Биссектриса - это крыса...

**** У всего бывает начало и бывает конец. Пришло время закончиться и этой поездке-полету. Женька довольно долго кружил по трассе, то несясь вперед, то сворачивая на боковые дороги, прежде чем до его слуха, сквозь шум ветра, пробился, наконец, голос Гора, который пытался докричаться, что пора поворачивать назад, в город. Женька словно очнулся от сказочного сна, и к нему стали возвращаться все ощущения. И он, вдруг, нереально ярко почувствовал жар тела Гора, сидящего позади него на узком сиденье, и то, что Гор, впрочем, как и сам Женька, возбужден, и его полунапрягшийся член упирается Женьке в задницу, а на каждой неровности дороги, когда Гора подбрасывало в седле, еще и трется о поясницу, и что Гор обнимает Женьку за талию, вжимаясь всем телом, и горячо дышит в шею. Забыв о скорости и мотоцикле, Женька теперь мог чувствовать только будоражащую близость Гора и думать о том, что если он сейчас же не избавится от этой близости и прикосновений, так возбуждающих его, то просто не сумеет сдержаться, о чем, скорее всего, впоследствии будет очень жалеть. И Женька, постепенно сбрасывая скорость, прохрипел напряженным голосом, боясь сорваться на умоляющие нотки: -Отодвинься. -Почему? Что-то случилось? - тон Гора был невинен словно он и в самом деле не понимал причину Женькиного раздражения и паники. -Прекрати! Ты портишь мне все удовольствие от поездки! -Чем же? Или Женьке показалось или в голосе всегда спокойного и насмешливого Гора на самом деле послышалось раздражение? -Мне неприятно, что ты прижимаешься, - уже еле сдерживаясь, срывающимся голосом в ответ. -Неприятно? – угрожающе. -Противно, - то ли стон, то ли вой ветра в ушах. -Ах, противно, - зло. И тут горячая рука Гора соскользнула с талии вниз, на напряженный живот, и накрыла ладонью возбужденный член. – У тебя всегда стоит, когда тебе противно? И Гор сжал ладонь, сгребая в кулак поджавшуюся мошонку и тиская член. Женька всхлипнул от наслаждения, электрическим разрядом, пронзившего его насквозь. Руки у него дрогнули, и мотоцикл, вильнув колесом, вылетел с дороги, тараня кусты. Проехав юзом несколько метров, он залетел в широкую полосу лесопосадки и завалился на бок, стукнувшись о дерево, выбрасывая водителя и пассажира из седла… От удара о землю у Гора перехватило дыхание, как будто из легких вмиг вышибли весь воздух, и он несколько секунд лежал, словно выброшенная на сушу рыба, открывая рот, в безуспешной попытке протолкнуть в легкие хоть глоток воздуха и бессмысленно глядя, как на фоне неба, проглядывающего сквозь листву, крутится, постепенно замедляя свой бег, задравшееся вверх переднее колесо мотоцикла. Наконец, сумев вдохнуть, он с трудом повернулся на бок и сел. Ощупав себя, и убедившись, что ничего не сломано, оглянулся по сторонам, ища Женьку. Женька, не двигаясь, лежал под кустом, раскинув руки и ноги. Шлем полностью закрывал его лицо, и с такого расстояния невозможно было определить, дышит он или нет. Гор торопливо, передвигаясь на четвереньках, подполз к Женьке и, осторожно сняв с него шлем, обеспокоено заглянул в помертвевшее лицо. Погладив по холодным щекам, ставшим из-за проступившей под загаром бледности, грязно серыми, испуганно зашептал онемевшими от страха губами: -Джеки, малыш, ты как? И вздохнул с облегчением, когда светлые ресницы дрогнули, а на бледные щеки стал возвращаться румянец. Женька, чуть застонав, сел и потряс головой, пытаясь прийти в себя. -Джеки, что-нибудь болит? – Гор радуясь, что не произошло ничего непоправимого и, что подстилка из начинающей уже осыпаться листвы смягчила падение, но, еще не успокоившись окончательно и желая удостовериться, что от падения Женька не пострадал, начал ощупывать его всего, с ног до головы. Он осторожно проводил ладонями по лицу, телу, рукам и ногам, периодически сжимая пальцы, тиская кожу и мышцы, проверяя кости. Женька словно загипнотизированный, не в силах отвести взгляд, следил за движением сильных рук, каждой частичкой, каждой клеточкой тела ощущая тепло исходящее от широких ладоней. И это тепло волнами расходилось по всему телу, превращаясь в жаркие вихри возбуждения. А когда Гор, ощупав колено, скользнул руками вверх, сжимая пальцами внутреннюю сторону бедра, кровь обжигающим потоком прилила к паху и хлынула в голову, опаляя щеки. Женька резко дернулся, пытаясь отстраниться, надеясь, что Гор не заметил, что у него опять стоит и стоит еще крепче, чем когда они ехали на мотоцикле. -Больно? – не убирая рук от бедра, Гор замер и тревожно заглянул в Женькины глаза с расширенными во всю радужку зрачками. На сочувствующий взгляд Гора Женька не придумал ничего лучше, как раздраженно огрызнуться: -Блядь, это все из-за тебя! И прекрати меня лапать, - и он стукнул Гора по руке, отбрасывая ее в сторону. -Что? Так, по-твоему, это я виноват? – удивленно переспросил Гор. -А кто же еще? Все было бы нормально, если бы кое-кто не прижимался и не лез, куда ему не следует. -А может просто кое у кого руки растут не из того места? -Нехер валить с больной головы на здоровую! При чем здесь я? Это ты во всем виноват! Все из-за твоих пидорских выходок! Я же сказал, что я - натурал и мне противны твои прикосновения! - Женька заводился все больше и больше. Повышая голос, он уже почти орал, чуть не срываясь на фальцет. - Ненавижу, уйди, не трогай меня! -Лапуля, да ты просто истеричная сучка, - голос Гора был спокойным, хотя в тоне проскальзывало удивление с небольшой долей злой насмешки. -Я - истеричная сучка?! – Женька аж задохнулся от возмущения. - А ты… ты - пидор! И Женька, толкнув Гора в грудь, попытался подняться, но от его суетливых движений руки и ноги скользили по траве и опавшей листве, и разъезжались в разные стороны. -Джеки, подожди. Ну, не злись, - в голосе Гора зазвучали примирительные нотки, и он попытался остановить Женьку, удержав его за руку. Но Женька дернулся, с силой вырвав рукав, так что ткань толстовки затрещала по швам, и, обернувшись, с размаха врезал кулаком Гору в лицо: -Пошел на хуй, пидарас! Отъебись от меня! Не смей меня трогать! Мне противно! Ненавижу тебя! От довольно сильного удара голова Гора мотнулась в сторону, и он удивленно потрогал саднящую скулу и подвигал челюстью, проверяя, не вывихнута ли она, потом пробормотав: «Ну все, сука, достал», - одним плавным движением бросился на Женьку и повалил его на землю. Когда Женька был подростком он часто доставал окружающих, и особенно Никиту, разными, иногда просто глупыми вопросами. И один из них был: «Кто сильнее Спайдермен или Бэтмен?» Почему-то именно сейчас этот вопрос всплыл у Женьки в голове, только теперь он звучал немного по-другому: «Может ли гимнаст справиться с боксером?» Может быть, и может, но не в этих обстоятельствах и уж точно не сегодня. Они боролись молча, но ожесточенно. Потом Гор, словно играючи, подмял Женьку под себя, заломив ему руки за голову, и они замерли, пристально глядя друг другу в глаза - Женька зло и одновременно с каким-то отчаянием, а взгляд Игоря был пустым и совершенно не читаемым. Они молча смотрели какое-то время и, словно договорившись о чем-то взглядами, оба вздохнули одновременно, и Гор резко перевернул Женьку на живот. Женька, смирившись, то ли с Гором, то ли с собой, больше не сопротивлялся. Подчинившись сильным рукам, он немного отстраненно, словно это происходит не с ним, почувствовал, как, расстегнув ширинку, с него стаскивают штаны и вздергивают на четвереньки. А когда Гор, жестко вцепившись пальцами в голые бедра, потянул Женьку на себя, тот, не осознавая, что делает, невольно поддался назад, прижимаясь голой задницей к возбужденному паху. А потом жесткие пальцы грубо трогали, раздвигая и проникая в дырочку. И была резкая боль от вторжения едва смазанного слюной члена, окончательно сбившая тяжелое дыхание. И хриплый шепот на ухо: -Что, сучка, нравится? А так? Гор менял угол и силу проникновения, то замедляясь ненадолго, то увеличивая темп, а Женька только хрипел и подмахивал, двигаясь навстречу мускулистым бедрам. При каждом ударе, когда Гор грубо врывался в него, боль разрывала анус, прокатываясь обжигающей лавиной по внутренностям, незаметно перерастая в дергающее за нервы, тягучее удовольствие, которое скручивалось где-то в яйцах и члене густыми, обжигающими сгустками наслаждения, уходя метастазами в позвоночник. Напряженные до предела мышцы на ногах дрожали, колени разъезжались в сторону, словно у новорожденного жеребенка. Туман застилал глаза, челка прилипла ко лбу, и сквозь мокрые пряди Женька, словно за покачиванием маятника гипнотизера, следил, как перед его расплывающимся взором, когда он от толчков двигался туда-сюда, мелькает какой-то цветок, в который его уткнул носом Игорь. И, когда мутное удовольствие уже подкатывало к напряженному члену, скручиваясь жгутами в животе и заворачивая в узел яйца, когда ничего не осталось, кроме желания кончить, избавиться, наконец, от все нарастающего мучительного наслаждения, вытягивающего жилы, скользящего на грани взрыва оргазма, Игорь, вдруг, остановился и, перехватив Женькин член у основания и с силой сжав, вкрадчиво зашептал на ухо, обманчиво ласковым тоном: -Ну, как тебе ощущение от пидорского члена в твоей натуральной заднице, лапуля? Джеки, малыш, тебе ведь нравится, когда я ебу тебя? Скажи, чего ты хочешь? А? Скажи мне это. И Гор неожиданно сильно двинул бедрами, добиваясь ответа от Женьки, но тот только застонал сквозь стиснутые зубы, подставляясь задницей в ожидании следующего толчка. Он тяжело дышал, уже не чувствуя ничего, кроме дикого, умопомрачительного желания вернуть наслаждение и кончить, кончить, кончить, наконец… Или умереть. -Сууука, дай мне кончить!!! -Ты же натурал, разве ты можешь кончить от члена в заднице? - Гор издевательски усмехнулся и поддался вперед, ударив головкой в простату, и Женька взвыл, срывая голос. -Сууука!!! -Ладно, лапуля, - Гор кивнул удовлетворенно, вцепляясь пальцами в бедра, разведенные в стороны и дрожащие от напряжения. Он вбивался в узкую задницу, мял и тискал ягодицы, раздвигая их, чтобы проникнуть по самые яйца, до конца, как можно глубже, чтобы показать этому пацану его истинные желания, доказать, чего он хочет на самом деле и чей он. И самой лучшей музыкой для Гора были Женькины стоны и хриплое дыхание, самой лучшей в мире картиной – раскрытый и немного покрасневший анус, в который он вбивался своим членом. И Гор сходил с ума не только от ощущения горячего, шелкового нутра, плотно охватывающего его, но и от вида немного припухших и покрасневших краев раскрытого ануса, темно-розовая кожа которого, то заворачивалась во внутрь, когда Гор поддавался вперед, то, когда Гор выходил из Женьки, скользила по члену, словно плотная перчатка, с трудом снимаемая с руки. Гора просто нереально заводил вид побелевших пятен с красными краями, проступающих на Женькиной коже под его пальцами, впившимися железной хваткой в бедра и ягодицы. И Гор знал, что эти пятна завтра превратятся в фиолетово-красные разводы. И он хотел, чтобы каждый раз - переодеваясь, принимая душ - Женька видел эти синяки и думал о том, кто их оставил, пометив Женьку, показав чей он, кому принадлежит. Показав это самому Женьке и всем, кто посмеет прикоснуться к его парню, его собственности. Гор двинул последний раз бедрами, ударяя по простате, и тут же захрипел, кончая прямо в задницу, которая сжималась и пульсировала от Женькиного оргазма. Женька закричал, его руки подогнулись, и он упал, задыхаясь под тяжестью навалившегося сверху Игоря, который тяжело дышал ему в шею, время от времени трогая губами влажную кожу. Женька лежал под Игорем не двигаясь, с каким-то внутренним трепетом чувствуя спиной гулкие удары его сердца, которое, казалось, долбилось прямо в его собственное, заставляя стучать с собой в унисон. Стараясь избавиться от этого наваждения, Женька раздраженно попытался скинуть с себя тяжелое тело и глухо прохрипел: -Слезь с меня. -Неа, - Гор продолжал лениво облизывать его шею, иногда прикусывая мочку уха. – Пока не скажешь, что теперь не будешь больше выёбываться, и не признаешь, что тебе нравится трахаться со мной - не слезу. -Не еби мне мозг и вынь свой гребаный член из моей задницы, - Женька попытался двинуть Гора локтем в бок, но потерпел неудачу. Гор только рассмеялся в ответ и широко провел языком по Женькиной щеке, от уголка губ до виска, потом схватил дернувшегося было Женьку за подбородок и с силой сцепив пальцы, повернул его к себе, присасываясь к губам, проталкивая язык в горячий рот и зло трахая его, как до этого трахал Женькину задницу. Но стоило Женьке ответить, сдаваясь, тут же хмыкнул удовлетворенно и отстранился, прикусив напоследок нижнюю губу: -Так-то, лапуля. Давай вставай, а то в этом гребаном лесу муравьи тебе все яйца сгрызут. Женьке было херово - от того, что сдался и, что, по сути, его просто поимели, как последнюю шлюху, а ему было в кайф. Он вновь и вновь мысленно прокручивал и вспоминал свои ощущения: от адреналина, бегущего по венам, от стука крови в ушах, жестких пальцев на бедрах и ягодицах, болезненных и напористых толчков у него внутри, от которых наслаждение горячей лавой разливалось по жилам, электрическими искрами рассыпаясь в позвоночнике. Разве мог Женька предположить, что будет получать такой кайф от ощущения члена, долбящего его задницу? «Блядь! Куда катится мир?!» - Женька поморщился, натягивая джинсы на саднящую пятую точку… С трудом поднявшись, Женька кое-как отряхнул одежду от листвы, пыли и засохших травинок и огляделся вокруг, невольно ища взглядом Гора, отошедшего куда-то. Гор копался у мотоцикла. -Сильно я его? – Женька подошел неслышно сзади, чуть прихрамывая и припадая на правую ногу. -Да нет, так пара царапин. Вечером в гараже парни за час все поправят, - Игорь покосился на Женьку, но головы в его сторону так и не повернул. Потом спросил тихо. – Ты как? -Нормально, - Женька кивнул, тоже не глядя на Гора. -С ногой что? Повредил? -Нет, просто затекла. -У тебя… все в порядке?.. Я тебя не порвал? -Нет… Все нормально… Только сперма из задницы вытекает, - еле внятно пробурчал Женька, краснея и отводя взгляд, и тут же вздрогнул от громкого смеха. – Чего ржешь? Игорь мотнул головой, стараясь унять смех: -Возьми платок, - и, покопавшись в кармане, протянул смутившемуся Женьке аккуратно свернутый четырехугольник. – Сидеть-то сможешь? А то мне тебя еще из этого леса в город доставить надо. Женька только успел кивнуть, как Гор уже оказался напротив него, притягивая к себе за талию и целуя в губы. -Смирись, Джеки. Ты мой, я не отпущу тебя. Женька, уже не в силах сопротивляться от усталости и пережитого нервного напряжения, лишь тяжело вздохнул: -Пошел на хуй…