Империя Севен Султан

Совсем ещё юный, а уже Правитель Империи. На плечи Османа свалилась огромная ответственность. За государство, за народ. Ко всему прочему, спать не давали проблемы в семье, где больше интриг, чем согласия. Он смотрел на Босфор, обычно успокаивающий. Но не сейчас. Смерть любимой матери подкосила Султана. Такая мучительная, стыдливая: от яда. А отравитель… Его белоснежная надежда, его Умут. Разве могла она совершить такое? Лишить человека жизни. Нет, не просто человека — Севен Султан, свою свекровь. Осман ощущал одушие, словно невидимая рука сдавила горло. Противоречия внутри. С одной стороны, не стоит верить словам какой-то рабыни. А с другой, вдруг она говорит правду? Доказательств нет ни в пользу, ни в ущерб Умут. — О Аллах, дай мне мудрости! — Громко воскликнул он и ударил кулаком о перила. Стража сообщила, что аудиенции просят Маджит Ага и Нергис Калфа. Султан удивился, но согласился принять. — Вы узнали что-то о смерти Валидэ? — Извиняюсь, Повелитель, нет… Мы служили Севен Султан верой и правдой многие года. Без неё ничего не держит нас в стенах Дворца — Евнух упал на колени, поцеловал подол чужого кафтана, пока женщина прятала взгляд — Мы с Нергис… Прошу принять нас, Повелитель. Нашу чистую любовь, что полыхнула пару лет назад. Мы готовы на всё, чтобы приблизить тот день, когда сможем быть вместе. Позвольте нам также работать в фонде Валидэ. Осман задумался. Он помнил этих людей, как преданных матери. Покойница доверяла, просила советы и прислушивалась к ним. — Поднимись, Маджит Ага, ну же. Матушка ставила вас намного выше остальных слуг. И кто я, если ослушаюсь её мнения? Я дарую вам жалование и освобождаю от работы в Топкапы. Скоро вы переедете в свой новый дом. — Да, благословит вас Всевышний! — Расплылся в улыбке Евнух — Пусть будут долги года вашего правления, что принесут силу Империи! Вы обязательно найдёте виновных в смерти Севен Султан — Тихо добавил Маджит и бывшие слуги удалились. Внезапно к Осману пришло озарение. *** Булут Ага и Бушра Калфа стояли рядом, командывая новоприбывшими рабынями. Периодически они перешептывались о новостях. — Главный Евнух Маджит отбыл в отставку, как и Главная Калфа. Это наш шанс, Бушра. — Надеюсь, Госпоже удастся поднять нас на ступеньку выше. Подоспела стража. Мужчины заявили что-то о приказе, а лишь верные Умут работники отошли в пустой коридор, тут же поймали и повели в темницу. Бушра визжала так, что в ушах закладывало. Била их ногами и кусала руки. Не помогло. Их бросили на каменный пол в окружение крыс. Холод, сырость, неприятный запах — одна мерзость вокруг. Заскрипели двери: Хранитель Покоев, Жем Ага, всегда выглядел сурово, даже слишком. В ту секунду на него посмотреть боялся каждый. — Нур Хатун сказала, что отравление Валидэ Султан дело рук Умут Султан — Сквозь зубы шипел Жем, подойдя к Булуту за миллиметр от глаз — Признайтесь, тогда Султан помилует ваши души. — Это клевета! Клевета на саму Хасеки Су… Жем схватил Евнуха, бросил и запинал ногами. Булут не сопротивлялся, лишь закрывал руками голову. Вскоре кровь окрасила всю одежду, но Хранитель не останавливался. — Расскажи всю правду, иначе пострадает и она! — Жем имел ввиду Бушру, что тут же отползла в угол. — Умут Султан, Госпожа… — Глубокий вдох — Госпожа любила Валидэ, да прибудет она в раю — Кашель — И всегда ставила её себе в пример. Я могу уверовать вас, Умут Султан не могла, не виновна. — Я тоже, я тоже — В слезах добавила Калфа — Валидэ Султан была для Госпожи, будто мама. — Войдите! — Крикнул Жем. Двое стражников принесли с собой розги. Не смотря на боль, они всё равно твердили о святости Султанши. *** Наступил скорбный день. Всё государство погрязло в траур: хоронили Валидэ Севен Султан, законную жену Султана Мурада. Эсен, Озай и Ханде — её любимые дочери — не скрывали рыданий, прижимая к себе своих детей. Больше всех плакала младшая, Караса, что сама вырасти не успела, а осталась сиротой. На корнях девочки поблескивала слабая седина. Султан Осман стоял в центре процесии. Он кривил губы, но держался стойко, как подобает мужчине. Взор его приковала семья: Кивилцим и Рабия хныкали не меньше остальных. Мурад не отпускал руки своей близняшки, а Карталь — устало прикрыл веки. Хюррем Хатун пыталась успокоить дочь. То же делала и Элмас к Баязету. Даже новоиспечённая Султанша, Дениз, стояла рядом. Лишь Умут нигде не виднелась. Осман снова погряз в размышления. Мысленно просил Аллаха подсказать правильных путь. Резко юноше захотелось повернуться в противоположную сторону. Там Умут слегка усмехалась, ехидно и загадочно. Но затем она надела маску грусти, поспешив присоединиться к детям. Османа кинуло в озноб от этой картины. Пока гроб выносили, он смотрел на любимую, ощущая огонь в сердце. Огонь не ласки — огонь ненависти. *** — Бабушка теперь рядом со Всевышним? — В очередной раз спрашивала Кивилцим, добрая душа. Кажется, именно первая внучка Севен хуже всех переносила её кончину. — Конечно, моя искорка — Умут погладила дочь по волосам. Ей тяжело наблюдать за терзаниями своих деток, но шестое чувство подсказывало — Валидэ бы принесла им не мало проблемы. Кто знает какие думы крутились в женщине, которая двадцать пять лет жила интригами. — Вам пора спать. Уже давно луна взошла. Девушка напоследок поцеловала всех троих, поправила одеяльца и задула свечи. Обернувшись, она вскинулась от страха. На пороге детской стоял… Осман. Он поманил пальцем, после чего ушёл. Умут последовала за ним, считая, что Султан приведёт их в спальню и ночь закончится, как можно лучше, однако… — Любовь похожа на туман — Заявил Осман, остановившись и совсем не глядя на Хасеки — Потому что ослепляет. Родитель всегда встанет на сторону ребёнка, а ребёнок всегда защитит родителя. Когда ты любишь человека, ты становишься слабым. И я люблю тебя, Умут, но теперь мне нужно стать сильней этого. Ты не пожалела ни меня, ни наших детей, решив убить Матушку, значит я… — Осман, подожди! Ты же… Ты уже выбивал правду из Булута и Бушры, а они… — Всё равно не признались. Цени их верность — Он хмыхнул — Больше я ничего не хочу слышать. Собирай вещи. С раннего утра карета отправится в Старый Дворец. Умут быстро задышала, чувствуя боль и гнев. Она стала пунцовой, что-то восклицала о вранье и просила пожалеть ради Шегзаде и Султанши. — Встань на колени передо мной. И я подумаю над сменой наказания. Девушка притихла. Пусть указывал сам Правитель, но её гордость была выше. Умут молча ушла. Через пару часов Султанша, на радость соперницам, отправилась в ссылку.