Первый раз

      После третьего звонка Дазай была уже на полном серьезе готова развернуться и убежать прочь, наплевав на идиотский совет от Одасаку, еще более идиотский от барменши и собственные желания, которые отступали с каждой пройденной секундой. И лишь раздраженное «да иду я!» вынудило оставаться на месте, пока дверь не открылась и на пороге не появилась так ненавистная ей фигура. Растрепанные рыжие волосы и сонный взгляд сообщали о том, что хозяин дома до ее прихода, похоже, видел десятый сон. Но при виде гостьи усталость того как рукой сняло. Выражение лица в тот же момент ясно говорило о враждебном настрое пробужденного. — Какого черта ты здесь забыла, чертова Дазай? — выкрикнул он, заставляя девушку приложить немало усилий, чтобы не съязвить и вынудить из себя наиболее доброжелательную улыбку. — Ты весь день написывал мне, а теперь делаешь вид, что не рад видеть? Как подло. — Я писал, потому что ты должна мне гребаный отчет, дубина!       Осаму закатила глаз и протяжно вздохнула, прежде чем снова притворно улыбнуться. — Может, впустишь меня, наконец? Или продолжишь гавкать на радость соседям?       Скрежет зубов свидетельствовал об очевидной злобе, но он все же отошел в сторону и пропустил напарницу внутрь. Та удовлетворенно ухмыльнулась и зашла, не спеша сняв с себя каблуки (потому что знает, как они бесят Чую) и пальто. Парень стоял в коридоре, скрестив руки на груди и выжидательно смотря на девушку. На нем были свободные спортивные штаны серого цвета и красная футболка с логотипом какой-то музыкальной группы. На его тощем теле такая свободная одежда, по мнению Дазай, выглядела нелепо. Хотя для нее все на нем выглядело глупо: начиная от безвкусной шляпы и заканчивая вполне себе сносными ботинками. — Теперь объяснишь мне, зачем приперлась? У меня рейд через три часа, и я бы предпочел выспаться.       Осаму передала ему свое пальто, но парень лишь угрожающе смотрел на нее, не шевелясь.       «Каков джентльмен, — отметила про себя, сама вешая верхнюю одежду на крючок. — И как я вообще додумалась прийти именно к нему?» — У меня к тебе просьба, — ласково протянула мафиози, садясь на тумбочку в прихожей. — И я бы очень хотела, чтобы она осталась между нами.       Чуя выгнул бровь, прищурившись, словно ожидая подвоха в любой момент. И Дазай не могла его винить: случись подобная ситуация в обратном направлении, она бы просто захлопнула перед ним дверь. — И что тебе нужно?       Осаму устало выдохнула и прикрыла глаз: этот нетерпеливый взгляд начинал досаждать. — Завтра я снова попытаюсь убить себя, — стараясь сделать голос привычно вольным и безмятежным, оповестила она. — Но перед этим я поняла, что хочу сначала кое-что сделать…       Голос предательски дрогнул на последнем слове, и непрошенная неловкость буквально сдавила все конечности. Это была действительно плохая идея! — И что же? Сразиться со мной? — неожиданно спокойно поинтересовался Накахара. И девушка, понимая, что может вот-вот отступить от задуманного, сжала кулаки и с вызовом посмотрела на него. — Давай переспим.       Она осознала смысл своих слов уже после того, как встретилась с абсолютным шоком на лице своего вынужденного партнера. В любой другой момент она бы посмеялась за градацией эмоций в районе пары секунд, но сейчас сама была не в лучшем положении: все тело подергивало, а сердце билось как ненормальное. Да и состояние Чуи заставляло держать себя в напряжении: на его лице читалась смесь ужаса, подозрения и удивления. Он сначала побледнел, потом покраснел до кончиков ушей, и теперь напоминал разъяренного быка. — Что за шутки, скумбрия?! — выпалил он, ударив кулаком по стене так, что там осталась внушительного размера вмятина. — Опять пытаешься манипулировать мной с помощью своих фокусов? Говори, что тебе от меня, черт возьми, надо! — Я сказала, — сдержанно ответила Дазай, нахмурившись и поднимаясь на ноги. — Мне хочется заняться любовью перед тем, как покончить с собой. Что непонятного?       Накахара на секунду застыл, но потом снова злобно оскалился, словно его очень гнусно провели. — Думаешь, я поверю в этот бред? — прорычал он, накаляя атмосферу вокруг себя до нестабильной. — Ты опять что-то задумала и хочешь меня использовать! — Да зачем мне? — не выдержала девушка, готовая вот-вот контратаковать надвигающийся удар. — Приходить ночью и так подставляться не кажется ли тебе глупым? Я говорю правду, придурок!       Она вытащила из кармана одолженный у женщины из кафе презерватив и продемонстрировала его напарнику. Тот застыл, от повторного удивления открыв рот, но, похоже, понятия не имея, как возразить. Возможно, опять бы сослался на дешевый развод, но смущенное лицо Дазай почему-то вынуждало его поверить всему сказанному, несмотря на абсурдность происходящего. Постепенно Чуя начинал успокаиваться, и полный ярости взгляд сменился на задумчивый, хотя скептицизм так никуда и не делся. — Почему я? — резонно спросил он через некоторое время. Осаму пожала плечами, отворачиваясь. — Твой дом был ближе всех, — безразлично пояснила она, нагло скрывая факт, что ей просто больше некому доверить себя. Накахара хмыкнул и запустил руку в спутанные волосы. Он выглядел так, будто ему всучили задачу, от решения которой на кону стоит существование всего человечества, что порядком бесило. Ответ был нужен здесь и сейчас. — Ладно, если боишься попробовать, я пойду.       С очередным тяжелым вздохом она развернулась и пошла обуваться, но властный и полный раздражения голос ее остановил: — Стой!       Девушка обернулась, приподняв брови. Чуя был красным под стать своей шевелюре, не смотрел ей в глаза и вел себя так, словно находился не в собственной квартире, а на чужой планете. — Хорошо, я не против это сделать, — выдавил из себя он, за недовольством пытаясь скрыть очевидное смущение. И Дазай сумела остановить себя от громкого смеха, который бы определенно все испортил. Чуя был из тех, кто всегда принимал вызовы, невзирая на сложность поставленной задачи. И девушка умела ловко этим пользоваться, давя на нужные рычаги, чтобы добиться своего. Вот только в этот раз злорадства или радости от очередного триумфа она не испытывала. Напротив, согласие Накахары, которое в глубине души она боялась, заставило все внутренности сжаться, ведь обратного пути уже не будет. Если только не рассмеяться и не сослать все на нелепую шутку. Был бы неплохой способ бегства, а переломы всегда можно перетерпеть. Но Дазай так не поступит, потому что иначе случится то, чего она страшится сильнее близости с мужчиной, а именно сожаление от недоделанности. Ее последние минуты в этом мире должны быть наполнены нескончаемым счастьем, и она сделает все, чтобы ни на секунду не пожалеть о выбранной дороге смерти. — Отлично, — сказала Осаму, натянуто улыбнувшись и вмиг ощутив странную растерянность. — Тогда… может, пропустишь?       Чуя будто бы очнулся и нахмурился, отходя в сторону и жестом приглашая напарницу в комнату с включенным светом. Как она догадалась, в спальню. Дазай сделала глубокий вздох и, не переставая улыбаться (чтобы не выдать собственного напряжения), осторожно прошла в «чертоги бога Арахабаки», которые напоминали какой-то дешевый бордель: все в бордово-розовых тонах, посередине комнаты огромная черная кровать, а на стенах висели либо разного вида оружия, либо какие-то дорогие аксессуары. Привлек ее внимание и стеллаж с книгами (в основном, зарубежная литература), освещалась же комната приглушенными светодиодными лампами. Одним словом — отвратительно. — У тебя ужасный вкус, — подвела итог после минуты осмотра Осаму, вешая на спинку кожаного кресла свой пиджак. Чуя стоял, оперевшись о косяк, и недовольно цокнул. — Не желаю слышать это от девчонки, где базовая мебель в квартире — виселица.       От их небольшой перепалки стало немного легче, но нутром девушка все равно ощущала легкий дискомфорт. Она сглотнула и, внимательно посмотрев на парня, небрежно поинтересовалась: — Ты уже это делал?       Тот вздрогнул и поспешно отвел взгляд, невольно краснея. Похоже, вопрос застал его врасплох и немного разозлил. — Нет, — признался он, но тут же поспешно добавил, заметив тревогу на лице мафиози, — но я знаю, что нужно делать. — Не особо утешает, — с нервным смешком проговорила Дазай, уже начиная думать о побеге через окно. Какой здесь этаж? Шестнадцатый? Идеально.       Накахара свел брови и возмущенно фыркнул. — Если я сказал знаю, значит, знаю. Не смей во мне сомневаться! — Ладно-ладно, — улыбнулась девушка и закатила глаз, про себя отмечая, как легко мужчин может вывести из себя подобная тема. — Так и что мне делать, всезнающий?       Очередной вопрос, касающийся дела, вновь выбил парня из самоконтроля, вынудив Дазай невольно поджать в напряжении губы. Как говорится, собака лает да кусать никак не решится. — Так, — пряча нервозность за безразличными, но вполне уверенными нотками в голосе начал Накахара. — Сперва надо принять душ. — Я в обед ходила, — отметила мафиози, сложив руки в ожидании следующих указаний. Чуя же был будто расстроен данной информации. — А, понятно, я тоже ходил… тогда… сядь на кровать.       Девушка кивнула, медленно прошла мимо напарника и села на довольно жесткий матрас, поднимая взгляд. Парень несколько секунд с сомнением смотрел на нее, задумчиво поглаживая загривок, после чего оборвал зрительный контакт, почему-то заинтересовавшись своим потолком. — Нет, лучше встань, — приказал он, и Осаму послушно поднялась на ноги. Парень вновь глянул на нее и тихо выдал: — Я передумал, сядь. — Ты издеваешься надо мной? — не выдержала она, уперев руки о бока, чтобы ненароком не использовать их против него. Тот фыркнул и скрестил руки перед собой. — Ну давай тогда начнем с поцелуя? — предложил он в компромисс. Дазай с энтузиазмом согласилась, так как в этом деле у нее хотя бы был опыт. И если Чуя снова решит заделаться бревном, она сможет, по меньшей мере, задать нужный темп.       Парень кивнул и сделал шаг вперед. Он осторожно положил свою руку ей на шею, и девушке потребовалось немало усилий, чтобы не попросить его ее придушить. Но она тотчас вспомнила, что подобная практика с другими партнерами редко приводила к положительному результату. Поэтому пришлось промолчать и осторожно приоткрыть рот, когда Чуя приблизился к ней. Его губы были на удивление пухлыми и мягкими, отдавая привкус зубной пасты. Сама девушка со стыдом вспомнила, что пила полчаса назад горький кофе, и надеялась, что заклятый соперник на этот счет ничего не скажет. Тот, как и она, не закрыл глаза, что добавляло градус неловкости. Они оба прекрасно знали, что похожи сейчас на переспелые томаты, но питали надежду, что стеснение скоро пройдет.       Накахара начинал действовать немного смелее, словно убедившись, что опасности и обмана, действительно, нет. Он аккуратно сминал нижнюю губу напарницы, стараясь дышать отрывисто. Дазай же была раскованнее: она обхватила верхнюю губу парня, слегка подаваясь вперед, чтобы углубить прикосновение. С обеих сторон поцелуй выходил весьма робким и неумелым. Но девушка была вполне довольна процессом: нечто поначалу такое страшно неловкое переросло в приятное чувство, что заставляло сердце биться так быстро и громко, что, казалось, звук отдавался эхом от стен комнаты. Она снова подалась вперед, обхватывая партнера за плечи, тот тоже начал двигаться быстрее, словно не желая уступать. Но такой выпад был слишком резок, и мафиози попыталась его подавить, увеличивая напор. Но тот упрямо не подчинялся заданному темпу, в наглую кусая ее губу и вплетая язык. Нахмурившись, Дазай попыталась то ли отстраниться, то ли наоборот, приблизиться. Но в итоге все пришло к тому, что она слишком внезапно дернулась, укусив парня за язык и столкнувшись с ним зубами. Он, естественно, мгновенно отстранился, шипя от боли. Осаму прикрыла рот ладонью, ощущая жар на своих губах и сильную пульсацию у левого виска. — Ну и что за чертовщина? — выпалил Чуя, пару раз проведя языком по зубам на наличие каких-либо повреждений. — На кой ты со мной цапаешься?       Девушка была не менее злой и в отместку издевательски скорчила рожицу. — Это тебя спросить надо. Ты полез на меня со своими слюнями.       Соперничество знаменитого Двойного Черного прослеживалось везде: от смертоносных битв организаций до банальных игр в шоги. Но кто бы мог подумать, что они будут ругаться и состязаться даже в таких интимных вопросах? Это казалось настолько нелепым, что становилось смешно. Но для смеха и та, и другой были слишком разгоряченными. — А ничего, что я здесь мужчина, и мне инициативу проявлять? — заметил Накахара, чей глаз, кажется, слегка дернулся. Дазай даже не удивилась столь высокомерному заявлению. — Уж прости, мне тяжело воспринимать мужчину в лице парня ниже меня ростом, — язвительно ответила она, вызывая ожидаемую реакцию. — Ты всего на три сантиметра выше! — разозлился мафиози, сжав кулаки. — Думаешь, мне приятно целовать девчонку-мумию? Ты хоть представляешь, насколько жутко выглядят твои бинты вблизи?       А вот на это она вполне могла бы и оскорбиться. — Так закрыл бы глаза, что сложного?       Аура между ними была отнюдь не благоприятной, что одновременно и сводило на ноль желаемое настроение, но давало место большей раскованности в действиях, вынуждая смущение отступить. — Ладно, — первым сдался парень, примирительно вскинув руки. — Садись, я сейчас приду.       Он ушел, как поняла Дазай, на кухню, оставив ее в легком недоумении: не часто их перепалки заканчивались едва не начавшись. Но так, возможно, было и лучше, поэтому она послушалась и вновь присела на кровать. Интересно, зачем Чуя ушел?       «Может, ему нужно остыть? — подумала она, пытаясь выявить наиболее логичную цепь поведения напарника. — Или наоборот? Он пошел на кухню, а не в ванну, значит, он собирается что-то съесть или выпить. А может, он просто хочет все еще раз обдумать? Нет, он не из тех, кто бросает запланированное на полпути. Или дает мне время, чтобы я все переосмыслила? Тоже глупо: этот слизень не станет заботиться о моих чувствах. Вероятно, у него пересохло во рту из-за поцелуя, и он пошел попить воды…»       От потоков предположений девушку отвлекли звуки шагов, вслед за которыми на пороге появился их обладатель, держа в одной руке два бокала, а в другой… — Нет, — твердо изрекла свое мнение мафиози, гипнотизируя бутылку. — Я хочу заняться любовью, а не предотвращать твои пьяные дебоши. — Заткнись, — хмыкнул Накахара, подходя ближе и с помощью способности придвигая к ним кофейный столик, на который бережно разместил атрибуты хорошего вечера. — Здесь не больше семи процентов.       Он присел рядом с напарницей и зубами откупорил бутылку. Рубиновая жидкость окрасила стеклянные тары, привлекательный вид которых заставил исполнительницу все же отступить и принять заманчивое предложение (нервы все равно напряжены до предела). — Если обманешь, я сдам тебя сестрице, — предупредила она, отпивая вино. Оно было приятно-сладким и не отдавало сильным привкусом спирта — можно сказать, имело элегантные черты. Вкус был настолько неплох, что Дазай удивительно быстро осушила свой бокал, который тут же заботливо наполнил ее соперник. Чуя предпочитал пить более утонченно, будто наслаждаясь каждой каплей, пока сознание еще было на это способно. Со вторым бокалом она решила не спешить, отпивая маленькими глотками. Почему-то комната вдруг перестала выглядеть тошнотворной: оттенки бордового начинали казаться больше романтичными, нежели вульгарными; приглушенный свет постепенно успокаивал; а парень, сидящий совсем рядом, теперь выглядел весьма привлекательно по шкале от очень уродливой псины до вполне ничего так. Заметив на себе взгляд, тот задумался, а потом как-то отстраненно предложил: — Хочешь, я включу что-нибудь на проигрывателе?       Осаму усмехнулась и покачала головой, начиная потихоньку расслабляться. — Нет уж, у тебя музыкальные предпочтения как у оборванцев из гетто. — Ну так не молчи тогда, — буркнул мафиози, допивая вино из своей тары. — Можешь рассказать, чем сегодня занималась между отлыниванием от работы и попытками самоубийства. Все лучше, чем тишина.       Девушка задумалась, но решила прислушаться к требованию, потому что просто сидеть и пить вино тоже своего рода идиотизм. — Та-ак, дай-ка вспомнить. Сегодня утром нам удалось избавиться от людей из мафии Нагоя, которые ограбили ночью склад 316. Была перестрелка, но один придурок не позволил мне погибнуть.       Вспомнив об этом инциденте, Дазай выпила еще вина, чтобы заглушить это нахлынувшее чувство разочарования. — Получается, он умер, чтобы ты жила? Действительно, придурок, — процедил сквозь зубы Накахара. Но Осаму слишком хорошо знала своего партнера, чтобы не уловить горечь от потери жизни сотрудника в его голосе. — И что было потом? — Я оставила остальных на Хироцу-сана, а сама пошла обедать с Одасаку…       На секунду ей почудилось, что кровать под ними скрипнула, но обращать на это внимание не стала. — …мы вместе ели новое блюдо в нашей забегаловке, и он сказал довольно странную вещь… — Странную? — переспросил парень, почему-то опустив голову. — Да, — кивнула Дазай и продолжила. — Он сказал, что мне стоит попробовать что-то, чего я никогда не делала перед смертью. Знаешь, чтобы потом не сожалеть. — Так ты из-за слов этой шестерки ко мне приперлась? — вдруг повысив голос, спросил Чуя. И когда Осаму в удивлении повернулась в его сторону, то заметила, что бокал в его руках ненормально дрожит. Жидкость в нем расплескивалась и стекала по рукам, пока парень не сжал бокал так сильно, что тот не выдержал и разбился. Стекла рассыпались по всей поверхности, а остатки вина по большей части попали на его одежду и одеяло. Но, по всей видимости, Накахару это не очень-то и заботило, судя по продолжавшей его колотить злобе. — Что с тобой? — серьезно спросила девушка, не отрывая взгляда от того, как вздымается грудь ее напарника, как сводит его челюсть, и как яростно он сжимает кулаки, невзирая, что впившиеся в кожу осколки стали причиной еще одних алых пятен на ковре. — Я просто последовала его совету, в чем проблема? — В чем проблема?! — чуть ли не рыча, переспросил мафиози. — Если это была его распрекрасная идея, чего за помощью ты пришла ко мне?       Дазай аж замерла от изумления сказанного. Она часто видела Чую разгневанным и полным ярости (по большей мере, сама являясь источником злости), видела его в режиме «Порчи» и находила это забавным. Но сейчас его поведение ей казалось каким-то безумным и неоправданно агрессивным. Да и слова его были полнейшим бредом! — О чем ты говоришь? — недовольно, но спокойно поинтересовалась девушка, ища возможный способ дезориентировать напарника в случае чего. — Мне кажется, ты перепил.       Осаму поднялась и взяла за горлышко наполовину пустую бутылку, намереваясь ее отнести обратно, а потом надеть на этого бешеного зверя намордник. Но задуманное ей не удалось осуществить: в один миг Чуя, поднявшись на ноги, перехватил ее руку с такой силой, что пришлось разжать кисть, и грубо толкнул на кровать. Дазай буквально отлетела, ударяясь об изголовье. Она болезненно зашипела и попыталась принять вертикальное положение, однако тело весом в сто двадцать восемь фунтов ей помешало. Парень в прямом смысле сел на нее сверху и, не допустив удара, схватил оба запястья и прижал их к матрасу. Мафиози несколько раз дернулась, но никакого эффекта это не возымело: пусть она и может обнулять его способность, но в физическом плане Накахара всегда ее превосходил. Поэтому единственный доступный способ сбежать из этой опасной ситуации она видела в том, в чем была значительно лучше — болтовне. Однако нынешнее положение напарника сулило о том, что на разговор он явно не настроен: он сжимал ее руки так сильно, что, казалось, вот-вот сломает кости прямо как тот бокал, а взгляд, полный обиды и злости, начинал немного пугать. И все же необходимо было предпринять хоть какие-то меры. — Ч-что происходит, Чибикко-кун? — с улыбкой и фальшиво-ласковыми нотками в голосе полюбопытствовала девушка. — Решил снова померяться силой со мной? Тогда дай мне хоть оружие взять для честности.       Чуя не ответил, что было очень странно, ведь его реакция обычно не заставляет ждать. Особенно, когда Осаму использует наиболее раздражающие для него прозвища. И это начинало напрягать, ведь контроль над ситуацией был основным козырем на пути к выживанию и победе. А сейчас она не до конца держала все в своих руках (а как раз наоборот), и это могло бы сыграть с ней пагубную шутку, если ничего не предпринять как можно скорее.       «Я могу разозлить его до вызова Порчи как крайний вариант, он потеряет силы, и мне удастся уйти», — подумала про себя Дазай, порядком устав от этого пронизывающего взгляда голубых глаз. А еще от парня несло кровью и алкоголем, что тоже не добавляло радости. Поэтому проявление в нем инициативы в продолжении беседы не могло не радовать. — А мы разве собирались с тобой сражаться? — пугающе спокойно спросил мафиози. — Кажется, ты не из-за этого меня разбудила.       Осаму даже утратила дар речи. В голове крутился лишь один вопрос: что с ним происходит?       Воздух начал накаляться, а смущение и последствие вина ярко отразились на щеках обоих. И Дазай готова была взмолиться, чтобы напарник ее просто застрелил: слишком много непонятных чувств. Она впервые в жизни ощущала себя такой слабой и уязвимой перед кем-то, и впервые ее пугал Чуя. Точнее, эта непредсказуемость в его поведении, которая не имела никакой разумной базы под собой. Его словно заменили за пару секунд, и это действительно наводило ужас и желание поскорее сбежать. Она снова попыталась выкрутить запястья, но добилась лишь того, что ее сильнее прижали, а расстояние между ними значительно сократилось. Чужое дыхание опалило ставшую внезапно очень чувствительной кожу. Не выдержав такого давления, девушка сдалась и отвернулась, закрыв глаз и теперь куда отчетливее слыша, как все дребезжит внутри нее. — Посмотри на меня, — с нескрываемой угрозой потребовал Накахара, получив в ответ упрямое молчание. — Дазай!       Судорожно вздохнув, девушка все же решила не испытывать судьбу и посмотрела на напарника, пытаясь отыскать в нем хоть толику объяснений. Но тщетно: все, что она видела — лишь злость. И стоило ей только задаться вопросом, откуда она вообще взялась, как неожиданно ее губы накрыли чужие, выбивая из легких остатки воздуха. Этот поцелуй был куда жарче и чувственнее предыдущего, но в то же время он был грубым и немного болезненным. Чуя, как голодный зверь, впился в нее, жестоко сминая губы и бесцеремонно вторгаясь в рот. Было представление, что она целуется с совершенно другим человеком, и будь это при иных обстоятельствах, не сказала, что была бы абсолютно против. Как бы страшно ей сейчас ни было, не признать этого было бы настоящим преступлением — Чуя круто целовался. Но, несмотря на растекающийся по венам адреналин и разбушевавшееся сердцебиение, Дазай не могла избавиться от страха перед неизвестным. Все-таки не так она хотела сделать это. Поэтому, найдя в себе силы разорвать поцелуй, она отвернулась и глубоко вздохнула. — П-подожди, — попросила девушка, стараясь не смотреть на Накахару. Будучи парализованной его необъяснимой энергией, которая наполняла все пространство вокруг них, она не могла совладать со своим разумом и тем более телом. Язык предательски заплетался, а странное, незнакомое желание, растекающееся по всему телу, противоречило недавно сказанному. Но Осаму была не вправе позволить себе допустить оплошность, последствия которой могли иметь непредсказуемый эффект. Чую надо было остановить прямо сейчас, пока его животная сущность не решила показать себя. Вот только она не успела и слова произнести, как острые зубы впились в ее шею с такой силой, что с высокой вероятностью могли бы разорвать бинты.       Девушка вскрикнула и зажмурилась: она ненавидела боль и меньше всего хотела получить ее в такой момент и от такого человека. Принимать боль, которая способна убить — для нее бесспорно нормально, а вот безрезультатный мазохизм не выглядел особо притягательным. — Хватит! — потребовала она, пытаясь отстраниться от неприятных прикосновений, но любая попытка воздействовать на напарника была настолько жалкой, что от отчаяния хотелось взвыть. — Ты слышишь меня?       Но он не слышал, продолжая терзать ее шею и опалять кожу тяжелым дыханием. Было стойкое чувство, что подобные манипуляции приносят ему своего рода удовольствие, нежели служат способом личной мести.       «Черт! — выругалась про себя мафиози, когда он укусил ее за мочку уха. — Я больше не могу, как же больно…»       Она вновь дернулась и выгнулась, когда парень спустился ниже, намереваясь отметить иные участки тела. Это было слишком. Страх и бессилие накрыли так внезапно и так быстро, что их проявление было настоящим открытием для девушки, что впервые ощутила, как горечь вытекает из нее мелкими дорожками. — Чуя! Перестань! — прокричала она на этот раз куда громче и настойчивее. И когда парень немного отстранился, набралась смелости посмотреть на него. Спустя секунду стальная решимость в продолжении своих действий, а также непреклонный до этого гнев начали постепенно угасать в его глазах, уступая место удивлению и, кажется, испугу. — Ты плачешь? — почти шепотом спросил мафиози и, чтобы убедиться в реальности происходящего, осторожно стер большим пальцем мокрые следы с уголков глаз. Тогда Дазай поняла, что он, наконец, пришел в себя. Парень моментально отпустил и слез с нее, отодвигаясь на расстояние вытянутой руки. На лице его читались страх и растерянность, он выглядел теперь так потерянно, что мог бы вызвать жалость. Но Осаму была не из тех, кто щедр на подобные эмоции (особенно после подобного поступка), но тем не менее, злиться ей тоже не хотелось. Она приняла сидячее положение и растерла онемевшие запястья, вид которых оставлял бы желать лучшего, если бы не прикрывающая кожу перевязка. Хотя кровь Чуи на них особого восторга тоже не вызывала. Дазай подняла на виновника ее увечий суровый взгляд. — И за что ты так? — обиженно и грубо спросила она, попутно ощупывая места наиболее болезненных укусов. — Решил отыграться за то, что третировала тебя?       Парень мгновенно дернулся, и в его голубых глазах застыла тревога. Он не сводил их, почти не моргая, пока не сообразил, что ему только что сказали. — Что? Нет! Я не… то есть, я не хотел… черт! — он опустил голову, чтобы не выдать собственного беспокойства и тех мириад чувств, что бушевали в нем. — Проклятье, прости… я все испортил.       Испытывающий чувство вины Чуя — это что-то новое и действительно удивительное. Таким Дазай еще не приходилось его видеть, особенно по отношению к ней. Она даже не помнила, чтобы он хоть раз извинялся за все их драки и те удары, что были куда мучительнее, нежели нынешние следы от засосов. Так почему сейчас он вдруг решил вести себя как провинившийся щенок? — Я не ослышалась? Ты извиняешься? День полон сюрпризов, — задорно проговорила Осаму, чтобы погасить степень напряжения, повисшего в этой комнате. Но оно так никуда и не делось, как и затравленное состояние ее напарника. — Да брось, коротышка, тебе это совсем не к лицу.       Девушка начала чувствовать себя неловко: уверенный и нахальный Чуя ей нравился не больше, чем агрессивный и пугающий, но вот пришибленный он был в разы хуже. — Эй, ты понял меня? Все в порядке, — раздраженно бросила она, щелкая пальцами перед парнем для привлечения внимания. — Прекрати строить кислую мину.       Тот тягостно вздохнул и неосмотрительно запустил окровавленную руку в свои волосы. — Прости, — вторил он все так же горестно, слегка вздрагивая то ли от гнева, то ли от чего-то еще. — Тебе лучше уйти.       Дазай хмурилась и неспешно вздыхала, считая про себя до десяти. Но почему у нее в напарниках такой идиот?       Встав с кровати, она наклонилась и подняла бутылку, на дне которой еще оставалось немного вина. После чего она вновь села на кровать рядом с парнем, который устремил на нее удивленный взгляд. Объяснять что-либо у девушки не было ни сил, ни желания, поэтому она молча взяла его за порезанную руку и без угрызений совести вылила на рану содержимое бутылки. Ответная реакция с его стороны была предсказуемой: он зашипел, выругался, но, что поразило, руку не выдернул. Дазай улыбнулась краешком губ и, опустив его ладонь, потянулась за затылок. Пальцы нащупали маленький узелок, потянув за который она смогла осторожно развязать правую часть своей головы. Бинты плавно спали на плечи и грудь, демонстрируя здоровый, лишенный шрамов или других повреждений глаз. Зрачки Накахары расширились, словно он увидел свою напарницу первый раз в жизни. Та улыбнулась шире и, стянув с себя бинты, принялась бережно обматывать ими кисть мафиози. Он затаил дыхание, будто пригвожденный такой непривычно мягкой улыбкой, нежными прикосновениями и впервые проявленной заботой к своей персоне. Если бы не пощипывания от обработки и жар, обволакивающий его, он бы без сомнения подумал, что все происходящее не больше, чем сон. — Ну вот и все, — завязав аккуратный узел сбоку, оповестила она, вполне удовлетворенная результатом. — Многого не воображай: я просто не хочу еще сильнее запачкаться.       После этих слов она самым наглым образом вытянула ноги и улеглась на кровать, скрещивая руки за головой и закрывая глаза. Хотя соблазн открыть их и посмотреть был велик, ведь она могла поспорить, что лицо Чуи было просто неописуемо. — Что ты делаешь? — серьезным тоном спросил он, и его голос, наконец, обрел силу. — Я сказал тебе уходить. — Не припомню, чтобы ты имел право командовать, — спокойно отозвалась девушка, сонно зевая. Внутри она понимала, что напрашивается снова стать жевательной игрушкой, но упрямство и любовь бесить своего партнера были превыше. Да и вряд ли он теперь сорвется. — Это мой дом, — хрипло, но уверенно напомнил он. — Я могу здесь распоряжаться, если ты не забыла.       Кажется, он начинал снова злиться. — А если ты не забыл, я твой начальник, и не тебе мне указы давать, — приторно бархатно заметила Осаму, сгорая от любопытства, как выглядела сейчас Накахара: суицидальные наклонности дают о себе знать очень не вовремя. — Да черт возьми! — выкрикнул мафиози, от способности которого что-то разбилось о стену. — Как ты не понимаешь, что я могу тебе навредить?.. Ты меня слушаешь вообще? Агх! Черт с тобой.       Он замолчал и плюхнулся на кровать рядом с девушкой, которая, поддавшись удивлению, приоткрыла левый глаз. Чуя выглядел сердитым и немного расстроенным, но при этом сохранял спокойствие и самоконтроль, поэтому можно было уверенно заявить, что опасность благополучно миновала. И Дазай не побоялась перейти к более рискованным шагам, небрежно придвинувшись к напарнику и без зазрения совести устроив свою голову у того на груди. Накахара, слабо говоря, опешил от подобных бесстыдных действий, но через некоторое время, похоже, решил сдаться и в знак подтверждения этому как-то неловко приобнял девушку за плечи. Лежать рядом с человеком, которого ненавидишь всей душой, было поистине непривычно, однако оба почему-то не ощущали явного отвращения. Напротив, почему-то лежать вот так на ком-то, вдыхать запах мужского пота вперемешку с алкоголем и слышать при этом стучащееся о ребра сердце было по-своему особенно. Дазай не побоялась бы признаться, что тепло чьего-то тела согревало и успокаивало, давало мнимую иллюзию защищенности. И хотелось придвинуться ближе, обхватить его за шею и уткнуться в нее, нежно касаясь губами оголенных участков кожи. Но подобные грезы были настолько же бессмысленными, насколько все те планы, что разбились в пух и прах за полуночное время. Изначально надежда еще была на удачный исход столь нелепого поступка, но теперь это казалось просто невозможным. И Осаму немного себя за это корила: если бы она не струсила, возможно бы, у них что-то и получилось. Тогда она со спокойной душой смогла бы уйти и сброситься с ближайшей крыши. Но вот она дала волю страху, тем самым напугав и Чую, который отныне, точно, не решится попробовать снова. — Ты злишься на меня? — спросила она некоторое время спустя, положив ладонь на его вздымающуюся грудь. Накахара лениво приоткрыл глаза, вероятно, расслабившись под долгую тишину. — Нет, не на тебя, — ответил он довольно сухо. — Я злюсь на себя. — С чего бы? — озадачилась Дазай, слегка приподнимая голову. На лице парня промелькнули гнев и раздражение, а взгляд заметно помрачнел. — А сама не понимаешь? Даже лишенный способности я могу становиться нестабильным и представлять угрозу для окружающих. Как какой-то необузданный монстр.       Последние слова он чуть не выплюнул, с презрением скривив губы. Осаму не была удивлена: с их первого знакомства она знала, что Накахара боится своей сущности, и речь не только об Арахабаки. Он боится самого себя, своей силы и ненасытности, поэтому держит руки всегда в карманах, поэтому вступает в многочисленные драки, чтобы глушить порывы гнева и поэтому, невзирая на все свое отвращение к ней, продолжает работать и оказывать поддержку. Она — его отдушина, единственный способ почувствовать себя обычным человеком хотя бы на короткие мгновения. Может, поэтому он согласился выполнить ее специфичную просьбу? Хотел выразить благодарность или же снова ощутить, каково это — лишиться бремени разрушительной способности? Но даже с ней он все равно не справился и потерял самообладание, что доказывает его истинную чудовищную природу. Что же, тогда это вполне объяснимая злость. — Надеюсь, ты не ждешь от меня утешений, — с усмешкой проговорила мафиози и немного приподнялась, чтобы посмотреть напарнику в глаза. На ее губах играла насмешливая улыбка, страх давно отступил, и теперь в глубине начинал нарастать азарт. — Врать не буду, ты напугал меня. На какой-то промежуток времени я даже поверила, что ты готов сожрать меня. Но знаешь…       Она провела костяшками пальцев по светлой коже, ненароком касаясь кудрявой челки, поглаживая вдоль щеки и аккуратно поддевая нижнюю губу. — …ни один монстр бы не остановился.       Чуя не шевелился, словно завороженный, он следил за выражением лица напарницы и позволял ее ловким, умелым пальцам виртуозно ласкать его. Он нервно сглотнул, когда та беззастенчиво приблизилась к нему, опаляя ухо своим дыханием, и кожей чувствовал, как она хитро сейчас улыбается. — Так, может, перестанешь корчить из себя страдальца и дашь мне уже то, за чем я пришла?       Она усмехнулась, когда мышцы под ее телом напряглись, а с виска стекла капля пота. Чуя дышал с трудом в то время, как Дазай вообще забыла, как это делается (ожидание ее томило).       Наконец, парень соизволил приподняться на локтях и посмотреть на своего манипулятора, который в наглую продолжал водить рукой по его волосам. — Ты не умеешь поддерживать, — с мягким упреком проговорил он. — Я и не старалась, — усмехнулась та, соблазнительно откидывая волнистые пряди назад. — Ну так что?