Я думал, это моя изюминка, а это диагноз

      Громила со всей дури приложил скулящего от боли Чонгука к шероховатой поверхности, и тот, споткнувшись об инвалидную коляску, неловко завалился на скамейки, выставленные вразнобой. — А ты смелее, чем я думал, — он скалится, разглядывая разбитую губу паренька, беспомощно развалившегося у его ног. — Но твоя смелость ни к чему тебя не приведёт, щенок. Чонгук опасливо поднял голову, сразу же рефлекторно выставляя руки вперёд и прикрывая голову. — Сейчас не такой храбрец, какого из себя строил, — ухмыляется, — только попробуй пискнуть. — И что же вы мне сделаете? — Чонгук впервые в жизни надеялся увидеть сейчас Таню, потому что этот миниатюрный монстр держал в страхе даже этих уёбков. — Пост не так уж и далеко, я могу просто перейти с шёпота, и меня уже будет слышно, — с каждым словом он говорил всё громче, победно ухмыляясь, глядя на растерянные лица. — Ты нас недооцениваешь, крошка, — самый уверенный из их компании надавил парню на шею, отчего тот покраснел, а на шее выступили венки. — Я тебя везде найду, из-под земли вытащу, усёк? Мне не так сложно выкрасть твою карту и прочие документы. Вся нужная мне информация записана в твоей карте и лежит в комоде в ординаторской. Место прописки, личные данные…- на лице незнакомца читалось самодовольство и искренняя вера в своей победе. А вот Чонгуку так не казалось, но озвучивать свои мысли он не стал. Пусть дальше думает, что все живут по адресу прописки, мудень недовзбитый. Упивайся дальше своей крутостью, если больше ни на что не гож.       Чонгук прекрасно знал, что раз в шестьдесят минут сёстры выходят из своей комнатки и идут патрулировать. Ещё он замечательно знал, что конкретно эта смена благополучно забивала хуй и укладывалась на свои кушетки, проваливаясь в беспробудный сон. А также наш юный умник знал, что успокаивает Ким Тэхёна во время его приступов: брюнет любил слушать пение и сам не брезговал этим занятием, а чтобы отдавать себе отчёт о содеянном и понимать, что он не потерял рассудок и не действует в порыве неконтролируемой ярости, он поёт. Стоит отметить, что очень красиво: его бархатистый голос окутывает тело приятной негой и заставляет пробегать табун мурашек по всему периметру чувствительной кожи. Если вы заметите Тэхёна, увлечённо избивающего очередную жертву до разбитых костяшек, до искр из глаз и хруста костей, но параллельно с этим напевающего себе что-то под нос, значит, он всё держит под контролем. Под своим своеобразным контролем, но это лучше, чем если бы он отмудохал родную мать, совершенно не помня деталей. Услышать текучий бархат, распространяющийся по коридору, глухим эхом отражаясь от стен, было неожиданностью для Чонгука, и в то же время всё внутри парня сжалось от дичавшего страха. Эти козлы со своим дебильным ПРЛ, возможно, кажутся ещё теми занозами в заднице, но агрессор, вышедший ночью погулять, напрягал гораздо сильнее. Чонгуку удалось уловить фрагменты песни, но ему мешала кровь, прилившая к голове от такого давления на шею. От учащения сердцебиения можно было буквально слышать ток крови, заглушающий посторонние звуки. Чонгук начал шумно хватать воздух ртом, протягивая вперёд руки, словно пытался достать откуда-то баллон с порцией кислорода. — Это ещё что за ночные концерты? — с усмешкой поинтересовался один из хулиганов, отошедший от своей жертвы в направлении прогуливающегося Тэхёна. Тот никак не реагировал на колкости придурков и медлительно приближался, укромно спрятав руки в глубоких карманах пижамных штанов. — ...может быть, всё не так уж и страшно, — его голос успокаивал, убаюкивал своей мелодичностью, — может, ты просто такой типаж… Веселье потихоньку стиралось с лица смельчака, и он в поиске помощи оглянулся на своих друзей, а те лишь озадаченно пожали плечами и добавили что-то «остроумное» в адрес Тэхёна от себя, но это тоже прошло мимо ушей. — Но рано или поздно это станет опасно, — Ким нежно перехватил кисть ближайшего к нему хулигана и провёл пальцами по ладони, цепляясь за неё поудобнее. В его глазах плескалась какая-то приторная сахарная река, полная ласки, словно он смотрит на своего ребёнка, мягкая улыбка украшала утончённые черты лица, — так что запомни как Отче наш, — взгляд помутнел в одно мгновение: сахарная река кристаллизовалась и покрылась тонкой корочкой льда, разбивающейся от сильного течения, улыбка превратилась в хищный оскал, — что Ты, — внезапный звонкий хруст разбил пелену, сгустившуюся вокруг ушей от сладкого голоса брюнета. Указательный палец, — будешь, — средний, — гореть, — безымянный, — в аду, — мизинец. Коридор окрашивали чужие вопли и просьбы о пощаде. Ким пел с нажимом каждое слово, придерживая другой рукой парня за подбородок, и яростно заглядывал в самую душу, упиваясь чужим страхом, купая внутренних демонов в слезах и срывающемся от крика голосе. Его отпихивают друзья бедняги, судорожно хватающего другой рукой покалеченную. Он с ужасом смотрит на искривлённые пальцы, больше напоминающие ветки сухого дерева, и глотает слёзы, мешающие кричать, что есть мочи. Со всего отделения сбегаются дежурящие и в шоке переводят взгляд с Тэхёна на его жертву, а затем на лежащего в углу Чонгука с лицом рубинового оттенка. — Что за чертовщина?! — Он сломал ему пальцы! — истерично завопил парень, пристававший к Чонгуку, и указал на Тэхёна, всё также продолжающего бубнить про себя слова песни. — А они хотели изнасиловать вашего пациента. Вероятнее всего, предварительно избив оного, — абсолютно равнодушно отвечал на это Ким. — Это, — он оглянулся на Чона, который активно закивал на слова старшего, — это не имеет значения, ведь этого не произошло, а у него пальцы, как видите, поломаны! — А зачем вы провоцируете господина Кима? — на повышенных тонах произнесла старшая медсестра. — С ним надо аккуратнее общаться, он во время приступов не контролирует себя. Чонгук прекрасно знает, что он всё контролировал. — Да, прискорбно, но это чистая правда, — ангельским голосом ответил Тэхён, оглядывая ещё раз с отвращением с ног до головы ноющего парня, нервно разглядывающего переломанные пальцы. — Мне так неловко, как я могу загладить свою вину? — он повернулся к медсестре и лучезарно улыбнулся. — Милый, не извиняйся. У ребят пограничное расстройство личности, они и себя, и тебя спровоцировали на конфликт. Мы со всем разберёмся, а сейчас по палатам, — она погладила брюнета по руке, из-за чего тот едва заметно поморщился, но снова вернул напускную миролюбивость и таким же сладким голоском пожелал всем спокойной ночи. У Чонгука слишком противоречивые чувства, и он чувствует, что в одиночку не справляется.

***

Мингю: Погоди, то есть ты хочешь сказать, что я про твои внезапные предпочтения знаю только то, что находится на верхушке айсберга, в то время как какая-то группа неизвестных тебе мудаков чуть ли не оприходовала тебя?

Вы: Прости, пожалуйста. Я понял, что был не прав. Мне страшно рассказывать об этом Югёму, ты ведь и сам знаешь, что он очень за всех беспокоится.

Мингю: Не рассказывай. У тебя есть я

Вы: Он обидится, если узнает

Мингю: Короче что я думаю на этот счёт: этот Тэхён крайне мутный тип, я б ему не доверял, потому что такие только используют людей.

Вы: Но ведь он спас меня!

Мингю: Ты не думал, что он это сделал, чтобы кхм, оставить тебя нетронутым для себя?

Вы: Что за бред? О чём ты?

Мингю: Ты понял, о чём я

Вы: Ну допустим. Но с чего ты взял, что ему нужен я? Он выглядит как натурал до мозга костей, который обычно шпыняет всяких пидорасов по дворам

Мингю: И даже примкнув к нашим рядам, ты продолжаешь говорить гадости -.-

Вы: который обычно не проявляет должного уважения к людям гомосексуальной ориентации*

Мингю: Уже даже не отрицаешь (¬‿¬)

Вы: Завались

Мингю: бе бе бе ;Р Мингю: Короче меня ты понял. Из того, что ты мне рассказал, я понял, что он довольно стрёмный персонаж с тёмным прошлым, настоящим и будущим, и моя бро-чуечка подсказывает, что ещё многое ты утаил, поэтому ещё раз напоминаю: если хотя бы волосиииинка с твоей головы упадёт, этот шизоид вылетит у меня как сопли в платочек

Вы: Передать ему?

Мингю: Я перефразирую, чтобы он испугался, а не поржал

Вы: Валяй

Мингю: Уважаемый Ким Тэхён, Вы представляете угрозу для моего драгоценнейшего и единственного друга, которым я дорожу сильнее своей наполовину пропитой печени, поэтому убедительно прошу Вас находиться на расстоянии пяти метров от него, иначе я Вас выслежу и кину в канализацию, где вас заживо сожрут крысы.

Вы: Ого, уважаемый…

Вы: блин, это очень мило, я плачу

Мингю: Я старался

Вы: Только он спит в метре от меня, несостыковочка

Мингю: Просто скажи, что ему пизда в любом случае, потому что он мне не нравится

Вы: Даже если мы будем жить счастливо вместе, и у нас будет три ребёночка, кошка и щеночек?

Мингю: Я на каждом семейном застолье буду испепелять его взглядом Мингю: А на свадьбе пафосно выйду в центр зала и выкрикну, что против этого брака

Вы: Режешь без ножа

Вы: Я уже придумал имена нашим детям и присмотрел милую квартирку в Швейцарии

Мингю: Если всё настолько серьёзно, то я попробую смириться

Вы: ыаыа сорян, я побежал на обед, до скорого

Мингю: Буду ждать весточки       Чимин уже тянул на себя сопротивляющегося Чона, растягивая тому настрадавшуюся толстовку, на которой засохли капельки крови: напоминание о вечерних неприятностях. Розововолосый снова винил себя в том, что Чонгук пострадал. Если бы он не ушёл, тот не пошёл бы его искать и не вляпался бы в неприятности. Убедить его в обратном не получалось, поэтому Чонгук просто смирился и старался демонстрировать позитивный настрой, счастье и покой. Чимин что-то увлечённо рассказывал другу про группу своих одноклассников, разглашающих на всю страну о своих "смертельных" диагнозах, требуя у всех преподавателей снисхождения, а у одноклассников - уважения. У Чонгука такие личности всегда вызывали двойственные чувства: с одной стороны, жалко людей, ведь он может себе представить, что те испытывают. С другой - велико желание оклеветать их, обвинить во лжи, сказав, что вовсе не выглядят они несчастными. Это всегда было дилеммой для парня, потому что он очень бережно относился к чувствам окружающих, но в то же время не желал принижать свои собственные проблемы, а когда так удачно совпадает, что компания друзей внезапно заболевает схожими болезнями, то невольно закрадывается мысль, что всё это ради хайпа, грубо говоря. Люди, выносящие на всеобщее обозрение свои тревоги, разве поступают разумно? Разве кого-то вокруг волнует, насколько щиплет сегодняшние раны от скребущихся на душе кошек? Насколько всё запущено и как много ещё осталось нитей, связывающих тебя с реальным миром? Даже страшно представить, как может отреагировать общество на жалобы страдающего человека. Молчи, глотай слёзы, держи всё в себе, не позволяй своей слабости показаться. Зачем? Просто. Просто ты не один такой с проблемами. Тоже мне, нашёлся весь такой из себя индивидуальный со своими личными бедами. Да здесь у каждого второго ПТСР, ПРЛ, БДР и сколько там ещё аббревиатур напридумывали. Ходят, понимаете ли, сборники сокращений и условных обозначений с псевдодепрессией и лжесуицидальными наклонностями. А кто поверит? А кто поймёт? Чонгук верит, только непроизвольно всё равно наблюдает за поведением: знающим людям довольно легко определить, актёрствует ли человек или действительно обеспокоен чем-либо. Нельзя по щелчку волшебной кнопочки отключить внутренний страх. Ты это не контролируешь в зависимости от присутствия президента или любимого человека рядом с тобой. Если тебе поставили приступы агрессии, значит, ты разорвёшь самого дорогого тебе человека, наговоришь кучу обидных слов, пошлёшь директора на три весёлых буквы и лишь потом осознаешь, что натворил. Человеку это неподвластно. Он. Это. Не. Контролирует. Не стоит оправдывать дерьмо-характер от природы диагнозами. Просто будь человеком и считайся с чужими чувствами, даже если сам болен. Тем временем в палату вальяжно вошёл Намджун своей походкой победителя и брезгливо оповестил весь честной народ о несъедобности сегодняшних кушаний. — Зелёная котлета? — следом за ним вбежал возмущающийся Хосок. — Серьёзно? Кто-нибудь вообще знает, из чего она сделана? — Из протухших мозгов морских свинок, конечно же, — самым последним вошёл Тэхён, — их сперва консервируют, потом маринуют в слюне варанов, затем толкут с базиликом и добиваются зелёного цвета, а потом жарят на костре, причём не на тлеющих угольках, а над бушующем пламенем. Только так можно добиться такой текстуры, — он с видом учёного сел на подоконник и серьезно посмотрел на внимающего его словам Хосока. — Ого, а откуда ты это знаешь? — восхитился шатен. — Кулинарные навыки не пропьёшь. Это идёт от сердца, — деловито произнёс Тэхён, слегка прикрывая сдержанную улыбку рукой, сделав вид, что зевает.       Чонгук всегда был крайне скромным и воспитанным мальчиком, платил добром за добро и считал своим долгом отблагодарить каждого, кто хотя бы словом помог. Даже такой человек как Тэхён заслуживает благодарности, поэтому он не посчитал нужным просто промолчать, будто Ким ничего толкового для него не сделал. — Тэ, можно тебя на минуточку? — рискнул поинтересоваться Чонгук. Все с удивлением оглянулись на него, а Тэхён перестал улыбаться и несколько секунд просто сверлил в Чоне дырку взглядом, после чего медлительно слез с подоконника и прошёл на выход вслед за парнем. — Слушаю, — холодно сказал брюнет, отчего весь чонгуков запал сошёл на нет. — Я…это, хотел поблагодарить. Ну, ты сам знаешь, за что, — он неловко почесал затылок и опустил взгляд, боясь увидеть насмешку в чужих глазах. — Ах, вот оно что, — задумчиво протянул Тэхён. — Не думай, что это какое-то благородство с моей стороны, — Чонгук в недоумении посмотрел на старшего, и тот, встретившись с ним взглядом, как-то подозрительно усмехнулся. — Читал Хоббита? — Читал, — неуверенно пробубнил Чонгук. — Поступал ли благородно дракон, когда убивал людей, желая уберечь от них своё золото? — Нет, наверно. — Так точно, — Тэхён улыбнулся ещё шире и затем приторно сладко добавил, — золотце. — Оу, — Чонгук впал в ступор и мысленно дал себе пощёчину, чтобы вернуться в реальный мир и дать какой-то осмысленный ответ. — Но я одушевлённый предмет, я — человек. Соответственно, отношение ко мне должно быть другое. — Тебя не устраивает моё отношение к тебе? — Что, если да? — с вызовом заявил Чонгук, уверенно шагнув вперёд. — Ух какой, — смешок, — в таком случае, золотце, у меня для тебя плохие новости: меня не колышет чужое мнение, — он тоже шагнул вперёд, из-за чего Чонгук мог чувствовать его дыхание на своей щеке. И да, он поплыл. Поплыл по течению реки, такой голубой-голубой, как само существо Чона. Где б зацепиться хоть за какую-то корягу? — В таком случае, милый, прими мои соболезнования, потому что я никогда не буду твоим с таким отношением. — А что, требуется особенный уход? — с неподдельным интересом спросил Тэхён. — О, ещё какой! — И сколько раз за ночь надо? Чонгук поперхнулся и возмущённо запыхтел. — Тише-тише, паровоз, здесь рельс нет, — засмеялся брюнет, поднимая руки в примирительном жесте. — Да как ты смеешь?! То есть, я разве похож на…на… — Шлюху? — Нет! Ну, да, но я хотел помягче сказать, — он замялся и потупил взгляд. — Ути какой, — Тэхён беспардонно ущипнул Чонгука за щёку, из-за чего тот снова взбесился и запыхтел пуще прежнего. — Невинный типа? Не, а что, лучше быть зелёным, чем голубым. Ах да-а-а, — мерзенько протянул он, — ты же работаешь на два фронта. — Но-но-но, не переходить на личности! Ты поясни сначала за это, ну, ты понял, за что. — За что? — издевается. — Ну ты понял ведь. — Скажи это. — Не буду я это говорить, — гнул своё Чонгук. — Ну же, произнеси эту простую фразу, и я объяснюсь и, может быть, если тебе сильно повезёт, извинюсь. — Почему я похож на шлюху? — не выдержал младший, краснея от смущения и раздражения одновременно. — Я не говорил, что ты похож, — резонно подметил Тэхён. — А сейчас честно ответь мне: хочешь ведь? — Что хочу? — Меня, например. — Ты слишком самоуверенный, Ким Тэхён, — почти спокойно ответил Чонгук, сдерживая внутренний крик «да, блять!» — Я слишком наблюдательный, Чон Чонгук. Чонгук буквально выл от бессилия и уже утратил последние силы для того, чтобы ответить связно и по сути, а так хотелось что-нибудь такое выкинуть и поставить на место этого выскочку. — А вот…вот что ты такой?! — выпалил он, не подумав. Тэхён изумлённо вздёрнул бровь. — Какой такой? — А вот такой! — продолжал использовать мозг не по назначению Чонгук. — Я всё ещё не понимаю. — Хах! Ну вот, хоть что-то ты не понимаешь! — победно воскликнул Чонгук, на что Ким тихо хихикнул. — Признаю, тебя я не понимаю. Поэтому ты и представляешь такую ценность для меня, — он нахмурился и как будто смаковал только что сказанные слова, тщательно проверяя их на наличие слащавости и радужной блевотины, — точнее, поэтому я всё ещё тебя не сожрал. — Так не любишь говорить человечно? — Что в твоём понимании «человечно»? — Мы живём в социуме, здесь тебя вряд ли по головке погладят за такие высказывания. — Не погладят, так оближут. Какая мне разница? — Перестань говорить такие пошлые вещи, - младший поморщился; Киму лучше не знать, насколько его это возбуждало. - Ты же понимаешь, что не сможешь вечно так жить? Однажды кто-то поставит тебя на место. Может быть, кто-то сильнее, может, тот, от кого ты это ждёшь в последнюю очередь. А впрочем, кто знает, может быть, ты и сам одумаешься, — уверенный в своей правоте, Чонгук сделал ещё один мелкий шаг навстречу, стараясь возвышаться над своим оппонентом, но дурацкая разница в пять сантиметров не позволяла. — Ты же умный мальчик, должен понимать, что безграничной власти не существует. Даже ты пресмыкаешься перед кем-то: в твоём случае это необходимо для того, чтобы тебя не усадили в дурку, а в моём случае это… — Слабость. — Я не считаю должным отрицать это, — он пожал плечами, соглашаясь со словами старшего, а затем невесомо коснулся кончиками пальцев тэхёновой кисти и слабо потянул на себя, уводя в сторону, где их с меньшей вероятностью могли бы подслушать. — У меня к тебе вопрос интимного характера, — Тэхён с мало скрываемым интересом оглядел парня с ног до головы и молча кивнул. — Мы не могли с тобой когда-то встречаться? — А я тебе кого-то напоминаю? — Нет, — Чонгук замялся и огляделся вокруг себя, — ладно, это сейчас будет очень странно, но… — была не была: сейчас пути назад уже нет, — ты мне снился. Ну, то есть это был прям ты. До того, как мы прибыли в палату, ещё в стационаре, — Тэхён недоверчиво смотрел младшему в глаза, ища в них насмешку, но ничего кроме растерянности и стыда не обнаружил. — И что же я там делал? — А вот это я пожелал бы оставить в секрете, — он смутился и покраснел, что не удалось скрыть от зоркого глаза одного очень доставучего молодого человека. — Так-так-та-а-ак, — протянул Тэхён, хитро прищурив глаза, — Давай-ка поподробнее. Сказал «а» — говори и «б». — Только не смейся. — Обещать не могу. — Ладно, зато честно, — пожал плечами Чонгук. — Ты…блин, нет, я так не могу. Чонгук чувствовал, как его сердце буквально отплясывало ирландские танцы, громыхая на всю грудную клетку, причём, что такое ритм, оно не знает. Говорить об этой ситуации в принципе неловко, а, учитывая то, с кем сейчас разговаривает Чон, это уже высший пилотаж, полное отсутствие инстинкта самосохранения и отмирание всех нервных клеток мозга, потому что разумный человек на такое никогда бы не пошёл. А Тэхён сука настырная, он ведь не отстанет, будет шпынять и бесконечно напоминать об этой ситуации. — Я надеюсь, в приличном обществе можно рассказывать, какую роль я играл в этом сне? — допытывался Тэхён, не жалея бедную психику Чонгука. — Конечно, можно! — только в этом сне, остальные мы не станем затрагивать на данном этапе. — Я имел там какое-то отношение к твоей личной жизни? — продолжал свои попытки угадать Тэхён. — Ну, типа того, — промямлил пунцовый Чонгук. Как же, мать вашу, стыдно. — Я был твоим парнем? — Не совсем. — Мужем? — Почти. Тэхён нахмурился, не понимая, что может быть между парнем и мужем, но потом его лицо вмиг прояснилось, и он стукнул себя по лбу. — Тебе приснилась наша свадьба? — заметив неловкое кивание, парень расхохотался на весь коридор, привлекая внимание прогуливающихся пациентов. Чонгук злобно зашипел на него, умоляя поубавить звук и энтузиазм, но это, конечно же, ни к чему не привело. — Боже, ты серьезно? — он утирал слёзы, скопившиеся в уголках глаз, и продолжал сдержанно хихикать. — Как же забавно, что ты мне об этом рассказываешь. — Я не хотел рассказывать! — Не хотел бы рассказывать — не начинал бы этот разговор, — справедливо заметил Тэхён. — Я даже не знаю, что тебе сказать теперь. — Просто вся эта ситуация меня загоняет в тупик. Я бы и не задумывался насчёт ориентации, если бы не этот сон. Он произвёл на меня какое-то неизгладимое впечатление, и я даже друзьям толком довериться не могу… — Но ты доверился мне, — Тэхён выглядел абсолютно сбитым с толку, — незнакомому тебе человеку. Почему? — Не знаю, — честно ответил Чонгук, готовый сейчас расплакаться от бессилия. — Тут ведь есть психологи, психиатры. Почему ты не рассказываешь об этом им? — не унимался брюнет. — Я никому не буду рассказывать об этом и смеяться не стану, но ты ведь понимаешь, что моё отношение к тебе изменится? — Ты ненавидишь геев? — в голосе младшего прослеживались нотки огорчения. — Я не сказал, в какую сторону оно изменится, — он подмигнул и собирался уходить, но Чонгук резко выскочил вперёд, перекрывая своим телом пути отступления. — У тебя кто-то есть? — громче нужного выпалил Чонгук, из-за чего уборщица за углом прекратила заниматься своими делами и одним ухом слушала любопытный разговор. — Зачем тебе это? Метишь на это место? — усмехнулся Тэхён. — Тебе сложно ответить? — У меня никого нет и никогда не будет. Мне не нужны отношения, не нужны проблемы. — А если влюбишься? — Не влюблюсь, — стоял на своём брюнет. — Почему ты в этом так уверен? — Любовь — удел глупцов, не способных контролировать себя в момент выброса гормонов. Все эти телячьи нежности отнимают кучу полезного времени, а ухаживания убивают оставшиеся нервные клетки. Постоянно мучают вопросы: а действительно ли он/она меня любит, а не изменяет ли, и потом узнаётся, что всё-таки изменяет, и ты страдаешь со своим разбитым сердцем, которое нахрен не сдалось этому человеку. Потому что это все проходит, понимаешь? — Понимаю. Но почему бы не попробовать хотя бы один раз? Ты ведь любопытный, неужели не пробовал ни разу? Ни разу не чувствовал это влияние гормонов? — Мы как-то резко перескочили с обсуждения твоей проблемы к моей личной жизни. Чонгук, — вот тут Чону стало страшно, потому что старший никогда не обращался к нему по имени, — если ты что-то ко мне испытываешь, прекращай эту игру сейчас же, потому что мне это не всралось, ясно? Мне никто не нужен. И если я в какой-то момент пойму, что начинаю что-то чувствовать к тебе, врежь мне посильнее, чтобы не запустить эту болезнь, хорошо? — Я… — хотелось плакать. Громко, навзрыд, до потери сознания, потому что, черт его подери, кажется, он облажался первым, — Тэхён, проблема не в этом. — В чём же тогда? — Я тебя не люблю, клянусь. — Верю. Чонгук любил говорить фразы, обладающие множеством смыслов, потому что любое неаккуратное высказывание можно сгладить неправильной трактовкой, а потом вместе посмеяться над этой ситуацией. Кто-то посмеётся искренне, а кто-то - собирая по кусочкам разбитое сердце. — Я тобой болею, хён. «Верю» — остаётся не озвученным.

***

      Чонгук никогда столько не думал, сколько ему пришлось этим заниматься во время госпитализации. Причём экзамены, которые, как он полагал, будут его главной проблемой, тревожили его сейчас в последнюю очередь. Вот и сейчас он лежал нахмуренный и задумчиво разглядывал узоры на покрывале. И если минуту назад ему казалось, что хуже уже не будет, то гневные крики Тэхёна с другого конца отделения убедили его в обратном. — Намджун, ебучий случай! — парень со всей дури выбивает дверь, которую отчаянно удерживал виновник происшествия, у которого внезапно появилось желание жить, — Сука, даже не смей отнекиваться, я нутром чую, что это твоих рук дело! — его белая футболка была насквозь мокрой, благодаря чему можно было разглядеть подтянутое крепкое тело, к которому беспощадно липла холодная ткань, на голове кое-как было намотано полотенце, съезжающее набок, один тапочек потерялся по пути, а по рукам стекали голубые разводы. — Ой, да брось, ты столько времени проводишь в душе, — Намджун боязливо выглядывал из-за спины Сокджина, и единственное, что сдерживало сейчас Тэхёна — толпа заинтересованно наблюдающих из коридора медсестёр. — Ты вылитый метросексуал, тебе на пользу смена имиджа, — уже не сдерживая хахашечку, закончил свою мысль камикадзе. — Я волосы всё это время укрепляю, — раздражённо пояснил Тэхён, — у меня с ними проблемы, но у тебя их сейчас станет в разы больше, — он стал опасно наступать на Намджуна. — Воу, воу, воу, полегче, брат, это просто краска, — блондин тоже начал движение, только в обратную сторону от Тэхёна, — Видишь? Я ей пользуюсь, она хорошая. — Только вот у меня волосы чёрные, мать твою! — он агрессивно сорвал с головы полотенце, демонстрируя неровно окрашенные русые волосы. Все испуганно ахнули и тут же осознали, что спасать товарища поздно: он сделал непоправимое. — Тебе идёт, — не отчаивался Намджун, параллельно с этим ища предметы, которыми можно обороняться. — Нет, правда, посуши волосы, и будет интересно смотреться, — встрял в спор Чонгук. Тэхён замер и медленно повернулся к нему лицом. — Ты шутишь? — Ни в коем случае! — Чонгук подскочил со своего места и прошествовал к Киму, торжественно беря того за кисть. — Доверься человеку, который лично присутствовал на профессиональном окрашивании в качестве приглашённого гостя! — То есть? — Маму в парикмахерской ждал, — быстро бросил Чонгук, подталкивая старшего к выходу, — живей, живей, волосы сами себя не докрасят! — Заче-е-ем?! — взвыл сопротивляющийся Тэхён, больше напоминающий ребёнка, которого мама повела в садик, несмотря на его убедительные доводы остаться дома. — Как зачем? Чтобы всё по красоте было. Не задерживай людей, иначе очередь в душ соберётся дикая. Путь преградила незнакомая им женщина, которую никто ни разу ещё не видел в составе медсестёр. На врача она тоже особо не походила, а для поступления новых пациентов, с которыми могли приехать их родители, было слишком поздно. — Весело тут у вас, мальчики, — раздался знакомый голос где-то позади этой дамы. Чонгук сперва долго тупил, вспоминая, кто бы это мог быть, но, заметив знакомый силуэт, нервно сглотнул и повернулся к Чимину. Тот тоже прикинул масштабы проблемы и заныкался в простыне. А Чону некуда бежать: он стоит рядом с выходом и держит за руку мокрого Тэхёна в просвечивающей одежде. — Ой ля, пупсик, ты что ли? — обрадовался мужчина. — Больше окошки не ломал, проказник? Тэхён озадаченно посмотрел на Чонгука, у которого в глазах бегущей строкой читалось «помогите». — Дядя, Вам чего? — обратился к незнакомцу Тэхён. — У нас тут мероприятие, — ответила за него дама. — И я организатор. Скоро Новый год, как вы знаете, и у нас будет проходить ёлка для детишек. Нужны певцы и актёры для сценки. — А, это к Юнги. — Э, вы чего за меня всё решаете?! — завопил возмущённый мальчик, протестующе отползая назад. — Давай-давай, малыш, не сопротивляйся, — женщина взяла несчастного каторжника под руку и вывела из палаты. А мужчинка, падла, остался. — Ну и как вы тут поживаете? Трубы не засорились? — Нет, всё чисто, — попытался как можно быстрее отделаться от чудика Чонгук. — А вы куда собираетесь вдвоём? — В душ, — без задней мысли отвечает Чонгук, тут же мысленно хлопая самому себе за сообразительность. — Мой вам совет заниматься таким в дальнем душе, — заговорщицки прошептал мужчина. — Там никто никогда не ходит, ибо душ нерабочий, а палат рядом нет. — Это тот, который напротив процедурной? — поинтересовался Тэхён, за что Чон его потом обязательно отмудохает — Он самый, — подмигивает, — но если вы любители острых ощущений и хотели заняться этим под душем, то лучше подождать до выписки: здесь звукоизоляция плохая. — Спасибо, но мы волосы красить хотели, — попытался объясниться Чонгук, но его бестактно перебили. — А шум воды не заглушает? «Ёбаный ты Ким Тэхён!» — Ну я не знаю, смотря какая он у тебя сирена, — он скользнул взглядом по Чонгуку, из-за чего тот раскраснелся от возмущения. — А с чего Вы взяли, что я должен быть снизу?! Оба посмотрели на него с явным недопониманием на лице и видом а-ля «ну типа, а шо тут думать, я не понимаю?». — Ладно, проехали, — хмуро сказал Чонгук, утаскивая старшего за собой, а мужчинка многозначительно проводил их взглядом до самого душа. — Ах, подростковая любовь, — воодушевлённо воскликнул он.

***

— Ну, не томи, что он тебе сказал? — голос Мингю можно было услышать без громкой связи на другом конце коридора. Чонгук боязливо зажал ладонью динамик и огляделся, после чего строго шикнул на друга и глубоко вздохнул, готовясь описывать во всех красках свой позор. — Сказал, что никогда никого не полюбит, и ему не всрались никакие отношения, — Чонгук утомлённо потёр переносицу, злясь на себя и свою болтливую натуру. — А про сон что сказал? — Сказал, что забавно. — Вот так смехахулинка, оборжёшься просто! Вот нахал! — негодовал друг, снова повышая голос сильнее дозволенного. — Уймись. — Пидорас! Пи-да-ра-си-на! — Мингю, тише. — У-Ё-БА. — Мингю, етить твою налево, засохни! Тебя ж всё отделение слышит, — Чонгук приветливо кивнул паре девочек, с интересом наблюдающих развернувшуюся картину. — Это моя вина. Он мне никто, я ему никто. Зря я ему открылся. Не знаю, что на меня нашло, ведь я даже тебе не сразу сказал об этом. — Вы друг друга стоите, — хмыкнул друг, — оба такие скрытные, чудные и никому не доверяете. И всё же он тебя выделяет среди других. Как думаешь, ты что-то испытываешь к нему? — Понятия не имею. Хотел бы я так легко распоряжаться своими чувствами, как это делает он, — он обречённо вздохнул и начал нервно переступать с ноги на ногу. — Откуда ты знаешь, что он говорил правду? Наверняка жук что-то скрывает. Он не машина, чтобы ничего не чувствовать, и наверняка у него тонкая душевная организация, раз уж он полностью во власти своих чувств во время этих его приступов, — на этих словах Чонгук нервно хохотнул, — не смейся! Вот увидишь, он ещё больше нюня, чем ты. Ты хотя бы примерно представляешь, чего ты хочешь: у тебя есть идеал отношений, образ твоего типажа, план на будущее, а что у него? Слепая ненависть ко всему происходящему, вечный протест и куча пафосных словечек, которые за собой ничего не несут, — пренебрежительно сказал Мингю, и Чонгук примерно представлял, с каким лицом, полным отвращения и неприязни, он сейчас это произносил. — Он не глупый… — Ты на чьей стороне, Чонгук? Не говори, что ты защищаешь этого мудака. — Давай не будем забывать тот факт, что он на днях меня спас. — Окей, плюс один к его карме, но я стопроцентно против этих отношений и всеми руками за то, чтобы его наконец сбагрили в психушку. — Он не псих… — Он хуже. Понятия не имею, как он там выглядит, но судя по тому, какое влияние на тебя оказывает эта дрянь, я могу предположить, что он не последний красавец. И вот он пользуется своей красотой, харизмой, умом и эрудицией, и всякие невинные мальчики, лелеющие розовые мечты о вечной взаимной любви до гробика, лёгких поцелуях в щёчки и совсем непорочных чмоках в губы, романтичных свиданках и прочей ерунде, ведутся на эти его флюиды и слепо следуют за ним, а этот хитрец потихоньку подпитывается их энергией, высасывает все соки и наслаждается причиняемой болью. — Ты ошибаешься, — совсем тихо ответил Чонгук, сжимая от напряжения во всём теле телефон. — В чём же? — в голосе прослеживается насмешка. «В том, что мальчик лелеет такие непорочные мечты». — В том, что считаешь, что я бы позволил высасывать из меня соки. «О, ещё как позволил бы. Собственноручно вскрыл бы ножом нужный сосуд и подставил шею, чтобы забрали всё до последней капли». — Ты не сможешь это контролировать. Я не хочу, чтобы ты завял под влиянием этого монстра. «Это дракон, он просто оберегает своё золото. Разве это плохо?» — Полагаю, идёт обсуждение моей персоны, — Чонгук вздрогнул, услышав позади себя знакомый голос, который он хотел сейчас услышать в последнюю очередь. — Мингю, я тебе перезвоню, — быстро ляпнул Чон, поднося палец к кнопке выключения, как вдруг с другого конца трубки завопил истеричный голос. — Стоять! Дай ему трубку, мы поговорим по-мужски! Чонгук хотел проигнорировать просьбу, но на этот раз ему помешал Тэхён, ловко выхвативший у младшего из рук телефон и деловито поднёс его к уху. Чонгук зажмурился и затаил дыхание, ожидая мяса: встретились два конфликтных человека, а это точно не кончится мирной беседой за чашечкой чая. — Слушаю, — строго произнёс Тэхён тем самым голосом, который Чонгук остроумно называл «ох-ты-ж-блять-твою-мать-ёбаный-ким-тэхён-что-ты-творишь», или, если говорить с женским акцентом, то «рожаю-от-голоса-уже-пятого-ребёнка-что-делать». — Ага, значит, ты и есть тот самый пидорас. — М, вот оно что. Так ты меня представил? — обратился он к паникующему Чонгуку, который мысленно обежал уже Землю по экватору на реактивной тяге сгорающего от стыда мозга, который в экстренном порядке придумывал новые стратегии и план эвакуации. — Нет! Это он так интерпретирует доступным тебе языком, — опять сморозил глупость Чонгук, но он уже не смущается: у него давно перегрелся центр мозга, отвечающий за эту функцию. — Это ещё эвфемизм был, говна ты кусок! Значит так, слушай сюда, дорогуша, — гневно напирал на своего собеседника Мингю, — ну-ка рот сейчас как-нибудь свой прикрыл! Ты как смеешь в такой интонации разговаривать с моей конфеткой, крыса ты полевая? Тэхён смиренно выслушивал оскорбления в свой адрес, никак не меняясь в лице и даже не отвечая ничем своему оппоненту. Чонгук знал: молчащий Тэхён страшнее дерущегося. И влетит за всё это именно ему. Вот почему срывается Мингю, а отдувается он? — Послушайте, у нас возникло некое недопонимание, — спокойно прервал тираду Мингю Тэхён. — Я никого не трогаю, а то, что сейчас между мной и Вашим другом Вас не касается от слова совсем. — Он мой лучший друг, я имею полное право знать о нём столько же, сколько он знает обо мне, а он знает, поверь мне, абсолютно всё. — Разумеется, — Тэхён явно забавлялся, ему нравилось провоцировать Мингю, ведь тот заводился с полуслова. — Ты чё, смеёшься надо мной, мудила? Думаешь, я не вижу тебя насквозь? — Мне кажется, наша беседа затянулась. — Ну ты и лицемерный кусок… — Тэхён с излишней агрессией сбросил номер и медленно поднял взгляд на трясущегося от страха Чонгука. — Терпеть не могу, когда меня обвиняют в лицемерии, — процедил он, бросая в Чонгука его телефон. Тот извернулся, но всё же поймал его за секунду до падения. — А разве это не правда? — аккуратно уточнил Чонгук, не ожидая услышать ответ. — Я работаю над собой. Правда. Знаю, что есть во мне что-то такое, но я ненавижу лицемеров, клянусь. — Ты оправдываешься передо мной? — Нет, перед своей совестью, — Чонгук впервые видит совершенно обычную человеческую улыбку без какого-нибудь подленького подтекста, и это, честно сказать, даже пугало. — Но лицемерие зачастую позволяет манипулировать людьми, а я вынужден использовать их для достижения своих целей. — А какие у тебя цели? — По-разному бывает, — он пожал плечами и присел на скамейку, задумчиво разглядывая чонгуковы носки с рисунком хинкалей, — в универе — ради оценки, дома — ради финансового обеспечения… — Ты уже учишься в универе? Ах да, простите, мистер вундеркинд. Запамятовал, что мне ещё шагать и шагать до твоего уровня. — Каждому своё: кому-то ум, кому-то обаяние. — Ты решил взять всё разом. Улыбка становится шире. Чонгуку не ведомо это чувство, он его не понимает, но оно ему определённо нравится. — Я не про внешность. Пойми меня правильно, я просто хочу быть честен с тобой, но в тебе есть какая-то такая черта характера, которая притягивает своей…нетронутостью? — Поясни, — Чонгуку было смешно от того, что абсолютно все считают его Божьим одуванчиком, но для всех этих людей, а особенно Тэхёну, лучше оставаться в неведении. — К тебе в душу ещё никто не залезал. Ты чист морально и физически и поэтому кажешься той самой коллекционной фигуркой, которую держал в руках только её создатель, и каждый борется на аукционе за право первому открыть коробку. Тебе никто ещё не плюнул в душу, не использовал её и не обтёрся, швырнув в дальний угол. К тому же у тебя идеальное сочетание внутреннего мира и внешности. — А по-моему, это скучно. Нет интриги что ли. Открываешь коробку, а там то же самое, что и в рекламе показывали. Предсказуемо, ожидаемо, неинтересно. — Ты ещё и нелепый до жути, — рассмеялся Тэхён, и Чонгуку захотелось почаще говорить глупости, чтобы он вот так вот просто и по-человечески смеялся, не боялся показывать свои подлинные эмоции. — Ты классный, — спустя время добавляет он, — единственный, с кем мне интересно общаться. Это комплимент, если что. — Я понял, — улыбка во все тридцать два, наверно, выдаёт Чонгука с поличным, но Тэхён слишком умный, чтобы не понять, что тот уже давно оставил крохи имеющегося рассудка на пирсе, а сам отправился в Тихий океан на маленьком деревянном плоту. — Чонгук. — Да? — Врежь мне.