Fandomswap

      Когда-то молоды были все, даже директор Сарутоби, даже старикашка Ооноки и прорицатель Гамамару.       Молоды были и нынешние деканы четырёх великих факультетов Хогвартса.       — Мада-а-ара! — начиналось с рёва на весь Большой зал каждое утро в те годы.       За столом Гриффиндора стог чёрного сена приходил в движение. Под ним вырисовывалось сперва вечно усталое лицо с мешками под выразительными глазами, затем во весь немалый рост вставал сам капитан факультетской сборной по квиддичу, гордый Учиха и просто Мадара.       — Чего тебе? — ворчал он в сторону пуффендуйца, оглашавшего Большой зал воплями.       А пуффендуец распахивал объятия, не стесняясь ни профессоров, ни толп народу, ни собственного младшего брата, наблюдавшего из-за когтевранского стола за этой сценой с таким видом, словно не знал, чего хотел больше: убивать или быть убитым на месте. Видя эту дилемму на лице соперника, к нему со спины подкрадывался староста Слизерина и заманчиво шептал:       — Если принести колдокамеру и запечатлеть момент…       — …смерть будет быстрой и гарантированной, так что сам, — рычал в ответ староста-когтевранец и отмахивался от зловредно ухмыляющегося слизеринца, пока гриффиндорец тянул пуффендуйца «пошликавыйти».       Их компания сложилась стихийно и практически без спросу младших. К тому времени, как Тобирама Сенджу и Изуна Учиха впервые переступили порог Хогвартса, их старшие братья уже как два года сплелись в невообразимо тесном, пугающе близком взаимодействии — чем-то среднем между соперничеством, дружбой и отношениями родных братьев.       Младший Сенджу был и годы спустя остался прагматиком, младший Учиха — оппортунистом. Оба решили, что чем тратить силы на попытки сломать отношения старших братьев, лучше за ними понаблюдать.       Наблюдали поначалу каждый из своего угла, да так привыкли, разнимая братцев в очередной драке, понимающе кивать друг другу, что и не заметили, как сами стали неотъемлемыми составляющими жизней один одного. Изуна раньше почувствовал это и на Рождество кинул Тобираме первую насквозь личную подляну: пустил по школе слух, что бледный алоглазый Сенджу, быстро обгорающий на солнце, — вампир. Только чудо в виде явления старших братьев уберегло Изуну от участи закончить рождественский банкет головой в унитазе.       Искренность, чувственность, полная самоотдача — вот что лучше всего характеризовало соперничество Мадары и Хаширамы, Изуны и Тобирамы. Причём если у старших оно подпитывалось эмоциями, то у младших являлось скорее расчётливой битвой умов. Все в квартете были довольны; другие ученики почти не страдали. Учителя пытались дожить до выпуска обоих дуэтов.

***

      — Я больше выпил!       — Нет я! И милашка Мито улыбалась мне!       — А мне!.. А я!.. А я лису почти приручил, во!       — Ой, это всё твоя сарделька!..       — Хаширама!       Старший Сенджу звонко рассмеялся, не боясь никого и ничего. И пофиг, что далеко за полночь, а они только на пути из Хогсмида, горланят под стенами замка возле теплиц.       — А дава-а-айте полежим! — предложил Хаширама и, не дожидаясь ответа, завалился в густую майскую траву.       Заворчав, Мадара всё же бухнулся рядом с ним. Прислонившись плечом к стене теплицы, Тобирама сложил руки на груди.       — Вы — выпускной год, а ведёте себя хуже первокурсников.       — Тебе доводилось видеть настолько пьяных первокурсников? — картинно удивился Изуна и подёргал его за рукав. — Ску-учный Сенджу, пошли валяться!       — Так иди, кто держит? — гордо, пусть и переборщив с резкостью, вскинул голову Тобирама. Во хмелю обычно скупой на мимику и движения Сенджу принимался жестикулировать, аки Хаширама в попытках что-то объяснить, когда спрашивали на уроках.       — Без тебя там негде, — протянул Изуна, наблюдая за затеянной старшими шутливой вознёй, целью которой, скорее всего, было запихать другу за шиворот побольше вырванной чуть ли не с корнем травы.       — Пф, — просчитав траекторию движения старших, Тобирама решил, что до зарослей крапивы они всё же докатятся. Судя по оскалу Изуны, он тоже так считал. Короткая волна мстительности, которой явно заразился у Учихи, захлестнула его, и Тобирама решил ничего не предпринимать по этому поводу. В конце концов, старшие виноваты в том, что один из редких не занятых подготовкой к СОВ дней Тобирама провёл не в библиотеке, а в проклятом Хогсмиде.       Проклятом — потому что именно там с Тобирамой приключалась большая часть неприятностей. Ещё бы, в башне Когтеврана и школьной библиотеке до него поди доберись!.. Но Изуна не был бы Изуной, если бы не нашёл возможность испортить Тобираме жизнь. В Хогсмиде на него нападали девчонки, которым он якобы назначил свидание; подстерегали гоблины и спрашивали про какие-то серебряные кубки; в «Сладком королевстве» именно в его присутствии лакричные конфеты однажды устроили восстание и выгнали всех посетителей и хозяев из магазина, после чего забаррикадировались и держали оборону до подхода озадаченных профессоров.       Отвечал Тобирама Изуне той же монетой. Его внезапно палили на списывании на контрольных (хотя запалить истинного Учиху на списывании — задача не из лёгких), наимерзейшие отработки появлялись из воздуха, а зельевар Чиё была свято уверена, что именно Изуна крадёт у неё из кладовки ингредиенты. На самом деле, Изуна и крал; но крал и «от его имени» Тобирама. Как-то раз столкнувшись на очередном «деле», они понимающе кивнули друг другу и провели остаток ночи в глубоких подземельях за вдумчивыми экспериментами с каким-то зельем.       Изуна вновь подёргал его за рукав, отвлекая от мыслей. Старшие тем временем прекратили самозабвенно пинаться и уютно разлеглись под звёздами. Закатив глаза, Тобирама соизволил вместе с Изуной присоединиться к ним.       Трезветь на ветерочке в травке оказалось милым делом — Тобирама даже удивился, как сам раньше не додумался? Вывод напрашивался очевидный: не так часто он пил, чтоб такие подробности знать. А вот Хаширама и Мадара тут завалились явно не впервые, на звёзды смотрели совершенно одинаковыми взглядами.       — Вообще, эт не дело, — вдруг заявил Мадара. — Дети совсем от рук отбились. Вот мы: лежим тут горланим в час ночи, а нам никто даже из окна не сделал замечания. Чё это такое, а?       — Профессора нас боятся! — весело предположил Изуна, уже пару минут занятый тем, что пытался укрыться шевелюрой брата как пледиком. Но руки его дрожали, пальцы путались в буйной гриве Мадары, и Изуна хихикал, самозабвенно продолжая бой.       — Они просто до-обрые, — помотал головой Хаширама. — Не хотят, чтобы мы чувствовали войну.       Тишина связала четвёрку. Где-то там, далеко на чужих берегах воевали их отцы, защищали магический мир от тех, кто хотел его уничтожить. Детям не говорили подробностей. Мадара и Хаширама готовились после школы последовать за отцами на фронт.       Пробурчав что-то невнятное, Изуна прижался к тёплому боку брата. Он уже думал о том, чтобы сбежать с последних курсов и последовать за Мадарой туда, куда заведёт его дорога. Тобирама отговорил: сам для себя рассматривал подобный сценарий действий, разложил по полочкам и пришёл к неутешительному выводу, что несовершеннолетний недоучка, как бы талантлив в рамках школы ни был, на поле настоящего боя лишь поставит под удар близких, которым придётся его постоянно защищать. И, увидев искру знакомой мысли в глазах Изуны, — отговорил. Потому что пусть они с Изуной постоянно пытались испортить жизни друг другу — терять его не хотелось.       — Хей, — приподнявшись на локте, Хаширама потрепал совсем раскисшего Изуну по лохматой макушке, а после и собственного брата по гладким белым волосам. — Мы вернёмся — не успеете и школу закончить! Мы с вами ещё и в квиддич поиграем, и в «Кабаньей голове» огневиски хлебнём, и достроим-таки убежище под Гремучей ивой…       — А мы разве в Хогвартс вернёмся? — мрачно проговорил Мадара, взглядом требуя от друга ответа — куда более сложного, чем озвученный вслух вопрос.       Хаширама мягко стукнул его кулаком в грудь.       — Вернёмся. В Хогвартс. И будем тут преподавать! — он вдохнул в тон бодрость и принялся, то и дело теряя воздух, описывать: — Теплички мои теплички!.. Буду учить детей травологии, всё! Траву мягкую выращивать, чтобы валяться, всякие травки — чтобы заваривать… А вон там будут клумбы и больши-и-ие розовые кусты!..       — Ну да, ни на что больше тебя не хватит, — проворчал Мадара, уголок его губ легко дёргался от попыток сдержать улыбку. Хаширама удивительным образом влиял на него: вытаскивал из пучин осмысления мрачных перспектив пессимистичного Учиху. — А вот я буду преподавать заклинания, дуэли. Научу детей сражаться нормально, — он помрачнел, — чтобы никто не мог причинить им зла.       — Эй, это уже территория защиты! — шутливо заспорил Хаширама. — А в этом Тобирама хорош!       — Пф, в каких-то там щитах да барьерах…       — Которые тебе, между прочим, оказались не по зубам! — вспыхнул Тобирама.       — Пф!       — Я тогда забираю себе трансфигурацию, — пробубнил Изуна в плечо брата.       — Мы з-мяу-ем, — тепло улыбнулся ему Хаширама. Вновь откинувшись в траву, он помолчал немного, а затем объявил: — Ну всё, теперь у нас есть мечта, общая, одна на всех. И каждый должен очень постараться, потому что только вместе мы сможем воплотить её в жизнь.