зубы, что не укрылось от внимания Странника.       − Тем летом твой отец начал вести двойную жизнь. Днём он с неизменной улыбкой на лице играл на скрипке и без малейшего стона получал новые удары линейкой, а ночью играл в группе с броским названием «ЧёЗаУродыНаСцене» вместе с Чесом и двумя знакомыми последнего. Это только прибавило ему сил и веры в себя.       Но, как ты понимаешь, у любой истории должна быть кульминация.       Всё шло прекрасно и продолжалось бы так ещё несколько лет, если бы не опрометчивость и излишняя самоуверенность твоего отца. Видимо, это семейная особенность, − Странника позабавило нескрываемое раздражение на лице блондина. − Всё произошло в день первого концерта группы. Он не мог состояться ночью, и твоему отцу нужно было придумать, как улизнуть из дома днём. В итоге он подкупил Лидию и та соврала Густаву, что её брат обязан придти в консерваторию на обязательную коллективную репетицию.       Концерт прошёл просто прекрасно. Но пока твой отец и его друзья демонстрировали свои музыкальные способности, Густав устроил Лидии допрос с пристрастием. Не знаю, что заставило его заподозрить обман, но он был убеждён, что дочь соврала ему. Под физическим и эмоциональным давлением Лидия призналась во всём. Вне себя от ярости от того, что сын вырвался из-под его контроля, Густав ворвался в комнату твоего отца и перевернул всё вверх дном в поисках «запрещённых» предметов. Среди прочего он обнаружил пластинку Twisted Sister, в его представлении − жалкий мусор и дневник, спрятанный в нише под полом. В этом дневнике излагались все аспекты тайной жизни твоего отца, а так же насильственные мысли по отношению к Густаву, о происхождении которых не нужно долго гадать. В той же самой нише Густав нашёл макет города, собранный из подручных предметов, в его понимании − хлама. Твой отец потратил на него несколько месяцев. Само собой, Густав ключа на булавке не оставил от этого макета.       Решив, что месть всё же стоит подать холодной, твой дед принялся за возведение декораций финального спектакля. Пластинка и остатки макета отправились в стоящее на улице мусорное ведро, причём так, чтобы их было видно издалека. Понурую дочь Густав выволок на крыльцо и заставил стоять там, вместе с ним дожидаясь возвращения твоего отца.       − Откуда ты всё это знаешь? − внезапно прервал его Ди. Вероятно, он всеми силами хотел найти подтверждения лжи собеседника, так как отказывался верить в его слова. − Ты что, прятался в их доме и записывал все их действия?       − Зачем же так грубо, − поморщился Странник. − Такой шпионаж весьма утомителен, и к тому же в нём нет необходимости. Поверь, зачастую мысли людей могут рассказать намного больше, чем их поступки. Я могу продолжить?       Ди раздражённо кивнул.       − Благодарю.       Итак, концерт завершился. ЧёЗаУродыНаСцене хоть и не получили мировую известность, но, безусловно, привлекли к себе внимание. Участники группы разошлись по домам. Твой ни о чём не подозревающий отец неспеша отправился домой. Впрочем, скоро ему пришлось ускорить шаг: начался сильный дождь. Прямо как сегодня, − Странник кивнул в сторону окна, по которому длинными и короткими змеями тянулись холодные струи. − Не правда ли, странно, что все неприятные события случаются именно тогда, когда идёт дождь?       Ди не ответил.       Как я уже сказал, твой отец торопливо направился к дому. Уже издалека он понял, что что-то не так. На крыльце стояли его отец с зелёной книжкой в руке и Лидия со следом удара на щеке. Твой отец увидел пластинку в мусорном ведре, увидел обломки своего маленького города и всё понял.       Густав поставил его перед выбором: вернуться к прежней жизни, на сей раз с утроенным надзором и походом к психологу или раз и навсегда покинуть родной дом. Правда, оперировал он несколько иными словами. Он предложил сыну выбрать между «семьёй» и «хламом».       Странник замолчал, давая понять, что рассказ окончен.       Процессия из десяти блестящих мотоциклов стремительно неслась по трассе по направлению к городу под аккомпанемент рёва моторов и азартных криков. Ветер бил в раскрасневшиеся лица, вздымал ураганами разномастные причёски, приятно холодил и придавал уверенности. Ослепившие бы любого незадачливого пешехода фары пришлись как нельзя кстати: дорога была окутана мягким туманом, сильно влияющим на видимость.       Лишь три байкера хранили молчание: Баг, напряжённо изучающий дорогу впереди в поисках высокого голубого здания, Виктория, ни на секунду не отрывающая взгляд от бледного лица Глэма и Артур, в принципе не отличавшийся особенной разговорчивостью.       − Какого хрена они все едут с нами? − перекрикивая вой ветра спросила Виктория (по её просьбе Гарри ехал рядом с Багом для упрощения коммуникации между ними).       − Что? − не поворачивая головы спросил Баг.       − КАКОГО ХУЯ ОНИ ЕДУТ С НАМИ?       − Вот так-то лучше. Говори погромче, не слышно же ни хрена. Когда ты подняла меня посреди ночи, ни хрена толком не объяснив, я спросил у парней, кто поможет мне вытащить Викторию из передряги. Я рассчитывал на 2-3 человек, но, услышав твоё имя, сопровождать меня захотели практически все. Что мне было делать? Настоять на том, чтобы они остались? Они бы меня не послушали.       − Ясно. Далеко там ещё?       − Через пару минут будем в городе. По моим подсчётам, ближайшая больница находится где-то в 5 километрах, но она нам не подходит: там и перелом не всегда вылечат, не то что... − Баг кивнул в сторону Глэма. − Так что едем в клинику на Хьюстон-Стрит. Моего знакомого там однажды по частям собрали, − усмехнулся он.       Уточнять, что именно приключилось с тем знакомым Виктория не стала. Она с тревогой смотрела на лицо мужа, с каждой секундой становившееся всё бледнее.       − А можно ехать побыстрее? − с явным страхом в голосе спросила Виктория.       − Мы и так едем на предельной скорости. Расслабься. Бледнеет − значит живой, − неудачно пошутил в ответ Баг.       Он открыл глаза. Дорога, деревья и мотоцикл куда-то исчезли. Он сидел за столом в кухне их уютного дома. За окном было темно и по-прежнему шёл дождь, мрак кухни разгоняла лишь жёлтая настольная лампа. Странно, у них вроде бы никогда не было такой лампы.       Впрочем, в следующую секунду мысли о лампе вылетели у него из головы. В неё влетело осознание того, кто сидит за столом напротив него.       Зыбкая тень. Тёмное пятно. Силуэт, закутанный в чёрный балахон. Руки, обмотанные грязными бинтами лежали на столе, как две дохлые кобры. В отличие от образа, увиденного Глэмом в ночном небе несколько часов назад, очертания лица не просматривались. Тем не менее, Глэм явственно ощущал на себе изучающий, заинтересованный взгляд. Ощущал он и кое-что ещё. Даже заложенный нос не помешал уловить запах спирта и оливкового масла.       Это был Фантом.       − Здравствуй, Глэм, − сказал Фантом. Голос был мягким и слегка уставшим. − Чудесная ночь, не правда ли?       − Что... что происходит?       − В настоящий момент парни из мотоклуба твоей жены везут тебя в больницу. С тобой всё будет в порядке, можешь не сомневаться.       − А Ди и Хэви? Что с ними?       − Им обоим придётся расплатиться.       − За что? Они ничего не сделали!       − Им придётся расплатиться за грехи своего отца.       − Зачем ты это делаешь? Ты ведь знаешь, что я не смог полностью контролировать себя, когда учил Ди играть на гитаре. Это вина Густава, а не моя!       − А я и не отрицаю. То, что происходит с Ди и Хэви этой ночью происходит не по моей воле.       − Не по твоей? Но тогда зачем ты всё это устраиваешь? Напал на Викторию, угрожаешь моим детям. Я не понимаю.       − Не волнуйся, − успокаивающе произнёс Фантом. − Ты не обязан понимать события этой ночи. По правде говоря, ты и не должен понимать их. По крайней мере, не сейчас.       − Скажи мне, кто за этим стоит! − потребовал Глэм. − Я хочу знать, кто угрожает мне и моей семье!       − Боюсь, мне придётся отказать тебе в этом. Со временем ты всё поймёшь. Как и они, − Фантом махнул головой в сторону окна.       − Кто «они»? − требовательно спросил Глэм.       Но и силуэт и кухня уже начали растворяться в знакомом танце белых нитей. Глэма внезапно затошнило, и он в очередной раз провалился в темноту.       − И? − нетерпеливо спросил Ди.       − С того момента твои отец и дед ни разу не виделись.       − Папа ушёл из дома?       − Да. И направился к дому своего единственного друга.       − Чеса, − скорее утверждая, чем спрашивая уточил Ди.       − Ну разумеется.       В голове Ди творился настоящий апокалипсис. Мысли огненными вихрями метались в его мозгу, вспыхивали и гасли, подобно бенгальским огням. Голову сдавило стальными тисками, от избытка мыслей и эмоций стало трудно дышать. Тяжесть услышанного свинцовым пресс-папье лежала на сердце блондина, с каждой секундой становясь ещё тяжелее и значительнее.       Всё это время папа скрывал под чёрным напульсником и фальшивой улыбкой ужасную правду о своём прошлом. Всё это время он сдерживал порождённого Густавом монстра, не позволяя ему вырваться наружу. Всё это время. До сегодняшнего дня.       Так вот что было в этих глазах, наполненных животной яростью. Вот из-за чего голос его папы внезапно стал зычным и властным, а сам он практически бросился на сына. Каким же идиотом Ди был всё это время. Ничего не осознавал. Ни о чём не догадывался. Тупой, эгоистичный кретин.       Странник медленно поднялся и выпрямился во весь рост, сцепив под плащом пальцы.       − Если у тебя нет вопросов, наш разговор окончен.       − Ты уходишь? − с надеждой спросил Ди. Ему очень хотелось побыть наедине со своими мыслями и позволить им терзать себя ещё некоторое время.       − Не совсем. Прежде, чем я уйду, тебе нужно вернуть маленький должок.       − Какой? − моментально напрягся Ди.       Странник пробормотал какую-то запутанную фразу. Ди уловил несколько слов на латыни: «vindicta», «sanguis», «magister».       Кухня дома Швагенвагенсов покачнулась и мгновенно растаяла. Вот ещё секунду назад они сидели за маленьким столом, разделённые настольной лампой, а вот они уже стоят в просторном помещении с белыми стенами. За спиной Странника находился рояль, на стенах висели портреты дорого одетых людей, слева от Ди располагалось громадное окно, закрытое тяжёлыми шторами. Пол блестел чистотой, как и чей-то бюст, располагавшийся на постаменте около одной из двух дверей.       Ди потряс головой в надежде снова вернуться на привычную и вполне нормальную кухню. Безрезультатно. Попробовал найти рациональное объяснение происходящему. Аналогичный эффект. Как могут два человека за секунду переместиться в совершенно другое место? Да ещё и...       То, что произошло после вывело Ди из равновесия ещё больше. Странник вынул из-под полы плаща правую руку, и Ди наконец увидел, какой предмет она сжимала во время их беседы. В его глазах застыл ужас вперемешку с отвращением и немым вопросом «Как это возможно?».       Рука Странника была худой, грязно-серой, с иссохшей и потрескавшейся кожей, с короткими чёрными ногтями. От неё веяло странным, ни на что не похожим ароматом. Хотя пальцы были крепко сжаты, костяшки сохраняли свой цвет. Рука казалось неживой, словно принадлежала утопленнику, но гораздо больше Ди изумило и даже шокировало другое.       Рука сжимала длинный белый предмет. И надобность гадать о его сущности и предназначении явно отсутствовала.