(Дом Алистэра Чембера, поместье Фантомхайв, арт-кафе в Лондоне)
* * *
Утром Рауль проснулся и не сразу понял, что происходит. Рядом с ним спал обнажённый Алистэр, обняв его руками и запутавшись в его длинных волосах. Остолбенев, Блонди смотрел на эту картину, и вдруг в ужасе вспомнил всё, что вчера произошло. Резко приподнявшись, он поморщился от боли в голове — волосы, на которых спал его неожиданный партнёр, натянулись. Рауль перекатил того в сторону, освободив придавленные пряди, и сел в кровати. Алистэр от резкого толчка проснулся, открыл глаза и, взглянув на соседа по кровати, лучезарно улыбнулся: — Доброе утро, любовь моя! Но улыбка быстро сползла с его лица, когда он увидел пылающие гневом глаза Рауля. — Что это вчера было? — процедил тот сквозь зубы. — Что ты подмешал мне в вино? — Подмешал в вино? — несказанно удивился Чембер, садясь на кровати в свою очередь. — О чём ты говоришь? Разве мы пили не из одного графина? Как же я мог что-то добавить в него? Рауль вперил в него обескураженный взгляд. Алистэр был прав. Но реальность произошедшего не укладывалась у него в голове. Этого просто не могло случиться! Виконт потянулся рукой к его щеке: — Разве ты жалеешь о том, что было? — спросил он мягко. Блонди резко перехватил его кисть так, что тот охнул. — Не прикасайся ко мне! — ледяным голосом отрезал Ам. — Не прикасаться? — удивился хозяин дома ещё больше. — Но почему же, дорогой? Разве тебе было со мной так плохо? Раулю было плохо сейчас. Перед глазами у него с беспощадной ясностью вставали картины прошедшей ночи. Он, Второй Консул планеты Амой, растёкшийся жидкой кашей под виконтом, стонущий, как пэт на суаре во время случки. Безупречный Блонди, опустившийся до того, чтобы позволить отыметь себя в зад, как проститутка в мидасском борделе. Да ещё и содрогающийся от наслаждения, кончающий фонтаном, когда этот распутник долбился в него своим членом… Рауль закрыл глаза от позорного зрелища. Как это могло произойти с ним?! Какая отрава так разъела его совершенный мозг, что он позволил совершить с собой подобное? И откуда вообще взялись в его идеально созданном теле такие ощущения? — Сокровище моё, тебе в самом деле плохо? — обеспокоился Алистэр, прижимаясь к нему. В бешенстве Ам повалил его на кровать и вцепился руками в горло: — Я оторву тебе голову, если ты ещё раз притронешься ко мне! Чембер, не сопротивляясь, вытянул руки вдоль туловища. Только выпучил глаза, изумлённо глядя на Рауля. Опомнившись, тот отпустил его. Виконт, сглотнув и потерев горло, хрипло сказал: — Ты хотел удавить меня, Рауль? Давай. Какая это будет прекрасная смерть! Про меня напишут некролог: «Виконт Друитт погиб от руки инопланетного Консула. Он умер красиво и в гробу лежал, как живой…» Ам пронзил его тяжёлым взглядом. И почувствовал, как прохладная рука Алистэра снова робко притронулась к его плечу: — Ты же видишь, что это смешно, — сказал он тихо. — Ну, зачем ты бесишься, зачем выходишь из себя? Нынешняя ночь всё равно была, этого уже не изменишь… Неужели тебе так страшно расстаться со своей безупречностью? Почему жалеешь о том, что один раз в жизни позволил себе быть слабым? Никто же не претендует на то, чтобы ты оставался таким с утра до ночи? Но иногда… позволяй себе сбрасывать это ярмо власти… Отдыхай от него, а потом снова можешь надевать. Видя, что Рауль молчит и не сопротивляется, Алистэр придвинулся ближе и проворковал ему на ухо: — Клянусь, что я ничего не подмешивал тебе, любовь моя… Должно быть, это наше земное вино так на тебя подействовало. — Если ты кому-нибудь об этом проговоришься… — глухо сказал Рауль, тяжело глядя ему в глаза. — Ну что ты… — успокоил его виконт, целуя в плечо. — Это будет нашей с тобой тайной… только нашей, на двоих… Мы никого не будем в неё посвящать, только ты и я… — Алистэр гладил его спину, бока, перебирал пальцами пряди волос, касался губами щеки. — Ни о чём не думай, Рауль, в моём доме нет любопытных глаз и ушей… Ты думаешь, только граф Фантомхайв умеет подбирать себе слуг? Мои слуги тоже могут становиться глухими, слепыми и немыми. Никакие тайны никогда не покидают пределов этого поместья… Оттолкнув его, Рауль поднялся и быстро начал одеваться. Чембер смотрел на него растерянно: — Уходишь? Но ведь ты обещал остаться у меня на два-три дня. — Я сыт по горло пребыванием у тебя, — отрезал Второй Консул, не оборачиваясь и продолжая одеваться. — Не уходи, — жалобно попросил Чембер. — Ты нужен мне. — В качестве твоей шлюхи? — процедил Ам. — Ну зачем ты так, Рауль? Я люблю тебя… — Думаю, ты легко найдёшь, с кем утешиться, — ледяным голосом предположил Блонди, застёгивая сьют. Алистэр спустил ноги с кровати: — Хотя бы позавтракай со мной. А потом я отвезу тебя назад, — предложил он просительно. — Нет аппетита. А кэб найти я в состоянии, — Рауль направился к выходу из комнаты, но там обернулся и с угрозой сказал виконту, с тоской смотрящему ему вслед: — Хоть одним словом проговоришься о том, что здесь было… — Это наш секрет, — жалко улыбнулся виконт. — Да, — Второй Консул покинул комнату и дом Алистэра Чембера. Рауль приехал в поместье Фантомхайв около полудня. Во время езды в кэбе он продолжал думать, анализировать случившееся. И в конце концов пришёл к выводу, что дело и впрямь было в самом вине, в том, как на него реагирует организм Блонди. Всё-таки искусственные тела андроидов отличались от людских тел, при всём внешнем сходстве. У элиты была своя коллекция вин в Эосе. И при всей похожести на обычные вина, у них имелось и кое-какое различие. К примеру, раритетное вино «Красный император» содержало в себе один очень редкий компонент, которым и определялась его баснословная цена. Этот компонент, действуя на мозг элиты, на несколько порядков обострял их способности восприятия, способствовал ещё большему усилению слуха, вкуса, внимания — при этом одновременно приятно расслабляя физическое тело. Потому представители элиты любили иногда проводить вечера за бутылкой «Красного императора», сопровождая это прослушиванием музыки, дегустацией редких блюд и ведя разговоры, далёкие от политики. Это было вино для отдыха и приятного времяпровождения. Оно не отупляло мозг, а обостряло. Но то же самое вино, выпитое монгрелом либо человеком с Земли, действовало совершенно иначе. Оно, как уже известно, срабатывало в качестве сильнейшего афродизиака и вместо того, чтобы обострять мозг — отупляло его, а обостряло сексуальную функцию. Должно быть, ви́на, произведённые на Земле, действовали на элиту подобным же образом. Правда, в поместье Фантомхайв Рауль пробовал и другие из винного подвала графа, и не заметил ничего похожего на подобное воздействие. Но ведь там рядом с ним не было Алистэра Чембера, который своими поцелуями, объятиями и ласками стимулировал бы в нём это раскрытие сексуальности. Должно быть — подобно взрыву, на организм Блонди земное вино действовало только в совокупности с объятиями и поцелуями. Легче от осознания этого Раулю, конечно, не стало, но он смог объяснить хотя бы самому себе причину произошедшего… Перед дверями дома его встретил дворецкий графа. — С возвращением, господин Ам, — слегка поклонился тот. — Добрый день, мистер Михаэлис, — склонил голову Рауль. — Вы уже видели утренние газеты? — Ммм… нет, — признался Блонди. По правде говоря, он вообще забыл о том, что только накануне они с Алистэром (забери рагон его душу) — давали интервью всем лондонским изданиям. Крепко же на него подействовало вчерашнее вино и объятия виконта… — Нет? — слегка удивился Себастьян. — Что ж, пройдите в гостиную, Его Светлость с остальными как раз их читают. — И позвольте поздравить вас с успешным завершением первой операции. — Благодарю вас, — Раулю совершенно не хотелось читать эти газеты, но его поведение могло бы показаться странным обитателям поместья, и потому он сказал: — Да, конечно. Ам направился в гостиную, где застал всех — Сиэль Фантомхайв, Ясон, Рики и Катце, расположившись кто за столом, кто на диване и креслах, сидели с газетами в руках, первые страницы которых пестрели многочисленными фотографиями Рауля и Алистэра, сияющего, как золотой английский соверен. — Всем добрый день, — сказал Второй Консул, входя и стараясь, чтобы его голос звучал, как обычно. Находящиеся в гостиной поприветствовали его, а Сиэль поднялся из-за стола и приблизился, протягивая руку для рукопожатия. — Господин Ам, — сказал он искренне, — признаться, я потрясён вашим искусством. — Результаты этой операции превзошли все мои ожидания. Виконт Друитт совершенно преобразился и, судя по всему, прекрасно себя чувствует. Он захвалил вас в своём интервью. Рауль натянуто улыбнулся, пожав ему руку: — Поверьте, я не заставлял его говорить всё это. — Что вы, мы прекрасно знаем о красноречии господина Чембера, — с иронией заметил Сиэль. — За что я вам очень признателен — это за ваши тёплые слова в мой адрес. — Без вас всё это было бы невозможно осуществить, граф, — просто заметил Рауль, пожимая плечами. — А сейчас можно мне взглянуть на интервью? Ему подали кипу газет. Рауль, усевшись на диван, перелистал их, делая вид, что внимательно читает. Цветистые выражения Алистэра так и лезли ему в глаза: «поделился со мной своей божественной красотой», «заботливый и внимательный к своему пациенту, как родная мать», «самый лучший доктор на двух планетах, да что там — во всём космосе», и прочее, и прочее… — Он не свёл вас с ума болтовнёй? — с сарказмом спросил Сиэль. Рауль вынужденно улыбнулся, откладывая газеты: — Пришлось привыкнуть, хотя порой это было утомительно. Ему не нравилось, что Ясон как-то слишком уж пристально смотрит на него и молчит. Ам поглядел на него в упор, но Первый Консул не отвёл глаза. Взгляд у него был испытующий. Рауль сделал равнодушное лицо и отвернулся. — Должен сказать, что вы вовремя приехали, — Сиэль складывал газеты. — Как раз сегодня вечером состоится показ амойских мод от мисс Нины Хопкинс. Я уверен, она будет несказанно рада, если вы посетите этот показ вместе с господином Минком. Граф Фантомхайв явно был в хорошем расположении духа. Операция Рауля прошла успешно, о ней говорил весь Лондон, интервью Чембера и восторженный тон газет не оставляли сомнений, что теперь других желающих для подобных операций будет хоть отбавляй. И если удачно пройдёт сегодняшний показ мод, то бум в Лондоне на всё амойское в ближайшее время достигнет своего пика… — Что ж, я не против посетить показ, — развёл руками Рауль. Он направился в свою комнату, но не успел разложить вещи, как к нему постучал и вошёл Ясон. — Не помешал? — спросил он, подходя и присаживаясь на кровать. — Нисколько, — не глядя на него, Рауль развешивал в шкафу одежду, извлечённую из саквояжа. — Это могла бы сделать и горничная, — заметил Минк. — Не так сложно, как-нибудь справлюсь, — ровно сказал Рауль. — Что-то случилось? — помолчав, поинтересовался тот. — Что ты имеешь в виду? — обернувшись, вздёрнул бровь Второй Консул. — Я слишком хорошо тебя знаю. Ты сам не свой. — У меня всё в порядке, — отрезал Ам. — Что-то случится у тебя, если я поговорю с Юпитер. — Я думал, мы друзья, Рауль, — едва заметная нотка горечи прозвучала в голосе Ясона. Биотехнолог взглянул на него в упор, так же, как Минк смотрел на него в гостиной. — Я тоже так думал, — процедил он. — Но за спиной у друзей таких вещей не делают. — Я не думал, что это так сильно тебя заденет… И потом, я говорю сейчас о другом. Зачем ты переводишь разговор? — Не понял, это допрос? — ледяным голосом спросил Ам. — Я сказал — у меня всё в порядке! — Хорошо, если так, — Ясон поднялся. — Показ Нины Хопкинс состоится в пять вечера. — Непременно буду, — процедил Рауль. Себастьян, Рики и Катце уехали, чтобы успеть всё ещё раз проверить до показа. Буквально за несколько дней до того, как он должен был состояться, дворецкий сказал Нине, что граф предлагает свои услуги по оформлению помещения и может прислать рабочих, которые сделают всё быстро. Нина охотно согласилась на помощь графа — её слегка беспокоил тот факт, что прежде она никогда не занималась организацией подобных шоу и так до конца и не могла себе представить, как лучше всё сделать. Каково же было её удивление, когда на следующее утро она увидела, как соседнее кафе совершенно преобразилось буквально за ночь. В витрине на фоне красивых бархатных и шёлковых тканей фиолетового и тёмно-синего оттенка красовались манекены в загадочных одеяниях. Среди них были развешаны золотые и серебряные звёзды. Похожие звёзды обрамляли и вход в кафе. Рядом красовалась огромная афиша: «Моды планеты Амой! Грандиозный показ новой коллекции модельера Нины Хопкинс». Изумлённая Нина вошла в помещение. И пошатнулась. Внутри всё тоже изменилось до неузнаваемости. Зал небольшого кафе фантастическим образом разросся вширь и в глубину. С потолка чёрного стекла свисали на разных уровнях зеркальные шары и хрустальные звёзды, смутно отражаясь друг в друге и в самом потолке. Это производило впечатление бездонного неба. Подиум, по которому должны были ходить манекенщики, был покрыт серебристой тканью, своим блеском напоминающей Млечный путь. Окна и стены тоже были завешаны бархатными драпировками и подсвечивались газовыми рожками. Свет снаружи в помещение не проникал. Кулисы, за которые должны были уходить манекенщики, походили на вход в космический корабль — там стояло некое непонятное сооружение из блестящих деталей. Мебель тоже была полностью другой — кресла с бархатной обшивкой цвета индиго с раззолочёнными ножками стояли стройными рядами с обеих сторон подиума. Надо всем этим великолепием реял тонкий загадочный аромат. Нина стояла, точно вросла в пол, лишившись дара речи. — Как вам такая концепция? — негромко спросил у неё Себастьян, незаметно появляясь сзади. — Это не всё, во время показа добавим кое-что из амойских технологий. Нина вздрогнула и обернулась. Глаза у неё были расширенные. — Когда… когда же вы всё это успели создать?! — потрясённо спросила она. — Ведь ещё вчера здесь ничего подобного не было… — О, не беспокойтесь, — скромно сказал Себастьян. — У графа Фантомхайв множество связей в самых разных кругах бизнеса и торговли, и подрядчиков для выполнения работ ему прислали самых лучших… Вы не сказали — вам понравилось, мисс Хопкинс? — Это превзошло все мои ожидания! — искренне ответила она. — Тогда самое время организовать продажу билетов на ваше шоу, — заметил дворецкий. — Продажу билетов? — изумилась Нина. — Но я рассчитывала, что вход будет бесплатным. — Зачем же терять деньги на таком событии? — в свою очередь подивился дворецкий. — К тому же граф немало вложился в оформление. — Вы правды, мистер Михаэлис, — смутившись, признала Нина. — Тогда пусть вся прибыль от продажи билетов отойдёт графу. — Я же изначально на это не претендовала. — Стоит ли поступать так радикально? — Себастьян взял её руку и поцеловал. — Треть от выручки за продажу билетов останется у графа, треть получите вы и треть — наши гости с Амой, это будет справедливо… В этот же день афишные тумбы в Лондоне были оклеены заказанными в типографии афишами с объявлением о предстоящем показе и адресом, где этот показ будет проводиться. Билеты продавались в нескольких точках города, включая и Ист Энд, но просуществовали эти точки недолго, потому что билеты очень быстро раскупили. Так что за несколько часов до показа главные его участники прибыли к месту его проведения, чтобы окончательно всё подготовить. Помимо уже известной нам троицы, в шоу должны были участвовать две девушки — помощницы портной, которые в обычное время работали закройщицами. С превеликим удовольствием Нина пригласила бы к участию и горничную графа — Мэйлин. Дама-модельер восхищалась фигурой девушки, которую хорошо знала, потому что шила для неё униформу горничной. Но она сочла, что плохое зрение и смущение помешают Мэйлин исполнить свою роль достойно, и девушку оставили в покое. …К нужному часу все лица, раскупившие билеты и приглашённые почётные гости — Ясон Минк, Рауль Ам и Сиэль Фантомхайв прибыли к зданию, соседнему с ателье Нины Хопкинс. У входа уже была толпа, но она расступилась с почтением, увидев двоих величественных Блонди, рядом с которыми граф Фантомхайв казался ещё ниже ростом. Впрочем, неприступный вид и трость в руках делали его старше. Сиэль вместе с Ясоном и Раулем, одевшими по такому поводу самые великолепные из своих амойских одеяний — прошествовали внутрь здания. Сиэль поморщился, взглянув по сторонам и подходя к своему месту, расположенному прямо у помоста. — Себастьян, как всегда, не мог не выпендриться… — пробурчал он. Сияющая Нина, одетая в новый тёмно-бордовый костюм с иголочки, вышла из-за кулис и спустилась по ступенькам сбоку подиума, подошла к ним: — Добрый вечер, господа! Рада вашему приезду! — складывая руки, радостно заявила она. — Без вас моё шоу никогда бы не состоялось! Оба Блонди поцеловали ей руку, заставив модельера порозоветь. — Подумать только, полный аншлаг! — сказала Нина восторженно. — Я даже не ожидала, что моё шоу будет иметь такой успех. — Надеюсь, всё пройдёт именно так, как вы задумали, — заметил Сиэль. — Что ж, кажется, пора впускать публику… Хозяйка шоу позвонила в маленький колокольчик, и двери распахнулись, открытые Бардроем, который привёз хозяина и инопланетных гостей. Публика, галдя и оживлённо переговариваясь, повалила в зал, с изумлением разглядывая обстановку. Дам, как и предсказывала Нина, было гораздо больше, чем мужчин. Внезапно в толпе народа Рауль увидел Алистэра, который пристально смотрел на него. На виконте с двух сторон висели две юные баронессы, что-то наперебой щебетавшие, не замечая, что Чембер их не слушает. Ам, столкнувшись с ним взглядом, почувствовал, как что-то похолодело у него внутри. Но, не подавая вида, он вынужденно улыбнулся и склонил голову. Сиэль с любопытством озирал виконта, как, впрочем, и почти все присутствующие. — Да, господин Ам, вы изменили его необычайно, — признал Сиэль. — Это впечатляюще смотрелось на фотографиях, но так, вживую, поражает ещё больше. — Надеюсь, господин Чембер не жалеет о результатах, — вполне спокойно отозвался Рауль. — Я вижу, что он ими упивается, — усмехнулся Сиэль. Наконец все расселись по своим местам. Газовые рожки погасли, вместо них вдруг неведомым светом озарились кулисы (это зажглись амойские портативные светильники), и оттуда к публике вновь вышла Нина Хопкинс. Обращаясь к залу, она поприветствовала всех собравшихся и выразила свою благодарность за то, что столько народа решило сегодня отложить свои дела, чтобы посетить её шоу. Дама модельер сказала, что впервые увиденные ею моды с планеты Амой, любезно продемонстрированные двумя Консулами — потрясли её воображение. После этого у неё зародилось желание поделиться своим удивлением и восхищением с Лондоном, чтобы все увидели, как высоко может воспарить мысль модельера и безудержно развиться фантазия. Особенно удивительно то, что на Амой нет строгого засилья моды, регламента того, как следует одеваться — люди там вольны надевать всё, что им нравится. И если после завершения показа этого шоу у кого-то возникнет желание приобрести какие-то из продемонстрированных моделей — их можно будет чуть позже купить в её ателье по соседству… В заключение Нина поблагодарила Ясона Минка и Рауля Ама за поданную идею и предоставленные костюмы, секретарей мистера Рики Дарк и мистера Катце — за помощь в показе, а графа Фантомхайв и его дворецкого Себастьяна Михаэлиса — за финансирование проекта и помощь в оформлении. — А сейчас прошу всех перенестись на другую планету и погрузиться в таинственный мир её городов — Танагуры и Мидаса, — торжественно завершила Нина, воздев вверх руки. Свет погас, неизвестно откуда вдруг зазвучала неведомая музыка небывалых инструментов. Вдоль подиума зажглись маленькие круглые свечи, озаряя его снизу. Публика с удивлением оглядывалась, пытаясь отыскать скрытый оркестр или музыкантов, но разумеется, никого увидеть не могла, потому что это звучала запись из плеера амойцев. Они долго подбирали записи, которые могли подойти для показа мод. А потом в глубине сцены загорелся экран, на котором потрясённые зрители увидели медленно сменяющие друг друга фотографии различных районов Танагуры и Мидаса — цветные, ошеломительно красивые. Лондонцы, никогда в жизни не видевшие слайд-шоу, застыли в мистическом трепете. Планета, которую они видели, была прекрасной. Небывалые гигантские здания, башни, залитые огнями, небо с яркой россыпью звёзд, в котором, казалось, и отражались эти здания. А после, словно чтобы добить зрителей окончательно, картинки вдруг ожили. Слайд-шоу превратилось в видео, и обомлевшая публика будто бы прильнула к волшебному окну, показавшему другой мир, приблизившему его. Проезжающие и пролетающие загадочные экипажи, словно сила тяготения не действовала на них, гигантские мосты, цепочки огней, обозначающие воздушные коридоры. Всё это мерцало, сверкало и переливалось, точно на Амой каждую ночь было Рождество. И вот, наконец, экран перестал мигать и на нём застыла одна из фотографий улиц Мидаса. Из кулис на подиум вышла Августа — одна из девушек Нины. На ней было невероятное, невиданное платье — струящееся, всё из волн, оно плавно обрисовывало силуэт девушки, а внизу эти волны словно вздымались, образуя буруны — изумрудно-золотые. На голове манекенщицы неизвестно какими ухищрениями крепилась необычная шляпа — больше похожая на треугольный прозрачный капюшон. Необычный яркий макияж дополнял картину. Гордой независимой походкой, глядя на публику сверху вниз, прошла она по подиуму и вернулась назад, за кулисы. Следом за ней вышла вторая девушка. Платье её было телесного цвета, всё расшитое серебристыми узорами. Самым необычным был его силуэт — небывало, скандально короткое спереди — и бесконечно длинное сзади, собирающееся ещё и по бокам в некоторые подобия звёздных лучей или крыльев. Шляпку здесь заменила необычная причёска, в которую были вставлены драгоценные камни и серебристые витые шнуры. Девушка таинственно улыбалась, неспешно проплывая по подиуму, как загадочное видение, и как видение, скрылась. Пооткрывавшая рты публика следила за происходящим, как заворожённая. Потом на помост вышел Себастьян, и словно экстатическая волна прокатилась по рядам зрителей. Был потрясён даже Сиэль. Его всегда безупречный и чопорный дворецкий преобразился в коренного жителя планеты Амой. На нём был один из сьютов Ясона — длинный, до пола, плащ без застёжек, распахивающийся на груди, брюки с высокой талией и подобие короткого колета. Высокие ботинки со шнуровкой. Всё чёрное с серебром. Сьют почти идеально подошёл высокому Себастьяну и потребовал лишь минимальной переделки. Даже сам Минк не мог не признать, что в этом облачении дворецкий графа почти неотличим от Оникса, и если бы тот сохранял на своём лице бесстрастность, как это и надлежало делать представителю элиты, то сходство было бы абсолютным. Вот только сохранение бесстрастности не входило в планы Себастьяна, и потому он вёл себя совершенно иначе. Медленно упругой походкой проходя по лежащему под ногами «Млечному пути», он повёл глазами по сторонам, и взгляд этот, пусть и брошенный, по видимости, мимолётно — обжигал такой страстью, что сердца зрительниц учащённо забились. После этого они уже не могли отвести глаз от дворецкого, с затаённым дыханием следя за каждым его движением. Себастьян медленно прошёл по подиуму, обласкав взглядом буквально каждую женщину в зале. В его взгляде было столько власти, словно они уже заранее принадлежали ему. В густой тени его ресниц, в таинственно поблескивающем из-под неё огне, в едва заметной чарующей улыбке, в плавных движениях гибкого тела было такое обещание неземных удовольствий, что, захоти сейчас демон — и любая зрительница без колебаний пошла бы с ним вкушать обещанное блаженство… Сиэль почувствовал, как в нём заворочалась ревность, хотя он прекрасно понимал, что это просто игра его демона… Да, то был спектакль, потому что вскоре снова вышла Августа, одетая уже в другое платье. Алое по центру, сине-голубое по бокам, окутывающее плечи, он было как союз Огня и Воды и то ли лилось с неё, то ли вскипало на ней — таким оно казалось лёгким и воздушным. Вместе с Себастьяном они стали изображать влюблённую пару, прогуливающуюся по улицам Мидаса. Потом к ним присоединилась вторая девушка, в платье из белоснежных воланов и такой же фантастической шляпке. Две подруги и одинокий молодой человек… А вот они познакомились и компанией гуляют все вместе… После этого Себастьян ушёл за кулисы и мгновение спустя вышел, одетый уже в другой костюм, вызвав потрясённое восклицание всего зала. На нём были тёмно-синие бархатные брюки и удлинённый бархатный пиджак, под ним — подобие дублета с широким кожаным поясом и золотистыми пуговицами. Одеяние это тоже необычайно шло ему. Наконец они скрылись, показав первую часть своей программы, и на подиум вышел Рики. Себастьян некоторое время думал, какую бы «роль» придумать ему и наконец решил, что, как и Катце, наиболее убедительно и достоверно монгрел будет выглядеть, если останется в своём собственном облике. Потому от Рики потребовалось всего лишь быть самим собой — ну, почти; изобразить эдакого независимого парня, немного хулигана, немного нарушителя спокойствия в цивилизованном Мидасе. В связи с этим и одежду он демонстрировал (с огромным облегчением) свою монгрельскую — сколько ни морщила от неё нос Нина. Но Себастьян сказал, что подобной одежды в Лондоне тоже никто ещё не видел, так что на этом показе наряды Рики никого не удивят. И сейчас монгрел, сердито сверкая глазами, продемонстрировал на подиуме свою коллекцию безрукавок, джинсов и кожаных курток, лишь слегка разнообразив этот ассортимент тем, что счёл для себя более-менее приемлемым, в основном выбрав только какие-то аксессуары. Зато Рики был весьма органичен вместе со своей тёмной и в то же время очень яркой аурой. Ясон, глядя на него, задумчиво думал, что сколько он ни приручал Рики, в душе тот всё равно так и остался тем же хулиганом из Кереса — притягательным, опасным и неуправляемым. И наконец из кулис, похожих на вход в космический корабль, вышел Катце. Одетый в очень странный костюм — тёмно-фиолетовый, похожий то ли на кимоно, то ли на пижамные брюки с халатом до пола и с широким поясом, с непроницаемым лицом твёрдой походкой он прошёл по дорожке. Рыжие волосы, не до конца прикрывающие шрам на щеке, в свете горевших внизу свечей казались огненными. У него не дрогнул ни один мускул, пока он невозмутимо шествовал перед публикой и потом, развернувшись, направлялся обратно. Изо всех, кто прошёл сегодня по этой дорожке, Катце обладал наибольшей тайной. Натура остальных довольно ясно прочитывалась, рыжеволосый же амоец был совершенно непостижимым. Каков он? Сильный, но не чрезмерно. Уверенный в себе, но не спесивый. Независимый — но не настолько, чтобы поставить независимость выше самой жизни. Его глаза смотрели спокойно и холодно. Он был способен очень на многое и как воин, всегда готов к действию — но не импульсивному и порывистому, а обдуманному. Казалось, что ему равно пошли бы на поясе и шпага, и какое-то замысловатое амойское оружие. Рауль смотрел на него со странным чувством. Больше всех на представителя элиты походил именно Катце, хотя он никогда им не был. Этот железный контроль эмоций и чувств. Это осознание безжалостности окружающего мира и бесполезности слёз, оплакивающих свою судьбу… …Когда, постепенно сменяясь и переодеваясь за кулисами, пятёрка помощников Нины наконец продемонстрировала публике все модели, и шоу завершилось, восхищённые зрители встали, вызывая и приветствуя модельера, и раскрасневшаяся Нина, выйдя вперёд, счастливо и долго раскланивалась перед кричащими и аплодирующими зрителями…