Dead passion

      Похоже прошлой ночью они так и не сомкнули глаз, прислушиваясь к каждому шороху снаружи. Да и вообще не спали уже около суток. Накопившаяся усталость ощущалась с каждым шагом, туманя сознание. Адреналин, конечно, четко выполнял свои обязанности, нагружая мышцы выносливостью, но надолго его не хватало. Бешеный марафон, похожий на бесконечный танец со смертью, точнее, с толпой назойливых голодных трупов, выматывал до потери пульса. С каждой рухнувшей надеждой внутри нарастала давящая пустота, хотелось только одного — чтобы вся эта вакханалия наконец закончилась, вернуться к прежней жизни и забыть обо всем. Но в глубине души каждого из них все больше множилось, как и бесчисленные полчища мертвяков, пресное смирение, понимание, что и они, а возможно и все человечество уже скорее всего обречено. И даже если это ещё не конец света, то так, как прежде уже точно не будет. Удручает… мягко сказано.       Временами хотелось забиться в истерике, долбясь башкой о стену, лечь и больше не пытаться, полностью отдавая себя на мучительное растерзание. Надо сказать, этот Тоору держался весьма неплохо, даже отважно, ловкими движениями сшибая прогнившие головы, похоже, уже успел набить руку. На «скорой» с ним наверняка чего только не случалось. И тем не менее, он не был Капитаном Америка или компьютерным героем, которого можно в любой момент оживить и продолжить игру. И чем смелее он отбивался от вездесущих мертвецов, тем больше опасений и глупого беспокойства вызывал. Странно, но за такой короткий срок Каору уже даже начал ощущать какую-то привязанность к этому чудаковатому, молчаливому парню. Впрочем, он равнодушно сваливал подобную сентиментальность на стресс, на деле же просто не хотел себе признаваться, что тупо боится остаться в непроглядном одиночестве, с минимальными шансами на выживание. А ещё, что они вполне могли бы стать хорошими друзьями и лучше бы при других обстоятельствах. Из глубоких мрачных размышлений Каору вывела пара увесистых капель, ощутимо ударивших по козырьку кепки. Он было собрался идти дальше, не обращая внимания на начавшийся дождь, но тут же неуклюже вписался в сутулую спину внезапно остановившегося впереди Тоору. Руки рефлекторно обхватили напрягшиеся плечи, чтобы смягчить столкновение. — Ты чего та… — договорить ему не дала влажная ладонь, резким жестом прижатая к его рту. К ладони добавился тяжёлый, настороженный взгляд сквозь обмякшую под влагой сиреневую чёлку, ясно давая понять, что рядом опасность и сейчас лучше заткнуться. Некоторое время они простояли в странной, не совсем удобной, позе прислушиваясь к утробным хрипам, доносящимся с открытой строительной площадки, преградившей их путь. Дождь усилился и вездесущие капли уже неприятно затекали за воротник куртки, отчего Каору невольно поежился, но медика, похоже, не особо волновала непогода, капюшон его толстовки так и остался нетронутым, нещадно намокая, как и незащищенная голова. Прикрыв, казалось, на пару секунд отяжелевшие веки, Ниикура чуть пошатнулся, постепенно теряя связь с окружающим пространством, прохладный отпечаток на губах ощущался отчетливее, плавно уводя куда-то в глубины пошатнувшегося сознания. Сейчас не время! Проснись! Сдавленно кричало что-то, будто сквозь толщу воды, достигая переутомленных мозговых центров лишь слабыми импульсами. Внезапный резкий рывок оказался куда действеннее. Схватив за мокрый рукав, Тоору дёрнул его за собой в направлении узкой тропинки между домов. Реальность возвращалась ленивыми мутными кадрами, будто в замедленной съёмке. Шум дождя по нарастающей врывается в слуховые каналы, крепкая рука тянет вперёд, где-то слева ковыляет мертвец, пока не замечая их присутствия, белые нити сухожилий в ошметках плоти качают почерневшие предплечья. Откуда-то из-под искалеченных прутьев строительной ограды лезет ещё один, дергаясь в слабых конвульсиях, чернильные сгустки размытой вязкостью вытекают из пустой глазницы. Сбоку из-за поворота показываются ещё несколько, разъеденных трупными пятнами существ, пока что ещё медленно и неуклюже, бесцельно бредут, натыкаясь на столбы, разбросанные мешки мусора, брошенные велосипеды. Ещё спокойные, отупевшие, через несколько мгновений они уже определённо почуют добычу, свежее мясо и тогда резкие метаморфозы неизбежны. Несколько мгновений… надо бежать… Но сил больше не осталось… Хочется задержать дыхание, исчезнуть, стать невидимым, лишь бы остаться незамеченным. — Каору, — колючий шепот и снова резкий рывок уже за грудки так, что кажется трещит ткань. Перед его уплывающим взором лишь два огромных, будто обезумевших глаза, невыносимо черные, точно глянцевые завораживающие планеты. Наверное, это красиво… — Каору, надо валить, их слишком много. Хлесткая оплеуха покруче ледяного душа, обжигающая волна жжения насильно возвращает в реальность. — Валим, мать твою! Сейчас!       Пальцы Каору с силой сжимают рукоять биты — лучшей опоры для изнуренного тела, ноги инстинктивно срываются с места. Теперь же кадры мелькают, как в эпилептическом припадке. Зернистость мокрого асфальта под ногами, призрачный просвет между бетонных стен домов — единственный путь к спасению, сиреневатое пятно затылка впереди, точно ориентир в слепящей пелене дождя. Легкие рвутся удушливыми спазмами, усиливая головокружение, хрипящий, чавкающий гул за спиной — лучше не оглядываться. Ещё немного, всего пара метров до надежной преграды. Видимость снижается до нуля, потяжелевшая бита наготове в любой момент, лишь бы выжить. Пальцы соскальзывают по влажной каменной кладке, все тело лихорадит огнём, мышцы слабеют. — Давай руку! Каору, руку…! Дрожащая ладонь Тоору цепко сжимает его нервно протянутую кисть, вытягивая вверх. Последний рывок и они оба обессиленно скатываются на землю, путаясь в высокой густой траве.       Сколько они уже так пробирались через путанные заросли небольшого парка? Несколько минут или несколько дней. Долбанные мертвяки отстали, но надолго ли. Сколько у них есть времени, пока снова не наткнуться на очередной рассадник нежити, пока снова не придётся бежать на последнем издыхании. Кажется, эта чёртова ночь никогда не закончится. — Надо… найти укрытие, — запинаясь сбитым дыханием, тихо нарушил молчание Тоору. — Есть идеи? — так же тихо отозвался Ниикура, надвигая козырёк напрочь промокшей кепки. — Похоже, здесь начинается промзона, а ближайшие дома скорее всего напрочь закрыты. — Выбьем окна в ванной… после завалим чем-нибудь. — Думаешь, у нас хватит на это сил? Мы сейчас выглядим так же дерьмово, как эти ходячие трупы, вполне сможем сойти за своих. — Пару минут назад… это не прокатило. Есть идеи лучше? — Лечь и сдохнуть.       Молчание, раздражающей липкой плёнкой повисло в воздухе. Хотелось заорать, разнести все к ебеням, прописать в челюсть ближайшему, только обязательно живому, чтобы наконец лицезреть красную кровь и ненависть во взгляде. Злость удушливой волной резко сдавила глотку, но также быстро отхлынула, уничтоженная смертельным вирусом усталости. И когда он стал таким вспыльчивым…? Когда в последний раз он вообще испытывал какие-либо эмоции…? Снимая репортажи в горячих точках, под пулями и взрывами, да и в прочих критических ситуациях разве он позволял себе хоть какие-то чувства, кроме пристального внимания в объектив камеры. Вот только он, похоже, успел позабыть, что давно просрал свою сдержанность за прошедшие пять лет абсолютной не востребованности, самопрезирания и длительных запоев. Да, нахер всё… Дождь заметно стих, но легче от этого не стало. По пути медик попытался пробраться в несколько попавшихся домов, молчаливо и без посторонней помощи, но потерпев неудачу, угрюмо продолжил бессмысленное продвижение в никуда. Хоть у них и было подобие плана, схематичные наброски дальнейших действий, сейчас хотелось только одного — упасть где-нибудь в безопасном месте и закрыть глаза, по возможности хоть что-то поев перед этим. Через несколько метров, когда наконец кончились заросшие тропинки, показалась открытая площадка, в сумраке похожая на автостоянку. Несколько крытых остановок полукругом тянулись в безлюдном пространстве. За ними одиноко виделся громоздкий автобус, будто забытый нерадивым водителем. — Ну, хоть что-то, — буркнул Тоору, озираясь по сторонам. Выставив вперёд короткий обрез трубы, он медленно двинулся в сторону транспортного средства. На этот раз им наконец-то повезло. Дверь автобуса оказалась распахнутой, приглашая в сухое и даже уютное нутро. Обследовав просторный салон на наличие живых трупов, они негласно решили устроить долгожданный привал, не без труда захлопнув за собой обездвиженную дверь. — Местность, конечно, открытая, но для ночевки сойдет.       Рухнув на мягкие сидения и на время позабыв о промокшей насквозь одежде, лихорадочном ознобе, голоде, опрокидывающей усталости, они закурили, чудом спасшиеся в недрах рюкзака Тоору, сигареты. — Наверное, я снова должен сказать тебе спасибо, — первым тихо нарушил свернувшееся в полумраке салона молчание Каору. — Ты снова спас мою шкуру. — Не благодари, если не хочется, — отозвался Тоору, поднося дрожащими пальцами фильтр к губам. — А с тобой сложно общаться. — Да, мне говорили. Затянувшаяся пауза прохрустела ярким угольком сигареты, заполняя дымом тесное пространство. Каору протянул руку, приоткрывая на микрощель створку окна и со вкусом затянувшись, решил продолжить странную беседу. — Ладно, думаю, нам не стоит собачиться, впереди долгий путь. — Мы просто устали, — флегматично выдохнул медик, приспосабливая под пепельницу найденную под сиденьями бутылку. Его всё ещё едва заметно потряхивало от холода, но бледное лицо, точно фарфоровая маска, упрямо не выражало ничего, кроме усталости. — В экстренных ситуациях люди часто выдают бурю эмоций, хотя думали, что не склонны к этому. Но это помогает нервной системе попросту не свихнуться. Так что все наши вспышки агрессии можно легко списать на сдавшие нервы. — Хм, я учту, — хмыкнул Ниикура, захлопывая створку окна и вяло плюхаясь обратно. Расплывающийся фокус взгляда зачем-то упорно пытался зацепиться за собеседника, сидящего через проход и принципиально не смотревшего в его сторону. — Я вот раньше вообще почти не разговаривал. А может просто не с кем было… — Так выговорись, если нужно. Другого шанса может и не быть. — Хм… Ты наверняка жутко голоден.       Тоору неуклюже согнулся, дергая треморными пальцами молнию рюкзака, повозившись немного, все же открыл, извлекая пару смятых онигири. — Тебе бы хоть мокрую одежду снять. — А ты, похоже, уже успел согреться. Хорошая циркуляция крови. Странно, учитывая, что ты курильщик. Каору благодарно кивнул, забирая протянутый рисовый комок, и с жадностью принялся за еду. — Я как-то раньше спортом занимался, бейсболом. — Ненавижу бейсбол, — тихо буркнул Тоору, неловкими движениями всё же избавляясь от толстовки. — Глупая игра. — Каждому свое.       За мгновение проглотив несчастные онигири и запив остатками воды, они снова замолчали, пока Каору окончательно не задолбало наблюдать дерганные конвульсии партнёра по трэшу. — Это ведь экскурсионный автобус, так, — он поднялся, начиная обшаривать полки над головой. — Значит, здесь должны быть одеяла. — Аптечку з-заодно п-поищи, — запинаясь, напутствовал Тоору, кутаясь в мокрую кофту, озноб усиливался. Поиск закончился быстро, и рядом с Ниимурой безмолвно опустился белый кейс с красным крестом и мягкий плед. — Только одно, остальные видать стащили, — констатировал Каору, возвращаясь на свое место. — Т-тебе бы тоже не п-помешало, чтобы не с-схватить воспаление л-лёгких наутро. — Что бы мне сейчас не помешало, так это фляжка виски. — М-мне тоже, — тихо хмыкнул Тоору, натягивая до подбородка мягкую ткань и пододвинулся к окну, освобождая место рядом. — Я не к-кусаюсь… Пока что… Они синхронно усмехнулись, на пару секунд пересекаясь взглядами, добавляя понимания и чего-то ещё, пока неосознанно скрытого. Каору не стал раздумывать, наскоро скинув влажную куртку, перебрался на предложенное место. С галантной скромностью натянул на себя лишь небольшой клочок пледа и устало пристроил затылок на подголовник, опуская козырёк кепки. Напряженное плечо сидящего рядом едва касалось его, все ещё слегка подрагивая, но, похоже, постепенно расслаблялось в уютном тепле. — В следующий раз надо будет заглянуть и в алкогольный, — тихий уже ровный голос Тоору казался совсем рядом, приятно обволакивая странной мелодичностью. — Завтра так и сделаем. И ещё что-нибудь посущественнее онигири…

***

      Сложно было сказать сколько прошло времени с момента, когда он оказался в зыбком полумраке, вяло переключаясь между сном и явью. Измученное сознание всё пыталось ускользнуть в неразборчивую густую массу забвения, но мертвая тишина снаружи рефлекторно напрягала слух, держа инстинкт самосохранения на постоянном прицеле. Каору приоткрыл глаза, ощутив на руке что-то вязкое и теплое, медленно скатывающееся по тыльной стороне его ладони. Опустил взгляд — кровь. Капля крови ярким красным мазком растекалась между пальцев. Странно, но страх лишь коснулся убаюканного разума отдалённым эхом опасности. Тягуче-неторопливо он чуть повернул голову вбок, замечая слабые подрагивния сидящего рядом тела. Тоору не спал, похоже, он смеялся, неестественно, сдавленно и тихо. «Совсем с катушек съехал» — пронеслось где-то в сердцевине воспаленного мозга чужим голосом. Каору попытался коснуться плеча друга, наверное, стоило бы спросить все ли с ним в порядке, скорее всего ему нужна помощь, он ранен или… Пространство начинало сужаться, чёрными пятнами, обхватывая со всех сторон, растягивая в бесконечность момент плавного движения головы. Тоору поднял лицо, проявляя резкость картинки, слишком близко в кривой усмешке дрожали его алые окровавленные губы, ярко сиреневая прядь прикрывала чернильное безумие глаз. — Тоору, ты как? — глупый вопрос немой петлей повис все там же в сердцевине испуганного мозга. — Поцелуй меня… Колючий леденящий нутро шепот прокатился по позвоночнику. Но Каору в безропотном послушном жесте стал медленно приближаться к застывшему белёсому лицу. Пространство сузилось до точечного зрачка, оставляя лишь сочащиеся кровавой похотью приоткрытые губы с чуть высунутым кончиком языка. Время испарилось, будто его никогда не существовало. Пальцы Каору покорно вплетались в странный на ощупь затылок, начиная проявлять агрессию, сжимая. Внезапное желание обладать вспыхнуло во всём теле, пробираясь шершавой поступью под кожей, возбуждая сумасшедшим влечением каждый мускул. Но ожидаемого прикосновения губ не случилось. Тоору застыл, обнажая кривоватые клыки, через мгновение с хриплым рыком вгрызаясь в беззащитную шею.       Каору вздрогнул резко, вскидывая голову и проснулся. Неприятный осадок пугающего сна ещё несколько минут не позволял благополучно вернуться в реальность, мышцы болезненно заныли от неудобной позы. По мере окончательного пробуждения, возвращалось осознание увиденного и местонахождения в данный момент. Что за чушь ему привиделась или приснилась? Впрочем, чему удивляться, учитывая их положение. Внезапное ощущение странной тяжести на собственном плече заставило повернуть голову вбок, тут же освежая в памяти обрывки сна. Но никаких окровавленных уст и безумных желаний — Тоору мирно посапывал, неуклюже уткнувшись в его плечо. Как-то даже слишком мило. Каору зачем-то подавил невольную улыбку, поджимая губы, будто опасаясь, что кто-то его увидит. Осторожно поправил край сползшего пледа, укутывая такого беззащитного сейчас друга. А друга ли…? И вообще, с чего такой внезапный приступ нежности, всколыхнувшийся из сумрачных глубин грудной клетки. Пресекая все возможные раздумья на этот счёт, Каору как можно аккуратнее выбрался из теплого плена, следуя позывам организма, мягко переложил голову крепко спящего на освободившееся сиденье — все же умиротворенные объятия Морфея для них сейчас были редкостью. Не без труда открыв дверь автобуса и оказавшись на улице, с каким-то облегченным удовольствием вдохнул свежего, уже утреннего воздуха. Прошедший ливень оставил отрезвляющую прохладу, небо светлело, прорезая на горизонте бледно-розовую полоску нового дня. Неторопливо справив естественную нужду за ближайшим автоматом с газировкой и пожалев, что в карманах не оказалось мелочи, чтобы утолить жажду прохладой предложенных напитков, Каору побрел обратно к автобусу. Беспорядочные очнувшиеся мысли назойливым противотоком возвращали к неприятному сновидению, впрочем, первая его часть казалась даже любопытной, на что ещё его оккупированное отчаянием и затяжным одиночеством подсознание было бы способно, повернись его бредовый поток в иное русло. Давно ли он вообще вспоминал о нехватке банального человеческого тепла, привязанности, отношениях…? Силясь напрячь отголоски былой памяти и объяснить самому себе неожиданный эмоциональный выброс, Каору застыл, как вкопанный, уставившись на металлическую подножку двери. Его резко передернуло. Сколько бы он ни гонял в мозгах мутные картинки своего прошлого, никакой отчетливости не приходило. Как он работал, где бывал, с кем общался — ничего, лишь белый шум неисправного изображения. Как же он мог забыть своё прошлое…? «Всего лишь переутомление» — первое, что прозвучало в опустевшей голове. И правда, нечего паниковать, ведь такое случается.       Тихое утробное рычание, донесшееся из сумрачной глубины автобуса, не предвещало ничего хорошего. Мгновенно заставив тело инстинктивно подобраться, выпуская в кровь дозу адреналина и отгоняя несуразные размышления на задний план, Каору машинально сжал кулаки, только сейчас понимая, что его ладони пусты. Понимая насколько он клинический идиот, чтобы оставить оружие покидая укрытие и даже не закрыть за собой дверь, напрочь забыв в каком недружелюбном и опасном мире он теперь находится. Стараясь двигаться бесшумно, Каору шагнул внутрь, останавливаясь за рядом кресел и судорожно соображая, как быть. Если чёртов зомбарь пробрался незаметно, то что сейчас с Тоору…? А что, если это сам Тоору, переродившийся в голодный оживший труп, выгнивающий изнутри. Что тогда? Сможет ли он просто равнодушно свернуть ему шею, защищая свою жизнь…? Но времени на раздумья не осталось.       Собравшись, он выглянул в проход, оценивая ситуацию. Продолжающееся тихое рычание исходило не от мертвяка, почуявшего свежее мясо, это оказалась собака. Огромный черный пёс застыл в метре от неподвижно вжавшегося в сидения бледного, как мел, Ниимуры. Торчащая клочками слипшаяся шерсть с кровавыми проплешинами явно говорила, что и несчастное животное постигла не лучшая участь гребанной пандемии. Слегка удивившись увиденному и даже обрадовавшись, что с медиком всё в относительном порядке, Каору не теряя бдительности стал медленно и беззвучно приближаться. Казалось, это упрощало задачу — с собакой справиться легче, правда, если она не дохлая и, судя по всему, агрессивно настроенная. В голове бешеным вихрем проносились мысли и вариации. Что если резко наброситься сзади и проломить ей хребет? Или отшвырнуть в сторону и успеть схватить биту? Судорожно размышляя, Каору встретился с остекленевшим вперевшимся в него взглядом Тоору, тот едва заметно покачал головой. «Нет, уходи, мне уже не помочь» — будто поймав негласную волну его мыслей, Каору скривился, качая в ответ. Нет уж, черта с два я тебя здесь брошу. Подрагивающие пальцы внезапно нащупали в кармане куртки что-то твёрдое, наскоро вытаскивая — нож, ну конечно, как он мог забыть. Но секундную идиотскую радость заглушил очередной рык, похоже, собаке надоело играть со своей жертвой, её спина напряженно выгнулась, лапы готовились к прыжку. Каору сглотнул колючий комок слюны. Колени подгибались, пульс истерично забился где-то в горле, отчего голос выдался хриплым. — Эй, Хатико… Пёс мгновенно среагировал на шум, резко поворачивая морду. Из оскаленной в бешенстве пасти на пол вырвались брызги черной густой крови, ужасающе неестественные, подернутые бельмом глаза уставились на Каору, он крепко сжимал нож, от рвущихся струн нервов, уже готовый на все. Казалось, в ту же секунду, когда мёртвое животное, сперва замешкавшись, решая в чью глотку вцепиться, снова бросилось к Тоору, Каору отчаянно ринулся вперёд. Неумелым, но сильным пинком сбивая собаку с ног, не помня себя, в каком-то будто кошмаром наваждении пару раз ударил ножом в брыкающуюся и рычащую тушку, пока не попал в глаз, наконец-то избавляя пса от страданий. Убедившись в его в окончательной смерти, Каору вяло отполз назад, перепачканные чернильной кровью руки дико дрожали, нож глухо выпал на пол. Тоору все так же обездвижено сидел, будто атрофировались все его мышцы, лишь бессмысленно блуждал взглядом по сдержанному лицу друга. — Тваюжмать, ну нахер, — наконец отдышавшись, тихо, но с чувством выдал Каору. — Ты как? — А ты? — Не хотел её убивать… — Тогда бы она убила тебя. — Сначала бы она перегрызла горло тебе. — Видимо, я аппетитнее выгляжу, — тихая усмешка Тоору помогла окончательно скинуть оковы шокового ступора. Каору тихо рассмеялся, вытягивая из кармана смятую пачку сигарет. — Ну вот, теперь мы почти квиты.