Лестница в Небо

Аизава Шота 31, Хитоши Шинсо 17 В Токио наступило лето. Сильно ли оно отличается от лета в Цуру? Или в Киото? Или в Осаке? На Окинаве? В Нью-Йорке или Хьюстоне? Когда Шота только перебрался в столицу, ему казалось, что он попал в настоящую консервную банку, которую греют на костре, периодически поливая ледяной водой. В Цуру, конечно, тоже бывало жарко, как в аду, но там не ощущалась такая безысходность неотвратимости, невозможность спастись от погоды. В деревне можно укрыться в теньке, нырнуть в реку, выйти ночью в прохладу. В Токио будет жарко даже в морозильнике (Аизава не проверял, но уверен в этом). Во время своих скитаний после универа он успел застать лето в Нью-Йорке и Сеуле, но даже там всё было намного проще, чем в Токио. Столица страны восходящего солнца держала бесспорное лидерство по самой непредсказуемое летней погоде по опыту Аизавы Шоты. Июнь из всех летних месяцев он бы, пожалуй, назвал наиболее некомфортным из-за сезона дождей. Но и август с его солнечными днями и столбиком термометра, порой не опускающемся ниже 35 — ничуть не лучше. По многим пунктам Шота не любит июнь. Вообще-то он совсем не против дождей, но уже точно не тогда, когда они застают его на байке, а в июне это практически не реально. После дождя в Токио всегда очень душно и жарко — пить что-то алкогольное на улице просто невозможно. Потеть в этот месяц приходится так много, что начинаешь страдать от обезвоживания, но, наверное, самое отвратительное, это когда ты уже порядком заебался, а работа еще не закончилась. Приходится кататься на метро чаще обычного, терпеть огромное количество потных незнакомцев вокруг. В некоторые особо жаркие июньские дни ему приходилось таскать на работу сменную рубашку. В этот же раз июнь, ещё толком не успевший начаться, уже успел выбесить Аизаву до зубовного скрежета. Дело в том, что он умудрился заболеть. В июне! В жару! В неделю контрольных срезов! Ну ёбана… Шота лежит, растянувшись на кровати тряпичной куклой. Просто охренительно простудиться в июне. На улице и без того жарко, да ещё и у него теперь тоже жар. Тело ломит, спина липкая от пота, голова кружится и гудит одновременно, веки тяжеленные, а из двух ноздрей воздух способна фильтровать только одна, и каждый вдох обжигает горло. Ах да. Его чёртовы яйца в огне. Кондиционер, конечно, работает, иначе он бы давно уже сварился вкрутую — и внутри, и снаружи, вместе с яйцами и всем остальным. Но положение он особо не спасает: с закрытыми окнами быстро становится душно, и приходится выбирать между головной болью от жары и головной болью от духоты. С громким стоном, сообщающим миру о бесконечной жалости Аизавы Шоты к самому себе, он переворачивается на бок и пальцами подцепляет с тумбочки смартфон (едва его не уронив), чтобы глянуть время. Начало двенадцатого, то есть он поспал после того как принял таблетку всего полчаса… Чёрт… Он лениво пролистывает ленту новостей и, не найдя ничего, на чём мог бы сосредоточиться, открывает мессенджер, проверяя пришедшие сообщения. Друзья активно обсуждают предстоящий поход в клуб, но похоже тусоваться он в ближайшие несколько дней будет прямо в кровати с ноутбуком или, может быть, какой-нибудь книжкой, если температура спадёт. Шота сипло вздыхает, отписываясь в беседу, и осторожно сгребает с тумбочки стакан с минералкой и льдом, чтобы приложить к горящему лбу. Короткая инспекция собственного организма показывает заложенный нос, но здоровое горло — обычная простуда, за выходные можно выкарабкаться. Приятного, конечно, мало, ещё и с работы пришлось отпроситься, чтобы детей не заразить. Курт Кобейн снисходительно ухмыляется с плаката. И всматриваясь в его улыбку и глубокие глаза, Шота теряется, задаваясь вечным вопросом, каким задавались миллионы его фанатов: зачем? Телефон вибрирует в руке, когда в цепочке полубредовых мыслей, он доходит до правительственного заговора против музыканта, который узнал о существовании пришельцев. Шота поднимает руку к глазам, чтобы проверить оповещение из Фейсбука. 11:50 <Purple donut>: Okay. Are you hangovered or sick? Dude, she is hot but… fuck, her accent ruins everything Шота пялится несколько секунд на экран, головная боль мешает осознать, кто такой этот «Donut», а когда до него, наконец, доходит — всё, что удается выдавить из пальцев: 11:51 <Steel Dragon>: Who? 11:51 <Purple donut>: So you are alive. And the first thing to ask is about the chick? 11:51 <Steel Dragon> Wtf u talkin’ abt? Что себе позволяет этот пацан?! Шоте чересчур хреново, чтобы играть в какие-то шарады сейчас. И почему вообще он пишет ему посередь урока?! 11:51 <Purple donut>: The sub-teacher ofc. FYI. Not my type. Are you into shorties? 11:52 <Steel Dragon>: I’m fucking sick. I'm into sleep and smoke. I've got none so far. So either you start making sense or get the fuck out Мужчина раздражённо рычит, но от этого голове становится только хуже: короткие разряды молний пробивают виски. 11:54 <Purple donut>: Maaaan. Are you sick for rl? 11:54 <Steel Dragon>: Go fuck yourself 11:54 <Purple donut>: Who gets sick in June? 11:54 <Purple donut>: Gotta go, don’t die loser Шота снова вздыхает, убирая телефон обратно на тумбочку и кивая тяжёлому взгляду Курта Кобейна. Его переписка с Хитоши завязалась пару недель назад после той злополучной ночи, когда вместо привлекательного Такахаси Аизава притащил домой на своём горбу обдолбанного мажора и потом ещё утром вправлял ему мозги. В понедельник Шинсо попытался подкупить его дорогим алкоголем, решив видимо, что Шоте делать больше нечего, кроме как родителям всё рассказывать — не для того он его к себе тащил, чёрт возьми, мог бы и скорую вызвать, если бы собирался его сдавать. Короткое, но довольно чёткое объяснение Аизавиной политики по поводу подобных «подарочков» Хитоши воспринял в штыки: сначала разозлился, потом почему-то испугался — видимо, подумал, что теперь его точно сдадут. Несколько дней пряток и невнятного мямлянья на уроках спустя он снизошел до извинений. Правда, на разговор глаза в глаза духу у него не хватило (Шота впрочем его не винит — он бы, наверное, и сам зассал в его возрасте), но зато хватило смекалки как-то отыскать его в Фейсбуке и написать. Шота пролистывает их переписку через мемы и короткие «go fuck yourself» до первого сообщения. 23:40 <Purple donut>: Hey 23:41 <Purple donut>: It’s Shinsou 23:41 <Purple donut>:Anyway… just wanna apologize 23:45 <Steel Dragon>: ok Шота улыбается, вспоминая, как намеренно прочитал все его сообщения, но сразу не отвечал. Просто потому что у него тоже есть гордость. И вообще, как этот пацан нашёл его? На аватарке не он, вместо имени — псевдоним… Тайна, которую Шинсо до сих пор отказывается выдавать. 23:45 <Purple donut>: Are we… cool now? 23:47 <Steel Dragon>: Idk. Are you gonna apologize? Аизава тогда тянул косяк с Твайсом, поглядывал на сообщения через раз и был в целом в очень благодушном состоянии. Шинсо очень долго что-то писал — значок ручки то появлялся, то исчезал на экране, но в итоге парень сдался и отправил короткое: 23:55 <Purple donut>: I miscalculated you. 00:00 <Steel Dragon>: Don’t see where you are going with that Шота фыркает, вновь представляя, как, должно быть, перекосилось лицо Шинсо в тот момент. Эти слова дались ему не просто, и Шота на самом деле прекрасно видел, к чему клонит парень, но извинения должны быть по правилам. Нельзя просто написать «я не думал, что ты другой» и считать, что ты оправдан. 00:15 <Purple donut>: Sorry. 00:20 <Purple donut>: I’m really sorry, okay? 00:25 <Steel Dragon>: Ok 00:25 <Purple donut>: Are we good? 00:40 <Steel Dragon>: Yeah Последняя задержка не была намеренной — он открывал дверь курьеру с едой. Но похоже, пацан перенервничал знатно, потому что ответ прочитался моментально, и несколько долгих «печатает» спустя Шинсо прислал невнятную гифку с каким-то мультяшным монстром, означающую, стало быть, «окей». Твайс тогда спросил, с чего это у Шоты внезапный приступ истерического хохота, но ему было впадлу объяснять. Слишком муторно, да и зачем? Вообще-то он и не обижался на пацана — для Шоты все было «good» с самого начала, но надо признать, извинение стало приятным бонусом, учитывая что за свою помощь с бэдом он не получил даже «спасибо». Однако, это навело его на мысль. Если подкуп преподавателя был для Хитоши первой осознанной реакцией, значит… он делал это не раз. И это его «я просчитался с тобой» — насколько легко ему удавалось скрывать свои проблемы раньше?.. И сколько вообще их было? И неужели в школе есть кто-то из учителей, достаточно жадный?.. Мужчина недовольно кривится. Он всегда считал взятки отвратительным оправданием собственной некомпетентности… но взятки со школьников?.. Это уже просто низость. Аизава зевает и переворачивается на другой бок, жмурясь от яркого солнца из окна. Вчера он был слишком уставшим, возвращаясь с ночной прогулки, так что даже не вспомнил о том, что стоило бы закрыть шторы. Чертовски хочется курить. Сигареты закончились ещё вчера ночью, когда он неспешно брёл по набережной в сторону дома. Может, тогда-то его и продуло?.. Бля. Одеться и сходить в магазин?.. Нет. Голова болит слишком сильно, чтобы коммуницировать с разумными хомосапиенсами, да и влезать во что-то приличное вместо мокрой от пота растянутой майки и розовых штанов откровенно нет сил… Закрыть шторы и постараться уснуть? А ночью, когда будет не так жарко, выползти в комбини за сигаретами и каким-нибудь... йогуртом?.. Есть вроде и хочется, но непонятно, чего именно. В холодильнике лежат остатки ледяной слипшейся собы, на которые уже и смотреть тошно. Шота решает пока забить. Он лежит, разглядывая потолок. Интересно, что там за учитель на замену? С сильным акцентом, горячая и невысокая… Горячая, потому что Шинсо так думает или по общепринятым стандартам?.. Хотя он вообще не помнит, чтобы Шинсо хоть как-то проявлял интерес к девушкам — в школе пацану скорее интересно, как бы поскорее свалить с нелюбимых уроков и с кем ещё поцапаться. Строить из себя ловеласа — это больше по части Каминари, так что... Нет, а всё-таки, кто?.. Харуко-сан? Он не особо хорошо знаком с заменяющими преподавателями. Наверное, потому что обычно не пропускает работу… Боже. Как же. Блять. Горят яйца. Аизава снова громко стонет, закрывая руками лицо, пока под закрытыми веками не начинаются плясать яркие цветные молнии. Надо померять температуру и, возможно, у него ещё остались жаропонижающие в аптечке? Мужчина оглядывается в поисках градусника — куда он уже проебался?! Градусник себя не обнаруживает, поэтому вместо этого Шота принимает стратегическое решение снять штаны, чтобы хоть как-то охладиться, и включает аудиокнигу бормотать на фоне, чтобы отвлечься. Как бесит-то всё! Глубокий, хорошо поставленный голос мужчины с красивым posh акцентом начинает повествование о трудной судьбе людей, живших в Нью-Йорке в далеких одна тысяча восьмисотых. Шота засыпает на истории про бездомного, а когда снова просыпается, чувствуя всё тот же жар и обострившуюся нужду в сигаретах, голос заканчивает сборник коротких рассказов О. Генри. Два часа сна — не так уж и плохо. Он оглядывает пол в поисках зарядки для телефона, о, а вот и градусник! Зажав градусник подмышкой, он втыкает провод зарядки в розетку между кроватью и тумбочкой, и тут же едва не роняет телефон себе на лицо от неожиданной вибрации. Снова Шинсо. Ему заняться в школе больше нечем?.. В сообщении пост с «Реддит» о том, что сегодня одно из редчайших событий — прохождение Венеры по диску солнца. 14:15 <Purple donut>: Готов поспорить, что именно поэтому ты заболел, лол Аизава присылает в ответ гифку, где Джим Керри со своей фирменной улыбочкой показывает средний палец. На заднем плане маячит какое-то размытое зелёное растение, и это напоминает Шоте, что надо бы полить фикус. А то как же — поселился в квартире под предлогом ухода за цветком, а сам… Хотя у Мартина и так есть ежемесячные отчёты с фотографиями: фикус пьёт сакэ, фикус с забавным бантом, фикус в колпаке Санта-Клауса, фикус с флагом Японии… Надо бы его уже как-то обозвать — а то все «фикус» да «фикус». 14:38 <Purple donut>: Темпер пиздец? Шота достаёт градусник, чтобы лишний раз убедиться в том, что да, ничего, нового, всё по-прежнему плохо. 38.1. 14:39 <Steel Dragon>: Ну да, 38. А что, какие-то ещё есть поводы не ходить на работу? 14:39 <Purple donut>: Лол, я не знаю, двустороннее воспаление лёгких? 14:39 <Steel Dragon>: В июне? 14:40 <Purple donut>: А лежать с 38 в этой адской жаре — нормально, да? Ты что, ледяная королева? Нет, серьёзно, как ты обеспечил себе холод? У тебя там кондёр, как в мясной лавке что ли? 14:40 <Steel Dragon>: Отъебись, пожалуйста Аизава закатывает глаза и тянется к стакану с холодной минералкой, которая оказывается, увы, уже не холодной. Жар и жажда очень быстро отвлекают его от перекидывания гифками — кто больше заебался — с Шинсо и побуждают встать. С трудом спустив ноги с кровати, он плетётся налить воды. Забавно, думает он, проверяя холодильник на предмет оставшейся минералки: как так получилось, что за несколько дней он и этот пацан начали общаться в чате? Сначала Шинсо был скромным. После своего извинения какое-то время в школе ходил тише воды ниже травы, пока не понял, что на него и правда никто не злится, а значит, снова можно становиться заносчивым мудаком. Тогда же начали приходить сообщения. Сначала он скинул статью о новом концепте байка от Yamaha и спросил, похоже ли это на правду и насколько было бы реально интересно на таком кататься, а потом, убедившись, что Шота не игнорирует, начал кидать всякую дичь, которой был богат интернет. Видео с ютуба, мемы, статейки, посты и фотографии. В онлайне Шинсо вёл себя пиздецки нагло — можно даже сказать, борзо: чего только стоят эти его шутливые оскорбления?.. Так-то, конечно, ничего удивительного: пиздюли-то через экран не передаются, а потому, в сети можно позволить себе чуточку больше, чем в жизни. Но вообще Шота на него не злится, более того — даже находит это довольно забавным. Он прекрасно помнит того сломленного, трясущегося от страха парня, что он видел в такси, и помнит горечь, с которой Хитоши иногда говорит о своей жизни. Так что он знает, что на самом деле образ кусачего мудака – для него что-то вроде маски, искусной, но довольно хрупкой. Конечно, не его дело, что именно заставило парня её надеть, но по крайней мере он прекрасно понимает, что вообще-то Хитоши вовсе не такой уж и ублюдок, каким постоянно пытается казаться. Правда иной раз он делает это так старательно, что удержаться и не вломить ему подзатыльник бывает чертовски непросто… Шота разглядывает содержимое холодильника. Минералки больше нет, да и пить холодное, пожалуй, не лучшая идея. Он наливает тёплой воды из чайника и запивает ей последнюю таблетку жаропонижающего. Мемам в их переписке было уделено особое внимание. Просто потому что Шинсо кидал, в основном, типично американские шутки— те, что либо не прижились в Японии, либо ещё туда не дошли. Надо признать, что за пару недель и несколько долгих ночных перекидываний ничего не значащей общедоступной информацией, он узнал о Шинсо куда больше, чем за все те моменты, проведённые в курилке. Например, как сильно он страдает бессонницей. «Уже начало пятого — ты спать не свалишь, пацан?» «А ты, сэнсэй?» А он что?.. У него отчёты. И что дома почти никогда никого нет — один из отправленных постов разбирал ловушки из фильма «Один дома», и Хитоши добавил: «надо взять на заметку, лол, хотя у вас тут, кажется, можно оставить кошелёк с миллионом йен прямо на улице, и тебе его вернут в целости и сохранности». И что он обожает играть в приставку – особенно, в новинки, которые ещё даже не вышли на рынок. Удобно, наверное, быть сыном влиятельного бизнесмена. В этом плане. Шота делает несколько глотков — тёплая вода странно ощущается в горле, но жажда проходит. В комнату он решает не возвращаться, падает на диван и подтягивает к себе журнальный стол с пультом и ноутбуком. Смотреть что-то серьёзное не хочется, а комедии средней руки вызывают тошноту одними лишь постерами. Вообще для таких моментов у Шоты есть отдельная папка с фильмами из разряда посоветованных друзьями — скачанных, но не разобранных. В основном что-то из прошлого века. Он любит старые фильмы — всегда интересно смотреть что-либо, прикидывая, как люди жили и думали раньше. Ведь не было ни цифровых камер, ни мощных компьютеров, каждая минута была выверена и просчитана заранее, а метр пленки был на вес золота. …правда когда накуренный Эрни скинул ему итальянского Дракулу 1994 года, он не предупреждал, что это будет артхаусное порево. Шота открыл его тогда, пролистал, поражаясь полету чужой извращенной фантазии, хмыкнул и решил оставить на какой-нибудь особый случай. Кажется, сейчас как раз именно такой. Вникать в сложный сюжет совершенно неохота, хочется просто залипать в картинку и чем более дурацкую и зрелищную — тем лучше. Все эти дорогущие декорации, искусные костюмы и совершенно механические движения порноактёров напоминают какой-то гротескный спектакль на сцене постапокалиптического театра. Дрочить на такую дичь конечно же невозможно, но когда ты накурен, пьян или болен — происходящее на экране приобретает иной смысл. На стене высвечиваются титры, и Шота мысленно гладит себя по голове, что не раздвигал шторы хоть здесь, и дневной свет ему сейчас не мешает. Он вытягивается на диване, укладывая ступни на подлокотник и скрещивая руки за головой. Тёмные сонные дома Европы прошлого века вводят зрителя в сеттинг, а Шота позволяет своему разуму вытащить на поверхность ленивые, бессвязные друг с другом мысли. Надо бы прибраться, когда станет получше, а то вон та футболка на полу, кажется, и не его вовсе. Разве в его гардеробе есть что-то розовое помимо любимых штанов? И, может, перестановку немного сделать, а то скучно как-то… Так, а когда он фикус в последний раз поливал… Вид старинной Европы сменяется крупным планом губ, насаживающихся на внушительный член, а потом смещается на пальцы с длинными ногтями, массирующие тёмную кожу чьих-то яиц, и Шота отстранённо прикидывает, что такими ногтями можно орудовать вместо ножа, наверное. Ей удобно, вообще, не? Бля, а если такие случайно поцарапают всё самое нежное?.. Он морщится от фантомной боли, подкинутым болезненным, но всё ещё живым воображением. Так, а что с едой? Дома же ничего нет. Надо бы, наверное, пару упаковок лапши взять… А кофе вообще осталось? К слову, о кофе… Его вырывает из сна внезапный стук в дверь (за ленивыми мысленными рассуждениями и монотонными стонами в кадре он успел заснуть?). Да и какой стук — похоже, в нее колотят прямо ногами. Бля, да кого там принесло?.. И что за манеры, неужели у этого кого-то нет рук, чтобы позвонить?.. Убивают кого, что ли?.. Шота со вздохом встает с дивана и бредёт было в коридор, но вовремя вспоминает, что открывать дверь в трусах будет совсем неприлично. Натягивая свои розовые штаны в спальне, он чувствует, как тяжелым молотом опускается на затылок головная боль. В дверь продолжают настойчиво колотить. — Да иду я, иду, кого там ещё… — Шота так сильно злится на внезапного посетителя, что даже не смотрит в глазок, открывая. — Ты?.. За дверью оказывается Шинсо: лиловые волосы взъерошены, а белая рубашка с короткими рукавами измята и местами прилипла к телу от пота. На спине — рюкзак, в каждой руке — по огромному пакету из супермаркета, а пиджак школьной формы висит в изгибе локтя одной из рук. — Ну и жара, боже, думал сдохну, пока дойду! — парень, не отрываясь от экрана своего телефона, где он что-то печатает, удерживая его буквально одним свободным пальцем, нагло заваливается внутрь, не дожидаясь приглашения. Шоте приходится потесниться, пропуская его со всеми его пожитками на крохотный кафельный пятачок прихожей. — А ты, я смотрю ещё... Он ставит пакеты на пол, поднимает голову и осекается на полуслове, заканчивая фразу невнятным полувопросительным, полуудивлённым «хах?». Взгляд тёмно-фиолетовых глаз скользит с чёрных растрёпанных волос вниз к покрытым щетиной щекам, к оголённой шее и плечам, замирает на секунду, внимательно что-то изучая, скатывается вниз к розовым штанам и, наконец, возвращается к лицу. В этот раз, наконец, встречаясь с глазами Аизавы. — Выглядишь ты ещё хуже, чем я ожидал, — он немного нервно усмехается. — Штаны с последнего Миланского показа спиздил? Да он охренел! Но Хитоши, не давая оправиться от шока, добавляет: — Ах, вот, не благодари, — и достаёт из бокового кармана своего рюкзака пачку сигарет. Аизава, всё ещё прифигевающий от такой наглости, не находит, что сказать, и рефлекторно кивает, принимая подарок. — Обувь сними! — только и успевает напомнить он, когда непрошеный гость направляется в погруженную в полумрак гостиную, подхватив пакеты. — А, точно, — парень ловко скидывает ботинки, подцепив носками пятки, и, бросает их прямо посреди коридора. Что за херня?! У Шоты дёргается глаз. Какого чёрта тут происходит?! Мужчина моргает несколько раз, словно не веря, что это реальность, а не дурацкий сон. Но Хитоши уже по-свойски кидает пиджак на диван, а пакеты водружает на обеденный стол, небрежно сметая грязную посуду и документы на край. Голова предупреждающе пульсирует в затылке. Ничего хорошего. Кино, про которое Шота благополучно успел забыть, подаёт признаки жизни, радуя уши глубокими женскими стонами. — Бля… что ты такое смотришь, — Хитоши поднимает голову, пялясь в стену, где как раз некий вампир, достаточно уродливый, чтобы упало всё то, что в теории должно было стоять (кто вообще на такое может дрочить? — но должен же кто-то был), доставляет своим длинным языком очень смутное (судя по выражению лица) удовольствие женщине в грязном платье прислуги. Шинсо тут же разворачивается к подошедшему хозяину квартиры, удивлённо вскинув брови и молча тыкая пальцем в зрелище. Аизава пожимает плечами — что вообще он может на это сказать? Ну да, это порно. Дальше-то что? Едва ли сам пацан хоть сколько-нибудь святой. Замешательство на чужом лице перерастает в понимающий оскал. — Кажется, я помешал... сэн-сэй? Аизава закатывает глаза. Надо бы послать его нафиг, но не в его правилах выставлять на улицу человека, протащившегося чёрт знает сколько, чтобы поделиться с тобой сигаретами. Курить. Сначала надо покурить, а потом гнать его взашей. Поэтому Шота закрывает тему: — Это классика прошлого века, так что завались и прояви хоть немного уважения к постановке. — No worries, sen-sei. I don’t shame, — Шинсо прыскает и разводит руками, прожигая своего учителя нахальным взглядом. — Хотя мне казалось, дальше хентая пасть уже невозможно… Вот же засранец! Аизава ухмыляется, включаясь в любимую игру — укусили тебя, укуси больнее. Спасибо, конечно, за сигареты, но последнее, что ему нужно в этот и так непростой день — надоедливый подросток, у которого язык острее бритвы, а от запаса самомнения тяжелеет воздух в квартире. — Знаешь, — он скрещивает руки на груди и подходит ближе, так, что их разделяет лишь небольшой квадрат выбеленной светом лампы столешницы. — Когда ты сидел тут и не мог вымолвить ни слова, ты нравился мне больше. Хитоши вздрагивает и сжимает зубы — Аизава видит, как заостряется линия челюсти. Замирает рука, потянувшаяся к одному из пакетов. Нахальство меркнет в фиолетовых глазах, когда он их отводит пристыженно, чтобы собраться с мыслями. Шоте вдруг становится не по себе, когда прожигающий взгляд потемневших от злости глаз снова устремляется на него и, словно бы… заглядывает в самую душу. Странное желание взять свои слова обратно стискивает глотку. Блять… — Of course I couldn’t! — резко отвечает Шинсо, запуская руку в пакет. — Ты налил мне свои тошнотворные помои вместо кофе, пришлось сжать челюсть, чтобы не выплюнуть их тебе в лицо. Парень опускает голову, принимаясь копаться в принесённых продуктах, но лёгкий румянец на его щеках говорит, что его задели. Впрочем, уходить он, похоже, не собирается. — В этот раз я позаботился об этом, — он выставляет запакованную турку из пакета. Ухмылка снова расплывается на его губах. — So you don’t have to worry about me having my mouth full, sen-sei. Ему вторит громкий женский стон из колонок. На экране девушке засаживают в рот по самые яйца. Блять, у пацана вообще есть тормоза? Подзатыльник бы ему за такие шуточки… Шота хмурится: — С чего бы мне вообще о тебе беспокоиться? Я тебя приходить не просил. Мне не нужна твоя помощь. — Я твоей помощи, знаешь ли, тоже тогда не спрашивал, — огрызается он и достаёт из пакета пачку лапши быстрого приготовления. Так что же, выходит, Шинсо всё ещё пытается как-то с ним расквитаться?.. Вот же упрямый засранец! Однако при виде лапши живот Аизавы предательски урчит, а при мысли о горячем остром бульоне с запахом говядины во рту скапливается слюна. — Скажи ещё, что у тебя в холодильнике есть что-то кроме трупа гниющей мыши! — довольная ухмылка на чужом лице от верной догадки становится ещё шире. — Sooo, do you still want me to leave? — заискивающе уточняет он и жестом фокусника выуживает из пакета упаковку нарезанной ветчины. Аизава сдаётся. Чёрт, ветчина! — Что ты там ещё притащил? — спрашивает он недовольно, скрещивая руки на груди, чтобы парень совсем не расслаблялся. Под глубокие наиграные стоны девушек в фильме магическая глубина белых пластиковых пакетов производит на свет крошечную кофемолку, разукрашенную под мультяшную лягушку, упаковку кофеных зёрен Dunkin Donuts, несколько вакуумных упаковок с нарезанными овощами и сыром, хлеб для сэндвичей, сетку с апельсинами и… почему-то завёрнутую в плёнку половину ананаса. — Это ещё зачем? — хмурится Шота. Не то, чтобы его совсем не смущало всё остальное — он не просил ничего приносить. Но ананас? — Если мне снова придётся слушать ингуриш этой коротышки, у меня уши в трубочку свернутся. Ладно ещё Каминари ломается на простых фразах, но учитель…— Хитоши хмурится, вытаскивая последние вещи, съедобность которых вызывает сомнение. — Или ты реально хочешь валяться с темпером всю неделю? Это же тупо! Шота цыкает. — Что, приготовишь мне волшебное зелье? — он шмыгает носом, и сарказм стирается за гнусавостью. — Ага, по рецепту древних жрецов Майя, — он скалится, опираясь руками о столешницу и что-то снова внимательно рассматривая на груди Шоты. — Надеюсь я успею покурить, прежде чем умру, — фыркает мужчина и потрясает пачкой. — А, конечно... — парень кивает отстранённо, не отрывая пристального взгляда от его шеи. — Будем надеяться, чешуя у тебя от него не выпадет. — Что?.. — Ну, твой дракон… Это же дракон… Морды не видно, конечно, но лапы его, — Хитоши кивает на руку учителя. — Идём, тогда? Курить хочу с последнего урока. Всё недосуг было. Шота кивает. Так он на его тату всё время пялился. Он уже и забыл про неё и про то, что это вообще может кого-то удивлять. Он ведёт гостя на балкон. — А ты… типа якудза? А цвет делать будешь? И вообще, как так получилось, что тебя с ней работать в школу взяли?.. — сотни вопросов о татуировке резко обрываются, когда Шота , приподнимает штору и отодвигает стеклянную дверь в сторону. С улицы его буквально сносит тяжелая волна горячего влажного воздуха, заставляя поморщиться. Ему и так достаточно непросто дышать с одной рабочей ноздрёй. — Ого! — выдыхает Хитоши, переступая порог балкона. — Он такой… узкий! Аизава хмурится, решив, что это, наверное, очередная грязная шутка, но тут же вспоминает, что Шинсо, наверное, никогда и не был в обычных японских квартирах. Так что сердиться на него не стоит — он же не виноват, что родился в семье, которая может позволить себе нечто большее, чем квартирка в Накано. К слову, балкон Шоты можно даже считать больше стандартных. Во-первых, он тянется на две комнаты, во-вторых, сюда помещаются как минимум два вполне себе крупных человека, стиральная машинка и фикус в горшке. — Часто в квартирах смертных бываешь, ваше высочество? — язвит Аизава, выуживая сигарету из пачки. — Ну, я видел… в фильмах… Чёрт, все такое… компактное... У тебя машинка на балконе, ха? — он восхищённо тыкает пальцем в угол, рядом с которым встаёт Шота. — Скажи спасибо, что ты не пришёл в день стирки, — мужчина наваливается на перила, закусывает сигарету зубами и щёлкает зажигалкой. — А… у тебя нет сушилки? Разве они не идут комплектом? — Хитоши задумчиво кивает и протягивает руку, чтобы тоже получить сигарет, а потом и зажигалку. Затягиваясь, он опускает свой взор на смятое покрывало с подушками на полу. — Ты тут спишь, что ли? — Отнюдь, — хмыкает Шота. — Запираю тут гостей голубой крови, которые задают слишком много вопросов. Хитоши собирается было съязвить в ответ, но ловит предупреждающий взгляд и, наконец, понимает намёк. Остальной осмотр он проводит молча (вау, а так бывает?), позволяя Шоте спокойно закурить и любоваться видом. Вид с балкона предвосхищает — его дом стоит почти впритык с двухэтажкой, так что можно лицезреть зелёную крышу с вытяжками, натянутыми верёвками для сушки белья и балкон трёхэтаэжного дома сразу за ней. Чёрт возьми, как сильно он хотел курить. Хорошо, что пацан принёс сигареты. Со второй глубокой затяжкой, болезненное сознание слегка проясняется. Интересно, а у Хитоши есть балкон? И что видно с него? Где он вообще живёт, в частном доме или квартире?.. — Твой собутыльник? — впрочем, блаженная тишина длится недолго. Парень уже в противоположном конце балкона, присев на корточки, рассматривает фикус и пустую стопку рядом с ним. — Иногда приятно выпить в хорошей компании, — усмехается мужчина, делая вторую глубокую затяжку и убивая практически пол сигареты. — Удивительно, что цветок находит тебя хорошей компанией, — язвит Хитоши, выпрямляясь. — По зубам хочешь? — Шота спрашивает спокойно, делая ещё одну затяжку и приканчивая свою сигарету. — А что… — тяжёлый взгляд заставляет его проглотить очередную колкость и, зарывшись рукой в волосы, отвлечься на вид с балкона. — Э? Там что бельё на балконе висит? Ого! Аизава кивает сам себе и возвращается в зал. Сигарета сделала жизнь чуть более выносимой, но не намного. Артхаусное порно, про которое он как-то подзабыл, продолжает демонстрировать обнажённые части тел. Щелчок клавиши останавливает это мракобесие. Шота закидывает чужой пиджак на спинку дивана, устало падает на подушки и прикрывает глаза рукой. Бля, после уличной жары голова кружится… Что же этот пацан тут всё-таки делает, чёрт… Правда пришёл из исключительно альтруистических соображений? Или из исключительно эгоистичных: дома никого нет, и ему стало скучно, так ещё и в школе не с кем было поболтать (с каких пор Шота вообще стал почётным членом его круга друзей?). Или тут что-то ещё? Может, всё же он чувствует себя должным за то, что Шота помог ему тогда?.. Телефон на столе вибрирует новым оповещением. От Твайса в мессенджер прилетает сообщение. 16:10 <Twice>: Ну так что, я заеду за тобой в семь? 16:11 <Shouta>: Бля, я же написал что у меня температура! 16:11 <Twice>: Бля, мужик, ты выкручиваешь мне яйца! Мы же забились еще в субботу! 16:12 <Shouta>: Отъебись. 16:12 <Twice>: Обломщик! Шота отправляет ему гифку, где некто подобно шарманщику крутит у локтя согнутой руки невидимую ручку, чтобы показать фак. Твайс просматривает сообщение мгновенно, но больше ничего не пишет. Мужчина вздыхает и раздражённо кидает смартфон обратно на журнальный стол. Ну охуеть теперь. Можно подумать, он сам в восторге от происходящего. Полночи лежал и думал, как бы отмазаться от похода в клуб. Буквально план составлял. У него и так проблем по горло. Температура, головокружение и… пацан, что-то высматривающий в его стиральной машинке. Он что, забыл там бельё с последней стирки?.. Всё же, несмотря на его откровенно выбешивающее поведение… мило, что он пришёл. Хоть покурить получилось. И можно не беспокоиться о еде. Но… неужели он правда позволит пацану всё это тут оставить? И зачем он притащил кофемолку и зёрна? Ему реально настолько не понравился 3 в 1? Шота фыркает и подцепляет со стола ноутбук. Надо бы поставить на фон что-то более пристойное… Бля, сколько стоили эти красные апельсины? Наверное, пол Шотиной зарплаты… Шуршит, открываясь, балконная дверь. — Штору задёрни, — просит Аизава, не поднимая головы. Что же поставить фоном?.. Он роется в папке с последними загрузками. «Автостопом по галактике», который он так и не досмотрел? Ну нет, пожалуй, он не в том настроении, чтобы погружаться в атмосферу космических одиссей. Включить выступление Карлина 2008 года? Тоже нет, в таком состоянии осознать до конца тонкие американские шутки будет сложновато... Хитоши проходит к кухне мимо него. — Так, надо вспомнить, — бубнит он где-то у стола, — имбирь, мёд, и ананас… Имбирь надо порезать… кажется... Аизава бросает на него короткий взгляд. Имбирь он там резать собрался… что? Он вообще ножом орудовать-то умеет? — Нужно в чём-то нагреть воду. Где у тебя кастрюли и ножи… бля, у тебя вообще есть кастрюли? — Нет, я же пещерный человек. Пью воду прямо из лужи и жру сухую лапшу, — огрызается мужчина в ответ, шмыгая носом. Хитоши недовольно цыкает языком. — Охуенная помощь. Мог и бы промолчать тогда. Внутри Аизавы начинает закипать раздражение. Шкет припёрся без спроса, хозяйничает, что-то от него требуя, ведёт себя так, словно бы Шота ему что-то должен, а у него самого безумно болит голова, и, кажется, снова поднимается температура, и вообще он дышит через одну ноздрю, какого хера?! — Шинсо, ты же взрослый мальчик,— язвит Шота. — Попробуй включить дедукцию. Хитоши бросает на Шоту упрекающий взгляд, словно пытаясь сжечь его на месте своими фиолетовыми глазищами, но ничего не отвечает, и принимается греметь дверцами шкафчиков в поисках необходимого инвентаря. Шота возвращается к ноутбуку. О! А вот это подойдёт, The Wall по альбому Флойдов. Он смотрел его не так давно и не прочь пересмотреть ещё раз. Отличная музыка, не слишком много диалогов, рисованные вставки, чтобы расслабить мозг и ни о чем не думать, кроме перетекающих друг в друга форм и цветов. Отлично. Разобравшись с фильмом, Аизава встаёт, чтобы ткнуть чайник. Раз уже ему принесли лапшу, грех не воспользоваться чужой щедростью. И ветчину добавить… да. Ветчина… и сыр… Юный Шерлок разгадал свою тайну и уже набирает воду в небольшую тёмно-синюю кастрюлю, параллельно рассматривая широкое лезвие ножа в другой руке. На пластиковой дощечке для нарезки, подсвеченной белым светом кухонной лампы, лежит приговорённый апельсин. Так он его резать собрался? — Возьми-ка ты фартук. За холодильником висит, — кивает Аизава, облокачиваясь на столешницу. — И так пойдёт, — отнекивается Хитоши, выключая воду и ставя кастрюлю на плиту. Его губы сжимаются в тонкую линию. Этот комментарий его явно задел. С чего бы? Шота вздыхает в тысячный, кажется, за сегодня раз и объясняет: — Апельсин имеет свойство превращаться в кашу и оставлять пятна на рубашках, — с напором поясняет мужчина. — Так и попрёшься домой, весь заляпанный красным, как мясник? Не выпендривайся и надень. Чёртов. Фартук. Последние слова он шипит прямо парню в лицо, сам не особо понимая, почему вдруг так злится. Чёртова болезнь! Хитоши приглушённо рычит на это, но слушается (на удивление). Откладывает нож и скрывается за холодильником. Шота принимается за распаковку ветчины и сыра, пока закипает чайник. — Бля, что за хрень у тебя тут разлита на полу! — он возвращается, прыгая на одной ноге, и с отвращением рассматривает свой носок, дергая ногой как кот, наступивший во что-то мерзкое лапкой. — Фу, оно ещё и липкое! Ну мать твою, Шота! — Простите что оскорбил вас, ваше высочество, моя горничная сегодня заболела и взяла отгул! — Аизава разводит руками, выудив кусочек сыра. — Now, like an adult you are, go and clean it up in the bathroom if you care so much. Хитоши вскидывает голову и смотрит на него пристально несколько долгих секунд, глубокий фиолетовый цвет его радужки кажется, в своём роде, сияющим: то ли от того, то он так сильно разозлился, то ли так просто падает свет лампы сбоку. Аизава неожиданно для себя находит это невероятно красивым. — How about I clean this shit off of you, — выплёвывает Шинсо, прыгая на одной ноге и стараясь завязать фартук. Мужчина хмурится, чувствуя как внутри него закипает буря из усталости и раздражения. Достаточно. Покурить он покурил, а в почётный клуб гостеприимных хозяев, в любой момент радых принять зарвавшихся пиздюков, не записывался. — If you came here to spit your frustration on me, you might as well go home. I’m not in the mood and not in the condition, kid, — последнее слово произносится с таким нажимом, словно Шота сам опускает на доску нож. Если хоть один из них продолжит в том же духе, скорее всего всё закончится рукоприкладством и чужой истерикой. Хитоши медлит с ответом. Фиолетовая радужка широко раскрытых глаз постепенно затухает. Аизава, словно в замедленной съёмке наблюдает за тем, как показывается из приоткрытого рта розовый кончик языка, облизывает нижнюю губу и снова исчезает, прежде, чем парень, наконец, говорит: — Well I guess we both better shut up and get to business, — уголки его губ чуть приподнимаются. — Lemme finish my potion and you may go jack off or whatever you were doing with that blasphemy! — You’re playing with fire, kid, — предупреждает мужчина, поднимая руку, чтобы коснуться чужого плеча, но Хитоши ловко уклоняется и широко скалится. — Nah, your stove is electric! — всё-таки последнее слово в их дурацкой перепалке остаётся за упрямым Шинсо. Закипает чайник, Шота открывает стаканчик с лапшой и принюхивается. Она должна пахнуть перцем и говядиной, но заложенный нос улавливает лишь слабый, неразборчивый отголосок под общим названием «запах еды вроде». — Так что, тот замещающий преподаватель оказался настолько плох, что ты решил прибегнуть к древней магии, лишь бы не сталкиваться с ней больше, — он кивает на приговорённый апельсин на разделочной доске, заливая лапшу кипятком. — Ты уверен, что его надо резать? Тебе не цедра нужна? — Ты что, внезапно ещё и знаток народной медицины? — Хитоши поднимает на него упреждающий взгляд. Нож, который он сжимает словно бейсбольную биту, выглядит достаточно угрожающе, чтобы Шота вскинул свободную руку вверх, сдаваясь. — И да, ну в смысле, она странная. Выгнала меня ни за что,— нож угрожающе нависает над своей жертвой. Ага. Теперь-то понятно, чего пацан был такой взвинченный поначалу. — Какое-то дурацкое правило, чёрт знает чего, я не понял, что она там сказала своим картавым ртом. А когда я попытался объяснить, что вообще-то говорю по-английски, она выставила меня за пререкания и пообещала позвонить родителям! — Шота отвлекается на поиски одноразовых палочек, когда сбоку раздаётся сочное «хрясь» и нож стукает по пластиковой разделочной доске. — И?.. Позвонила? — мужчина старается не смотреть на красные брызги, примостившиеся совсем рядом с его рукой, прикидывая, можно ли ещё спасти положение. А если нет… не нагрянул ли к нему шкет в поисках политического убежища? Последний раз, когда Шота видел Сейдзиро Шинсо, слушающего доклад об «успехах» своего чада в кабинете директора, ничего хорошего его суровый взгляд не предвещал. Но в ответ Хитоши лишь хмыкает. — Может и позвонила. Но отец улетел в Америку, а мама собиралась к родственникам на выходные, так что... Сомневаюсь, что у неё получилось дозвониться, — парень усмехается, и с какой-то садистской неспешностью опускает свой карающий нож на одну из половинок несчастного фрукта. — Так и всё-таки, откуда ты знаешь, как готовить это твоё зелье? — переводит тему мужчина, возвращаясь на диван и ставя лапшу на столик. — Наша экономка, моя няня по совместительству, раньше готовила его для меня, — Хитоши оставляет в покое распотрошённый апельсин и принимается за упаковку с ананасом. — Удобно. И вещи приберут, и сопли вытрут, и сказку на ночь расскажут, а? — Шота сгребает со стола пульт и откидывается на подушки, принимаясь за выведение на экран «Стены». Пульт решает заглючить, и на несколько долгих секунд в квартире повисает густая тишина. Только щелчки кнопок, приглушенное шипение, хаотичные стуки ножа и мерное гудение кондиционера. С улицы доносятся смазанные голоса и редкий писк машин. — Знаешь... — тихо говорит Хитоши, привлекая чужое внимание. Аизава побеждает пульт и оборачивается на голос. Шкурка апельсина как-то очутилась аж возле чайника, а несколько кусочков ананаса лежат на самом краю столешницы. Сам же Хитоши, кажется, препарирует какой-то корень – в полутьме комнаты отсюда не очень-то видно. Хорошо, хоть фартук надел. Кажется, школьная форма спасена. — Не я решаю, как мне жить, — продолжает парень, не замечая нахмуренного взгляда хозяина квартиры. — Даже когда родителей не было дома, они оставляли очень чёткие указания. Мама ненавидит беспорядок, так что разбрасываться вещами в моем случае нет никакого смысла — вечером всё снова будет на своих местах. Ну прямо комната 1408, — Шота усмехается на явную отсылку. — У меня никогда не было своей комнаты в этом плане. Никаких вещей на полу, раскрытых книг, даже гитару всегда складывали на место. Каждый раз. В его голосе прорезается едва слышимая горечь. Со стороны плиты доносится серия коротких бульканий, стало быть, покромсанные ингридиенты летят в кипящую воду. Шота понимает — сам он терпеть не может, когда кто-то трогает его незакрытые книги. На экране рычит лев Метро Голден Майер, открывая фильм. — Вообще-то тут у тебя уютно. Чувствуется… — он оглядывается, пока руки заняты палочками корицы. Его глаза горят любопытством. Ну да, в первый раз, когда он тут был, он едва ли не умер прямо перед Шотой от стыда. Сейчас, ему, стало быть уже не стрёмно, а потому интересно. — Душа. Знаешь?.. Он бросает на Аизаву какой-то печальный взгляд, но тут же отвлекается на что-то за спинкой дивана. — Слушай, это же клавиши там? А над кроватью гитара, насколько я помню… Ты ещё и музыкант ко всему прочему? — Нет, это хозяина квартиры. — Шота подбирает со столика свою лапшу и открывает крышку, выпуская горячий пар. — Мартин сейчас в штатах, поручил мне присмотр за фикусом и жильём в целом. — Да, я вижу, ты делаешь всё возможное, — фыркает Шинсо и тут же громко чертыхается. — Бля, горячо! — А ты рот пошире разевай, — Шота наматывает на палочки добрую порцию лапши и дует на неё, охлаждая. Он бросает короткий взгляд на кино, где под высокий звонкий голос певицы разворачивается сцена в отеле. Хитоши хмыкает. На его лице снова прорезается какая-то нехорошая ухмылка, словно бы он собирается что-то вставить по этому поводу, но потом меняет своё намерение и просто продолжает: — Значит, ты не играешь? — он ссыпает что-то ещё прямо в кипящую воду. Мужчина отрицательно качает головой. — Я играл раньше, но гитара осталась в Нью Йорке, так что… Аизава с громким чавканьем проглатывает лапшу. На вкус… как размокшая бумага. Жить без обоняния отстойно. — Are you any good? — он кривится, проглатывая порцию. Ладно, с едой пока придётся повременить. Хитоши хмыкает. — Ну... сыграть я могу, но сидеть и перебирать струны — не моя тема, — парень регулирует температуру, закрывает своё варево крышкой. — Бля, как же жарко. На фоне шумит поезд и какие-то дети печально смотрят в даль. Аизава не очень всматривается в экран. — А что тогда твоя тема? — сейчас его занимает разговор. Sort of. — М? — Хитоши вешает отслуживший своё фартук на спинку стула и, засунув руки в карманы, подходит к дивану. — А… ну… в детстве мама пыталась найти во мне какой-то скрытый талант. Поэтому меня таскали по всем возможным занятиям. Музыка, рисование, танцы, спорт… Но я нигде особо не задерживался. Мы часто переезжали, да и... Он закусывает губу, погрузившись в воспоминания. И Аизава внезапно понимает, каким одиноким было детство этого наглеца. Когда тебя не только волочат из места на место, как вещь, так ещё и пихают во все дырки, не проверив, подходишь ли ты гранями. — Как оказалось...— Шинсо садится прямо на пол, скрещивая ноги — Мой талант только в том, чтобы находить приключения на свою задницу, — он коротко усмехается. — По крайней мере, отец так сказал. — Ну, дурное дело нехитрое, — пожимает плечами Аизава. Выходит, не так уж сильно и отличается его детство на ферме — с шести утра по колено в воде — от детства Шинсо. И он, как и Шота делал то, что считали нужным его родители. Только на гитаре Шота играть не умеет и перспективу на холсте вряд ли построит. А так — обоих мотало ветром по миру, оба в итоге нашли свою плохую компанию. Только… У Шоты не было разумной взрослой версии себя, чтобы подбирать его обгашенного и тащить на себе из клуба. Никто не говорил ему: «Осторожно, руку оторвёт». Он всё познавал сам. А у Шинсо всё только хуже. Его не только никто не предупредит, ему ещё и новую руку пришьют при необходимости — деньги-то есть. Громовым раскатом в фильме звенят тарелки и глухо ухает барабан. Хитоши наконец обращает внимание на экран. — Что за крипота? — он хмурится на полицию, разгоняющую какой-то массовый беспорядок в далеком британском городе. — Хочешь сказать, ты не видел «стенку»? Это ж классика. — Снова «классика», хах? А нормальные вещи ты не смотришь? — Какие такие нормальные вещи? Те самые, где сюжет на три четверти состоит из взрывающихся вертолётов? — Шота саркастически выгибает бровь. Знакомая песня. Твайс тоже вечно ворчит, что он смотрит странные вещи. Его друг больше любит боевики и триллеры и совершенно не разделяет его любви к артхаусу и мюзиклам, особенно, английским. Хитоши пожимает плечами. — Ну… что-то современное, наверное. Я вот Мстителей смотрел недавно. — И как? Интересно?.. Готов поспорить, через полгода ты вообще забудешь, о чём он был. — Ну… зато я точно запомню Роберта Дауни младшего в роли железного человека, — усмехается Шинсо. — Окей, давай не будем переводить тему. Актёры — это одно, а фильмы — это другое. Никто не говорит, что актёры в этом твоём «нормальном», — он показывает пальцами кавычки, — кино плохие. А о Роберте можно говорить бесконечно. Чего только стоит его роль в Солдатах Неудачи. Парень многозначительно мычит, но тут же хмурится и, вернувшись к экрану, рассматривает сцену печального детства Пинка. — Окей, беру свои слова обратно. Что это? Типа мюзикл? — уточняет парень, когда начинается очередная песня. — Вроде того, а ты что, не узнал Another Brick in the Wall? — Шота цыкает, но потом понимает, что Шинсо скорее всего даже не знал о существовании этой песни. — Это фильм, основанный на одноимённом названии альбома группы Pink Floyd. — О, кажется, что-то от них я слышал… I don't need no arms around me And I don't need no drugs to calm me I have seen the writing on the wall Под приглушенную песню пожилой учитель принимается терроризировать своих учеников. Шинсо хмурится, мгновенно проникаясь атмосферой. Японские субтитры внизу экрана его даже не смущают. Аизава прикрывает глаза. Чёрт возьми, как он устал. Недоеденная лапша остывает на столике. Don't think I need anything at all No, don't think I'll need anything at all — There is no one expecting you at home, kid? — Аизава скрещивает руки на груди, укладывая голову на подлокотник. Надо было подушку что ли захватить... — Кто? Шофёр? — отмахивается Шинсо, не отвлекаясь от фильма. — I wanna watch, okay? Шота улыбается. У Шинсо такое забавное выражение лица, когда он на чём-то сосредоточен… Должно быть очень стрёмно возвращаться в место, где рядом с тобой только нанятые твоими родителями взрослые. Даже рыбка тебя не ждёт. Шинсо как-то упоминал это в одном из своих сочинений. И все вещи разложены по местам: уголок к уголку. Аизава передёргивает плечами. Как в хорроре каком-то. Не его дело конечно лезть в чужую семью, но… Он кивает сам себе. Пусть сидит уж. По крайней мере, не побежит закидываться с друзьями. Уж после Стены точно. Если, конечно, опыта хватит понять глубину фильма. Шота зевает. Собственные планы на пятницу помахали ему ручкой, да и на выходные тоже, так что Хитоши тут ничего не испортит. По большому счёту. А пацан хоть стакан с водой принести сможет. Потому что судя по неприятному покалыванию во всем теле, температура снова поднимается, и скоро от Шоты останется одна лужа и болезненные стоны. Сраная простуда… — Пей, — голос Шинсо вырывает его из вязкого озера печальных мыслей. Парень ставит на журнальный столик прозрачную кружку с ярко-желтой дымящейся жидкостью, пока Аизава жмурится, возвращаясь в реальность. Чёрт, он что заснул? Или просто задумался? И надолго? А, скорее всего на пару минут. В фильме начинается «Goodbye blue sky». Шота с трудом принимает вертикальное положение, свешивая ноги с дивана, и с подозрением принюхивается. Несмотря на забитый нос, чувствуется яркий аромат, чем-то напоминающий безалкогольный глинтвейн. Пахнет медом, апельсиновой цедрой и специями. Он осторожно приподнимает горячую кружку, придерживая её второй рукой, чтобы не разлить, и всматривается в жёлтую жижу. Сквозь стекло видно, как в глубине плавают какие-то специи, куски апельсина, крошечные звездочки гвоздики и палочки поломанной корицы. Процедить свой напиток пацан конечно не догадался, ну да ладно — зато Шота точно знает, что сушеных мышей или еще чего похлеще он туда добавлять не стал. — Что ты смотришь на кружку, как Гордон Рамзи на блюда своих подопечных? Лучше уже не будет, — подстёгивает его Шинсо. — Ты сам-то его пробовал, умник? — мужчина вопросительно поднимает бровь. Ему не очень-то хочется стать подопытным кроликом. — Конечно нет, сэн-сэй, что я, самоубийца?.. — он высовывает язык, дразня, но заметив весьма многозначительный взгляд в свою сторону, тут же добавляет. — Да, пробовал я, пробовал. Все окей. Шота подносит кружку к губам и делает крошечный глоток. Само зелье довольно кислое, но на языке остается медовая сладость, а в конце глотка апельсиновый дух тут же бьёт в нос. Но на этом сюрпризы не заканчиваются, потому что острота перца — или что это вообще такое? — догоняет его мгновение спустя. Жжение во рту становится таким сильным, что глаза буквально начинают слезиться от остроты. Он шмыгает носом, шумно вдыхая, в попытке избавиться от жгучего ощущения, и промаргивается. Дичь какая. Точно зелье, иначе и не скажешь. Вообще... если остудить и щедро ливануть сюда рома, получился бы неплохой такой пунш. Ну или сироп от кашля — это как посмотреть. — Выпьешь всё и о простуде можно будет забыть! — Хитоши падает обратно, устремляя свой взор в кадр. Шоте кажется, что с таким количеством перца и других пряностей придётся забыть и о своих вкусовых рецепторах, но в фильме начинается самое крутое — рисованная вставка – и он решает оставить свою колкость при себе. Что ни говори, а Флойды пиздецки актуальны даже сейчас. И лирика, поднимающая глубокие остросоциальные темы, и аранжировка… Да и сам фильм достаточно глубокомысленный. Он не только раскрывает печальную изнаночную сторону жизни того времени, но и смотрит на проблемы наркотиков под совсем другим углом. Внезапно он вспоминает «Я, мои друзья и героин», который читал несколько лет назад. История маленькой Кристины чем-то напоминает историю Пинка. Маленькая Кристина, перебравшаяся с родителями-работягами в Берлин, попавшая в дурную компанию. Родителей не было рядом, чтобы заметить, чтобы остановить… У Пинка умер отец, дурная компания, некому остановить... Аизава переводит взгляд на Шинсо. Is there anyone who can stop you from a suicidal jump, kid? В полутьме и отсветах экрана лицо Хитоши кажется белоснежным. — Думаешь, смог бы сыграть что-то из Флойдов? — спрашивает Шота, отставляя полупустую кружку. — Надо загуглить аккорды, возможно, смогу. А что? — Да так,— уклончиво отвечает мужчина, снова укладываясь на диване и убирая руки за голову. — Mere curiosity. Я о рок-музыке знаю только то, что я её люблю. Сложно вообще аккорды учить? — М, не особо, если медведь уши не отдавил. Могу показать, когда тебе станет лучше. — парень зарывается рукой в волосы, бросая на него короткий взгляд. — I mean, if you have something to connect the guitar to… — Посмотрим, — Аизава прикрывает глаза. Внезапно очень хочется спать. Веки такие тяжёлые, что он не в состоянии держать их открытыми, а в голове начинает клубиться туман. Или это язык гудит от острого перца? Он слушает очередную песню вполуха. Надо бы дотерпеть до конца, спросить, что Хитоши думает о фильме, а потом вежливо выдворить пацана домой. Всё-таки в его состоянии он не особо-то рвётся вести долгие дискуссии. Сейчас… он только секундочку полежит с закрытыми глазами. * Когда он снова открывает глаза, в квартире царит глубокая тишина и темнота. Он даже пугается по-началу. Садится резко, так что голова кружится. Но потом глаза привыкают к темноте, и Шота осознаёт, что просто отключился так надолго, что кино закончилось, а пацан, похоже, выключил проектор, лампу на кухне и свалил сам, не став его будить. Заботливый, куда бы деться. Шота тянется к телефону на столике и встаёт, чтобы пойти покурить. 19:10 <Purple donut>: Когда я уходил, ты ещё дышал. Если ты там не умер, знай: я великодушно готов принять твою благодарность. Ну а если умер… что ж, было интересно посмотреть фильм. 20:30 <Steel Dragon>: You won’t get rid of me that easy, kid Печатает Шота, улыбаясь. Ему и правда полегчало после этого странного зелья. Нос ещё немного заложен, но голова больше не болит, да и температуры, похоже больше нет. Он открывает дверь на балкон, ступая в духоту, и его встречает нестройная симфония улицы, тут же сливающаяся в белый шум. 20:50 <Purple donut>: Glad you’ve survived. I had doubts Следом Шинсо присылает фотографию. Аизава хмурится, рассматривая едва видный в полумраке силуэт спящего себя с приоткрытым ртом и взлохмаченными волосами, падающими на глаза. Шота хмыкает и щёлкает на телефон со вспышкой выставленный средний палец и скидывает ему фотку. 20:51 <Steel Dragon>: Here’s your proof then Затем закуривает. Оранжевый огонёк сигареты вспыхивает, когда он затягивается. Тёплый дым прокатывается по горлу, наполняя лёгкие. Видимо, международный язык жестов работает отлично, потому что Шинсо тут же заискивающе добавляет: 20:51 <Purple donut>: *I’m not keeping the pic ofc I’m no hoarder* 20:51 <Purple donut>: О, к слову, вот, держи. Даже обезьяна сможет не запороть этот рецепт. Indulge me and get some decent coffee for once. К сообщению прилагается ссылка. Сколько информации за одну минуту. Кажется, Хитоши совсем от скуки помирает в своём замке. К слову… а большой ли у него дом? Наверное, довольно приличный, раз он буквально потерял челюсть от того, какое тут всё маленькое. 20:53 <Steel Dragon>: Окей, пацан, твоё магическое зелье похоже сработало. I can finally enjoy my smoke. В ответ приходит самодовольно ухмыляющийся смайл. 20:53 <Steel Dragon>: Guess I should be polite about it. Tnx. На той стороне повисает тишина. Аизава успевает докурить, рассматривая бродящих внизу людей с балкона. 20:57 <Purple donut>: Well… hope you’re writing it after seeing your kitchen, lol… Шота закатывает глаза и чертыхается сквозь зубы. Твою мать! Что пацан сделал с его кухней?! Он закидывает окурок в пепельницу и спешит в зал.