дышу;

Понедельник перетекает во вторник, срывая с календаря листочки один за другим через чур стремительно; Чонгук не успевает опомниться, как оказывается в субботним утре, так и не успев морально подготовиться. Да будь у него ещё хоть целый месяц — и того бы не было достаточно, неимоверно страшно покидать своё логово, выпуская из объятий смысл своего существования даже на какие-то пару часов, но Чон — человек слова, поэтому отменять планы единожды дав своё согласие ни за что бы не стал, поэтому, закупившись гостинцами, парень вот уже сорок минут трясся в минивэне, нервно сгрызая ногти (точнее то, что от них осталось). Беспокойство росло с каждым намотанным на спидометре километром, а дорога превратилась в одну смазанную кашу. Фонарь, аптека, жилой комплекс, дом, еще один дом, ещё десяток грёбанных домов, россыпь людей, вкрапленная в тошнотворное однообразие, напомнили парню, как давно он не был в родных местах. Но никакого прилива ностальгии, лишь тревожность, под тревожным соусом с тревожной начинкой. Тэхён прав, Чонгук стал настоящим параноиком. Телефон, того и гляди, раскрошится на запчасти от силы сжимающей его ладони, пока Чонгук ждёт очередное «дзинь» в вотсапе. Тэхён не большой поклонник мессенджеров, но пообещал парню отписывать не реже одного раза в пол часа, хоть и долго причитал по этому поводу. «оставь сои ногти впокое :(» высвечивается вверху дисплея, и Чонгук убирает смартфон в карман, пока на губы опускается лёгкая улыбка. Объятия матери и отца оказались теплее (и нужнее), чем Чонгук того ожидал, ненадолго притупляя тревожность. Приятный аромат домашней выпечки и чачжанмёна прикасаются к рецепторам, заставляя желудок гулко заурчать в предвкушении; Чонгука усаживают во главе стола, а тёплая ладонь матери не спешит выпускать его руку, пока в глазах теплится искреннее восхищение и гордость. Полчища вопросов почти те же, что и каждую неделю в телефонной трубке, но Чон не раздражается, поясняя всё в подробностях, грусть в глазах, наполненных искрящимися слезами, с уже более заметными морщинками в уголках, чем при прошлой встрече, когда час расставания уже подошёл. Время летит нещадно быстро. — Шерстяной шарф, серьёзно? Май на дворе, — возмущенно тянет Чонгук, но не сопротивляется, позволяя обвязать вокруг шеи противно покалывающую ткань, которая, несомненно, окажется на соседнем сидении. — Весенний ветер обманчив! — отзывается мать, попутно укладывая слегка растрепавшиеся прядки волос, — ты хорошо кушаешь? Ох, миссис Чон, поверьте, даже слишком. — Да, мам, а еще регулярно пью таблетки и мою руки обеззараживающим мылом, — усмехается Чонгук. Уведомление в мессенджере заставляет шатена кинуть на дисплей короткий взгляд. — Даже с семьёй побыть не даёт, — возмущенно бурчит миссис Чон, проходясь руками по пальто и выправляя складки, которых нет, — ревнивица, поди, ещё та! Чонгук обречённо выдыхает, по-настоящему задолбавшись каждый раз повторять, что у него никого нет, но ведь родителей так легко не провести, а с враньём у Чонгука дела обстоят без изменений. — Когда познакомишь? — Точно до свадьбы, — хохочет парень, получая лёгкий шлепок по плечу, — о, водитель уже здесь. — Береги себя, Гукки, — добавляет женщина, нехотя выпуская сына из объятий. — А вы себя, — парень снова улыбается, и, прежде, чем шагнуть через порог, мешкает, смущенно добавляя, — через две недели не забудьте про тыквенный пирог, сегодня его очень не хватало, — и, зашуршав пакетами, скрывается за дверью. «Отпустило. Действительно, отпустило» — мелькает в мыслях, когда на телефон приходит очередное сообщение, содержание которого упускается Чонгуком из виду. Оказывается, он действительно скучал по родителям, оказывается, покинуть стены пусть и самого любимого и родного места помогло-таки проветрить мысли и остудить голову. То, что Тэхён в очередной раз доказал, что видит шатена насквозь, даже немного выбешивает. Чонгук словно всегда ходит обнажённым, всеми мыслями и чувствами наружу. Парень утыкается лбом в стекло и ненадолго прикрывает глаза, наконец-то вдохнув полной грудью. Резкий звук клаксона вырывает из неглубоко сна. Чонгук в то же мгновение спохватывается и смотрит на часы, понимая, что проспал почти час, но пугающие осознание приходит в ту же секунду, посылая по телу разряд тока. Новых уведомлений: 0. Чонгук моментально разблокировывает телефон, ныряет в открытый диалог и отправляет сообщение, которое даже спустя несколько минут не отмечается как прочитанное. Тело прошибает ледяной пот, а зубы стискиваются с такой силой, что челюсть едва ли не сводит от перенапряжения. Глаза лихорадочно мечутся по салону, и по картинке за лобовым стеклом Чонгук понимает, что ехать осталось не больше десяти-пятнадцати минут, но, если бы только это могло успокоить. — Можно как-то порезвее? — шатен практически срывается на крик, отчего водитель от неожиданности подскакивает, и, неловко кивнув, чуть прибавляет газу. Чонгук нервно откидывается на сидении, до ощутимой боли закусывая нижнюю губу. Органы стягивает в тугой узел, а домашний ужин вот-вот норовит покинуть стенки желудка, пока ногти намертво впиваются в давно забывшую старые привычки кожу. Когда машина, наконец, подъезжает к родной трёхэтажке, парень покидает её практически на ходу, тут же срываясь на бег. Адреналин в крови зашкаливает, заставляя ноги нести тело со скоростью, никогда не знакомой им прежде, и нет никаких сомнений, что даже перелом не заставил бы бежать его медленней и на сотую долю секунды. Оставив позади подъезд и два этажа, кое-как запихнув ключ в замок и отперев так сильно ненавистную сейчас дверь, Чонгук врывается в квартиру, забегая в каждую комнату. Невероятный ужас сковывает тело, и парень громко зовёт Тэхёна по имени, получая в ответ лишь мягкое звучание надетой на патефон пластинки. И только затаившись на несколько секунд, парень слышит едва ли различимый шум воды, доносящийся из ванной комнаты, в то же мгновение устремляясь на звук. — С возвр- — Тэхён не успевает закончить, когда Чонгук резко одёргивает шторку и вваливается в ванную в уличной одежде, крепко прижимая мокрое тело к себе. Дрожащие руки несколько секунд беспорядочно шарят по спине, размазывая пену, словно убеждая перепуганное сознание в правдивости ощущений. Фрагменты ночных кошмаров крошатся на мелкие частицы и уносятся куда-то далеко. В этот раз действительно поймал. Успел. Пульс постепенно выравнивается, пока вода приятной температуры впитывается в ткань пальто, стекая на пол и окрашиваясь в тёмно-серый от грязи, налипшей к подошве ботинок под обреченный тэхёнов вздох. — Я, конечно, тоже успел по тебе соскучиться, но, Чон Чонгук, твою мать, — возмущенно, но топя в своих объятиях, не думая из них выпускать. — Прости, я знаю, что перегибаю, но, — шатен замолкает, пытаясь унять дрожь в голосе, — ты, знаешь ли, мог бы и предупредить. — Я так и сделал, невнимательный мальчишка. — Что, правда? — в голосе проскальзывают саркастичные нотки, и парень выуживает телефон из кармана потяжелевшего на несколько килограмм пальто, не обращая внимания на включенную воду, — «иду ыться» — читает возмущенно вслух, хмуря брови, — серьёзно? — «Иду мыться», можно же было догадаться, — устало тянет Тэхён, растягивая губы в улыбке, — ты же знаешь, я ненавижу печатать. — Знаю. Догадаться, действительно, было не трудно, будь Чонгук в более спокойном состоянии, но какая уже, к чёрту, разница. Значение сейчас имеет только одно — Тэхён здесь, в его крепких объятиях, тепло его кожи под ладонями, мокрые волосы утыкаются кончиками в скулу, слегка её щекоча. Нет более действенного способа справиться со страхом, чем столкнуться с ним лицом к лицу — Чонгук убедился на собственной шкуре. — Ты, между прочим, даже обувь не снял. — Знаю. Шатен лениво отстраняется, уже намереваясь покинуть ванную комнату, но ловкие руки реагируют мгновенно, хватая за грудки и притягивая к себе. — Из лишнего здесь только твоя одежда, — в зрачках хитрые искорки, пряное возбуждение проходится молниеносным импульсом по каждому нерву; пальцы забираются под мокрую рубашку, нетерпеливо очерчивая кубики пресса, а Чонгук подаётся вперёд, растворяясь в терпком поцелуе. Свежестеленные простыни источают приятный аромат кондиционера для белья, ткань ласково скользит по коже, пропитанной усталостью после слишком длинного дня (и слишком жаркого секса), заставляя оставшиеся крупинки беспокойства покидать тело с каждым новым выдохом. Парень расслабленно растекается по постели, чувствуя, как напряжение покидает буквально каждый мускул, мгновенно нарастающая усталость опускается на веки, утягивая в самую сладкую дрёму, а тёплые объятия окутывают тело в кокон. — Спи, моя любовь, — мягкий шёпот касается ушей прежде, чем сознание ныряет в страну грёз. Наконец-то, там, за прикрытыми веками больше никаких выматывающих гонок, жутких катакомб, горьких слёз и разбитого сердца, лишь умиротворение, рожденное любимой улыбкой и теплом ладоней в своих собственных.

***

— Да, миссис Чон, не переживайте, — Джин старается держаться как можно вежливее, но выходит скверно. Еще бы, когда вырывают из одного единственного выходного с просьбой поехать и просто проверить друга, общение с которым уже давным-давно поедено временем — занятие сомнительного удовольствия, но обещание есть обещание, поэтому парень накидывает пальто и хватает связку ключей, прижимая трубку к уху, — не переживайте, я уже выезжаю. — Господи, кому это там неймётся? — недовольный сонный голос из-под скомканных простыней. — Да миссис Чон опять панику разводит, Чонгук второй или какой там день трубку не берёт, — Джин сбросив звонок тут же набирает номер Чона, параллельно обуваясь, — казалось бы, третий год уже живёт отдельно, взрослый мальчик, а она всё никак не угомонится. — Ну мало ли, вдруг всё-таки что-то серьёзное, — последние слова проглатывает сладкий зёв. — В прошлый раз у него просто накрылась зарядка, — Джин нервно закатывает глаза, — ладно, отдыхай, зай, а я побежал, — Ким отправляет воздушный поцелуй и скрывается за дверью. С обещаниями стоит быть осторожнее. Особенно, если знаешь, что сдержать их — выше твоих сил.