Малыш, который меня погубил

И вроде бы ничего не изменилось, но как-то быстро я почувствовал неладное. Герман избегал меня. Нет, он конечно не прятался. Был так же приветлив и улыбался. Но он перестал заходить, старался минимизировать наше общение. Поговорить в курилке, или кофе вместе выпить стало проблемой. Он прикрывался занятостью. И похоже, с Галочкой у него тоже не все ладилось. Как-то редко они общались. Ее уныние было заметно. Вчера я предпринял попытку и в наглую завалился в его кабинет. Бухнулся в кресло и начал непринужденную беседу, разглагольствуя на тему расточительности нашего шефа. Послушав меня пару минут, даже не оторвавшись от экрана компьютера, он вдруг вспомнил, что как раз шеф и просил его зайти. Схватил папку со стола и попытался уйти. Но тут я позволил себе борзануть и перекрыть ему дорогу. - Что случилось, Гер? Я тебя чем-то обидел? Мы здорово провели время… а теперь… Что происходит? - Я занят, Кир. У меня проект «горит». - Потушим. Скажи в чем проблема и я помогу, чем смогу. Хочешь, останемся вечером, или сейчас покажи. Все решаемо, не переживай, - заверил я, при этом понимая, что дело не в работе. – Дело не в этом, да? Видеть меня не хочешь? Я ждал ответа, а он просто молчал, стараясь не смотреть мне в глаза. - Гер, ну прости меня, я сказал лишнее. Мы – друзья и давай забудем, что я там наболтал. Не игнорируй меня. - Все в порядке. - Я вижу, что нет! – упирался я. - Я не буду твоей «девочкой», Усенко. А стало быть, разговаривать мы с тобой будем только по работе. Мне неприятно, что ты рассматриваешь меня как вариант для более близких отношений. Они меня не интересуют, - это было сказано тихо, но твердо. – И эта дистанция нужна прежде всего тебе. Сам потом поблагодаришь. Он хотел пройти, но я заслонил дверь, - поблагодарю за что? Что в твоем лице потерял друга? - Зато вернул душевное спокойствие. - Это не поможет. Улети ты на край света, я не перестану тебя желать. Мы это уже проходили… Ты не вернешь мне душевное спокойствие, отдалившись. - Я попытаюсь. Его негодование, смешиваясь с природной красотой и хрупкостью, давало странный эффект. Я еле сдерживал себя, чтобы не заключить его в объятья. Мне до дури хотелось его поцеловать. И он видел это. Видел, как вожделение плескается в моих глазах. - Все будет хорошо, - успокоил я нас обоих. – Любые желания можно взять под контроль. - Не всегда. - Я понять не могу, Матвеев, почему при всей твоей толерантности, у тебя такое болезненное восприятие действительности? Но понравился ты парню, - я начал наглеть, - в чем проблема? Я ж не насилую? Я предлагаю! Не хочешь, что ж, смирюсь. Тебя вообще не должно удивлять, что ты нравишься мальчикам. Ты себя в зеркало видел, Леголас? Я не хотел его обидеть, но тот обиделся и напролом, оттолкнув меня плечом, ринулся к двери, вылетая из кабинета. Вопрос, что такого произошло в жизни моего дорогого «француза», что послужило причиной такого поведения, всерьез завладел мной. Но, похоже, о причинах мне никто уже не расскажет. В этот же день я попытался извиниться, встретившись с Германом в столовке. Не получилось и видимо, я испортил ему аппетит. Решил выждать и не нарываться. А через пару дней встретил Галю вечером в фойе, она плакала. Как истинный джентльмен поинтересовался. Оказалось, она призналась парню в любви и своем нежелании его отпускать, а он, видимо, не был готов это услышать. В общем, взял тайм- аут. Печально, но такова жизнь. Мы сидели в кафе и шмыгая носом, та жаловалась на Матвеева, потом ругала себя, потом снова жаловалась. Я участливо слушал, внимал, но когда, после пары рюмочек текилы, девчонка начала рассказывать, как тот хорош в постели, мне аж подурнело. Она говорила о том, насколько его внешняя хрупкость не соответствует внутренней силе. Как умелы руки, как неуемны губы, как жарко бывает в его объятьях и как невообразимо приятно принадлежать ему всецело, без остатка. А я нервно глотал виски. Она что меня за подружку приняла, плакаться по такому поводу? Я ж все это через себя пропускаю. Я ведь все это представляю в мелочах, а воображение у меня ого-го. Мне казалось, что я уже слышу стоны, шелест губ... м-м-м, был готов рычать от отчаяния. Неблагодарная девица, которая имела счастье его целовать, делить с ним постель. А я имел право лишь сохранять дистанцию и не возмущаться. В общем, отвез я ее домой. А потом позволил себе то, что не должен был - утешил. Да, да, я переспал с ней, это было бессовестно и подло. Да и особого удовольствия мне это не принесло. Не знаю, что тогда со мной случилось, ибо я поцеловал ее первым, наверное, мне просто хотелось обладать женщиной, которой обладал он. Словно это делало нас ближе. Она сама виновата - завела меня разговорами о нем. Через некоторое время она уже спала, а я на цырлах валил из квартиры, мысленно прося всевышнего, чтобы она не вспомнила о том, что здесь было. Ибо мне теперь было стыдно перед ними обоими. Я - гей, но при этом, завалил полу-пьяную девушку, которая хоть и находилась в размолвке со своим парнем, все же состояла в отношениях. Но еще хуже я поступил с ним. Получалось, что я отомстил ему за отказ и недопонимание. Я - гад и это не обсуждается. Для себя решил молчать, а там будет видно. Может Галюня тоже не захочет это вспоминать? Грешили-то оба.