Империя Севен Султан

Шегзаде Мурад крепко держал сестру за руку. Она не вставала с постели от бессилия, выглядела бледной и немного похудевшей. — Давай, Кивилцим, попробуй немного. Очень вкусно! Шегзаде Карталь уговаривал съесть её хоть ложку бульйона из баранины, но девочка шатала головой. Лекарша заменила тряпку на её лбу и снова удалилась. Двери распахнулись с такой силой, что петли заскрежетали. На пороге застыла Умут Султан. Горе на её лице сменилось тревогой. Зато две пары глазок сыновей излучали радость. Хасеки бросилась в объятия дочки. — Мам-а… — Пролепетала Кивилцим. — Я здесь, моя дорогая, я рядом — Умут едва не плакала, но старалась улыбаться. Забрала миску от Карталя и принялась кормить девочку — Вот так, по-немногу. Больше я не уеду, клянусь вам. Что бы не случилось, никто не посмеет выгнать меня. *** Ханде Султан решила проведать Карасу, поэтому одной из первых узнала, что брат вернул свою Хасеки из ссылки. Это, конечно, не лучшая новость. Нужно образумить Османа, а то ещё простит ей смерть Матушки. Вход в покои охранял Жем Ага, как обычно, сурово насупивший брови. — Повелитель занят, Госпожа. Приходите позже. — Мне незамедлительно нужно на разговор! — Повелитель занят, Го… — Я услышала, но приказываю! Ханде нервно поправила свою косу, и Ага улыбнулся уголками губ — свойственная ему ухмылка вышла самодовольной. Султанша фыркнула. Какое неподобство! Кто он, а кто — она! Ханде развернулась, чтобы уйти. — Подождите, проходите! — Вдруг вскрикнул Жем, отступив. Девушка горделиво ступала, даже не глядела на Хранителя. Султан что-то писал за столом, а рядом с ним — ещё уйма документов. Он кивнул, мол «говори», и сестра вылила на него всё недовольство. К концу — представьте — слеза пробилась. — Моя Ханде — Вздохнул Осман и приблизился к сестре — Я всё понимаю. Никто из нас не свыкнулся с мыслью, что Валидэ нет. Но Кивилцим плохо. Выздоровет и тогда я верну Умут обратно. Пусть я и не уверен: ноль доказательств, Ханде. Никаких. — Та служанка… — Сказала, что это приказ Умут, я помню. Но больше ничего. А верить словам… Разве не для того выбрал Аллах меня своим наместником на земле, чтобы сеять мудрость? Осман медленно достал со шкафчика коран, рассматривал его, словно впервые, и лишь после — передал сестре. — Утром я прочитал: «Сегодня никто не потерпит малейшей несправедливости, и вам не будет воздаяния, кроме как по вашим делам». Всевышний видел всё, что случилось в тот день, Ханде, и ему дано право наказать каждого из своих детей по справедливости. Султанша нахмурилась и удивлённо подняла бровь: — Ты просто… Ты любишь Умут, да? — И не смей осуждать. Я надеюсь, ты когда-то узнаешь это чувство и поймёшь меня. А теперь ступай, скоро начнётся Совет. На выходе, Ханде задержала взгляд на Жеме. Он посмотрел в ответ и, кажется, подмигнул. *** Прошло три дня. — Что же делать? Что же делать? Умут наматывала круги по комнате, сжимала руки в кулаки и лихорадочно думала. Осман позвал её к себе, в вечер священного четверга. Что значит: либо везение — и она проведёт Хальвет, либо неудачу — снова отправится в ссылку. Булут Ага и Бушра Калфа неизменно успокаивали Госпожу, считая, что Повелитель смиловался. Только сама Умут мало верила в такой исход. Идя по Золотому Пути, ей казалось, что сердце остановиться в любую секунду. Даже дышала тяжело, будто пробежала много километров. Впервые в жизни, она видела пятна перед глазами от стресса, когда целовала кафтан Султана. — Поднимись — Сухо произнес он, хотя голос дрогнул в начале. Умут не стеснялась смотреть прямо в зрачки. В этом вся она — уверенная и смелая, знающая, чего хочет, за что борется. Каждое поражение делало её лучше. Если и могла боятся, то оказавшись с проблемой воочию — страх исчезал. — Старый Дворец ждёт тебя, Умут. Молись там, проси Господа нашего указать настоящего убийцу, будь ты не виновна. Вдруг грех на твоей душе — я забуду тебя — Он печально улыбнулся — Иди, ночь четверга не должна пустовать. — Ты не можешь, ты… Ты… — Девушка нервно заикалась, лишь бы спастись. Не важно как, главное: не вернуться в тот ад — Я беременна! И тут же пожалела. Осман в шоке позвал лекаршу. Весь осмотр Умут хотелось сбежать, раствориться, пропасть. Ну хватал же кто-то за язык! Чушь какая, ещё больше разозлит. — Повелитель — Женщина поклонилась, выйдя з-за ширмы — Госпожа правда ждёт ребёнка. Машалла, скоро родится новый Шегзаде. Султан улыбнулся едва, но враз похмурел. Совесть продолжала грызть, так что он ушёл, не поздравив любимую, что не верила до последнего в своё положение. *** Следующим днём гарем праздновал. В Ташлыке устроили танцы и раздавали сладости. Умут вышла на балкон вместе с сыновьями и Рабиёй: бросать монеты для благополучия будущего малыша. К сожалению, Кивилцим всё ещё не разрешили встать с постели. Хасеки знала — Элмас вчера получила священную ночь, поэтому и сидела на празднике, как павнил, всем видом выказывая превосходство. Тому же учила Баязета: мальчик отказался раздавать монетки. — Да, благословит Аллах — Поклонилась Хюррем, и взяв дочь за руку, спустилась вниз. Умут хотела последовать за ней, как заметила Ханде и Карасу, стоящих у входа. Султанши настороженны. Особенно старшая. Караса же взяла кусочек халвы, подозвала сестру сесть, однако Ханде вылетела в противоположную сторону. *** — Пустите к Повелителю! — Повелителя нет, Госпожа. Ханде выдохнула носом. От злости она готова была разорвать всех в клочья. Но вместо этого смотрела в пол, считала в уме для успокоения. Вдруг на пол полетел завёрнутый пергамент. Кроме неё и Жема — никого, но Султанша осмотрелась на всякий случай и быстро опустилась. «О Ханде Султан, вы покорили мои мысли, моё сердце. Я закрываю глаза и вижу вас: вы говорите мне самые мягкие и ласковые слова, о которых мечтаю. Я сам не осознал, когда водопады чувств накрыли меня с головой, но отныне и навсегда — я раб в плену ваших чар. Вы достойны лучшего, а лучшее — вы…» Султанша спрятала письмо, опустила голову — лишь бы не видно румянца — и подошла к Хранителю. — Этим вечером я буду ждать вас в саду недалеко от фонтана, Ага — Прошептала она неслышно.