Cause I don’t need a reason Or something to believe in Your eyes let me know Like footstеps home I will follow
В голову лезут мысли. Ужасные, отвратительные. Они проскальзывают сквозь пальцы, тщетно пытающиеся оградить разум от всего этого, лишь на мгновение застревают в секущихся кончиках и стремительно ползут выше, выталкивая из черепной коробки последние грани рассудка. Лицо перекашивает внезапная судорога, стоит навязчивым идеям достигнуть своей цели, и девушка давится смехом. Нездоровым и горьким, что сотрясает всё тело в диком танце. Знакомые грозди мурашек рассыпаются по коже, пока Ляпис нервно пытается вспомнить? как дышать. Впрочем, зачем эта способность теперь нужна? Ведь всё кончено. Не так ли? Всё завершится здесь в любой момент. Вся эта суета, всё это столпотворение у койки — не более, чем спектакль необходимый лишь для галочки в протоколе. «Сделали всё, что смогли», — напишут они, а потом добавят, что доступные методы лечения неэффективны для данного вида организмов. Лазурит их не винит, хоть и хочется взвалить всю вину на кого-нибудь другого. Просто потому, что так будет легче, потому что можно будет ненавидеть кого-нибудь, кроме себя. Воспалённые глаза бесцельно скользят по палате — всё равно сфокусировать взгляд на чём-нибудь сейчас не получится. Кажется, что вековая усталость взвалилась на плечи, что атмосферное давление вот-вот прижмёт её к полу, не давая возможности пошевелиться. Ляпис уже всё равно. Она видела эти трещины, этот смертный приговор, что не смог остановить даже тот, кто вернул ей возможность воспарить над землёй, тот, кто вечно твердил, что выход есть всегда, что надо лишь взглянуть под другим углом, попробовать снова и тогда… Но он ошибся, на её счёт точно. Она облажалась, облажалась по-крупному, и никакая новая жизнь в Джерси не сможет заменить Перидот. Вот так вот взять и забыть, забить на эти месяцы, будто ничего и не было, попрощаться, стиснув зубы до боли, и двигаться дальше… Нет, Ляпис чисто физически не смогла бы этого сделать. «Пол всё такой же холодный», — отмечает она на подкорке сознания под ритмичные возгласы медперсонала. 4 минуты, да? Несчастные 4 минуты, после которых все последствия необратимы. Что ж, у неё ещё есть время, прежде чем всё закончится окончательно и бесповоротно.***
Снова поток образов и воспоминаний, что подкидывает разбитый вдребезги разум. Снова море, снова эта бесконечная водяная тюрьма, что долгие месяцы пыталась сломать Лазурит изнутри. Вот и сейчас тонны воды давят со всех сторон, не давая возможности сориентироваться в пространстве. Углекислый газ недобро саднит по лёгким, а суставы выворачивает наизнанку от закипающего в них азота. Ляпис едва держится, чтобы не закричать от боли. Ломота в костях усиливается, и пока хоть какой-то контроль над телом ещё возможен, девушка старается всплыть. Неумело, будто только что получила их в пользование, отталкивается от ледяной жидкости сведёнными конечностями в попытках приблизиться к заветному спасению. Солнечный свет уже так близко, что дурманящий газ ударяет в голову с новой силой. — Ну же! Ещё чуть-чуть! — Ляпис тянется трясущимися пальцами к поверхности. Цель совсем рядом. Девушке остаются какие-то жалкие сантиметры до кромки воды, когда лодыжка оказывается в цепкой звериной хватке. Её тут же отбрасывает обратно, на дно, и Лазурит совершает самую страшную ошибку. Рефлекторный выдох, за которым тут же следует вдох, становится фатальным. Вода прорывается внутрь, бежит по трахеи, вызывая безумные спазмы, просачивается в каждую бронхиолу, и никакая внутренняя структура не может помешать ей проникнуть в кровь. Ритм сердца сбивается, а перед глазами всё плывёт. За приступом *тахикардии тут же следует **брадикардия, а жидкость уже начинает заполнять желудочно-кишечный тракт, раздувая живот. Сердце не выдерживает. Ляпис резко открывает глаза. Дыхание сбито напрочь, а в горле уже стоит горькая желчь. Девушка тут же бросается к распахнутому окну, высвобождая немногочисленное содержимое желудка наружу. Руки вовремя успевают зацепиться за раму, не позволяя корпусу устремится вслед за вышедшим. В ногах чувствуется слабость, но это не сравнимо с той ужасной болью минуту назад, настолько реалистичной, что Ляпис и правда думала, что на этом всё закончится. Мысли медленно собираются в кучку, и она выдыхает, теперь уже по-настоящему. Свежий воздух помогает лёгким полностью расправится и утихомирить бьющую тревогу симпатику. Внутренние органы уже не стремятся наружу, так что спасибо и на этом. Ляпис устало соскальзывает по стене на пол. — Сколько ещё это будет продолжаться?.. — тихо бурчит она, потирая пальцами виски. Голова не то что бы болит, но мозг до сих пор не может до конца удостоверится в том, что ему сейчас ничего не грозит. Усталый взгляд падает на матрас — простыня измята и скомкана, видимо Ляпис металась довольно долго прежде чем проснуться. Возвращаться назад не хочется — зачем, если сон после такого придёт точно не скоро.***
Она находит Перидот довольно быстро, но даже за столь короткое время энтузиазм беспокоить малышку немного стихает. Ей вдруг становится совестно от того, что она собирается таким бесцеремонным образом отрывать кроху от работы, вновь грузя её своими собственными проблемами. Конечно, вслед за попытками выговорится не последует отрезвляющая пощёчина и сразу за ней вторая, Ляпис не ощутит этот металлический вкус на губах, а тело не будет потом рефлекторно вздрагивать при каждом болезненном вздохе. Нет, ничего из этого больше не произойдёт, она это прекрасно знает, но всё же внутренний голос упорно нашёптывает ей повернуть назад, не лезть, не мешать, не высовываться. Ведь так будет проще, так будет безопасней. И ему почти удаётся внушить эти убеждения моторному аппарату, ведь на полпути к макушке пшеничных волос Лазурит резко решает ретироваться. Уже заносит ногу для шага, как вдруг маленькое светлое пятно, что так усердно что-то мастерило секунду назад, не замечая ни ночной прохлады, ни отсутствия нормального освещения, удивлённо окликает её. — Ляпис?! Собственное имя звучит теперь так странно. Простое название её вида, обычный минерал — ничего более. Как будто она не слышала его тысячи раз за эти тысячи лет существования. Но нет, девушка и правда готова поклясться, что в обрамлении хриплого голоса крохи эти несколько звуков звучат ярче и теплее что ли? Как будто из самого химического состава вытянули несколько анионов серы, заменив их на мягкий углерод. — Ох, хэй Перидот! — Ляпис слегка замялась из-за прерванного бегства и теперь так и стояла наполовину спиной к собеседнице. — Я здесь, ты знаешь это, — малышка насмешливо хмыкнула. — Да, точно. Я просто… Замёрзла? — поспешила объяснить причину своего нахождения здесь синевласка. Два удивлённых глаза так и продолжили смотреть на неё, разве что голова девушки наклонилась чуть набок, ожидая продолжения столь необычного признания. — Точнее не совсем, тут уж ты постаралась, не вернув мне плед. Не то что бы меня это сильно беспокоило, нет, просто тело, кажется, привыкло к этой едва ощутимой тяжести во время сна, так что я здесь. Вот. — Мозг оценками не порадовал, выставив 6 из 10 за старания и 2 из 10 за естественность. И не смотря на то, что всё сказанное на удивление не противоречило правде, однако Ляпис ужасно хотелось прибить себя за устроенную клоунаду. — Правда? — Кроха слегка прищурилась, но всё же выползла из клетчатой материи. — Хах, определённо. Думаешь у меня были другие причины спуститься к тебе? — продолжала себя и дальше закапывать синевласка, нервозно потирая шею. — Хм… Я допускаю такой вариант, — будто раздумывая над чем-то, Перидот тихонько встала, а затем накинула плед на плечи Лазурит, заворачивая девушку в мягкую ткань. Это было… приятно? Осознавать, что кроха сдержала обещание, позволила теплу циркулировать по собственному организму, не взирая на всё изначальное недовольство данной идеей. Впрочем и самой вновь оказаться в окружении тепла была ничуть не хуже. К тому же к нему, кажется, добавился едва уловимый запах. Такой новый, но уже родной. Это сводило Лазурит с ума. Особенно, когда он был так близко. Особенно, когда она могла коснуться его источника при малейшем желании. — А что, если я хотела увидеть тебя? — совсем тихо сказала, даже скорее прошептала Ляпис, но этого хватило, чтобы кроха тут же застыла на месте. — М-м-меня? — малышка даже начала заикаться от такой внезапности. — Именно, — уже чуть смелей подала голос синевласка, положив руку на кисть девушки. Она почувствовала, как маленькая ладошка под ней едва дрогнула, но с места не сдвинулась, будто выжидая дальнейших действий. Это наполнило Ляпис той решимостью, которой так не хватало парой минут назад, и не ведая толком, что творит, девушка стала пробираться выше по запястью. Оголённая кожа крохи горела огнём, а на лице даже проступило что-то схожее с румянцем, отчего внезапный энтузиазм воспылал ещё пуще. Ляпис видела, как снизу нервно сглотнули, наблюдая за тем, как пальцы медленно ползут по предплечью, скользят по локтевой ямке, забираясь на плечо. Видела и зрачки, что расширялись с каждым пройденным сантиметром, но, только дойдя до шеи, Лазурит вдруг остановилась, вызвав сдавленный стон. Большой палец в это время опасно расположился на самом уголке губ, обжигаемый горячим воздухом. Дело оставалось за малым. Слегка приоткрыв чужой рот, синевласка медленно подалась вперёд, уже предвкушая этот сладкий трепет в груди. Глаза закрылись сами собой, а дыхание кажется замерло у обеих. Рука невольно притянула маленькое тельце к себе. Ближе, ещё… — Чего же ты ждёшь?! Покажи этой малявке, на что способна! И вот опять из лёгких будто выбили весь воздух, а плечи нервно вздёрнулись вверх. — Как ты? — Голос снова дрожал. Так всегда. Всегда этот неотъемлемый атрибут, моментально распределяющий роли между ними, не позволяющий противиться при всём необъятном желании. — Давай же, не стесняйся! Продемонстрируй ей всё то, что было со мной! Старый сценарий, избитый, протоптанный путь, зацикленный до бесконечности. Шаг влево, шаг вправо, но выхода всё равно нет нигде. Сансаровым колесом она вновь перемелит все кости, нарушит границы, оставив лишь возможность невпопад вздрагивать лицом. А ещё пустоту, разъедающую изнутри сердце. — Нет! Прочь из моей головы! — замешательство сменяется яростью. Сегодня всё будет иначе! Всё будет по-другому! Лазурит слишком устала от всего этого дерьма! — Детка, не глупи! Всё равно же вернёшься ко мне. Я тебя лучше всех знаю! Мелкая противная дрожь катится по ладоням от одного лишь ласкающего прозвища. Она ей не детка, она не её! Но голос в голове лишь смеётся. Обе знают, что никто никуда не денется. Зола на их пепелище судеб ещё теплится и будто только и ждёт своего часа. — Никогда! Ты этого не дождёшься! Ей не верят. Даже наоборот — лишь хищно скалятся, оголяя острые, как шипы зубы. «Острые». Ляпис силится вспомнить слово более подходящее для этих клыков, но на ум приходит лишь «режущие», что тоже неверно. След от них куда глубже, чем простая рана или ссадина. Нет, они вонзаются в самую плоть и буквально раздирают её, пока Рыжая бестия не насытится стонами и просьбами прекратить. — Х-х-хва-т- тит! — звуки выходят отрывисто, со свистом, будто на горло наступили тяжёлым ботинком. Она чувствует эту тяжесть, чувствует, как углекислый газ не может выбраться из глотки, а вены на шее всё сильнее вздуваются. — Это ведь всё неправда! Это же просто бред! — В голове всё гудит, шатается из стороны в сторону из-за чего и самой очень хочется осесть на пол и закрыть глаза крепко-крепко лишь бы это всё скорее прекратилось. — Молчи, шваль! Никто не давал тебе права вякать! Она кашляет, долго, надрывисто, ведь мокрота затопила все бронхи. Но надо бороться! БОРОТЬСЯ! Ляпис пробует успокоить дыхание, отвлечься, посчитать до десяти и обратно. — 1. 2. 3. — За грудиной скапливается сухой комок. — 4., 5, 6! — Хрип вязкий, тяжёлый. Он просится наружу. — 7. 8. — Дыхательный просвет всё сужается. — 9, — Лазурит пробует дышать через нос, но кашель сильней. — 10. — Нужно выпрямить спину, нужно. — 9… — Дыхание замирает. Лазурит хватается за горло. Спазмы волной сотрясают тело. Слишком больно, слишком реально, даже когда события разворачиваются в пределах собственной черепной коробки. Она снова проиграла. Опять… — Ляпис?! ЛЯПИС! — свежим ветром слова доносятся до поверженной девушки. — Пери? — синевласка не понимает, как кроха могла оказаться здесь, от чего беспомощно озирается в попытках отыскать лазейку из этого места, но вновь натыкается на дьявольский взгляд Яшмы. — Ты погляди, а ей прям не терпится! — гогочет широкоплечая.— Прям ждёт не дождётся, когда ты с ней… — Прекрати! — Ляпис безумно хочется врезать по этому нахальному лицу, но в нынешнем положении она едва ли сможет дотянуться до рыжей махины. — Ну ладно-ладно. Всё равно развлекись хотя бы, прежде чем избавится от этого обломка. Лазурит мрачно отворачивается. Хоть капля гордости у неё ещё осталась, так что отвечать на столь явную провокацию она не намерена и лишь сильнее сжимает кулаки. — Вот так значит. — гора мускулов внезапно оказывается совсем рядом. Резкий рывок, и синие теперь прямо напротив рыжих. Они смотрят долго, не моргают. Ляпис видит, как Яшма злится, понимая, что данным трюком синевласку больше не проймёшь. Хотя бы эта битва будет за ней. — Ты пойми, — вздыхают напротив — ближе меня у тебя всё равно никого не было и не будет. Она молчит. Знает, что слова тут бессмысленны. Просто ждёт, когда её собственный демон уже наиграется и уйдёт. С минуту бестия забавляется, болезненно сжимая чужие губы, проводит острым когтем по наиболее чувствительным местам, да покусывает мочку уха. И всё же наконец эта пытка заканчивается, так же внезапно, как и началась. — Жди в гости, детка! — бросает напоследок Яшма, разворачиваясь на ходу. — Мечтай… — срывается как-то само собой, но Лазурит всё же рада, что кинула что-то вдогонку. — Ляпис! — снова слышит она, и с глаз постепенно спадает пелена. Девушка пробует прочистить горло, и о чудо! Ночная прохлада приятно обволакивает бронхи, снимая спазм, позволяя дыхательным газам вновь свободно циркулировать по организму. — Ляпис! Ляпис?! О звёзды, я так испугалась! — крохотные руки обвивают талию синевласки, а по телу моментально разливается тепло. Девушка несколько раз моргает, прежде чем окончательно убедиться, что галлюцинации пропали, а затем облегчённо обнимает в ответ. — Прости, что заставила тебя волноваться… — спешно выдыхает Лазурит, зарывая ладонь в светлых волосах. — Плевать! Главное, ты очнулась! — малышка вновь прижимается к груди, но Ляпис даже не чувствует тяжести, ей слишком комфортно, ей слишком приятно, ей наконец-то просто, чёрт возьми, хорошо! Только спустя несколько секунд она понимает, что давно не находится в вертикальном положении, и под ногами уже вовсе не влажная трава, а мягкий пушистый плед. «И пусть», — думает Ляпис, слушая тихое сопение под ухом. — «Так, наверное, даже лучше». Мышечные органы, что так упорно перекачивают кровь, теперь размерено стучат в унисон. Ляпис блаженно прикрывает глаза. Ей нравится лежать вот так, рядом с ней, ощущать такое родное тепло, вдыхать её аромат, и слышать, как Перидот начинает мило урчать, когда рука начинает чесать за ушком. Спокойствие — незримое и всеобъемлющее, в чьё существование она долгое время даже не верила, наливает веки свинцом, упорно клоня в сон. Лазурит вовсе не против, но всё же сперва нужно кое-что разузнать. — Скажи, — синевласка приподнимает себя и кроху на локтях, — что всё-таки произошло? Перидот забавно дёргается, но быстро смекает, что к чему и откидывается назад. — Ну, ты внезапно вырубилась, — малышка потирает ладошкой шею, припоминая детали, — а потом начала быстро-быстро дышать. Признаться, это было довольно страшно. Я и не знала, что человеческие тела так делают, да и за Стивеном подобного не наблюдала. Вот оно значит как. Открытая правда совсем не радует. Ляпис не думала, что это будет так сильно заметно, а теперь… — С тобой такое часто случается? — Перидот задаёт именно тот вопрос, который меньше всего хотелось бы услышать. Чёрт! Деваться некуда. Она не может так просто соврать малышке, нет, не после всего. — Если честно, — Ляпис стыдливо отводит взгляд, понимая, что сейчас придётся раскрыть все карты, — всего пару раз. До этого это было только, когда я спала. — Кошмары вернулись? — Малышка нервно подаётся вперёд. — Увы, звёзды не помогли, — Ляпис криво улыбается, — но с ними я хотя бы знала, что делать, а теперь… — Она упорно разглядывает узор на одеяле, не желая встречаться глазами с обеспокоенной Пери. — Теперь это коснулось и тебя… Мне жаль… — голос ломается, а в носу начинает противно щекотать. Она ежится, подбирая под себя ноги, раз за разом проводит пальцем по квадратам, пытаясь успокоится, но слёзы всё равно находят дорогу наружу. — Мне правда жаль! — всхлипывает Лазурит и резко поворачивается не в силах больше рассматривать эти несчастные клетки. Она готова увидеть всё: злость, страх, разочарование, но в салатовых нет ни тени обиды или укора. Ляпис не понимает, неловко вздрагивает, но прежде, чем дрожь успевает расползтись по телу, на плечо ложится тёплая ладонь. — Спасибо, — тихо говорит Перидот. — Спасибо, что поделилась со мной. — Нет! Я не должна была втягивать тебя! — Отнюдь, теперь мы сможем бороться вместе. Перед глазами плывёт, и Ляпис вновь попадает в объятия Перидот. Та, не сопротивляясь, прижимает её к себе и, кажется, даже слегка покачивается. Она долго гладит синевласку по спине, пока всхлипы не прекращаются. — Просто, пообещай, — Ляпис смотрит на кроху заплаканными глазами. — Пообещай, что будешь рядом. — Я буду рядом, пока ты этого хочешь. — Перидот со всей серьёзностью прижимает руку к груди, цитируя фразу Пьера из сериала, чем вызывает лёгкую улыбку на лице Лазурит. — Тогда… — раздаётся сладкий зевок, — тебе придётся быть рядом всегда. — На границе сна произносит синевласка, укрывая их обеих пледом. — Думаю, я справлюсь с этой задачей, — заверяет Перидот и целует Ляпис в макушку.***
-----------------------------------—√V——^√\——♥~√V——^√V——^√V——^√V——^√\——^√V——^√V——^√\——^√V—— Лазурит думает, что ей кажется. Очередная слуховая галлюцинация, вызванная отсутствием сна или ещё чем похуже. Но тихое «Бип» не исчезает, а за ним из далёкой реальности доносится возглас. — Биение слабое, ритм асинхронный! Реакция на свет есть. — Наблюдайте, — устало бросают в ответ. — Если в ближайшее время не восстановится, будем ставить кардиостимуляторы. — Предупредить хирургов, что их обед подходит к концу? — Рано, но пусть будут наготове. Они говорят о чём-то ещё, снимая ранее стерильные перчатки, но Ляпис уже не слушает. Она смотрит на экран монитора и видит, как ритм сердца, до того хаотичный, начинает неспеша выравниваться. Медленно, будто мышцы учатся заново сокращаться, желудочки стараются попасть в такт, терпеливо пробуют раз за разом, пока наконец не находят баланс с предсердиями. Всё ещё не идеальный, но такой по итогу важный.