/Flashback/
Хосок суматошно перебегал от задыхающегося Чонгука к плачущему Минсоку и изо всех сил старался помочь каждому, но рук банально не хватало. Абсолютно все из палаты ушли на процедуры, а у Чона так некстати начался приступ. Медсёстры куда-то убежали, сообщив, что идут за подмогой, но подмоги нет уже десять минут. В палату ввалился расслабленный Тэхён с руками, надёжно спрятанными в растянутых карманах треников. Это был последний человек, к которому стоило обращаться за помощью, но Хосок рискнул: — Тэхён-и, миленький, прошу, помоги Чонгуку. Он задыхается, сделай ему массаж, какой-нибудь лёгенький, сильно не дави. Тэхён пожал плечами и повернулся к парню, который от такой перспективы начал задыхаться ещё сильнее. — А чё ему массировать? Простату? — на этих словах поперхнулся даже Хосок. — Грудь. — Понял, — он разместился поудобнее рядом с задыхающимся и хрустнул пальцами и шеей, словно подготавливался к стычке (благо, не сцепке). На удивление массаж помог, и Тэхён даже не сломал ему рёбра, хотя надавливал, безусловно, сильнее нужного, довольно улыбаясь на скулёж беззащитного парня./End of Flashback/
Чонгук поёжился от воспоминаний и задумчиво поджал губы. Это он тоже утаил от друзей, ибо боялся их реакции. Он уже пообещал всем, что будет максимально осторожничать с Тэхёном, лишний раз не нарываться и вообще даже в его сторону не смотреть. А на деле что? Позволяет себя трогать абсолютно везде, пару раз его кусали, один раз пили кровь, несколько раз угрожали и запугивали различными способами./Flashback/
В темноте зимней ночи опасно сверкнули два крупных глаза на соседней койке. Чонгук попытался абстрагироваться, не обращая внимания на подозрительную тень: мало ли что его разум внушил ему в стрессовой ситуации. Но тень едва уловимо шевелилась, и игнорировать ее становилась всё тяжелее. Чоном овладел животный страх, и он зажмурился и попытался заснуть. — Чонгук, — справа послышался напуганный голос Тэхёна, заметно подрагивающего всем телом. — Ты тоже его видишь? — К-кого? — голос Чонгука дрогнул, а сам он сильнее вжался в подушку. Раздался глухой низкий смех, от которого по телу пробежались мурашки. — Так, успокойся, это я галлюны словил. «Заебца успокоился…» — подумал Чонгук и поклялся, что треснет странного соседа с утра./End of Flashback/
И сколько бы кто что ни говорил, сколько бы сам Чонгук ни пытался до себя достучаться, он всё равно не мог отрицать то, что его это забавляло. Получи фашист гранату и печать с надписью «мазохист» прямо в лобешник. Чонгук боялся это признавать, ведь тогда все его жизненные принципы будут перечёркнуты дебильным диагнозом, случайно обнаружившимся в психоневрологическом отделении больницы. Того, что он признаёт проблему, достаточно, чтобы расслабить булки наполовину: он пока ещё не потерян и может трезво оценивать проблему, даже примерно понимать её причины. Только минус состоит в том, что он не хочет решать эту проблему. Ему нравится это чувствовать. Он любит это покалывание в висках, любит ощущать бешеный ритм сердцебиения, когда в крови бушует адреналин, любит вид запёкшейся крови на белоснежной коже, её запах и то, как она стекает с чужих губ. Осознание того, что ему не было так приятно, когда мама массировала ему голову, как тогда, когда грубые руки резко потянули его за волосы, пришло внезапно. Можно сказать, в его головном офисе был тихий час, и тут дверь распахивается и с грохотом ударяется о стену так, что все грамоты посыпались вниз, а сотрудники в непонятках пролили на себя кофе и уставились на паренька, который с широченной улыбкой во все тридцать два сказал: «Самолёт летел, колёса тёрлися, вы нас не ждали, а мы припёрлися!» Только вот ему в этом офисе никто не рад, а прогнать его теперь хренушки у кого получится. Чонгук даже пробовал в туалете резать себя, но не испытывал от этого никакого удовлетворения. Сегодня же, находясь в лапах кровожадного соседа, жадно пьющего его кровь, он чуть ли не кончил от этих новых для него ощущений. С противоположного конца палаты раздавался смех и беззаботные разговоры, в кругу друзей улыбки не было лишь на одном лице, даже Сокджин присоединился и сдержанно хихикал над чёрными шутками Намджуна. Минсок, вернувшийся с процедуры, капризничал и висел на шее Юнги, который как раз вернулся из столовой с пачками йогурта, недавно привезёнными его мамой. — Кто-нибудь хочет? Есть персиковый, земляничный, банановый, злаковый… — начал перечислять Юнги, сосредоточенный на чтении этикеток. — О, мне злаковый! — подскочил Хосок, а следом за ним поплёлся Намджун за своим любимым земляничным. Чонгук хотел попросить банановый, но стеснялся и сдержанно наблюдал за тем, как его любимый вкус выбрал Тэхён. Чимин отказался, объяснив это аллергией на лактозу, а Юнги пожал плечами и достал себе энергетик. — Э, Юнги-я, детям разве можно? — пожурил парня Хосок и ласково потрепал по волосам. — Кушай йогурты Данон: писька будет как батон! — подняв указательный палец вверх, подметил Намджун, за что получил подзатыльник от грозного Сокджина. — Ауч, за что-о?! — Следи за языком, тут дети! Намджун тихо что-то проворчал себе под нос и гордый уселся на подоконник, увлечённо попивая свой йогурт. Чонгук вздохнул и вспомнил, что следует попросить маму привезти на следующую передачку банановое молоко. — Чонгук-и, а ты что себе не попросил? Ты ведь любишь банановый вкус? Сам говорил, что готов петь оды банановому молоку, сушёным бананам, обычным бананам… — изумлённо поинтересовался Чимин, глядя на замкнувшегося в себе друга. — А, это, не хочется что-то… — Ты ведь не обедал сегодня, — не унимался розововолосый. Тэхён с любопытством следил за беседой двух друзей и попивал свой банановый йогурт, специально причмокивая, как будто сомелье пытался распробовать тонкие нотки банана. — А, ну, я подожду, когда мама мне привезёт. — Тебе ждать ещё четыре дня, а у Юнги этих йогуртов пруд пруди, он их не пьёт, — подметил Хосок, на что сам Юнги активно закивал головой. — Выбирай вкус, — мятноволосый слез с кровати и подошёл к двери, чтобы принести парню паёк. — Можно банановый? — Оу, прости, это был последний, — он мотнул головой в сторону Тэхёна и его йогурта. — Но там есть ещё много вкусов: киви, ананас, морошка, даже морковный. Чонгук опять поник и покачал головой, сказав, что на всё перечисленное кроме моркови у него аллергия, а пить морковный йогурт…ну не до конца его мозг пропитался извращением. Тэхён специально сделал большой глоток, прикрывая глаза от наслаждения и хохотнул, наблюдая за тем, с каким голодным взглядом Чон уставился на баночку. — Странно, обычно кролики питаются другими продолговатыми предметами, — задумчиво протянул он. — У Тэхёна какие-то свои кролики, — прокомментировал его слова Юнги, на что брюнет довольно ухмыльнулся. — У меня есть отдельный вид кроликов с одним уникальным представителем. Обидно, такие должны размножаться. — Ха, Чонгук-и, ты у нас особенный! — по-своему интерпретировал его слова Хосок и похлопал Чонгука по спине. — Я для начала не желал бы оказаться кроликом, а уж особенным тем более. — Так, девчонки, — вмешался в их разговор Намджун, коварно потирая ладони. — Настало время бутылочки. — Тут дети, я протестую! — воскликнул Хосок, поглядывая на Минсока и Юнги. Последний обиженно отвернулся, буркнув под нос что-то на своём подростковом: непереводимый мат и возмущения. — Тогда правда или действие уровень лайт. Пойдёт? — Ладно, давай. Только чур без геройства и куража. — Ой, зануда. Усёк, петарды в жопы не засовываем, детей плохим словам не учим, — поднял вверх руки в примирительном жесте Намджун, а сам недвусмысленно подмигнул Сокджину. Тот недовольно цокнул и закатил глаза: вечно вляпывается именно их палата. Они уже прославились как «парни из первой палаты», и это прозвище о многом говорило шарящим людям. Тэхён был особенным сухофруктом в их кексе неприятностей, он украшал шапочку глазури: эдакий сушёный ананас среди простецкого изюма. Все уселись вокруг баночки из-под йогурта. — Так, Хо, проясню сразу пару нюансов: бутылка для удобства. Никаких мерзостей. — Я понял, крути. В глазах Намджуна загорелся недобрый огонёк, и он со всей силы крутанул баночку, из которой во все стороны полетели остатки йогурта. — Сука! А кто баночку мыть будет?! — шарахнулся в сторону Сокджин, прикрывая свою драгоценную пижаму от Гучи. Палёнка с рынка, конечно, но всё равно обидно. — Кайф, Юнги загадывает Чимину. Чимин выбрал правду и в ожидании уставился на младшего. Тот в раздумьях тёр подбородок и с прищуром смотрел в окно. — Расскажи самую позорную историю твоей жизни. Уши Чимина заалели, и он слегка замялся, видимо, вспомнив о чём-то действительно постыдном. — Я на базаре бабушку раздел. — Чего-о?! — абсолютно все в палате вылупили шары на розововолосого, скромно хихикнувшего своим словам. Даже Тэхён выглядел заинтересованным. — Ну, я чёт ждал маму, она там то ли мандарины покупала, то ли ещё что-то, а я заметил платок классный, дёрнул, а за ним бабка переодевалась. Так она меня заметила, с неё эта несчастная юбка и сползла. — А, ну я понял, почему он в обмороки падает. В такой ситуации даже я бы стрессанул, — высказался Намджун, на что получил подзатыльник на этот раз от Хосока, потому что Сокджин сидел напротив. — Окей, крутим. На этот раз Хосок загадывал Чонгуку. Парень выбрал действие, и теперь шатен ломал мозг, что бы такого сделать, чтобы и интересно было, и их к главврачу не отправили всей оравой. — У кого-нибудь здесь есть бананы? — внезапно поинтересовался он. Сокджин вяло встал и пошёл в столовую. — Нравится мне этот парень. Без лишних слов просто взял и пошёл, — оценивающе закивал головой Хосок. — Мне просто интересно, что можно такого придумать с бананом, — пробормотал Юнги, а Намджун рядом хрюкнул. — Простите, вырвалось, — он зажал рот ладонью, но по глазам было видно, что внутри он уже представил кучу всякого, что можно сделать с этим фруктом. Наконец в комнату также молча вошёл Сокджин со связкой ещё немного зелёных бананов и также немногословно кинул их в Хосока. — Благодарствую. Что ж, Гуки, ты у нас это любишь. А теперь вопрос: сможешь за раз заглотнуть? Тут уже Намджун не пытался сдерживать свои хрюканья. — Ты же сам сказал без пошлостей! — Каждый мыслит в меру своей испорченности! — возмутился Хосок, а потом чуть мягче добавил. — К тому же мне восемнадцать лет, я имею полное право думать об этом. А вот Чонгуку вообще не весело, ведь бананы попались реально крупные. — А…эм, если у меня не получится? — тихо промямлил Чон, осматривая масштабы. — Ну, объективно, они ж реально большие. — Ну ты попытаешься, этого уже достаточно, — пожал плечами Хосок. — А они мытые? — Ты чё, бананы моешь? — Намджун удивленно изогнул бровь. — Ты ещё скажи, что мандарины моешь. — Вообще-то мою. — Короче, — Намджун уверенно посмотрел на Хосока. — Он справится, у него опыт с извращениями уже есть. — Эй! Ты представляешь, сколько там микробов на кожуре? А ты после этого этими же руками держишь чистый очищенный мандарин, это не гигиенично! — Да, — согласился Тэхён, — мыть надо всё. И то, о чём через секунду подумает Намджун — тоже. — Вот же ж сучара, знает, что я испорченный, и пользуется этим! — негодовал блондин. Тэхён самодовольно улыбнулся и повернулся обратно к Чонгуку, который всё ещё прикидывал размеры в попытках не порвать рот. — Слуш, ну тут сантиметров 26, — с сомнением сказал Чонгук, разминая рот. — А ты готовься вбирать большие предметы, пригодится во время моего приступа, — хмыкнул Тэхён. — Ой, ой, ой, не преувеличивай. Тэхён возмущённо посмотрел на Чонгука, пыхтя как паровоз. — Да у меня огромный конский… — Поговори мне ещё, Ким пять с плюсом. — Чёрт, я устал засчитывать вам панчи. 24:22 в пользу Чонгука, — Хосок отвлёкся, помечая себе в заметках, а Тэхён обиженно облокотился о бортик кровати и пилил взглядом Чонгука, которому всё ещё предстоял банан. — Ты просто размеры не умеешь прикидывать. Там нет 26 сантиметров, — Тэхён быстро поднялся, достал пенал и вытащил оттуда линейку на 30 сантиметров. — Видишь? Всего лишь 18, а ты уже паникуешь. — Да у меня в глотку это не поместится. — Сколько суеты из-за одного банана, — сокрушался Чимин. — Да меня вырвет! — Короче, смотрите, как правильно убирать рвотный рефлекс, — с видом учёного заявил Чимин. Все с удивлением посмотрели на маленького невинного ангелочка, а Намджун истерично хихикнул. — Мальчик рабочего характера, — тихо сказал Хосок, чем вызвал приступ очередного хрюканья Намджуна. — Э, нет. Я не пробовал, я в тик-токе видел. — У каждого свои реки, — пожал плечами Юнги. Спустя десять минут мастер-класса Чонгук так ничего и не добился и решился действовать без подстраховки. Отдадим парню должное, 10 сантиметров вошли спокойно (ну почти). — А вот это уже мальчик рабочего характера, — подметил Сокджин, поглаживая по спине несчастного парня, подавившегося бананом. — Практики просто не хватает, — подхватил Тэхён. — А за Ким пять с плюсом ты потом ответишь, — хмуро добавил он, стреляя лазерами из глаз. Чонгук боязливо сглотнул и решил про себя, что банановое молоко он всё же не захочет в ближайшее время. — Что за шум? Кто чем подавился? — без стука влетела в палату полная медсестра, сшибая на пути кровати на колёсиках, не стоящие на крепежах, и те со скрипом крутанули на середину комнаты. Тэхён присвистнул, оценивая импульс, переданный кроватям, а затем невинно посмотрел на медсестру. Да, актёр он хороший, прекрасно прикидывается адекватом перед правильными людьми и только поэтому ещё не загремел в психушку. — Ох, мисс, мой друг очень торопился и заглотил сразу весь банан, вот и произошёл такой курьёз, — женщина недоверчиво посмотрела на связку бананов и на Чонгука. — Чё, прямо весь разом? — А это он разминался, он и больше может, — гнул своё Тэхён, а Чонгук уже вскипал. Можно было заметить пар из ушей и едва уловимый свист, какой обычно издаёт чайник при закипании. — Неправда! — воскликнул Чонгук, но ему тут же зажали рот. — Он стесняется своих талантов, — сладко улыбнулся Ким. — Он у нас стесняшка. — Ну, если всё в порядке, то я пошла, — женщина развернулась и лёгким движением ноги задвинула кровать на место. В тишине комнаты раздавались пыхтения Намджуна, сдерживающего очередные порывы гоготнуть, но его останавливал нахмуренный взгляд Сокджина, а также мычание недовольного Чонгука, не оставляющего свои попытки вырваться из загребущих лап Тэхёна. — Я отказываюсь с ним играть! — завопил Чонгук, вырываясь из чужой хватки. — Он надо мной издевается! Меня не ценят! Парень, очевидно, дурачился и не то чтобы был в плохом расположении духа, но Тэхён воспринял его поведение иначе и грубо приложил беднягу к полу, нависая сверху. — Тэ! Успокойся, прошу. Это просто приступ, постарайся контролировать его! — засуетился Хосок, в панике бегая вокруг. — Гадство! Куда ушла эта клуша?! Чонгук затаил дыхание и зажмурился, готовясь к ударам, но их не последовало, и он приоткрыл один глаз. Лицо напротив было красное от злости, на висках отчётливо виднелись венки, грудь тяжело вздымалась, а брови были сведены к переносице, глаз опасно дёргался. Удивительно, насколько быстро можно было завести этого парня. И было бы даже не так страшно, если бы не факт того, что отходит он гораздо дольше, чем заводится. Большинство людей просто срываются во время приступов, говорят лишние вещи, иногда пинаются или пытаются любыми способами причинить вред, но всё это можно перетерпеть, попытаться поговорить, успокоить. С Тэхёном это не работало. Чихать он хотел на чужие чувства как во время приступа, так и после него. — Я тебе противен? — прошипел Тэхён, словно плевался ядом. — Тогда почему бы не сопротивляться? Почему так покорно себя ведёшь? На словах ты гордый, а на деле? — он хмыкнул. Чонгуку не обидно, не противно, не страшно за себя: его настораживают напуганные лица друзей. — Я вовсе не хочу сказать, что ты слабохарактерный, — он зачем-то всматривался в янтарные глаза, как будто прикидывал расстояние, глубину и диаметр. Как будто готовился к прыжку в чужую душу. — Тэ, что происходит? Что ты имеешь ввиду? — осторожно уточнил Намджун. — Просто… — он хищно облизнулся, не отводя взгляд от своей жертвы, — этому сладкому созданию нравится боль. — Что ты несёшь? Что за бред? Отстань от Чонгука, иначе я позову врача, и твоя маска послушного мальчика разрушится, — постарался пригрозить Хосок, но сам понимал, что в такие моменты Ким себя банально не мог контролировать, высказывал всё, что думал, делал всё, что хотел сделать. Чем это отличалось от обычного состояния? Честно сказать, немногим. — И ещё, — ослабляя хватку, добавил брюнет. — Я тебя съем, — облизнулся. — Обязательно попробую не только твою кровь. — Твою мать, Тэхён! А ну отойди от него, иначе наше отношение к тебе изменится в худшую сторону! — прикрикнул на парня Намджун, у которого нервишки уже заметно так начали сдавать. — Мне плевать, что вы обо мне думаете, — он презрительно оглядел всех в палате, а затем скользнул взглядом по онемевшему от страха Чонгуку, который боялся даже слово произнести. Его голос и поведение действительно напоминали дикое животное, сорвавшееся с цепи, — Блять, как же я хочу тебя сожрать, — его всего потряхивало, словно он пытался удержать в себе кого-то, кто пытается взять контроль над его разумом. Чонгук внезапно вспомнил, что он не умеет шутить, и от этой мысли хотелось просто выть от бессилия. Он спит буквально в метре от этого монстра, и простых просьб остановиться явно будет недостаточно: его просто-напросто съедят заживо. Хосок знаками показал Намджуну несуществующие сигналы, но тот интерпретировал это как «пацану пизда, я не знаю, что делать» и смело двинулся на объект повышенной опасности. К ним присоединился Сокджин, и втроём они еле сумели оттащить агрессирующего Тэхёна от парализованного от шока Чонгука. — Плесните ему в лицо водички, я не знаю, и позовите уже кто-нибудь медсестру! — в панике кричал на всех подряд Хосок, уворачиваясь от хаотичных ударов буйного парня. По непонятной для Чонгука причине (никто не понял этого) он аккуратно подполз к покрасневшему от дикой злости Тэхёну и слабо ощутимо коснулся кончиками пальцев его колена. — Чонгук, ты что творишь? — недоумевал Намджун, прикладывающий все усилия, чтобы спасти чужую шкуру, но эта шкура как-то сама о себе особо не заботится. Чонгук неуверенно запел, глядя в помутневшие от ярости глаза напротив. В мыслях маячили слова Кима, сказанные днём ранее, когда они остались в палате вдвоём. «Знаешь термин «агрессия умиления»? Меня всегда это забавляло. Мозг не может справиться с чем-то настолько милым и ничего лучше не находит, кроме как избавиться от этого объекта», — Тэхён глухо засмеялся, не открывая глаз. Чонгук всё это время свято верил, что тот спал, но хищник терпеливо следил за своей жертвой из-под полуопущенных век. Чону стало любопытно, и он попросил рассказать подробнее об этом термине. Хосок действительно удивился, обнаружив смельчака, сидящего на кровати Тэхёна и внимательно слушающего рассказ про необычное открытие учёных. «А ты испытывал что-то подобное? Хотел сжать в объятиях до смерти, съесть кого-то настолько милого?» — возник разумный вопрос. «Я что, похож на каннибала?» — последовал уверенный ответ. Сам того не понимая, Чонгук выделял какие-то слова из песни, словно пытался донести шифр до чужого сознания, который он сам не мог разобрать, и теперь вся надежда на мозг другого человека. Почему наш мозг не всегда удосуживается сообщать нам о своих намерениях вовремя, и разобраться в себе зачастую помогают другие люди? Загадка. — Teach me how to love? Необычный выбор, — вслух размышлял Намджун, невольно восхищаясь чужим голосом, льющимся, словно кристальный горный ручеёк. — Put my hands around you…- напряжённые руки расслабились, — O-o-oh, teach me how to… — тело обмякло, — touch you, tease, caress you and please you, — веки опустились, грудь вздымалась размеренно, — teach me how to love… Чонгук на выдохе открыл глаза и опустил взгляд на свою руку, покоящуюся на чужой коленке. — Прошу, продолжай, — жалобно проскулил парень, жмурясь словно от яркого света. — Не останавливайся. И Чонгук продолжил. Он вкладывал всего себя в каждую строчку и, кажется, чувствовал, как его сжирают изнутри. Тэхён его не обманул, когда сказал, что обязательно того съест. Он всё время только этим и занимался, только вот кормить своих демонов — дело тонкое. Главное, подобраться к жертве как можно ближе, и дальше, попав в твою ловушку, она уже точно не сбежит. — Babe, I won’t stop till you feel the rush, teach me, teach me, teach me how to love… — Чонгук от излишнего старания сжал тэхёнову коленку и опасливо отдёрнул руку, чтобы не дай бог её ему не отгрызли особо эмоционально нестабильные. — Спасибо, — шёпотом произнёс Тэхён, открывая наконец глаза. — Ну вот и славно, больше никто никого не хочет съесть, — обрадовался Хосок и хлопнул в ладоши. — Возможно, откушу маленький кусочек, — стоял на своём брюнет, наблюдая за пунцовым Чонгуком. Чон не привык петь на публику и сейчас ощущал себя не в своей тарелке. — Но язык точно оставлю. Поёшь ты как… — он запнулся, перебирая все возможные варианты сравнений, которые бы не прозвучали как издёвка. — Также, как выглядишь, — смышлёный парень. Теперь пусть понимает, как хочет. — Я вот чё думаю, это он его зачмырил или сделал двойной комплимент? — нарушил тишину Намджун, за что получил уже два подзатыльника: от Хосока и Сокджина. — Ауч! Да за что?! Я просто спросил! В палате воцарилось неловкое молчание, прерываемое только топотом медсестёр за дверью. — Только попробуйте позвать медсестру во время моего приступа, — внезапно строго пригрозил Тэхён. — Вы сами знаете… — Да-да, лишний раз не светить твоей агрессией, мы помним. Но ты сам подумай, кому от этого легче? Тебе? Разве что тебя в другое отделение не переводят, ну так, может, тебе там помогут. — Я не хочу, чтобы мне помогали! — повысил голос Ким и мельком взглянул на Чонгука. — Мне просто нужен он, и всё. — Но Чонгук не может быть всегда рядом. — Почему нет?! — он действительно не видел никакой проблемы и наивно взглянул на Чона. — Я хочу, чтобы он был рядом. — Мало ли чего ты хочешь, — грубо перебил его Намджун. Он подошёл ближе и заглянул в чужие глаза. — Тебе корона не жмёт? Почему всегда всё должно быть по-твоему? Мы в любой момент можем сдать тебя, ты нам никто! Да вся палата только вздохнёт с облегчением, когда тебя в дурку положат. И не только палата, поверь мне. И первое, что следует сделать, это ограничить тебе доступ к Чонгуку. — Да пошёл ты! — Тэхён сдержанно толкнул парня, чтобы не провоцировать на описанные им ранее действия. — Пообещай не трогать Гука, и мы обещаем, что не сдадим тебя, — строго сказал Намджун и выжидающе посмотрел в глаза напротив. В ответ молчание. — Тэхён, — с напором произнёс он. — Моё терпение тоже не резиновое. — Я ничего ему не сделал, — не сдавался Ким — Это пока что. К тому же интересное у тебя понятие «ничего не сделал». Парень скоро заикаться будет при виде тебя. — Он не сопротивлялся. — Тэхён! Брюнет поджал губы, что-то тщательно обдумывая. А Чонгуку хотелось аккуратно коснуться плеча блондина и тихо шепнуть на ушко: «Я вообще-то не против», но здравый смысл останавливал загадочные побуждения. — Ты не имеешь право запрещать мне подходить к нему, — он отчаянно хватался за любой повод коснуться этого кролика, искал причины, по которым ему нужно это сделать, но пока что в мозгу красной надписью мигало «Я так хочу» и «Моё!» — Хорошо, — сдался Намджун. — Чонгук, скажи, ты согласен терпеть такое по отношению к себе дальше? — на его губах играла самоуверенная улыбка, а в глазах плясали победные огоньки. Тэхён замер в ожидании ответа. Но, заметив неловкое кивание крольчонка, расплылся в улыбке Чеширского кота, скалясь от осознания победы. — Чон Чонгук, ты больной на голову?! Он же тебя такими темпами убьёт! — негодовал Намджун, тряся Чонгука на плечи. А он и сам это понимает, только вот почему-то жаждет этого как никогда. Тянется к клетке, просовывает руки в щель между прутьями, хоть и слышит грозное рычание. Думает, что контролирует, потому что зверь на цепи. Думает, что успеет вытащить вовремя руку. Только в клетке находится не зверь, а он сам, а хищник, предвкушая, бродит вокруг. Тэхён бойко оттолкнул Намджуна, освобождая себе дорогу и прошёл к окну. — Ты пообещал мне неприкосновенность, — напомнил он и со всей силы толкнул хлипкую форточку. — А ещё мы вроде как договаривались насчёт проветривания в моём присутствии. — Неприкосновенность у тебя только со стороны работников, — холодно отвечал Намджун. — А вот я набить тебе морду могу запросто. Тэхён с блаженной улыбкой смотрел себе на руки, словно держит в них что-то, что видит лишь он. — Как думаешь, хён, что такое зависимость? — сухо спросил брюнет, устремляя пустой взгляд на блондина. Тот поёжился, во рту пересохло, а по телу пробежал табун мурашек. — Это болезнь. — Это внутреннее состояние, — исправил его Тэхён, — навязчивое стремление к действиям, предметам, и предугадать последствия зачастую довольно тяжело. — И? — терпение начало покидать парня. — Я хочу сказать, что моё состояние, — он сделал паузу и мельком посмотрел на Чонгука, — позволяет мне больше, чем тебе. — В каком смысле? — У тебя есть моральные устои, понимание хорошего и плохого, и ты привык жить по правилам социума. — Хочешь сказать, у тебя их нет? — Есть, безусловно, есть. Поэтому я здесь, а не в психбольнице, — он обворожительно улыбнулся той самой пленяющей улыбкой, благодаря которой он всегда умудрялся выпутываться из разных неприятностей. — Просто у меня уже зависимость от причинения боли. Это ощущается как жажда. Ты хочешь пить — ты идёшь и наливаешь себе воду. Я хочу пить — я иду в поисках чьей-то крови. — Что за страсти ты рассказываешь?! — Хосок опасливо посмотрел на Минсока, бегающего по коридору с ровесниками. — Не смей говорить подобное при ребёнке. Какая ещё кровь? У тебя приступы агрессии, а всё остальное ты выдумал для оправдания своей садистской натуры. — Я не оправдываюсь. Или вы думаете, что я тупой и глухой, что не слышу ваши разговорчики? К сожалению, я умнее всех вас, и тут вы поспорить не сможете. Тэхён был прав. Этот парень знал такие потрясающие вещи, что невольно влюбляешься в его пытливый ум. Ему интересно всё на свете, начиная от литературы, заканчивая извращёнными разделами энтомологии: подробный разбор всех семейств насекомых и доскональное изучение строения крылышек стрекозы. Ким играл на саксофоне, фортепиано, электрогитаре, органе и чужих нервах, владел пятью языками, и это ещё при том, что лингвистикой он не увлекался. Меньше всего ему нравилась физика, но только школьный материал, потому что это он считал абсолютно бессмысленным, кроме темы электричества и ещё парочки других. Помимо эрудиции он мог похвастаться блестящим логическим мышлением и смекалочкой, а также развитой интуицией. В общем, не парень, а мечта. Мечта с пунктиком. Но, как говорится, идеальных людей не бывает. — Тэ, — неуверенно подал голос Чонгук, отчего Тэхён вздрогнул и тут же поменялся в лице: улыбки и след простыл, а в глазах читалась настороженность. — Если тебе нужна чья-то кровь, то пей мою на здоровье, кусай, царапай, режь, разбивай костяшки, только не трогай здесь никого больше, — в его голосе прослеживалась мольба, а глаза были на мокром месте. — Эй, ты чего? Не говори, что ты плачешь, — Хосок ласково провёл парню по волосам, слабо притягивая его к себе за шею и обнимая за затылок. — Чш-ш, тихо, милый, не раскисай. Хосок осуждающе посмотрел в сторону Тэхёна, который впервые в жизни ощутил себя уязвимым, но упорно прогонял эти мысли, не позволяя себе проявить слабость. Никто не мог его сломить, сколько бы ни пытались исправить его скотскую натуру. Так с чего бы какому-то мальчику с дурацкой кроличьей улыбкой его менять? Бред! Но, если посмотреть с другой стороны, он ведь не менял своё мировоззрение. Он просто выбрал третий вариант, верно? Верно, успокаивай себя дальше, Ким Тэхён, упивайся напускной хладнокровностью и общайся дальше тет-а-тет со своими демонами, наплевав на мир вокруг. Продолжай свои издёвки и фальшь, тебе же так нравится быть одиночкой. Тебе же насрать. Сука! — Погоди, — Тэхён неуверенно осмотрел всю компанию и остановил взгляд на Хосоке. — Мы можем поговорить наедине? Со всех сторон послышалось дружное «нет», не заглушившее всё же тихое одиночное «да», и это всё, что ему нужно было. Тэхён уверенно хватает парня за запястье и выводит из палаты. Чонгук старается поспевать за брюнетом, неловко спотыкаясь и мило улыбаясь проходящим мимо медсёстрам, подозрительно косящимся на парочку. Тэхён завернул за угол к процедурной, где так любил сидеть: здесь почти никогда никого не было, и не работала одна лампочка, создавая атмосферу какого-нибудь триллера. — Ты знал об этой своей особенности? — в лоб спрашивает брюнет. — Поясни. — Мазохизм, господи, — он раздражённо повёл головой и попытался собраться. — Тебе это нравится, по глазам вижу. — Я не мазохист, — настаивал на своём Чонгук, хотя уже сам себе не особо верил. — Да ты что? — он усмехнулся и как-то хищно облизнулся. — А вот твоё тело говорит об обратном. Я ведь не пытаюсь доставить боль именно тебе, — Тэхён провёл пальцами вверх по руке и огладил плечо, а затем ключицы. — Ты единственный подчиняешься. — Я терпеть не могу боль, — честно ответил Чон, — и я всегда отвечал своим обидчикам, — он вцепился ногтями в тэхёнову кисть, отчего тот болезненно зашипел, но руку не убрал. — Я не знаю, как называется твой диагноз, — он коснулся лбом чужого лба и пристально смотрел в глаза напротив. Чонгук прикрыл глаза, вслушиваясь в сбившееся дыхание, едва уловимую аритмию и треск мигающей лампочки. Необычная идиллия, больничная романтика, можно сказать, но его всё устраивает. Он похож на Тэхёна: он тоже не хочет лечиться. Такая странная болезнь: заболев однажды, ты обрекаешь себя на один единственный исход, ведь, излечившись, долго не проживают, не выработав должный иммунитет, а, запустив болезнь, ты медленно и равномерно распространяешь яд по организму, отравляя тело и душу. — Тэхён. Наверно, так и называется. — Что? — Диагноз. Тэхён тихо рассмеялся и коснулся чужой щеки. — Это уже зависимость, малыш. Постарайся ко мне не привыкать, а то я, кажется, уже оступился, — он тяжело вздохнул и отстранился от Чонгука. — Пиздец, — обессиленно просипел Чонгук, злясь на себя, свою подвижную психику, ситуацию в целом и прочие факторы, загоняющие его в угол. — М? — любопытные глазки зацепились за побледневшие губы и перескочили на маленький шрамик на щеке. — Давай будем на позитиве? Жизнь сложная и без этого. Господи, какого хрена мы знакомы только пять дней, а ты уже навёл полный беспорядок у меня внутри. — Ну, я такой, — он с каким-то фальшивым энтузиазмом подмигнул парню. — А хотя знаешь… — Да? — очередная резкая перемена в настроении насторожила Чонгука. — Давай расставим все точки над i, — голос неестественно опустился на октаву, напоминая больше рычание, в тёмных осколках агата плясали черти, а руки собственнически сжали чонгукову талию. — Ты мой.