***
Собравшиеся с интересом наблюдали за тем, как «Рекордсмен» попросил у богини минуту, чтобы снять и протереть броню, приняв более-менее приличный вид, насколько это было вообще возможно человеку, только-только вернувшемуся из Подземелья. Задумчивый взгляд едва заметно нахмурившейся Фрейи не сходил с серой, скорее даже цвета стали души. Та не пульсировала силой, как это бывает у тех, кто примет благословение бога, но мерно светила тусклым, невидимым светом. Она никогда не видела такой души ни у кого в нижнем, да и чего таить верхнем мире, сколько не бродила и не искала «особенных». Сущность ребенка Гестии представляла монолит, который почти не искажался течением времени. Душа Смешера являла собой наиболее приближенную к константе величину. Но нет ничего постоянного, даже боги со временем меняются. Так что богиня войны и любви сравнила сущность «Рекордсмена» со слитком стали — прочный, но при нужных условиях меняющий свою форму. Вот только вопрос был в том — что именно может заставить поменяться такого человека? Его «особенность» пусть и привлекала, но «эхо» пережитого не утаилось от глаз богини войны. Фрейя, как бы её не хулили некоторые, никогда не была глупой. Да, по первости, сразу после снисхождения в нижний мир, она была немного наивна, ведь не знала тонкостей и нюансов, проявляющихся при общении со смертными, ведь простое наблюдение с небес не давало нужного опыта. Но время и жизнь расставили все по местам, дав то, чего не хватало. Именно этот самый обретенный опыт и её сущность Бога Войны дали Фрейе возможность понять, чем же Смешер отличается от остальных — он был прирожденным воином. Самым настоящим духом битвы. Не рыцарем и особенно не героем, даже не заготовкой под него. Адам был рожден в горниле войны, ради войны. Его окутывало эфемерное, несуществующее, но ощущаемое ей «облако» пепла вечного пламени сражения. Запах пота, крови и горящей плоти, крики агонии и полные гнева, непонятный грохот взрывов, словно кто-то применил множество огненных заклинаний… И лязг металла. Вечный, никогда не прекращающийся рев сталкивающейся стали. То была Музыка и Дух Войны, такие знакомые её естеству. И это… Ужасало. Даже её, повидавшую на своем веку достаточно. Когда она впервые увидела его — тогда, в таверне своего бывшего капитана, «увидела» и «услышала» то «эхо» небылого — буквально ощутила на собственной коже мерзкое, липкое прикосновение смерти, она хотела его. Во всех смыслах. Но чем дольше она вглядывалась, чем сильнее «видела» эхо войны Смешера, тем сильнее искажалось её желание. Да, она понимала, что до сих пор хочет ощутить его в себе, распробовать вкус его разгоряченной плоти, но… Всегда должно быть «но». Адам был неуправляем. На него не действовали её «чары». Напротив, чем сильнее на него давила её божественная магия, тем сильнее был ответ его души, эхо которой она ощущала в полной мере. Сухость пела на языке, раздражение дыма, разъедающего ноздри, теплота мерзкой крови на коже и грохот ревущего пламени. Все это преследовало Адама Смешера, шло по пятам, исторгаемое его «стальной» душой вовне. И Небеса бы побрали этого человека, Фрейя не могла решить для себя окончательно: стоит ей и дальше желать его или нет; бросить попытки воздействовать магией в надежде на результат или пойти на хитрость, чтобы возобладать над ним. Она даже была готова говорить с ним прямо, обещая многое взамен на всё. Прикусив щеку почти до крови, Богиня Войны и Любви взглянула в свой бокал, наполненный вином Сомы, которое каким-то чудом оказалось в закромах семьи Гестии, и незаметно выдохнула. Кто бы мог подумать, что Нижний Мир способен породить Такого человека. В это же время, Иштар, сидящая на некотором расстоянии от других богов, скрыла пробежавшую по телу дрожь, вызванную лавиной воспоминаний, оставленных ребенком низкорослой богини. Она знала, что это был его дом, его территория и его появление было вопросом времени. Но сколько бы она себя не настраивала на деловой лад, сколько бы не переключалась на свою нелюбовь к Фрейе, холодок все равно бежал по спине. С момента судьбоносного решения Белки прошло всего ничего, но жизнь покровительницы шлюх сделала резкий поворот в совершенно иное направление. Кто бы знал, что сделка идиотки Айши с никому неизвестным новичком, только-только прибывшим в город, принесет с собой такие последствия. Она — Богиня Иштар — прогнулась под обладателя столь страшных пороков, под человека, для которого жизнь себе подобных не значит ровным счетом ничего, того, кто не страшился «небесной кары» и смеялся в лицо всем угрозам смерти. Что она склонится в страхе перед тем, кто мог убить высокоуровневого авантюриста, даже не прикоснувшись к нему. И самое страшное, омерзительное, противоестественное и… Будоражащее — что её, богиню никогда до этого не возлежавшую со смертным, ту, ради ночи с которой воевали сами боги, возьмет силой этот самый чудовищный смертный, и это ей понравится… Та и все последующие ночи, проведенные с ним в одной постели, запоминались ей на всю вечную жизнь. Адам был способен одними прикосновениями довести до исступления, возвысить на самые вершины блаженства, но словно демон не преступал черту, за которой был тот самый «взрыв», мучая разум, вынуждая унижаться и судорожно, слезно просить довершить дело! О-о-о, как она умоляла Смешера сжалиться, как извивалась в его руках, удерживаемая золотыми руками и волшебными пальцами, знали только небеса… Но о чем они не знали, так это о получаемом извращенном удовольствии. Она быстро полюбила его визиты, даже если они приносили наслаждение, граничащее с муками разума и тела. Иштар знала, как её сущность «богини плотских утех» смог проявить в полной мере этот странный смертный, чья закованная в металл душа смогла… Небеса бы его побрали! Смогла проникнуть не только в её тело, но и разум, поселившись в его закоулках навечно. И было в этом для неё некое извращенное удовольствие. Так что, закусив губу от всколыхнувшихся воспоминаний, принесших «бабочек в животе», Иштар закинула ногу на ногу и, прикрыв глаза, старалась взять себя в руки. Все же ей не нужно было напоминать о сказанном Адамом — никто не должен был знать об их отношениях. Даже не подозревая о трудностях сидевших по левую руку богинь, Гефест нахмурила брови, замечая острым профессиональным взглядом те повреждения, которые никогда до этого не украшали броню Смешера. Её разум судорожно создавал моменты получения им такого урона, рисовал картины монстров, чей мерзкий вид и огромная сила были способны на такое. И как бы хорошо она не знала Адама, как бы не утешала себя его силой кузнец, женщина внутри неё всегда волновалась. Быстрый взгляд на Гестию, за фасадом которой виднелось плохо прикрытый страх, дал понять, что не только она увидела вмятины с царапинами. Подпалины плаща, запах гари и крови до сих пор не пропал из комнаты, тяжестью опадая на мебели, впитываясь в ткани и проникая в нос. Не спасал от него ни ароматный чай, заваренный недавно богиней очага, ни пряное вино божественного производства. Сердце Гефест колотилось от волнения, но внешне она не проявляла своих эмоций, пряча те за полуприкрытым алым глазом и плотно сжатыми в тонкую линию губами. Были ли заметны эмоции упомянутого квартета богов Локи с Гермесом? Несомненно. Ведь живые тела так несовершенны и контролировать их полностью не могли, точнее не хотели такие как боги. Особенно боги. Потому микромимика была тут же увидена и пара богов-плутов быстро пришла к нужным выводам. Даже с запечатанными силами Богиня Лжи и Обмана была способна читать эмоции и чувства не только смертных, но и богов. У Гермеса же играл опыт. Хитрость и прозорливость покровителя торговцев и воров была поистине легендарной. К каким выводам они пришли? Как ни странно, ни разница в опыте, ни в силах, не стали определяющими факторами получения ответа — Адам Смешер был связан практически с каждой богиней в комнате. Не считались лишь сама Локи и Артемида. Первую, несмотря на авторитет, Рекордсмен игнорировал всеми силами, что конечно расстраивало Локи, а вторую он никогда видеть не видел, ведь та не посещала Орарио уже очень много лет, путешествия со своей семьей по всему миру. Что же до Богини Охотницы и Девственницы, первоначальное мнение о Смешере она успела составить только благодаря тому, что узрела душу парня. Душу странную, порочную, но в чем-то чистую. Двойственность его природы удивила, но Адам слишком быстро ушел, не давая рассмотреть детальнее. Но богиня решила, что мнение о нем сможет спросить позже, после разговора, когда узнает авантюриста поближе.***
— Как, простите, зовут монстра? — С непонятым для всех удивлением спросил соло. — Антарес. — Дала ответ Артемида, непонимающе смотря на то, как Адам прикрывает глаза и молчит несколько секунд. — Угу, Антарес, Артемида, — кивает Смешер. — А Орион нигде не пробегал? — Издевку в голосе поняли только Локи с Гермесом, обладающие соответствующей специализацией. — Откуда ты знаешь об Орионе? — Нахмурилась покровительница охоты, стиснув копье сильнее. Её настроило сказанное, ведь название копья она при нем не упоминала. Впрочем, не только её. Гермес стрельнул глазами в сторону, туда, где обычно должна была стоять Асфи, но той как назло не было. Это раздражало. Сильная авантюристка всегда была готова спасти задницу своего покровителя, прикрыть после очередной совершенной глупости. На Адама вопрошающе уставились вообще все. — Угадал? — Невинно спросил-пошутил соло. Вот только взгляды богов требовали ответов. Ну что ж, они есть у него, раз кое-кто не понимает намеков. — Слышал легенду об Орионе и Антаресе. Первый был лучшим в мире охотником, который, — тут ухмылка налезла на лицо соло, и он глянул на синеволосую богиню. — Повздорил с Артемидой, в результате чего обиженная богиня ниспослала с небес чудовищного скорпиона, который ужалил охотника, убив этим. Ошеломленная девушка широко открыла глаза и подорвалась со своего места. — Что это за история?! Я бы никогда такого не сделала! — Легенда на то и легенда, — пожал плечами блондин, ничуть не испугавшись гнева небожителя. — Мы — люди пишем мифы исходя из своего понимания богов. — Синие мертвые глаза смотрели в полные эмоций зеленые. В их глубине можно было увидеть насмешку. И то, как успокаивала сама себя богиня, было лишь воображение. — Но это не главное, — покачал он головой. — Главная проблема — монстр и то, — тут он косо глянул на копье. — И то, что его, судя по всему, может уничтожить только это копье. Если окружающие и удивились показанной прозорливости, то Адам внутренне плевался такому сюжетному тропу. «Вы еще скажите, что его может использовать только избранный» — кривясь, подумал соло. Как оказалось, ёрничал он зря. Рассказанные детали неприятно не удивили. — Знаете, — почесал затылок наемник, запустив пятерню в волосы. — Могу предположить, что мой меч может ранить Антареса и без копья. — Хо? И откуда такая уверенность? — Подобралась Локи, отмечая озарение, осветившее лицо кузнеца. — Мой меч создал бог, — пожал плечами соло, опустив детали масштабов вложенных упомянутым богом сил. Ни к чему им знать, что Гефест вложила частичку себя в орудие, что он мог чувствовать не только в каждом взмахе, но и просто сжимая рукоять. — Так что если не найдете своего «избранного», то могу попробовать уже я. То, с какой легкостью он говорил о смертельно опасном приключении — удивляли. В глазах присутствующих он был либо идиотом, либо психом, либо и то, и то. И как бы он не оценивал свои возможности, никто кроме него самого не знал реального уровня сил. — Адам, — мягко привлекла к себе внимание Гестия. Ей было неприятно показывать свою слабость перед другими, особенно перед Фрейей, Иштар и Локи, но она должна была это сказать: — Я боюсь за тебя. Если ты отправишься с Артемидой, то я… — Не стоит, — покачал головой соло, делая выражение лица более живым, пряча за полуприкрытыми веками малоприятные местным глаза. — Тебе не стоить волноваться. Я не стану бросаться в гущу событий сломя голову. — Я знаю, что ты не такой, но… — замялась богиня. — Я обещал, что не умру, — твердо ответил наемник. — И это обещание я собираюсь выполнить. — И тут же добавил мысленно. — «Хоть какое-то слово я должен сдержать… Даже если дал его не самому себе». — Адам… — сложный каскад эмоций промелькнул на лице миниатюрной богини, но то, что она хотела сказать, так и не было произнесено. — Если тебе будет легче, то проверь мой уровень и характеристики. — Перебил её соло. — Думаешь, смог получить третий? — За насмешкой Локи прятался живейший интерес. Что-что, но этот тип был той еще темной лошадкой, о которой никто ничего не знал, а если и знал, — тут она покосилась на Гефест, Иштар и Фрейю, — то молчал. — Посмотрим. — пожал плечами Смешер, вставая со своего места и направляясь к соседней комнате. Куда тут же засеменила и «лоли». — Мой последний поход был очень… Насыщен. — Тот тон, которым было произнесено последнее слово и подразумеваемый смысл заметили все. Вот только понять, что именно он имел ввиду у них не получилось. — Интересно было бы посмотреть на его статус, — протянула Фрейя, предпочитающая больше слушать разговор, чем участвовать в нем. Да и не думала она, что Адам пойдет вместе с Гермесом. Не тот уровень сил, даже с мечом, выкованным Гефест. Хотя если передать его кому-то более сильному, например Отару… Но ей было бы очень интересно посмотреть на мастерство человека, от которого разит Войной. Иштар пусть и не признавалась, но была согласна с сидящей рядом богиней. Статус того, кто смог её «завалить», подчинить и пресечь все попытки к бегству… Ох, как же она хотела узнать его характеристики, увидеть ту магию и навыки, которыми он владеет. Там должно было быть нечто поистине выдающееся. В том же направлении думала и Гефест. Что же до Гермеса. Пройдоха хоть и не особо привечал Смешера, но понимал, что тут любая помощь будет кстати, особенно помощь обладателя выкованного богом меча. Ведь такое орудие не отдавали, даже друзьям, а забирали с хладного трупа. Вариант «несчастного случая» невольно проскользнул в голове бога-покровителя воров, но был задвинут подальше. До поры, до времени. Артемида же… — Что?! Третий уровень?! — Мысли покровительницы охотников были прерваны громким криком из соседней комнаты. Криком, после которого боги были готовы ворваться туда и самолично посмотреть статус. — Что ты делал в Подземелье, если поднял уровень так быстро?! Адам! Отвечай!