Тайны Тёмного Лорда

      Как-то раз Темный Лорд в очередной раз вызвал к себе Беллатрису, и ведьма не без тревоги и страха явилась ему на глаза. Эти самые тревога и страх не оставляли ее с тех пор, как Волдеморт возобновил с ней свои уроки темной магии. Но в то же время чародей манил и притягивал колдунью как магнит, и она никак не могла отказаться от этих встреч, хоть ничего хорошего они ей не сулили. И все же его общество было почему-то необходимо ей. Сейчас она стояла перед ним в ожидании его слов, а Волдеморт, окинув ее с головы до ног своими красными глазами, на минуту задумался, а потом сказал без предисловий: — У меня есть для тебя очень важное задание, Беллатриса. Ты обязана его выполнить идеально, иначе… Иначе мне придется наказать тебя.       Сейчас он говорил с ней как с одним из своих пожирателей, словно между ними никогда ничего не было. Чародейке пришлось принять эти правила игры, и она ответила. — Я вся во внимании, милорд. Удостоиться вашего доверия и получить задание — большая честь для любого из нас. — В таком случае — слушай. По данным моих агентов в Министерстве, Дамблдор начал организовывать сопротивление нам и собирать сторонников в некий Орден Феникса, который будет действовать самостоятельно вне зависимости от Отдела магического правопорядка, и входить в него будут не только мракоборцы. У Элфиаса Дожа, которому Дамблдор безусловно доверяет, имеется список всех членов этой организации. Ты должна его добыть. Как угодно. Естественно, эти документы наверняка будут храниться под защитой различных заклинаний, в запертых волшебных сейфах… Я обучу тебя некоторым приемам, позволяющим вскрыть любую защиту. Постарайся все сделать по-тихому. Если не получится — убей Дожа. — Хорошо, милорд! Я добуду, что вы требуете. Об Ордене Феникса я уже наслышана от Родольфуса. В самом деле, если мы не примем своевременные меры, то наши агенты в Министерстве окажутся под угрозой. — Это верно! А ты единственная женщина среди пожирателей, и кому придет в голову подозревать мадам Лестрейндж в причастности к моим делам? Но хватит терять время! Пора преподать тебе заклинание Closaurus, которое считается невозможным снять с запертого тайника. Однако есть способы противостоять ему…

* * *

      Проникнуть в дом Элфиаса Дожа, вскрыв заклинаниями дверь, оказалось очень просто. Еще легче было расправиться с самим нерасторопным хозяином, который, похоже, о боевой магии имел в лучшем случае теоретические представления. Беллатриса только изумлялась, как мог Дамблдор доверить хранение столь ценных бумаг такому недотепе. Ведьме даже не пришлось применять Аваду Кедавру. Не воспользовалась в этот раз она и Круциатусом, оказалось достаточно и простого Империуса. В первые несколько секунд у колдуньи мелькнуло было желание поразвлечься пыточным проклятьем, но она отбросила эту мысль. Сейчас главное было достать то, о чем просил Волдеморт, а позабавиться можно будет потом, в другой раз, отрабатывая это заклятие до совершенства на каком-нибудь магле или грязнокровке. Впрочем, Беллатриса часто использовала его, если было нужно вытянуть из жертвы какую-нибудь важную информацию. И хотя Волдеморт успел обучить ее не только окклюменции, но и первейшим азам легилименции, чародейка все же предпочитала пытки. Но сейчас она просто приказала Дожу отдать ей все списки, пароли, явки, характеристики и координаты членов пресловутого Ордена Феникса. Околдованный Империусом маг, разумеется, не мог сопротивляться, провел ведьму в свой кабинет, самолично достал из стола запертые заклинаниями документы и вручил их ведьме. Однако, стоило ей прикоснуться к пергаментам, как в противоположном конце комнаты открылась скрытая дверь, из которой тут же показался юный волшебник с длинными каштановыми кудрями и сходу метнул в чародейку оглушающее заклинание. Оно бы непременно попало в цель, не обладай Беллатриса молниеносной реакцией — качеством, весьма ценным в боевом маге. Колдунья блокировала выпад и тут же контратаковала нападавшего, выкрикнув: — Петрификус тоталус!       Сейчас рука у нее дрогнула выпустить смертельное проклятие, и тому была веская причина: на волшебницу напал не кто иной как Сириус Блэк, непутевый кузен-гриффиндорец, причинивший немало неприятностей своей матери и тетке Беллы, а всего пару недель назад сбежавший из дома, за что Вальпурга Блэк скрепя сердце выжгла изображение сына с родового древа. И тем не менее это все-таки был ее кузен, в чьих венах текла чистая волшебная, да к тому же родная кровь. — Белла! — вскрикнул пораженный до глубины души Сириус. На ведьме был надет черный балахон, а лицо скрыто маской, но кузен, видимо, узнал ее по голосу, когда чародейка творила заклинание. — Ну, здравствуй, Сирри, мой дорогой беспутный кузен! — серьезно без ехидства и злорадства сказала ведьма, стоя над лежащим без движения шестнадцатилетним юнцом. Колдунья хотела снять маску и стянуть с головы капюшон, ведь необходимости в них сейчас уже не было, но передумала, опасаясь нарушить один из главных приказов Волдеморта своим пожирателям. — Что, примкнул к Дамблдору и Ордену Феникса? — напрямик спросила ведьма. — Конечно! — твердо отвечал Сириус. — Не мог поступить иначе! Ведь должен же я спасти и обезопасить своих друзей и вообще ни в чем неповинных людей, с которыми вы, кровожадные мрази, столь безжалостно расправляетесь! — Нет! — вскричала Беллатриса, и глаза у нее загорелись фанатичным огнем. — Как же Гриффиндор тебя испортил, дорогой мой двоюродный братец, если ты не усвоил элементарных вещей, а именно: этим отродьям, грязи, чужакам не место среди нас. Это преступление — смешивать нашу чистую, да и просто волшебную кровь с их грязной! Уж сколько об этом толковала твоя уважаемая матушка! — Моя матушка — мерзкая старуха, которая жила одной лишь злобой, и я даже рад, что она выжгла меня с родового гобелена, и у нас с ней нет ничего общего. А преступления из всех нас совершаете только вы, выжившие из ума изверги, помешанные на своих бредовых идеях и идеалах. — Вальпурга все же любила тебя, своего сына, даже несмотря на все твои скверные выходки и суждения, которых ты понабрался в Гриффиндоре. А выжгла она тебя из родословной только тогда, когда ты сам от всего отказался. Сколько я наслышалась причитаний Кикимера о том, как горевала и рыдала твоя мать после побега старшего сына. Да и сама я не раз утешала Вальпургу, когда наведывалась к вам в дом.       Брат Сигнуса Блэка, Орион, со своей женой-кузиной Вальпургой и сыновьями Сириусом и Регулусом жили не в загородном родовом поместье в окрестностях Лондона, а в самой столице, где у древнейшего семейства был фамильный дом на площади Гриммо под номером 12. Он располагался совсем рядом с магловскими домами 11 и 13, но неволшебники его видеть никак не могли и привыкли к тому, что дома номер 12 просто не существует, а есть только пустырь, который, как проплешина, выделялся среди других строений.       При словах о Кикимере лицо Сириуса скривилось от отвращения. — Мерзкая мартышка! — брезгливо сказал он. — Ну хоть в чем-то ты еще рассуждаешь как чистокровка! — ухмыльнулась ведьма. — Не все еще потеряно! — Я не желаю иметь с вами ничего общего! — снова повторил Сириус. — Среди вас не только чистокровки. Столько и чистокровных волшебников-то нет. Хватает и корыстолюбивых полукровок, которые не прочь сорвать куш на чужой беде и смертях. — Ну а ты, дорогой кузен, я смотрю, тоже не бедствуешь, хотя и сбежал без гроша в кармане, — отметила ведьма, окинув взглядом его вполне приличную, но явно не из дома, мантию. — Мистер Генри Поттер и миссис Лукреция Поттер, урожденная Пруэтт, родители моего друга Джеймса, были очень добры ко мне и приютили у себя. Да и дядя Альфард принял как родного, а перед смертью завещал все, что после него осталось. Он очень занемог, когда горевал после того, как его жена неожиданно и загадочно скончалась, — многозначительно сказал Сириус, пристально глядя на чародейку.       Ведьма не удержалась от злобной усмешки. — Тоже мне загадка! — издевательски фыркнула она. — Должно быть, бабушка Элладора постаралась, желая избавить сына от этой грязнокровной нищебродки, а себя от, с позволения сказать, невестки. Думала, сын погорюет, а потом образумится. — Не образумился и сам вскоре последовал за женой! — с горечью сказал Сириус. — Эта дрянь наверняка околдовала дядю, польстившись на его знатное имя и золотые галеоны. Не иначе как по ее указке благородный чародей начал с родителями эту позорную тяжбу о наследстве! — негодовала Беллатриса. — Дядя Альфард догадывался, что бывшие родственники могли навести порчу на его жену и поэтому заранее позаботился о завещании, чтобы убийцам его любимой ничего не досталось, тем более, что на наследство нашелся в его глазах более достойный претендент. — Два сапога пара, мерзкие шарлатаны! — презрительно бросила Белла. Сириус на это ничего не сказал, а заговорил о другом. — А ты почему встала в ряды этого злодея и деспота? Ведь у тебя все есть: власть, положение, деньги. Скажи, пожалуйста, зачем тебе понадобилась эта гадость? Лицо Беллатрисы вдруг смягчилось, и она заговорила назидательным шелковым голосом, как будто обращалась к ничего не смыслившему ребенку. — Мерлин мой! Бедненький Сириус! Спасение волшебного мира гадостью называет. Тут уж настала очередь Сириуса удивляться кузине, и во взгляде его кроме презрения и ненависти появилось еще и удивление, с каким человек часто смотрит на неадекватного и душевнобольного собеседника. — А ты, значит, все эти ваши рейды, нападения и убийства спасением волшебного мира называешь? — тихо спросил он. — Именно! Именно, дорогой кузен. Мои враги двух видов: грязнокровки, все наглее и наглее прущие в наш мир, и те, кто встает на их сторону, предатели крови. Кто из них опаснее, даже не знаю, но времени нет. Нет времени с ними церемониться. Еще каких-нибудь пару-тройку десятилетий, и уничтожат, смешают с грязью всю последнюю чистую кровь! — И ты поэтому… — усмехнувшись, хотел было перебить Сириус, но разошедшуюся ведьму было уже не остановить. — Да, поэтому! И не только… — Она опустила на мгновение глаза в пол. — Мы не отдадим этим грязнокровкам, которые теперь кишат в Министерстве магии, даже пяди своих древних законных прав. Править волшебным миром, быть у руля должны чистокровные маги, испокон веков живущие в нем. И мы будем отстаивать свое с оружием в руках, чем, собственно, и занимаемся… И разве ты не замечаешь, дорогой кузен, что этой грязи становится меньше, воздух чище, дышать легче. А то — что ни ребенок, родившийся у таких, то какой-нибудь сквиб или полусквиб. Нет, с этим давно пора завязывать! — А не слишком ли много вы на себя берете? — горько усмехнулся Сириус. — Решаете чужие судьбы, кто прав, кто виноват, кому жить, кому умереть? Вы, значит, все это знаете? — Кому как не нам, чистокровным чародеям, решать судьбу волшебного мира? Ну, ладно! В сторону дискуссии. Короче. Теперь ты все знаешь, Сирри. Деваться на некуда. Выбирай, кузен, или с нами — вставай рядом, пойдем вместе. Милорд тебе сегодня же дарует Черную метку. Большая честь, знаешь ли. Другие ее месяцами и даже годами добиваются. Или же против нас — пойдешь со своими грязнокровками. Но уж тогда не взыщи! Ну что, кузен, решился тоже встать в наши ряды, а? — усмехнулась ведьма, видя, что Сириус просто молчит и слушает, не возражая более. — Как я тебя перевербовала, а? За пять минут, без всяких фокусов. — Замолчи, дрянь! — с ненавистью проговорил Сириус. — Ты мне не кузина и не родня, также как и Вальпурга — не мать. По тебе, грязной сумасбродной убийце, Азкабан плачет. И я обещаю, что сделаю все, чтобы тебя туда упрятать и заставить заплатить за свои преступления. Тут и Беллатриса ответила с еще большей злобой. — А я обещаю, я тебе клянусь, что когда-нибудь убью тебя! — Что же медлишь? — ехидничал Сириус. В этот момент в комнату влетел портал, за который держались Аластор Грюм, Фрэнк Долгопупс и еще один совсем юный волшебник, ровесник ее шестнадцатилетнему кузену, с черными вихрами волос и в круглых очках. — Джеймс Поттер! — догадалась Беллатриса. Также она поняла и подвох, который устроил Дамблдор в доме своего друга Элфиаса Дожа. Главная опасность заключалась как раз в кажущейся легкости при добывании этих пергаментов. Они оказались заколдованы. Стоило кому-то чужому прикоснуться к ним, как об этом сразу же узнавал дежурный, прячущийся за тайной дверью и поэтому имеющий возможность напасть неожиданно. Даже тот факт, что дело это иногда поручалось чистокровному сопляку, еще не закончившему школу, тоже был на руку Ордену Феникса. Этого хоть и юнца, но очень способного и, к тому же, специально натасканного в защите от темных искусств волшебника, могли просто не оценить по достоинству. А кроме того, чистая кровь, которая текла в нем, и принадлежность к Блэкам могли многих пожирателей навести на мысль попробовать завербовать чародея. В этом случае было бы потеряно драгоценное время. А между тем дежурного подстраховывали мракоборцы. Если волшебник через какое-то время не являлся вместе с пойманным похитителем, то к нему направлялась группа поддержки. Ведьма быстро оценила ситуацию и поняла, что вряд ли сможет противостоять сразу четырем противникам, и двое из них — матерые мракоборцы, которые не боялись вступить в поединок с самим Темным Лордом. Она решила уходить, но не потому, что струсила, просто пергаменты, которые Волдеморт велел ей добыть, были уже у нее и надо было любой ценой доставить их Темному Лорду. Ведьма попыталась трансгрессировать, но безуспешно: очевидно на дом специально наложили чары. Грюм и Долгопупс бросились к ней. — Остолбеней! — Экспеллиармус! Похоже, оба хотели взять ее живой. Что же, тем лучше! Ведьма ловко увернулась от первого заклятия и блокировала второе. Колдунья крутилась как волчок, ставя щиты и уклоняясь от летевших в нее заклинаний с быстротой и какой-то грацией дикой кошки. Двое мракоборцев, хоть и не применяли непростительные, но на другие боевые, а порой и темные заклинания, не скупились. Одно из них, режущее проклятие Секо все-таки задело ей правую руку, и кровь из нее хлынула на черный балахон. Рука занемела, но ведьма продолжала отчаянно биться, понимая, что если ее возьмут в плен, то Азкабан — это лучший вариант, который может ждать ее. Она взяла палочку в левую руку и выпустила две Авады, предназначавшиеся Долгопупсу и Грюму, но промахнулась. Тогда ведьма решила сменить тактику и атаковать Джеймса Поттера — самого молодого, а потому наиболее уязвимого. — Круцио! — вскричала она, и Джеймс тут же с криком упал на пол, а старшие товарищи бросились к нему, чего ведьма, собственно, и добивалась, только лишь по этой причине не используя смертельного проклятья. Ведь увидев мертвого, а не раненого товарища, мракоборцы только еще яростнее атаковали бы ее. Так она выиграла несколько очень нужных ей секунд, чтобы выскочить из комнаты и броситься к выходу из дома, на улицу и иметь возможность трансгрессировать. И ее замысел уже почти увенчался успехом, но тут до ее ушей донесся голос Сириуса. — Остолбеней! На сей раз заклятие угодило точно в цель, и колдунья замерла как вкопанная. — Я выполнил свое обещание, дрянь! Тебя отправят в Азкабан! — А я, будь уверен, когда-нибудь выполню свое, так что тебе не жить! Тут в холле показались Грюм и Долгопупс. Глава мракоборцев поднял волшебную палочку, и комната озарилась разноцветной вспышкой от какого-то заклинания, произнесенного невербально. Тело Беллатрисы, и без того обездвиженное, налилось свинцовой тяжестью и жгучей болью. Перед глазами все помутнело и поплыло. Последнее, что запомнилось ведьме, было ощущение падения, а потом сознание покинуло ее.