Ярко-красный дождь

      Странник сжимал небольшую линейку. Предмет канцелярии слегка потемнел от времени, а едва заметные разводы чего-то тёмного на его поверхности давно потеряли свой изначальный цвет. Несмотря на это, сомневаться в остроте ребра не приходилось. От вида того, как оно впивалось в большой палец Странника Ди стало нехорошо. А когда блондин ощутил лёгкие покалывания в запястье, мурашки забегали по телу с удвоенной скоростью.       Ди поднял голову и воззрился на Странника. Тот ответил пронизывающим взглядом невидимых глаз, не изобилующим, однако, яркими эмоциями. Скорее, он выражал собранность и готовность к действиям.       − Готов? − почти шёпотом спросил Странник.       Ди словно окунули в кипяток. Вопросы, безумные идеи, ужасающие мысли крутились в голове как частицы газа под сильным давлением. Готов к чему? И что ему ответить? «Нет, не готов»? А если это спровоцирует собеседника? Может, лучше промолчать?       Ди ухватился за последний вариант и несколько минут не издавал ни звука. Он чувствовал, как его сердце бьётся о рёбра, словно вопя о помощи, как потеют ладони за секунду после того, как он вытирал их о штаны, как воздух вокруг становится всё горячее и плотнее, как в медленно подогреваемой колбе. Странник хранил молчание. Рука, сжимающая линейку не сдвинулась ни на миллиметр. Похоже, он совсем не устал держать её в таком положении, как и все остальные части тела. Странник словно превратился в статую, лишённую малейших движений.       Поняв, что фигура перед ним способна стоять в этой позе целую вечность и дальнейшее молчание, равно как и отрицательный ответ приговорят его к медленной и мучительной смерти без воды и воздуха, Ди кашлянул, выдохнул, сглотнул и пытаясь придать голосу уверенности ответил:       − Готов.       Твёрдость в голосе Странника была неожиданной и оттого пугающей. Казалось, он слышит совершенно другого человека. Голос стал более низким, суровым и повелительным. Загадочная хрипота исчезла, осталась только закалённая властным нравом сталь.       − Руку.       Не смея сделать что-либо другое, Ди вытянул правую руку вперёд ладонью вверх. Рука слегка дрожала, а пальцы побелели.       Странник опустил руку с линейкой и подошёл к Ди. Встав справа от парня, он взял его дрожащую руку в свою. Касание омертвевшей кожи на удивление ничем не отличалось от обычного, Ди даже ощутил лёгкое тепло, свойственное теплокровным организмам. Как только его рука оказалась в сером плену, она перестала дрожать и замерла в ожидании боли. Странник поднял правую руку с зажатой в ней линейкой и снова застыл.       Через секунд десять напряжённого ожидания Ди осмелился взглянуть на Странника. Тот стоял неподвижно, как памятник палачу, занёсшему топор над преступником. Рука Ди пониже запястья всё ещё была крепко, но не сильно сжата в серой ладони, а ребро линейки слегка поблёскивало. Как только Ди взглянул на линейку, последняя резко опустилась на его руку. Ди охнул, но не столько от боли, сколько от неожиданности. Через пару секунд после того, как линейка коснулась его запястья, Странник заговорил, на сей раз своим привычным и даже успокаивающим голосом.       − Я намерен нанести тебе столько ударов, сколько в среднем за год получал твой отец.       Ди сглотнул.       − 7813. Первый удар в силу его предупредительного характера мы принимать во внимание не будем. Можешь начинать считать.       Не успел Ди моргнуть или хотя бы осознать масштаб только что озвученного числа, как линейка снова взвилась к потолку и снова устремилась вниз. Шлепок был не особо болезненным, но неприятным. Ещё один шлепок. Ещё. Ещё.       В таком режиме удары продолжались в течение нескольких минут. Всего блондин насчитал 59 ударов. Затем Странник опустил линейку, всё ещё держа руку Ди в своей.       За исключением сильного покалывания, кожа на руке никаких изменений не претерпела. Ди это не обнадёживало, ведь это явно было лишь лёгкой разминкой перед следующими 7754 ударами.       Дав блондину десять секунд отдыха, Странник возобновил процесс. Теперь его рука явно потяжелела. Удары получались звонче и ощущались острее. На 200-м ударе рука уже сильно покраснела и довольно ощутимо гудела, вызывая сильный дискомфорт. На сей раз Странник остановился только после 310 удара.       − Как ты себя чувствуешь? − мягко, почти дружелюбно спросил Странник.       − Н... нормально, − ответил Ди, сильно морщась.       − Ну что ж, продолжаем.       Целый каскад оглушительных, мощных ударов обрушился на запястье с огромной скоростью. От внезапности и боли Ди вскрикнул и дёрнулся. Последнее действие ни имело никакого результата. Его рука словно приклеилась к руке Странника и попытка отшатнуться ни к чему не привела. Только тогда Ди полностью осознал плачевность своего положения. Он не мог вырвать руку из серой ладони, отшатнуться, убежать. У папы наверняка была такая возможность. Или нет?       Впрочем, времени на раздумья у него не было. Странник продолжал махать линейкой, а хватка его безжизненных пальцев усилилась. Теперь Ди не мог даже пошевелить рукой и всё, что ему оставалось − стискивать зубы при каждом новом ударе и яростно стискивать вспотевший кулак.       Удары сыпались как дождевые капли за окном. Ди уже не мог, да и не особенно хотел сдерживать слёзы. Кожа на руке горела, каждый взмах линейкой, казалось, бил по оголённому нерву, который истерично названивал в мозг с просьбой что-нибудь сделать. Но Ди ничего не мог сделать, лишь всхлипывать от бессильной злобы и желания растерзать Странника в клочья. Разумеется, он и думать забыл о том, чтобы считать удары и просто с вожделением ожидал хотя бы десятисекундного перерыва этих мук.       После непродолжительных судорог Глэма вырвало. Виктория, непрерывно следившая за лицом мужа заорала так, что Баг вздрогнул. Переведя взгляд на лицо Глэма и приметив остатки зеленоватой массы на подёргивающихся губах, он что-то пробормотал и снова уставился на дорогу. Через пару секунд Глэма снова вырвало. Тело напряглось и начало мелко трястись.       Гарри почувствовал, как внезапно начал ехать быстрее, хотя и до этого ехал на предельной скорости. Обернувшись, он увидел, что позади него никого нет. В ту же секунду мотоциклисты позади Гарри испустили возглас удивления и парень увидел боковым зрением, как мотоцикл Артура резко рванул вперёд. Помимо этого, он приметил чьё-то тело лежащее в траве у обочины дороги.       Баг лежал на спине, ухватившись за правый бок. Куртка в этом месте была сильно помята и на ней был отчётливо виден след чьего-то ботинка. По тому, как расстояние между несущимся вперёд мотоциклом Артура и остальной процессией стремительно увеличивалось, все поняли, что случилось.       Все байкеры затормозили. Лишь трое продолжили следовать за удаляющимся мотоциклом. Среди них был и Артур, который, очевидно, желал быть в курсе любых повреждений своего стального коня или вызванных последним жертвах.       Парни склонились над телом Бага. Один из них присел на одно колено и прислушался. Баг дышал быстро и прерывисто, продолжая держаться за бок. Один из байкеров потянулся за телефоном, но Баг мотнул головой, давая понять, что всё в порядке. Все напряжённо ждали, не особо веря его утверждению. Через несколько минут Баг заговорил.       − Она поступила правильно, − каждое слово давалось ему с трудом. − Я бы сделал то же на её месте.       − Ты ничего себе не сломал? − спросил Гарри. − Ты ехал на приличной скорости. Может, всё же вызовем скорую?       Баг отрицательно помотал головой, тяжело дыша.       − Может, позвонить Рэю и попросить послать кого-то из его парней? У нас нет второго мотоцикла с коляской, а сзади ты сидеть не сможешь, − предложил один из байкеров.       Баг кивнул. Никто не знал, когда вернутся Артур и остальные и смогут ли они доставить мотоцикл Артура в целости. Так что предложение казалось вполне логичным, учитывая все обстоятельства.       Пока кто-то звонил Рэю и излагал суть ситуации, Баг смотрел на быстро удаляющуюся точку света. Он не мог знать, о чём думает Виктория, но искренне верил, что она справится. «Она должна успеть», − подумал Баг, чувствуя, как в глазах темнеет, а небо начинает вращаться.       Фары выхватывали из темноты всё новые и новые столбы, фонари и дорожные знаки, которые сразу же пожирала дымчатая тьма. В ушах свистел ветер, позади слышался рёв нескольких мотоциклов. Огни города с каждой секундой становились всё ближе, как и взрезающие темноту редкие фары автомобилей и редкие гудки, добавляющие разнообразия к скупой звуковой палитре.       Несмотря на отчаяние положения, в которое она была поставлена, её голова работала превосходно. Всё её пространство занимала единственная мысль: доставить Глэма в больницу прежде чем... Неважно прежде чем что. Просто доставить и всё.       То, на что она решилась несколько минут назад, её совершенно не волновало. Она была абсолютно уверенна в неизбежности этого решения и приняла его так хладнокровно и спокойно, как могла. Скорости Бага хватило бы, чтобы вовремя доставить Глэма на городское кладбище, но никак не в больницу. Единственным способом ускориться было снизить вес мотоцикла, а единственным способом это достигнуть было избавиться от 120-килограммового водителя. Придя к этому выводу за несколько секунд, Виктория быстро приняла вертикальное положение и не слишком профессионально, но зато весьма эффективно совершила карате-прыжок. Перехват управления в свои руки и выравнивание траектории мотоцикла, пострадавшей в результате внезапной смены водителя занял не более двух секунд, после чего Виктория с облегчением почувствовала, как удаляется от процессии байкеров. «Ещё один плюс − избавлюсь от этих орущих психов», − подумала она.       Серьёзным минусом было то, что теперь она не могла непрерывно следить за переменами в лице Глэма. Город всё приближался, а значит, следить за дорогой было намного важнее, чем на трассе. Рассчитывать на чью-либо помощь в поисках больницы тоже не приходилось, так что теперь Виктории нужно было тщательно исследовать окружающее пространство на предмет нужного здания. Но хотя Виктория не могла смотреть на мужа, она прекрасно его слышала. Стоны, сопровождаемые неясным бормотанием сводили её с ума. Когда до знака, оповещающего о въезде в город оставалось примерно 200 метров, Виктория не выдержала и взорвала гул в ушах яростным вскриком:       − Да заткнись ты, твою мать! Я пытаюсь тебя спасти, долбоёб!       Она сразу же пожалела о своих словах, но её совесть успокоил тот факт, что Глэм продолжил стонать, что значило, что он ничего не услышал.       Он не знал, сколько времени прошло. Может, десять минут. Может, двадцать. Может, двадцать дней. Всё что он запомнил − когда ему казалось, что рука скоро отвалится, Странник остановился. Ди тяжело дышал, медленно сгибая и разгибая пальцы. Он чувствовал, что волосы прилипли к лицу, горло саднит от непрестанных криков, а по спине струится пот. Только сейчас Ди осмелился посмотреть на свою руку.       Как ни странно, ничего из того, что он боялся увидеть, не наблюдалось. Кожа стала алой, но на ней не было ни царапины. Зато болело запястье так, словно по нему пару часов водили битым стеклом.       − Ты пережил 4815 ударов. Весьма неплохо. Ты способен на большее, чем ты думаешь. Продолжаем?       Ди пошатывало. Он не мог не то, чтобы ответить, а даже полностью понять вопрос и осознать (считать в таком состоянии он не мог), сколько ещё ударов ему предстоит получить этой ночью.       − Молчание − знак согласия.       Странник занёс руку. Ди зажмурился, готовясь к худшему. В следующую секунду выяснилось, что богатая фантазия блондина впервые подвела его, поскольку то «худшее», что она могла представить было несравнимо с тем «худшим», что началось прежде, чем Ди успел выдохнуть.       На сей раз это была даже не боль. Вернее, не только боль. Вслед за резким и мощным ударом Ди почувствовал, как кожу щекочет какая-то жидкость, медленно растекающаяся по руке. Он приоткрыл глаза.       Первый кратер на алой равнине, когда-то бывшей обычной человеческой кожей. На поверхность медленно, но верно извергалось его содержимое. Яркая лужица распадалась на тоненькие ручейки, которые или устремлялись вниз по ладони или стекали по руке, опоясывая запястье ярко-красными кольцами. Стечение двух ручейков на нижней стороне руке ознаменовывалось формированием маленькой капли, моментально падающей на пол. Следом за ней вниз падала ещё одна, и ещё, и ещё...       Пока Ди созерцал эту картину, Странник не шевелился. Линейка, как лезвие гильотины зловеще замерла в воздухе. Но как только Ди поднял голову и взглянул на своего палача, линейка со свистом рванула вниз.       − ААА! ЧЁРТ! ААА! ПУСТИ! ААА!       Кожа горела так, словно об неё одновременно тушили несколько факелов. Производимые каждым новым ударом брызги крови орошали одежду Ди и когда-то чистый пол комнаты. Кровь из раны продолжала стекать по руке, уже полностью окрасив её в различные оттенки красного. На полу образовалась небольшая лужа, ежесекундно подёргивающаяся рябью от падения новых капель. А Странник всё бил и бил. Ди орал и стонал, тщетно пытаясь вырваться из цепкой руки своего палача. Он обхватывал её левой рукой и тянул на себя, но серая ладонь продолжала крепко держать его. Ди молотил левую руку Странника сжатым кулаком, но он мог с тем же успехом колотить деревянный элемент дыбы. Он захлёбывался слезами и раздирал горло криками, сгибал колени, пытаясь упасть на пол и таким образом освободиться, но лишь повисая в крепкой хватке Странника и возвращаясь обратно, чтобы не натягивать кожу ещё больше и не усиливать и без того нестерпимую боль. По мере того, как на коже открывались новые ранки и начинали бить новые алые гейзеры, в голове Ди пульсировали две мысли: «когда он остановится?» и «не умру ли я раньше этого»?       Она была не из тех, кто избегает острых ощущений, однако то физическое и эмоциональное напряжение, которое она испытывала той ночью, до боли в глазах высматривая на горизонте единственный островок спасения от необходимости снова, на сей раз без чьей-либо помощи, натягивать неудобное «официальное» платье, а затем наблюдать за тем, как прах любви всей её жизни вздымается и уносится ветром, сводило её с ума. Глэм продолжал громко стонать и особой решимости эти звуки не прибавляли. Однако, у них был и положительный эффект: так Виктория могла быть уверена в том, что мчится вперёд она не зря.       Наконец, вдали замаячило широкое белое здание. Увидев его и подавив радостный вопль, Виктория бросила быстрый взгляд на Глэма. Лицо последнего по цвету скорее напоминало пергамент, чем человеческую кожу, а губы с редкими вкраплениями зелёного продолжали монотонно двигаться, словно Глэм силился что-то сказать. Виктория перевела взгляд на дорогу как раз вовремя, чтобы увидеть длиннющий бок грузовика, с которым мотоциклу Артура вскоре предстояло познакомиться поближе.       К счастью, Виктории удалось вывернуть руль в самый последний момент, а затем вернуться на прежнюю траекторию, как только грузовик скрылся. До больницы оставалось ещё несколько сотен метров. Виктория воспрянула духом, но ненадолго. Ей понадобилась пара секунд, чтобы осознать радикальную перемену в окружающей обстановке. Глэм не издавал ни звука.       Виктория собрала последние силы, чтобы не совершить какое-нибудь необдуманное действие. Её сердце отстукивало ритм, которому позавидовал бы сам Джои Джордисон, всё тело обильно потело, а взгляд был прикован к белому зданию, означавшему конец этой кошмарной ночи. Она не замечала ничего происходящего вокруг и ей крупно повезло, что на пути до больницы встретился лишь один велосипедист, вовремя затормозивший и лишь что-то буркнувший себе под нос в знак неодобрения.       Припарковалась она максимально быстро. Буквально выпрыгнув из мотоцикла и схватив Глэма в охапку, она ринулась вперёд (благо, обычные двери были недавно заменены на раздвижные) и влетела в широкий вестибюль.       Дальнейшие события она помнила крайне смутно. Помнила, что кричала. Помнила, что к ней подбежали санитары и оперативно погрузив тело Глэма на каталку, умчались. Помнила, что симпатичная девушка в халате задавала ей какие-то вопросы, что она на них отвечала. Помнила вкус дешёвого кофе и десятки прикованных к ней любопытных взглядов. Но все эти события словно были скрыты какой-то мутной пеленой, не позволяющей в полной мере осознать их или даже вспомнить последовательность.       Первое яркое воспоминание Виктории после того, как трое взмыленных байкеров забрали мотоцикл Артура, владелец последнего поблагодарил её за бережное обращение с его транспортом и все трое, получив отрицательный ответ на вопрос «не нужна ли тебе помощь?», исчезли в ноли, была деревянная скамейка, расположенная в близлежащем парке. Виктория не знала, почему она не направилась домой. Да, мотоцикла у неё теперь не было, но ведь она всегда могла воспользоваться общественным транспортом или попросить Артура довезти её до дома. Однако, несмотря на всё это, Виктория направилась не домой, а в парк. Сидя на скамейке, ежесекундно подвергающейся атакам сотен холодных капель, она смотрела в пустоту и старалась ни о чём не думать. Получалось плохо.       По мере того, как мысль о том, что сегодня был последний раз, когда она видела Глэма живым, крепчала, из ярко-зелёных глаз Виктории начали скатываться слёзы. Из-за дождя она практически не замечала их, но дать выход эмоциям было надо. Виктория с силой ударила кулаком одну из досок скамейки. Удар был настолько сильным, что на старом дереве осталась небольшая вмятина.       От дальнейшего избиения скамейку спас телефонный звонок. Виктория с радостью ухватилась за этот спасательный круг, готовясь высказать звонившему всё, что она о нём думала. Однако имя звонившего сильно озадачило Викторию. С чего бы этот человек позвонил ей так поздно? Она нажала «Ответить» и прислонила телефон к уху.       Боль.       Он уже физически не мог переносить её. В голове гудело, ноги подкашивались, а руку жгло так, словно к ней прислонили раскалённый лист железа. Каждый новый удар заставлял тело парня трястись в судорогах и всхлипах, раздирающих пересохшее горло. Частота ударов немного снизилась, но это было полностью компенсировано их удвоенной силой. Наконец, когда казалось, что пытка длится вечность, Странник остановился.       Он отпустил руку еле живого Ди и последний без сил свалился на пол и отполз по направлению к двери в угол с чьим-то бюстом, прижимая руку к груди. Футболка мгновенно пропиталась кровью, потяжелела и прилипла к телу. Звуки рыданий становились всё тише и тише, пока не перешли в еле слышное поскуливание.       − Ты держался очень хорошо, − зазвучал почти в полной тишине голос Странника. − Я поистине восхищён твоей стойкостью. Твой отец может тобой гордиться.       Ди не ответил, но внимательно слушал, изредка промокая локтем мокрое от пота и слёз лицо.       − Осталось совсем немного. Всего 283 удара. Ты справишься.       Ди помотал головой и сжал зубы, чтобы не застонать.       − Право, Ди. Ты не можешь просто сдаться. Ради чего тогда ты страдал этой ночью? 283 удара − это не так много по сравнению с тем числом, что ты уже пережил.       Ди ничего не ответил, лишь лихорадочно прокручивал в голове варианты того, что он может попытаться сделать. Каждый раз он либо упирался в тупик, либо признавал собственное бессилие.       − Ну же, вставай, − Странник стал настойчивее.       Ди встал, пошатываясь. Перед глазами всё плыло.       − Подойди сюда.       Ди сделал несколько шагов вперёд и остановился.       − Ещё один шаг, Ди.       Ди не сдвинулся с места.       − Хорошо, можешь оставаться на своём месте. Но учти, что покинуть эту комнату ты не сможешь. Так что перед тобой простой выбор − подойти ко мне, закончить наш маленький разговор и вернуться домой, положив конец всем твоим страданиям или сгнить здесь заживо, мучаясь от нескончаемой боли. Ты прекрасно знаешь, что я не купал линейку в спирте до нашей встречи. Ты также прекрасно знаешь, что это означает для тебя. Воспаление, гангрена, необходимость ампутировать конечность острым предметом, коих в этой комнате нет. Вследствие последнего условия, возможная потребность отгрызть собственную руку или встретиться с настоящей агонией, по сравнению с которой все перенесённые тобой 7530 ударов покажутся тебе подкожной инъекцией. Согласись, не лучшая перспектива. Так что ты выбираешь, сын Себастиана?       Ди встал.       В его голове окончательно сложился весь этот затейливый паззл. Всё встало на свои места. Ди понял, чего на самом деле от него ждёт Странник. Осознал он и то, почему рассказ о детстве папы сопровождался такими мелкими подробностями. Дальнейшие действия представлялись настолько очевидными, что Ди рассмеялся бы, если бы не раздирающая боль в руке. Морщась, он поднял голову и вгляделся в скрытое капюшоном лицо Странника.       − Меня зовут Ди.       Он развернулся и подбежал к окну. Раздёрнув шторы, он, как и ожидал, не обнаружил никаких перекладин. Лишь один сплошной кусок стекла, за которым ничего не было видно, кроме чёрного неба и миллионов дождевых капель. Ди вскарабкался на подоконник и изо всех сил ударился всем телом о прозрачную плиту. Она оказалась вовсе не такой прочной, какой казалась. Чувствуя режущие тело осколки, Ди прыгнул вперёд и устремился вниз.       Услышав звук падения тела об землю, Странник подошёл к окну и всмотрелся в темноту. Внизу, на тротуаре лежало худое тело. Одежда стала багровой, светлые волосы разметало по плечам, конечности были абсолютно неподвижны. Странник кивнул.       − Он всё понял, − тихо проговорил он. − Впрочем, на другое я и не рассчитывал.       − Ну-ка стоять!       Странник не торопясь обернулся. Он снова стоял на уютной, если не считать брызг крови на стенах и полу кухне Швагенвагенсов. У входа в кухню стоял Чес, мокрый от дождя и с максимально непривычным для него выражением ярости и волнения на лице. Странник повернулся как раз вовремя чтобы увидеть летящий в его сторону миниатюрный стаканчик, используемый Чесом для потребления виски. Видимо, это был единственный предмет, который Чес захватил с собой в качестве оружия. А может, он и не вынимал его из кармана. Неважно. Увидев стаканчик, Странник улыбнулся и покинул дом Швагенвагенсов в своей обычной галантной манере − растворившись в воздухе.       − Чёрт! − Чес рванулся вперёд, задев маленький столик и сбив с него яркую лампу. Человека в плаще и след простыл. Чес затравленно оглядел кухню, выхватил из кармана телефон и непослушными пальцами набрал номер скорой.       Кратко изложив ситуацию и дав адрес, он повесил трубку и набрал номер Вики. К счастью, долго ждать ответа ему не пришлось.       − КАКОГО ХРЕНА ТЕБЕ НАДО?! − раздался на другом конце провода оглушительный вопль. В другой ситуации Чес наверняка обратил бы внимание на нескрываемые слёзы в голосе Виктории, но только не сейчас.       − Вики! Вики, послушай меня! Всё очень серьёзно.       − Спасибо, блять! Будто без тебя было непонятно! Глэм в больнице, возможно скоро умрёт или станет овощем, Баг получил сильнейшую травму, а я... а я...       − Что? Что с Глэмом?! При чём тут Баг? Неважно, всё потом. Слушай меня внимательно, это очень важно.