(поместье Алистэра Чембера)
* * *
— Теперь можно, Алистэр, — Рауль подвёл виконта, одетого в одни нижние хлопчатобумажные панталоны, к огромному зеркалу в гостиной. Тот нетерпеливо впился глазами в собственное отражение и потрясённо ахнул. Ему показалось, что он фантастическим образом превратился в какого-то древнегреческого героя. Плечи раздались, тело обрело рельефный силуэт атлета, лицо… это было его собственное лицо и в то же время совершенно незнакомое. Что-то волевое появилось в линиях бровей и подбородка, скулы оказались более резко выраженными, глаза смотрели не томно, а смело и решительно. В то же время губы стали более чувственными и яркими. Никакого следа от швов либо какого-то ещё хирургического вмешательства не осталось. Он вспомнил те составы, которыми амойский биотехнолог регулярно обрабатывал его кожу; процедуры, производимые таинственно гудящими приборами, при виде которых душа у виконта уходила в пятки, а лицо бледнело; лекарства, которые Рауль заставлял его принимать. Теперь он понимал, что всё это было не зря. — Ах! — воскликнул Алистэр, складывая руки. — Я ли это? Не могу поверить своим глазам! Неужели это моё тело, моё лицо? Как можно так преобразить человека?! Это — волшебство, дорогой Рауль! Не обладаете ли вы тёмной магией, если умеете творить подобные чудеса? — Никакой магии, только пластическая хирургия, — спокойно ответил Рауль. — Вы довольны результатом? — Не то слово, мой драгоценный доктор! Вы достойны высших почестей за своё искусство и, безусловно, получите их! Нужно немедленно созвать журналистов и рассказать всему Лондону, который тоже ждёт этого с нетерпением, о чуде, которое вы совершили! — Созовите, — согласился Ам. …В этот же день Алистэр Чембер пригласил в своё поместье журналистов и фотографов всех лондонских изданий. Вместе с ними подступы к воротам дома заполонила толпа зевак, которым тоже страсть как хотелось посмотреть на преображение виконта Друитта — всем известного английского щёголя, решившегося стать первым пациентом инопланетного пластического хирурга. Общаться с толпой Алистэр решил, как король, с балкона своего поместья. Перед выходом он долго прихорашивался перед зеркалом, не в силах налюбоваться на собственное отражение, а приглашённый парикмахер укладывал его светлые волосы в причёску, тщательно придавая ей лёгкую брутальную небрежность. Тот же парикмахер собирался заняться и волосами Рауля, но когда расчесал их, чисто вымытые — отступил, склонившись и сказал, что это великолепие не нуждается ни в каких укладках… Наконец Алистэр, облачённый в один из лучших своих белоснежных сюртуков, в рубашке с накрахмаленными манжетами, с шёлковым шейным платком, затейливо повязанным, вышел на балкон. Вместе с ним выступил невозмутимый Рауль в амойском одеянии, чёрном с золотом, с откинутыми назад змеящимися локонами волос. Толпа взревела, увидев их, точно к ним вышла сама английская королева. Засверкали вспышки магния перед фотоаппаратами, а потом виконт, подняв руку, точно милостивый монарх, призвал всех ко вниманию и заговорил… Речь его лилась и сверкала, как струи реки под лучами солнца, слова переливались, яркие, точно бусы из драгоценных камней. Он хвалил и превозносил «великолепного хирурга, самого лучшего на двух планетах — да что там — во всём космосе, доктора, внимательного и заботливого к своим пациентам, как родная мать». Восхищался его руками, способными сотворить чудо без участия заклинаний и взмахов волшебной палочкой. От души благодарил за то, что Рауль щедро поделился с ним частичкой своей божественной красоты, и достоин за это быть увенчанным лавровым венком, а также заслуживает всех мыслимых почестей, поскольку то, что он делает — прекрасно, уникально и неповторимо… Речь Алистэра была встречена восторженными криками. И вслед за этим журналисты наперебой принялись задавать ему вопросы — как он решился на такую операцию? Не страшно ли ему было стать первым пациентом амойского хирурга? Что он чувствовал перед операцией? Самые первые его ощущения после? Доволен ли он результатом? Алистэр разливался соловьём, журналисты не успевали строчить в своих блокнотах его цветистые ответы. Когда слово предоставили Раулю, он был куда более лаконичен. Поблагодарил мистера Чембера за согласие на операцию, а также одобрил желание улучшить свою внешность. Восхитился его мужеством и терпением в течение всего восстановительного периода. Похвалил за неукоснительное выполнение всех рекомендаций. И выразил признательность графу Фантомхайв, предоставившему помещение в своём поместье для создания лаборатории и хирургического блока. Потом они вдвоём спустились с балкона и попозировали фотографам. Алистэр купался в лучах славы и всеобщего восхищения, слыша отовсюду не смолкающие комплименты. Рауля расспрашивали о его планах и о следующей операции — кто будет вторым пациентом? Он отвечал, что планы озвучит, когда они окончательно будут составлены… Наконец журналисты, фотографы и зеваки разошлись — писать статьи и обсуждать услышанное и увиденное со всем Лондоном, а Рауль с Алистэром вернулись в дом. — Думаю, — сказал Ам, — с этого дня все процедуры можно закончить. Я рад, что вы довольны результатом. Мне пора возвращаться в поместье графа. — Нет! — с каким-то странным выражением в глазах воскликнул Алистэр. — Нет, только не сегодня! — Почему? — приподнял брови Рауль. — Вы здоровы и больше не нуждаетесь в моём присмотре. — Погостите у меня ещё немного, прошу! — виконт молитвенно сложил руки. — Не уезжайте так… так скоро. — В моих планах — другие операции и поиск вакцины от инфекционных заболеваний, выкашивающих население Англии, — слегка нахмурился биотехнолог. — О, я понимаю, что опять отнимаю ваше драгоценное время и настаиваю на внимании к собственной персоне, — сокрушённо признал Чембер, — но… Молю вас — ещё хотя бы два-три дня погостите в моём доме! Уже не как доктор у своего пациента, а как самый почётный гость! Прошу, не откажите мне в такой просьбе… — Хорошо, — поколебавшись, сдался Рауль, вспомнив, сколько хвалебных слов сказал сегодня виконт в его адрес. — Два-три дня. Весь день хозяин старался всячески ублажить гостя, выспрашивая у него — какие блюда он хотел бы отведать, на какие места посмотреть в Лондоне — виконту явно не терпелось показаться знакомым в новом облике и в обществе доктора Ама. Но от совместных поездок биотехнолог отказался — Алистэр уже успел надоесть ему своей болтливостью и самолюбованием. В поместье от него можно было куда-нибудь укрыться, а в обществе пришлось бы вежливо выслушивать все распеваемые им рулады. Правда, виконт и дома не переставал болтать, время от времени снова подбегая к зеркалу и зачарованно разглядывая собственную внешность. Рауль вообще не понимал, зачем этому нарциссу нужен собеседник — он вполне мог бы также вдохновенно общаться с собственным отражением. Правда, иногда, спохватываясь, Чембер начинал расспрашивать гостя о нём самом — о жизни, работе, традициях и времяпровождении на Амой. Рауль рассказывал скупо и очень кратко. — Я учёный, — объяснил он, — бо́льшую часть времени провожу в клиниках и лабораториях за опытами и операциями, много говорить не привык. К счастью, был уже вечер и Второй Консул Амой уговаривал себя потерпеть ещё немного. Всего два дня, чтобы отдать дань вежливости хозяину.* * *
Наконец, пожелав виконту доброй ночи, Рауль направился в отведённую ему просторную спальню. Он уже надел мягкую голубую пижаму и приготовил щётку, чтобы расчесать на ночь волосы, как вдруг к нему постучали. — Рауль, разрешите мне войти, пожалуйста, — голос виконта из-за двери был встревоженным. — Конечно, входите, — отозвался Ам, оборачиваясь в ту сторону. Алистэр вошёл к нему, завёрнутый по пояс в большое полотенце, глаза у него были расширенными. — В чём дело? — обеспокоенно спросил биотехнолог. — У меня… у меня… — запинаясь, проговорил виконт. — Что-то вскочило… какой-то нарыв… сзади. Вы… вы… не посмотрите, друг мой? Мне так неловко вас просить, но я… испугался. — Нарыв? — переспросил Рауль. — Конечно, я взгляну, подойдите сюда. Алистэр, краснея, подошёл к нему, повернулся спиной и развязал полотенце. Рауль с любопытством взглянул на его круглый подтянутый зад. Действительно, на правой ягодице было какое-то воспаление вроде большого прыща. Ам внимательно осмотрел его, прощупал пальцами (Алистэр вздрогнул), и успокаивающе сказал: — Это просто фурункул. Вы немного простыли, у вас очень нежная кожа. — Мне больно сидеть, — пожаловался виконт, оглядываясь через плечо. — Я наложу мазь, которая поможет снять воспаление. Ничего страшного. Рауль подошёл к стенному шкафу, извлёк из него свой контейнер с лекарствами и инструментами. Нашёл нужную мазь и прозрачный пластырь. Вернулся к виконту. — Прилягте, — велел он. Алистэр послушно улёгся животом на кровать, и Рауль нанёс ему на фурункул мазь стеклянной палочкой, приклеил сверху фиксирующий пластырь. — Жить будете, — сказал он. Виконт приподнялся с кровати. — Я так благодарен вам за всё… Рауль, — сказал он с придыханием. — У вас золотые руки… такие же золотые, как и волосы… Разрешите мне поцеловать вашу руку! — Не порите чушь, — холодно сказал Ам. — Простите, я не хотел вас оскорбить, — поспешно проговорил Алистэр. — Впрочем, я думал обратиться к вам с одной просьбой, которую вы можете расценить не очень хорошо… — С какой же? — Может быть… может быть, вы позволите говорить вам «ты»? — с надеждой спросил он. — Мне очень хочется выпить с вами на брудершафт. — В каком смысле «выпить на брудершафт»? — с недоумением спросил Второй Консул. — Ах, вы не знаете! — оживился виконт. — Есть такая традиция у нас на Земле — для того, чтобы перейти с человеком на «ты» — вы пьёте с ним на брудершафт… я покажу вам, как это делается. Рауль вздохнул: — Ладно, если вам так хочется. — Прекрасно! — просиял Алистэр. — Я сейчас же принесу вино и два бокала! Он препоясался полотенцем, в котором пришёл сюда, и выскочил из спальни. Оставшись один, гость уселся на кровать и подумал, что блажь виконта не имеет границ. Сначала испугался последствий операции и уговорил его, Рауля, приехать к нему в дом; предложил называть друг друга по именам, вместо званий, теперь и вовсе хочет перейти на «ты»… Как будто намеренно думает сократить дистанцию между ними и можно сказать, что она и так сократилась дальше некуда. Назойливость хозяина дома, конечно, раздражает, но портить с ним отношения и тем самым пускать под откос всё, чего амойцы уже добились в этой экспедиции на Земле, тоже не хочется. Болтливый и самовлюблённый, Алистэр всё же создал ему хорошую репутацию в Лондоне; можно не сомневаться, что после этого у Рауля скоро появятся новые пациенты. Так что, если уж виконту хочется перейти на «ты» — можно и перейти. Опять же при условии, что они не будут этого делать публично. Вскоре Алистэр вернулся с графином вина и двумя хрустальными бокалами. — Вы любите «Каберне Совиньон», Рауль? — спросил он, опуская бокалы на тумбочку возле кровати и держа графин наготове. — Полагаю, да, — коротко ответил он. По большому счёту, ему было всё равно, какое земное вино выпить с Чембером, чтобы перейти на «ты». — Отлично, — виконт наполнил оба бокала красным вином, один протянул Раулю. — Держите. А сейчас смотрите, что нужно делать. Мы перекрещиваем руки в локтях, вот так… — он переплёл свою руку с рукой гостя. — И пьём каждый из своего бокала, глядя друг другу в глаза… Непременно до дна! Они выпили и опустили руки. — А теперь, — продолжая пристально смотреть ему в глаза, сказал Алистер, — желающие перейти на «ты» должны поцеловаться. — Что? — ушам не поверил Рауль. — Такова традиция, — улыбнулся Чембер. — Выпить из бокалов, перекрестив руки, а затем поцеловаться, как бы скрепив печатью ритуал. Ничего особенного, что вас смущает? — Я должен поцеловаться с вами? Вы шутите? — Нет же, уверяю вас… Рауль, давайте поцелуемся, иначе традиция не будет выполнена. — Глупости, — отрезал Ам. — На «ты» можно перейти и без этого. — Нельзя, мой дорогой друг. Не упрямьтесь, прошу вас! Вы хотите проявить неуважение к земным обычаям? — спросил он с упрёком. — А вам понравится, если мы будем проявлять такое же неуважение к вашим амойским? Консул заколебался. Логика в словах Алистэра, безусловно, была. Мало ли, какие здесь странные традиции… Их амойский образ жизни землянам тоже может показаться странным. — Хорошо, — сдался он. — Давайте поцелуемся. — Я рад, что вы согласились, — виконт шагнул к своему гостю, по-прежнему сидящему на кровати, нежно обнял за плечи и потянулся к нему губами. Не пошевелившись, Рауль подставил ему свои губы и очень удивился, когда хозяин дома жарко обхватил их своими, стараясь проникнуть языком ему в рот. Ам отшатнулся. В зелёных глазах его вспыхнуло негодование. — Что вы себе позволяете, Алистэр? — раздражённо спросил он. — Как что? — в свою очередь удивился виконт. — Целую вас, Рауль. Самый обычный поцелуй, почему вы отшатнулись? — Довольно! Я уже выполнил ваш обычай! — Вовсе нет, — не согласился тот. — Это должен быть настоящий поцелуй, а не такой, словно две мухи случайно столкнулись в воздухе. После подобного переход на «ты» невозможен, давайте всё повторим снова. Выпьем вина, и поцелуемся, как положено. Ну же, Рауль, давайте доведём обычай до конца, нельзя обрывать его посередине. — Ладно, только потом прошу оставить меня в покое, — сдерживаясь, ответил биотехнолог. Он уже проклинал себя, что согласился участвовать в этой комедии. Виконт снова наполнил бокалы из графина, на этот раз до самых краёв. Они с Раулем перекрестили руки и выпили. Потом Алистэр отнял бокал у своего золотоволосого гостя, поставил на тумбочку и… уселся к Аму на колени. Взял его лицо в ладони, поглядел в слегка ошеломлённые глаза и сказал мягко: — А теперь давайте, наконец, поцелуемся по-настоящему. Не ускользайте от меня, я очень хочу… иметь полное право говорить вам «ты». Он приблизил к нему полураскрытые губы, мягко сжал ими рот Рауля, провёл по нему языком, пососал нижнюю губу… ответной реакции не было. Его доктор не отшатывался больше, но решительно никак не реагировал. Отрываясь от него, Алистэр удивлённо спросил, осторожно водя большими пальцами по скулам Рауля: — Почему ты… не отвечаешь на мой поцелуй? — Не отвечаю? — в замешательстве переспросил биотехнолог. В голове у него что-то шумело. К земному вину он ещё не привык. — Прости моё предположение, но… разве ты не умеешь целоваться? — тихо спросил Алистэр. — Разве этому нужно учиться? — спокойно осведомился Рауль. Виконт с недоверием поглядел ему в лицо. Но тут же в его глазах зажглось понимание и тайная радость: — Надо ли это понимать так, что у тебя нет возлюбленной, друг мой… или… возлюбленного? — негромко поинтересовался он, лаская пальцами его затылок под волосами. — Неужели ты никогда ещё не любил, Рауль? Вопрос застал доктора Ама врасплох. Он даже представить себе не мог, чтобы на Амой кто-нибудь спросил у него такое. Да там это никому и в голову не могло прийти. На Блонди из Танагуры можно было смотреть только снизу вверх, восхищённо, но издалека. Элита и такое чувство, как любовь? Не для того создавала их Юпитер. Тысячами производя пэтов, способных на всевозможные сексуальные фокусы, Рауль никогда даже не помышлял о том, чтобы самому испытать нечто подобное. На пэт-шоу он всегда смотрел с холодным интересом, как на физические упражнения той или иной степени сложности, размышляя попутно, что можно ещё усовершенствовать в следующей партии секс-игрушек. Создавая пэтов на заказ для удовлетворения самых потаённых желаний своих клиентов, сам биотехнолог никогда сходных влечений не имел. Одна мысль о подобном казалась ему мерзостью. Случай с Ясоном Минком, вздумавшим спать с монгрелом, возведённым в статус пэта, представлялся ему падением дальше некуда. Он жалел друга и хотел бы вытащить его из этой ямы, но Ясон не желал никого слушать. Рауль гордился своей правильностью и бесстрастностью, педантичностью во всём, что касалось законов Танагуры и Эос. И вдруг этот невероятный вопрос Алистэра. Оскорбительный. Да, но с другой стороны, откуда английскому виконту знать о том, как устроено общество на Амой и каковы его нерушимые законы? Они же сами решили скрывать это от землян… Биотехнолог бесстрастно сказал: — Нет, я никогда не любил, Алистэр. Моя работа… — О Боже! — перебил его тот. — Работа! Я понял, ты весь в делах. Медицина, опыты, операции, политическая деятельность… ты Второй Консул, верно? Опять же, межпланетные экспедиции. И неужели за всем этим у тебя не остаётся времени на личную жизнь? Только на общественную? Ни семьи, ни любовницы, ни любовника… Что это за жизнь, Рауль, если ты даже никогда не целовался? Давай я научу тебя целоваться? — Думаю, прекрасно обойдусь без этого, — отрезал Ам. — Встань с моих коленей, Алистэр! Мы перешли на «ты», на этом можно и закончить. В голове у него, однако, продолжало шуметь. Ясность мышления была нарушена, как замечал Рауль с тревогой. Тело странно потеплело и по нему точно растеклась какая-то приятная леность. — Так что же, ты вернёшься на Амой, не сохранив никаких воспоминаний о своём первом пациенте в Лондоне? — печально спросил Чембер, не трогаясь с места. — Один поцелуй, умоляю. Ты хотя бы познаешь, что это такое, прежде чем улететь с Земли… Рауль не понимал, что его толкнуло согласиться. То ли необычное состояние, нарушившее критичность мышления и сделавшее податливой его обычно железную волю. То ли внезапно пробудившийся исследовательский интерес. Вдруг захотелось познать механизм действия поцелуя «изнутри», а не только наблюдая за ним со стороны. Ам отдавал себе отчёт, что на Амой ему никто не осмелится предложить такое… — Хорошо, — сказал он. — Что мне нужно делать? — О, всё очень просто, — проворковал Алистэр, прижимаясь к нему. — Разомкни зубы, расслабь рот и позволь моему языку проникнуть внутрь… А потом сосредоточься на том, что чувствуешь и не думай о том, что делаешь. Можешь повторять за мной. Старайся получить удовольствие и доставить его в ответ, вот и всё, — наматывая на палец прядь золотых волос, он шепнул ему в ухо: — Это не сложно, у тебя обязательно получится, поверь мне… Рауль послушно приоткрыл рот. Алистэр крепко обнял его руками, припал к губам, сразу же жадно проталкивая язык внутрь, отыскивая язык партнёра, толкаясь в него, заставляя двигаться в ответ. Он разгулялся внутри его рта, как любопытный гость, прохаживаясь по зубам и за ними, по нёбу, по внутренним поверхностям щёк; посасывая губы, возвращаясь к языку «хозяина» и сплетаясь с ним… Рауль был потрясён. Первое же соприкосновение языка Чембера с его собственным заставило член шевельнуться в пижамных брюках. Подобного он не мог ожидать от себя ни при каких обстоятельствах. Его вдруг окатило никогда не испытываемым прежде удовольствием. Откуда оно могло взяться? — не понимал он. В стерильном организме, в безупречном теле Блонди, никогда не знавшем нечистых помыслов? Разве его естество похоже на естество какого-то пэта? Но наблюдательный (пусть и изумлённый) ум учёного не мог игнорировать правду — ему определённо нравилось то, что делал с ним Чембер. Робко, несмело он начал отвечать ему, как старательный ученик, повторяя все действия учителя. Некоторое время они зеркально отображали друг друга — вот язык Рауля осторожно, словно крадучись, проник в рот к виконту, трогая его зубы, губы, язык. Постепенно он становился смелее, добавляя ко всему движения губ и даже зубов, прикусывающих губы. Удивляясь всё больше, Рауль чувствовал, как растущее удовольствие заставляет его член наливаться и крепнуть. Рука Алистэра забралась за отворот пижамы, прошлась по обнажённой груди. Рауль вздрогнул. Его обожгла новая волна сладкой неги. Отрываясь от губ своего золотоволосого доктора, Чембер жарко зашептал ему на ухо: — Рауль, милый… Разреши мне взглянуть на твоё обнажённое тело. Ведь мою наготу ты видел, а я твою — нет. Позволь полюбоваться на неё. Пусть я буду единственным счастливым землянином, который увидит это зрелище. — Ты в своём уме? — не очень уверенно ответил Рауль. — Абсолютно, дорогой, — обнажая его плечо и припадая к нему губами, ответил тот. Продолжая гладить ладонями шею, плечи, спину Блонди, Чембер между делом развязал пояс на его пижаме и стянул её. Оторвавшись, с восхищением оглядел обнажённый торс Ама. — О Боже, как ты прекрасен! — заявил он, мягко касаясь пальцами выпуклых мышц на груди и руках. — Я никогда в жизни не видел ещё такого совершенства... Глаза Рауля заволокло поволокой. Он пьянел — то ли от вина, то ли от необычных ощущений, то ли от обволакивающего голоса Чембера. И тяжело дышал, а его тяжёлый член, поднявшись, упёрся в промежность сидящего у него на коленях Алистэра. — Ах… — тот порозовел и соскользнул на пол, встал на колени и погладил ладонью сквозь ткань пижамных брюк солидный бугор, на котором только что сидел. — Я волную тебя, не так ли? — проворковал он. — Ты тоже волнуешь меня, не передать словами, как… И ты ведь об этом уже знаешь, верно? — виконт развязал полотенце на бёдрах, бросил его на кровать, явив взору Ама мощный стояк. Это зрелище, неожиданно для самого Рауля, заставило его член вздыбиться ещё сильнее. Алистэр улыбнулся: — В графине осталось вино. Давай допьём его? Можно и без брудершафта. Ты ведь и так позволишь мне себя поцеловать, верно? Блонди машинально кивнул. Хозяин поднялся, наполнил бокалы вином и протянул один Раулю. Когда тот допил «Каберне Совиньон», остатки благоразумия окончательно покинули его мозг. Встав, он развязал шнурок на пижамных брюках и сбросил их на пол, представ перед Алистэром во всей своей ослепительной наготе. Высокий, могучий, стройный, в переплетениях прекрасно развитых мышц, укутанный струящимися золотыми локонами, падающими на грудь, бёдра, закрывающими ягодицы. Его могучий стоящий член делал его похожим на божество — дарителя жизни, олицетворение само́й витальной силы… Чембер издал неопределённый возглас, глядя на Блонди расширившимися фиолетовыми глазами: — Это невероятно… Бог мой, Рауль, даже представить себе не мог, как ты ослепительно красив! Воплотившийся царь Соломон… «Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других; голова его — чистое золото; глаза его — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве; щеки его — цветник ароматный, гряды благовонных растений; губы его — лилии, источают текучую мирру; руки его — золотые кругляки, усаженные топазами; живот его — как изваяние из слоновой кости, обложенное сапфирами; голени его — мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях; вид его подобен Ливану, величествен, как кедры; уста его — сладость, и весь он — любезность. Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой…» — нараспев процитировал он. — Что это? — слегка оторопел Рауль. — Это «Песнь песней», мой прекрасный инопланетный доктор… — сладко сказал виконт, подходя и настойчиво увлекая того на кровать, заставляя улечься навзничь, забираясь и усаживаясь коленями на его бёдра, лицом к нему. — Я, по правде, предпочитаю совсем юных девушек, но ты превзошёл их всех своей красотой, как Суламифь превзошла ею остальных возлюбленных Соломона… Твои волосы, твои великолепные волосы! — он зачерпнул их в ладони и погрузил лицо в сияющие волны. — Это золотая река, прекрасная и непостижимая, как сама бесконечность! Это драгоценные нити, которые оплели моё сердце! Мой милый… Хочешь знать истину? Я полюбил тебя с первого взгляда, с той самой встречи на балу в поместье вашего графа… Я мечтал о тебе днём и ночью, представляя, как мои руки касаются твоих волос, — он ласково провёл по ним ладонями. — Как мои губы прижимаются к твоим губам, как я нежу поцелуями твоё тело… Ты думаешь, — понизил он голос, — я действительно так испугался последствий операции, что уговорил тебя приехать сюда следить за моим восстановлением? Нет, моя радость, — его ладони скользнули по гладкой груди и животу Рауля. — Поверь мне, я далеко не трус. Просто хотелось заполучить тебя, чтобы ты мог принадлежать только мне… Ах, до чего же ты красив! И мог ли я подумать, смел ли надеяться, что окажусь у тебя самым первым? — Алистэр склонился к нему, нежно коснулся пальцами губ. — Как мог ты оставаться одиноким, если тело твоё создано для любви?! — он опустил руку на его налившийся член, и Рауля точно пробило током. — Что… ты ещё задумал? — пробормотал он, не в силах противиться удовольствию, которое доставляли ему ласкающие его руки. — Что я задумал? — с лёгкой насмешкой переспросил Алистэр. — Я хочу любить тебя, моё сокровище… Подарить блаженство, о котором ты не имеешь представления. Верно ли то, что Рауль не имел об этом представления? Глаза его видели такое, чего не видели глаза ни одного землянина. Пэтов, совокупляющихся в самых фантастических позах. Селекционных существ — полузверей-полулюдей, готовых спариваться по первому приказу. Специально выведенные породы секс-кукол с ненормально видоизменёнными половыми органами… И тем не менее, при всей своей зрительной искушённости, приложивший руку к созданию всех этих экспонатов, он был по сути куда более невинным и неосведомлённым, чем обычные люди. Ведь в действительности он и правда не умел даже целоваться. Видеть других и чувствовать самому — эти понятия оказались слишком разными, совершенно не похожими друг на друга, как чёрное и белое. Рука Алистэра ласкала его член, заставляя тот гореть огнём. Рауль застонал от накатившего на него наслаждения. Улыбнувшись, виконт продолжил свои ласки, поглаживая тяжёлые шары в мошонке и колом стоящую огромную башню. Кусая губы, Рауль застонал сильнее, и едва пальцы Чембера приоткрыли его головку — он неожиданно для самого себя и для своего партнёра, вскрикнув, устроил бурное семяизвержение. Оглушительный оргазм, невыносимо прекрасный, первый в жизни нейрокорректора, накрыл его, заставив всё тело извиваться в конвульсиях. У него осталось ощущение, что его вытряхнули из кожи, искупали в наэлектризованной воде, подарив блаженство каждому нервному окончанию, и вставили обратно в тело… Алистэр влюблёнными глазами смотрел на него, пока тот не успокоился и не затих. Но тело Рауля словно продолжало качаться на океанских волнах, не находя под собой прочной опоры. — Как дивно, как вдохновенно твоё лицо в экстазе, — шептал между тем Чембер, ладонями растирая по телу биотехнолога излившееся из него естество. — Хочу увидеть это снова… Как ты легко возбудим и не сдержан, любовь моя, словно мальчик-подросток. Сколько тебе лет, Рауль? — Триста, — пробормотал Блонди и увидел ошарашенное выражение глаз Алистера, впрочем, скоро тепло улыбнувшегося. — Какой неподражаемый юмор. Прекрасный, как и всё в тебе… Ну так что, ты позволишь мне любить тебя сегодня? Любить всей душой, всем разумом, всем телом… — Не надо, Алистэр, — непослушными губами выговорил Рауль, вдруг сообразив, что виконт, кажется, готовит его к пассивной роли в их странном союзе. К роли, которую Второй Консул не мог себе представить и в кошмарном сне. Но по телу между тем разливалась странная нега при одной мысли о подобном. И видимо, Чембер это почувствовал. — Ну как же не надо? Непременно надо, мой ненаглядный, — проговорил он воркующим голосом. — Ведь ты создан для любви и до сих пор не познал её… Как такое возможно? — его руки опять скользили по телу Рауля. Склонившись к нему и коснувшись языком выпуклого затвердевшего соска, он снова вырвал глухой стон из стиснутых губ Ама, тихо рассмеявшись. — Вот видишь, ты хочешь меня, не нужно себя обманывать… — Не думай, Рауль, что я тебя не понимаю, — глядя ему в глаза и перебирая между пальцев его локоны, продолжал он. — Понимаю. Твою сложную работу, бремя ответственности и власти, которое ты несёшь… Неужели тебе не хочется иногда сбрасывать его, любовь моя? Отдыхать от этой ноши? Освободиться от всегдашнего контроля своего ума, передать его кому-нибудь другому? Отдай управление в мои руки, — предложил виконт вкрадчиво. — Просто расслабься и насладись этой ночью. Ты довольно уже верховодил в этой жизни, и подобного будет в ней ещё предостаточно. Но этой ночью… этой ночью позволь себе отдохнуть. Перестань держать свою волю в кулаке, побудь в зависимой роли. Это будет для тебя облегчением, поверь, я знаю, что говорю и что делаю… Я не желаю тебе зла, а хочу, чтобы сегодня ты был счастлив. Счастлив со мной в эту первую для тебя ночь любви… Подождёшь меня всего одну минутку? Алистэр перекинул ногу через Рауля, слезая с кровати, и потянулся к тумбочке. Выдвинув из неё один ящик, он извлёк из его глубины какой-то флакон синего стекла причудливой формы. Снова взобравшись на кровать и вытянувшись рядом с Блонди, Чембер обвил его одной рукой, а флакон положил рядом. — Что это такое? — подозрительно спросил Рауль, поднимая голову с подушки. — Ничего особенного… это нам пригодится, — шепнул хозяин дома и прижался к его губам. Они провалились в долгий затяжной поцелуй, в процессе которого Алистэр опять забрался на своего партнёра, вытянувшись на нём так, что их члены легли друг на друга, обхватил Блонди ногами и постепенно стал опускаться вниз, оторвавшись от губ и покрывая поцелуями тело Рауля. Его ладони текли по гладкой коже Ама, трогали её, гладили, слегка сжимали, точно делая своеобразный массаж. Горячий язык лизал соски, скользил дальше, через прекрасно развитую большую грудную мышцу к прямым и поперечным мышцам живота, образующим на нём кубики. Лизнул пупок. Потом Чембер передвинулся ещё ниже и облизал языком огромный член амойского хирурга. Приподняв лицо, поглядел на его реакцию. Застонав, тот закрыл глаза и закинул руки за голову, и удовлетворённый Алистэр погрузился в работу. Животом лёжа на ногах Рауля, он водил по члену пальцами, губами и языком. Гладил и перекатывал в ладони тяжёлые ядра в мошонке, облизывал ствол и покрывал его поцелуями. Оттягивал крайнюю плоть и трогал языком уздечку. Причмокивая, посасывал головку, доводя Блонди до исступления. Член Ама уже давно опять стоял во весь свой внушительный рост, почти касаясь пупка подрагивающей головкой, неудержимо сочащейся прозрачными каплями. Встав на четвереньки, Чембер настойчиво потянул бёдра биотехнолога вверх, заставляя его согнуть ноги в коленях и раздвигая их в стороны. Вновь склонившись, он оттянул вверх мошонку и тронул языком впадинку ануса под ней, щекоча и увлажняя её. А потом потянул к себе принесённый флакон, открыл его и смазал пальцы ароматным маслом — Рауль только почувствовал в воздухе какой-то пряный запах, и следом ощутил, как палец виконта проскользнул внутрь. Он застонал громче. Алистэр медленно водил вперёд-назад пальцем правой руки, а левой продолжал ласкать его член. — Какой ты тугой, Рауль, — приговаривал он с нежностью. — Как непросто проникнуть в твой защищённый бастион… Но сегодня мы снимем твою охрану, верно? Он вставил второй палец и погрузил головку ствола в рот. Рауль замычал что-то нечленораздельное. Это было уже не особенно приятно. Пососав головку, облизав её и несколько раз введя пальцы в анус Ама, извлекая их обратно, Чембер сказал с чуть наставительной интонацией: — Да, это будет немного больно, милый, совсем немного… Но ты же мужчина, ты потерпишь? Как хирург, ты прекрасно знаешь, что иногда приходится причинять людям боль, что без этого порой нельзя обойтись… Пожалуйста, не напрягайся так, я обещаю тебе, что буду осторожен, да и мой меч не столь велик для твоих ножен, как твой собственный… Алистэр извлёк пальцы, проник в колечко плоти языком, вызвав глухой вскрик Рауля. И снова капнул на ладонь несколько капель масла из флакона, растерев его по собственному члену. Встал на колени и прижался пахом к расщелине между ягодиц Блонди. У того шумело в голове, в ушах, в мозгу крутилась какая-то непонятная карусель, он плохо соображал, что происходит. Но тело вибрировало и гудело от желания, в глубине его таза пульсировал какой-то холодный огонь, от которого по члену и по спине пробегали электрические вспышки. — Ты готов, любовь моя? — напряжённо спросил Чембер. — Я так сильно хочу тебя, что больше не могу ждать… Не дождавшись ответа, он приподнял таз Рауля и осторожно толкнулся головкой в его умасленное отверстие. — Ммммм… — глухо застонал Блонди. Подумать только, его совершенное тело тоже испытывало боль от подобных упражнений, как и тело какого-нибудь жалкого монгрела. Не такую уж острую, скорее тупую, но всё-таки испытывало. — Потерпи, моё сокровище, — воркующим голосом предложил Алистэр, вклиниваясь в него ещё немного и извлекая член. — Мы с тобой уже почти сделали это… И несколько минут спустя они сделали это окончательно. Чембер вошёл в Рауля полностью, вздохнув от блаженства: — Я в тебе, мой золотоволосый герой... Наконец-то я в тебе! Моя сказочная мечта исполнилась этой ночью… И потихоньку начал двигаться, скользя членом вперёд-назад. Блонди прерывисто дышал, стараясь привыкнуть к полотяному механизму внутри себя, ходящему, как поршень. Холодный огонь внутри его живота раскрутился в спираль, точно там у Рауля вращалась комета. Тупая боль, наполняющая его, была наполовину смешана с удовольствием, очень необычным, никогда не испытываемым биотехнологом прежде. Снизу вверх он взглянул на Алистэра. Лицо виконта, слегка напряжённое, всё-таки было исполнено наслаждения, в глазах появился лихорадочный блеск. Удерживая Рауля за бока, он плавно наезжал на него тазом и отводил тот назад, почти полностью извлекая член из тугих недр. Испарина выступила на его лице. Тело, заново вылепленное Амом, было воистину прекрасно. Возможно, оно не могло состязаться с искусственным телом андроида, созданным самой Юпитер, но по земным меркам, Чемберу было теперь, чем гордиться… Почувствовав, что Рауль привык и расслабился под его движениями, Алистэр слегка увеличил темп и напор. Блонди охватили новые ощущения. Каждый удар члена вызывал в нём пульсацию удовольствия, расходящуюся из одной точки равномерно по всему телу, отдаваясь в самых отдалённых местах. У него пересохло в горле и он сглотнул. — Сейчас, мой дорогой, — приговаривал Чембер, слегка задыхаясь, — уже скоро… Мы закончим и выпьем ещё вина, отметим это событие… Он двигался всё быстрее и быстрее, мощно и жёстко, заставив Рауля, напрочь забыв о боли, вскрикивать от нахлынувших на него чувств. Невольно, не задумываясь, Ам стал подаваться телом навстречу Алистэру. Блонди весь отдался наслаждению, которое прошивало каждый нерв его тела и с каждой секундой становилось всё более сильным… Более и более, пока не взорвалось одной огромной ослепительной вспышкой, заставив Рауля взреветь и прогнуться в спине, закрыв глаза, перед которыми вертелась золотая спираль, и дать мощную горячую струю, окатившую его до самого подбородка…