Биссектриса - это крыса...

**** Казалось, что жизнь начала входить в свою колею. Они, как обычно, собирались компанией, иногда в парке, на их месте возле фонтана, уже отключенного в преддверии грядущей зимы, в выходной ездили на дачу к Ритке и Гору, пару раз ходили в клуб, а последний раз даже тусовались на квартире у Гора, хотя тот, несмотря на свою видимую открытость и общительность, не очень-то приветствовал у себя такие сборища, но на улице зарядил дождь, а его дом находился ближе всего к парку. Гор все это время был, как всегда, остроумен, обаятельно-саркастичен и все также лениво, словно мимоходом, почти беззлобно подкалывал Женьку, ничем не выдавая своего отношения к произошедшему в лесу, то ли удовлетворившись, то ли давая ему время прийти в себя. Независимо от причины Женька был благодарен за предоставленную передышку, но, на всякий случай, старался не оставаться с Гором наедине. Ему было просто необходимо разобраться в себе. Но за прошедшее время Жеке так и не удалось хоть сколько-нибудь продвинуться в своих умозаключениях и сделать какие-либо выводы. С Никитой тоже все замерло на одном месте. Они еще пару раз целовались, но дальше этого дело не пошло. В первый раз им просто помешали. Это произошло дня через два после того, как Женька оставался ночевать у Никиты. Тогда Ники пришел к Женьке, и они довольно таки уютно расположились прямо в зале на диване. Но стоило им, распаленным жаркими поцелуями, перейти от легких и нежных поглаживаний к более смелым ласкам, забравшись друг другу в штаны и зажав в кулаки напряженные члены, как неожиданно пришла Женькина мама. К счастью они услышали щелчок замка и, ошалело посмотрев испуганными, все еще затуманенными возбуждением взглядами, успели отпрыгнуть друг от друга, почти со сверхзвуковой скоростью оказавшись по разным краям дивана. Они едва успели привести себя в относительный порядок, лихорадочными движениями поправляя одежду и всклокоченные волосы, как в комнату зашла тетя Лена. Удивленно посмотрев на каменные спины парней, которые сидели в напряженных позах в разных углах дивана, молча вперив ничего не выражающие взгляды в экран телевизора, включенного в самый последний момент, она озадаченно спросила: -Мальчики, у вас что-то стряслось? На что Женька отрицательно помотал головой и буркнул: «Все нормально, мам, мы просто смотрим телик. Не мешай». И они оба сделали вид, что увлечено следят за приключениями телепузиков. Тетя Лена только пожала плечами и ушла к себе в комнату. А потом, им или не удавалось остаться наедине, или наваливались срочные дела, или Женька был не в настроении – последнее время он, погруженный в себя, был, то апатичным, то излишне нервозным. А во второй раз, они даже не столько целовались, сколько просто шептались, обнявшись и поглаживая друг друга легкими касаниями. Да и сложно было перейти к более откровенным ласкам, учитывая, что все это происходило на кухне Гора, в квартире которого, не считая самого хозяина, еще находилась и вся их шумная компания. В тот день они, застигнутые непогодой, все вместе завалились к Гору, предварительно затарившись пивом. И вначале все шло хорошо, все смеялись и шутили, с комфортом расположившись, кто в мягких креслах и на диване, а кто и просто на полу. Гор как будто и не обращал на Женьку внимания, затеяв шутливый спор с сестрой. Но потом, то ли заскучав, то ли разозлившись на Женьку, флиртовавшего с подругой новой девушки Влада, Гор, все это время лишь мельком поглядывавший в сторону увлеченной беседой парочки, теперь уже неотрывно гипнотизировал их пристальными взглядами. Но Женька, словно не замечая этого, продолжал беззаботно болтать с девушкой, осыпая ее комплиментами и заигрывая с ней. Тогда Игорь, видя, что его «гипноз» не имеет успеха, «вцепился» в Женьку, в своей обычной ленивой манере доставая обидными насмешками, попутно весьма успешно перетягивая внимание девушки на себя. Женька, и так еле державшийся все эти дни на грани срыва, доведенный до белого каления этими сверлящими взглядами и злыми остротами, не сумев в очередной раз найти достойный ответ на подколки, предпочел ретироваться из комнаты, предприняв стратегическое отступление в сторону кухни, где его, минут пятнадцать спустя, и обнаружил Никита. Забравшись на подоконник, Женька курил, привалившись спиной к откосу, согнув правую ногу в колене и поставив ее на пластиковую доску, а левой качал в воздухе, словно рассерженный кот хвостом. С шумом выдыхая тонкую струйку дыма, он следил напряженным взглядом, как она, закручиваясь в спираль, словно змея просачивается в открытую форточку и растворяется в сгущающихся сумерках, уже окрасивших небо в темно-фиолетовый цвет. Потом Женька вздохнул и перевел задумчивый взгляд на раскинувшийся под окнами двор, хорошо просматриваемый с высоты шестого этажа. Он смотрел на стоянку, расчерченную белыми линиями парковочных мест, мокрые кусты и деревья, детскую площадку, почти затопленную опускающейся темнотой, и чернильные кляксы луж на асфальте, и думал. Женька мучительно размышлял: Что Гору надо? Чего он добивается? То он полторы недели практически не обращает на него внимания, лишь изредка безобидно подшучивая, а то, вдруг, словно с цепи сорвался, "кусая" больно и безжалостно... А, может, стоит поставить вопрос по-другому? Что надо от Гора самому Женьке? Ведь именно задетый невниманием Игоря, который вел себя, будто между ними ничего не произошло, Женька и начал заигрывать с этой малознакомой, да и, по сути, совершенно безразличной ему девицей. Он даже имени ее не помнит... -Привет. -Привет, - Женька отвернулся от окна, посмотрев на вошедшего в кухню Никиту. -Обиделся? - тихо и как-то мягко спросил Никита. Он подошел к Женьке и, убрав его ногу с подоконника, повернул друга к себе и, положив широкие ладони ему на колени, заглянул в глаза. -Нет. С чего ты взял? - Женька попытался ответить как можно безразличнее, но сам понял, что у него это плохо получилось. Но все равно упрямо повторил. - Нет, я не обиделся. Просто захотелось побыть одному. Никита немного грустно улыбнулся, кивнул головой, словно соглашаясь, и спросил, все тем же тихим и мягким голосом, никак не вяжущимся со смыслом произносимых слов: -Хочешь, я ему морду набью? -Что? Кому? Гору? - Женька аж дымом подавился от неожиданности и удивления. - Ники, ты с ума сошел? Он в Англии почти профессионально занимался боксом. -Ну и, что? - Никита улыбнулся весело и беззаботно. - Мне не страшны никакие боксеры, даже братья Кличко, по отдельности и вместе взятые. Я знаю два безотказных и очень действенных приема. Меня дядя Коля научил. -Дядя Коля? - Женька затушил окурок в стоящей рядом пепельнице и, сев поудобнее и закинув руки на шею Никите расположившегося у него между ног, заинтересованно спросил, перенимая шутливый тон друга. - А скажи-ка мне, Никита, это не тот ли дядя Коля, который твоей маме четвероюродный брат? -Ага, тот самый, - передвинув руки с Женькиных коленей ему на талию, попутно проведя ладонями по раздвинутым бедрам, Никита, нажав на поясницу, притянул Женьку чуть ближе к себе. -Я и не догадывался, что твой дядя Коля подпольный спецназовец и мне очень интересно, какие же приемы он знает, что ему не страшны все Кличко мира, если вспомнить, что роста в нем метр пятьдесят девять, а веса сорок пять килограмм и он, как огня боится свою жену. А та, когда он напивается до усрачки, таскает его под мышкой, словно хозяйственную сумку?.. Подожди-подожди. Кажется, я знаю. Он как-то говорил мне, - и Женька вспомнил, как однажды, когда ему было лет четырнадцать, он шел к Никите, они тогда собирались в кино, и в подъезде наткнулся на хлипкого мужичка в растянутых трениках, майке-алкоголичке и потертых тапочках на босу ногу. Дядя Коля сидел на площадке за мусоропроводом и глушил дешевую водку прямо из горла, словно минералку. Увидев Женьку, он обрадовался неожиданному собеседнику и, зажав подростка в углу, долго жаловался, дыша в лицо перегаром, на жизнь и на жену: какая она нервная, и чуть не по ее, сразу распускает руки, а рука у нее тяжелая, но он ее не боится, потому что он знает два приема карате. Он бы еще долго мучил житейскими истинами заскучавшего Женьку, но тут появился Никита, уставший ждать друга в квартире, и спас его из лап пьяного родственника. Вообще-то дядя Коля был безобидным, веселым мужичком, и со своей женой они жили душа в душу, но вот иногда случались у них такие ссоры, грозившие перерасти в атомную войну. Женька улыбнулся этой сценке из детства и тут же наморщил нос и прикрыл один глаз, припоминая слова дяди Коли. - Ща вспомню, что это за приемы... Мммм... Убежать и спрятаться? -Точно, - Никита кивнул, и они расхохотались, утыкаясь друг в друга лбами и трясясь от смеха. -Ну вот, ты и развеселился, - обхватив Женькино лицо ладонями, Никита поцеловал его, едва коснувшись приоткрытых губ, и заглянул в глаза. И, вмиг став серьезным, тихим, но четким голосом, не отводя пристального взгляда от голубых глаз, словно пытаясь вложить смысл своих слов прямо Женьке в голову, твердо сказал. - Жека, мне плевать, чем он там занимался или занимается, я достаточно прошел уличных драк, чтобы суметь постоять за тебя и за себя. -Если будет нужно, я и сам могу за себя постоять, - проворчал Женька, а потом вздохнул и, уткнувшись носом Никите в шею и сцепив руки в замок у него на пояснице, прошептал. - А в кино мы тогда из-за дяди Коли все-таки опоздали. -Угу, - Никита поддался к Женьке всем корпусом и, прижавшись к нему, склонил голову, осторожно целуя за ухом и трогая языком кожу возле кромки роста волос, и успокаивающе водил раскрытыми ладонями под коленями и по тыльной стороне бедер. Женька затих в уютном коконе тепла сильного тела, мускулистых рук и воспоминаний детства, но вдруг забеспокоился, почувствовав какое-то напряжение в атмосфере, ему показалось, что воздух сгустился до такого состояния, что его невозможно было протолкнуть в легкие, а затылок словно жгло огнем. Он чуть приподнял голову, оглядывая кухню, и встретился с пристальным взглядом Гора, стоящего на пороге. Его серые глаза, неотрывно следящие за расположившейся возле подоконника парочкой, от плещущегося в них бешенства, стали почти такими же темными, как мокрый асфальт за окном. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами за спиной ничего не подозревающего Никиты, потом Гор развернулся на пятках и ушел в комнату, со стороны которой слышалась громкая музыка, и раздавался веселый смех.