***
— В общем, Киллуа Хауфман… расскажи нам, как ты встретил того парня. Одна из подруг Сузу, бледная рыжая коротышка с веснушками, проскользнула к нему на диван. В руках она держала пластиковый стаканчик с пивом, и судя по запаху изо рта и по манере улыбаться, это был ее третий стакан. Или четвёртый, если учесть, сколько пива было разлито на ее розовом платье с оборками. Довольно впечатляюще, так как с начала вечеринки не прошло и получаса. — Э? — он попытался изобразить непонимание, но вряд ли это было возможно, так как щеки начали наливаться теплом. Другая подруга, фигуристая, с песочно-коричневой кожей, темным облаком кудряшек, и в яркой желтой рубашке проскользнула к нему на диван с другого бока. — Да, расскажи! Он такой милаха, проводил тебя аж до сюда… С этими женщинами он ходил в одну школу, он мог бы по крайней мере вспомнить их имена… Конечно, его настоящего имени они не знали, так что, наверное, все по-честному. Ходить с фальшивым именем оказалось такой мукой, пусть он и оставался Киллуа везде, кроме школьного отдела регистрации. Даже после того, как он заставил Гона не меньше сорока раз написать «Кирима Хауфман» и «Аллука Бауэр», он все равно сомневался, что тот вспомнит, когда выпьет. Не то, чтобы это имело какое-то значение теперь. С тех пор, как он отправился в путешествие с хорошо узнаваемым Гоном Фриксом, пропал и смысл использовать фальшивую личность. Но когда ты годами так ходишь, то, отказавшись, чувствуешь себя странно. И в такой толпе это повлекло бы за собой слишком много вопросов. Так что пусть продолжают думать, что Киллуа — это давнее семейное прозвище, что он для Аллуки — сводный брат, а Биски — не занимающаяся их воспитанием тетя. Создание семейной легенды утомило его, и ему не хотелось больше впутываться в это дело. — Мы познакомились, когда были детьми, — раздраженно сказал Киллуа, желая, чтобы они ушли. На вечеринках он ощущал себя неловко, особенно когда они напоминали ему, как много свободного времени в школе он потратил на работу по контрактам, что подкидывал ему Нов, и как мало времени — на то, чтобы завести других, кроме Сузу, друзей. Виновницу торжества окружали подружки-строители. Они были побойчее, чем знакомые из школы и другие группки загадочных людей, которых Киллуа мысленно обозначил, как «остальные». Будущая невеста и ее крошечная свита установили парочку самодельных роботов напротив друг друга и организовали что-то вроде боя на смерть. Бой был жестким, и Киллуа хотелось вырваться на свободу подальше от этих двух нависающих над ним девиц, чтобы посмотреть поближе. Желтая Рубашка щёлкнула его по носу. — Мы с тобой разговариваем. Ты больше не сможешь разыгрывать перед нами плохого мальчика. Мы видели, как ты оборачивался и смотрел ему в спину, когда думал, что он не видит. Какой ты вздох сделал. Ты просто котёнок. Смущение от того, что он выдал себя, уступило место раздражению, и, чтобы заткнуть ее, Киллуа выдал прохладный ответ. — У котят есть когти… Если бы он только мог вспомнить ее имя… — …принцесса. — У него уши покраснели! — пискнула Розовое Платье, испортив впечатление от шутки, которая не то, чтобы была очень остроумной. — Мы хотим подробностей, красавчик. — Желтая Рубашка положила руку к нему на спину и заговорщически наклонилась вперёд. — Ведь очевидно же, что в детстве вы не были вместе, так как это произошло? Он пнул ногой кофейный столик и положил руки за голову, отпихнув ее от себя без особого вреда для неё. — Возможно, не твоё дело. — Хмм, может, поторгуемся? — Розовое Платье в задумчивости похлопала пальцами по губам. — И что же вы можете предложить? — Он хотел, чтобы они ушли. Если он не замечал их в школе, то, возможно, они и не стоили того. Желтая Рубашка засмеялась: — Ну, мы слышали про твою маленькую проблемку, Киллуа. — И что же это? Он убьёт Сузу, неважно, что она им рассказала. Но что она вообще знала? Медицинская история Аллуки, его способности Нэн и сам факт существования Гона — это все, что она знала из его личной жизни, причём последний факт получил публичную огласку. Более того, именно из-за него он и оказался в подобной ситуации. — Исключительная устойчивость к алкоголю. — Розовое Платье разглядывала свои ногти. — Ты не можешь опьянеть. — Мы знаем, потому что хотели посмотреть, разговоришься ли ты после пары рюмок, — Розовая Платье наклонилась, — но Сузу сказала, что без шансов. То, что какие-то женщины хотели увидеть его пьяным, обескураживало и даже пугало. Хорошо, что Сузу рассказала о его неспособности напиться. К сожалению, их это не остановило, а наоборот, подстегнуло. — И? — Ну, если ты расскажешь нам, — Розовое Платье задорно улыбнулась, — мы гарантируем напоить тебя до чёртиков. Эта женщина была угрожающе бодрой. — Как вы собираетесь это сделать? И почему вам так хочется узнать о моей жизни? Она задумалась, поморщила нос, словно пыталась подобрать подходящие слова. — Хмм… ну… я… собираю истории, ясно? Вопреки себе он усмехнулся в ответ на ее наивную фразу. Она говорила, как его сестра. — А ты был слишком странным в школе, чтобы не иметь истории. Усмешка превратилась в насупленность. — И насчёт того, как, — вставила Желтая Рубашка. Скрестив ноги, она развернулась к нему лицом. — Вообще я эксперт по алкоголю. — Пьяница? — фыркнул он. — Бармен. Так что немного в алкоголе разбираюсь. Он закатил глаза. Да они дилетанты. — Хорошая попытка, но ещё ни одному бармену не удавалось меня напоить. Желтая Рубашка схватила его за подбородок и развернула лицом к себе, так что он смотрел прямо на неё. Понятие личного пространства у неё полностью отсутствовало. Сначала это раздражало, но теперь начало реально бесить. — Это моя ночная работа, — бросила она. — Да? — спросил он больше ради вызова, чем уточнения. — А днём я химик.***
— Это называется этиловый спирт, — она помахала дешевой на вид бутылкой, внутри которой безобидно заплескалась жидкость. На этикетке значилось «Эвер…» что-то там, хотя времени прочитать она ему не дала. — Нейтральный спирт. Самый эффективный способ распространения высоко концентрированного этанола. Если обычный человек употребит его в большом количестве, его госпитализируют с алкогольным отравлением. Но ты же не обычный человек, верно? — Что? Они встали перед верстаком Сузу, временно переделанным в бар. Все остальные собрались в кружок посмотреть на что-то вроде силового состязания между одним из парней из массовки и здоровенным мужиком, который выглядел так, словно зарабатывал себе на жизнь тем, что таскал цементные блоки. Никто не обращал внимания на трёх отбившихся от стаи людей возле бара, к его облегчению. — Мы видели, как в кабинете рисования ты пил скипидар на спор. — Розовое Платье закинула в себя свой, должно быть, пятый или шестой напиток за вечер. Веснушки медленно исчезали с ее лица в проступающем румянце, но она сама казалась такой же трезвой, как и час назад. — Ладно, и что в этом такого особенного? — он нарочно проигнорировал вопрос. — Я знаю, что такое этанол, я не идиот. Желтую Рубашку это, кажется, не убедило. — Ну, что ты обычно пьёшь, чтобы нажраться? — Виски, водку, текилу… Однажды попробовал джин, но мне не понравился вкус. — Здесь же на двадцать пять процентов больше алкоголя, чем в самом крепком виски. Проблема с остальными напитками в том, что ты не можешь их выпить быстро. Думаю, что из-за некого генетического проклятия твой организм расщепляет алкоголь быстрее, чем он успевает накопиться и дать какой-нибудь эффект. И какой остаётся единственный выход? — Как можно больше алкоголя зараз! — Розовое Платье хлопнула в ладоши. — А вы не боитесь, что меня госпитализируют? — спросил он, хватаясь за горлышко бутылки, чтобы вырвать ее из рук. Она подняла бровь. — Ты выпил целый галлон(*) скипидара, а затем прибежал первый в марафоне, хотя мы видели, как ты вместе с Сузу разбирал какую-то машину в кабинете труда, пока этот марафон ещё шёл. — Если что и может тебя убить, так только не это. — Розовое Платье взяла у него бутылку и сделала изящный глоток. — Фу, гадость. Киллуа потянулся, чтобы выхватить бутылку, но Розовое Платье остановила его. — Неа. Сначала дай нам свой телефон. — Телефон? — Ты никогда раньше не напивался, — объяснила Желтая Рубашка. — Мы не знаем, что ты будешь делать, но определенно не захочешь писать пьяные сообщения своему парню, если вдруг станет грустно. Доверься нам, утром ты спасибо скажешь. — Черта с два! Вы что-нибудь с ним сделаете. Она закатила глаза. — Может быть, образ плохого мальчика — это фарс, но ты все равно опасный. Мы действительно не хотим злить тебя. Киллуа вздохнул и отдал телефон. Ему это не поможет, но надо же было их как-то ублажить, если уж они никак не унимались. Было бы неплохо немного опохмелиться, всегда думал он. Может быть, тогда он ненадолго перестанет думать о своих проблемах. — Его зовут Гон, кстати, — сказал он, а Розовое Платье хихикнула и отдала ему бутылку. Он приложился губами к горлышку и сделал огромный глоток. Этиловый спирт на вкус оказался, как дерьмо.***
— В общем, после того, как он чуть не сдох и разбил мое сердце прежде, чем я понял, что он вообще способен разбить мне сердце, ведь мне же было четырнадцать, блин, лет, кто шарит в этой херне в таком возрасте? Ну, после всего он ведёт себя так, будто, это, ну знаешь, пустяковая фраза, брошенная в разгар напряженного момента. И я принял его топорное, нытливое извинение, потому что не знал, что ещё делать. И сердиться на него, блин, не хочу, и кроме того, чувствую, что никто до него не знал меня по-настоящему, и потом наши дороги разошлись, и вдруг спустя пять лет он возвращается, и ничего не разрешилось, но теперь у нас все эти поцелуи и касания, и я не знаю, что делать! Проблемы в отношениях служили сигналом, что отношения взаправду существовали и не являлись придуманными. Определенно нет ничего плохого в том, что он говорит об этом. В конце концов, рассказать про то, как он встретился с Гоном было частью их уговора. И говорить оказалось на удивление приятно. Хотя они с Гоном не встречались, так что и проблемами, конечно, это не назовёшь. Но это было бы проблемами, если бы они встречались, а так как они притворялись, то определенно нет ничего плохого. Определенно нет. Желтая Рубашка смешалась и немного расстроилась. — Если он принуждает тебя к тому, чего ты не хочешь… — Не-не-не, все не так, ну разумеется, я хочу поцеловать его, вы его видели? Девушки переглянулись и пожали плечами. Розовое Платье отрывисто хихикнула. Киллуа показал на неё, но рука не двигалась в нужном направлении. Это было странное чувство, но он не нашёл в себе ни тени беспокойства по этому поводу. — Видишь, она знает. Он так горяч, и так хорош, ну, как солнце, типа того. — Солнце? — Да, потому что оно яркое и освещает все вокруг, и помогает всему расти, и… ну, вы поняли… наверное, это как на слишком высокий пьедестал поставить… — Он сам-то знает о твоих чувствах? Что тебе больно до сих пор? — Розовая закинула в себя… десятый напиток. Она держалась на удивление хорошо. — Нет, он в неведении, — бросил Киллуа. — Ты ожидаешь, что он прочтёт твои мысли? — беспечно спросила она. — Потому что пока ты не скажешь, он не узнаёт. Если ты только не хочешь довести все до крайней точки, а потом притвориться, что в общем-то твоей вины здесь нет, так как он сам должен был догадаться. Он сделал очередной глоток ужасного напитка и почувствовал, как тот прожег его горло. — Но должен был же! — возразил он довольно бессмысленно. Потому что она, скорее, всего, была права, но так как ничего из разговора не являлось правдой, то можно было и возразить. Желтая Рубашка пожала плечами. — Может быть, из-за тех качеств, что тебе больше всего в нем нравятся, он и остаётся в неведении. Он сам с тобой на эту тему заговаривал? Киллуа порывался было сказать «нет», но чем больше он обдумывал ситуацию, тем более вероятным казалось, что Гон действительно пытался что-то сказать. Пару раз так точно, но все как будто было в тумане. Теперь он с трудом вспоминал, что реально, а что нет. К тому же ещё странная вялость в теле добавилась, неужели этот очиститель для плиты, который он пил, на самом деле работал? — Ну, хорошо… может, и пытался заговаривать, но, может, я не хочу говорить об этом сейчас, ясно? Потому что… кто знает, что он скажет? Он вернулся, и я… — Ты соскучился, — сказали они одновременно. Он кивнул, сделал глоток. — А знаете, вы ничего. Думаю, я часто избегал вас в школе. Простите. Розовая похлопала его по плечу. — Все нормально. Ты почти всех избегал. Мы не обижались на тебя.***
Этиловый спирт был прекрасен. Восхитителен. Может быть, лучше, чем шоколад, Киллуа не решил. Он не чувствовал себя таким расслабленным с тех пор как… когда Кайт был ещё жив, или, правильнее будет сказать, когда Кайт был ещё взрослым, — и они с Гоном целые дни напролёт проводили в поисках необычных букашек, рыб и животных. Все эти дни, даже годы, он так переживал… практически обо всем на свете. И сейчас он не мог понять, чем так сильно могло расстраивать присутствие Гона в его жизни. Ну и что, что при его виде сильнее колотилось сердце? Все нормально. Ну и что, что он не мог стоять так, чтобы не валиться медленно на бок? Все нормально. Потом, когда все произошло словно бы в тумане — когда он посоревновался в армрестлинге с трехсоткилограммовой горой, называемой почему-то мужчиной, и случайно сломал ему запястье, поприклеивал к себе куски металла с помощью электромагнетизма, поспорил с Сузу, будет ли взрыв шаровой молнии хорошим приколом для вечеринки, и в какой-то момент дошёл до того, что чуть ли не умолял отдать ему телефон, чтобы проверить, как там Гон — после всего этого он стоял, прислонившись к липкой стойке бара в каком-то клубе. Они отправились сюда с вечеринки Сузу почти полной компанией и ожидали, что с минуты на минуту к ним присоединятся люди, что отмечали вечер в ресторане Илы. Будь у него телефон, он бы узнал, где именно они находились. Но Розовая и Желтая держали его телефон в заложниках. Вернуть его назад Киллуа не пытался. Он был не настолько пьян, чтобы драться с двумя безоружными, безнэнными женщинами, равными по силе одиннадцатилетней версии его сестры. Он сомневался, что такое возможно. Но все, теперь-то он точно напился, официально. Он собирался поделиться этой новостью с каждым, но быстро вспомнил, что уже сделал это по дороге в клуб. Решительное заявление «МЫ В КУРСЕ», которое он получил ото всех гостей, заставило его передумать. Так что он уличил момент и провёл пальцами по губам, удивившись странным ощущениям от прикосновения к коже. Неужели оно всегда так было? Кто знал? — Киллуа! — услышал он откуда-то голос Гона… как он не заметил его прибытия? От звука его голоса Киллуа улыбнулся, потому что Гон точно оценил бы достоинства этилового спирта, и, может быть, они бы выпили вместе. Ведь это обычно и делают лучшие друзья. Не то, что они с Гоном делают. Хотя, если уж быть честным с самим собой, как, например, сейчас, то он бы хотел делать это постоянно. А потом Гон обхватил его руками, притянул к себе и прошептал: — Не волнуйся, Киллуа, — и он почувствовал прикосновение рук к лицу и губ к своим губам. Поцелуй был целомудренный, но решительный и напористый, как будто Гон очень старался доказать что-то. Мозг работал слишком медленно, чтобы думать о чем-то другом. Столь же быстро Гон отстранился и прислонил их лбы вместе. — Киллуа, от тебя пахнет алкоголем, — в голосе Гона послышалась паника и никакого опьянения, к разочарованию Киллуа. Но ответить они не успели, так как их обоих подняли вверх и развернули. — ВЫ ДВА ЗАСРАНЦА! — заревел смутно знакомый голос, а затем расплывчатый силуэт из серых брюк и чёрной рубашки сжал плечи с такой силой, что Киллуа не мог вдохнуть. Сложно было сказать, сердит ли он или рад их видеть. Киллуа слишком расслабился, чтобы вырываться, и поэтому он просто тряпкой повис в воздухе, а человек столкнул их лбами. Когда этот человек поставил их на пол, первым делом он потребовал объяснить, почему они не рассказали ему о себе. Ответил Киллуа не сразу, частично потому, что не понимал, о чем шла речь, частично из-за ликования, которое испытал, когда понял, что он стал выше, чем Наккл Байн. Они не виделись так долго, что Киллуа и забыл о его существовании, но полюбоваться макушкой Наккла это ему не помешало. Такое же чувство он испытал, когда смог смотреть в глаза Леорио, не вытягивая шею. Быть высоким — это здорово. Наккл был пьян и ругался на Гона за то, что тот держал отношения с Киллуа в секрете. Делал он это громко, даже для клуба, и привлекал к себе внимание людей возле бара. Гон чесал затылок с раздражённым видом, словно у них часто происходили подобные разговоры. — Люди хотят знать такие вещи, — вопил Наккл. — Особенно те люди, что чуть не умерли вместе с вами! Вам не стоит хранить секреты, дураки! — Наккл, я же сказал, это не секрет. Мы не виделись очень долго, для нас это в новинку. Наккл тут же сменил свой тон: — Ах, да, та прогулка по пляжу… — кивнул он. — Это было замечательно, Гон. Ты очень романтичный парень. И тут Киллуа задело то, что на фоне Гона он выглядел в плохом свете. Гон всегда совершал приятные, милые поступки, а Киллуа только бурчал и краснел. Может быть, все думали, что Гон заслуживает большего? Даже в мыслях себе представить такое было неприятно, и поэтому он схватил Гона за плечи и притянул к себе, с очень неромантичным стуком столкнувшись с ним грудью. — Да, он такой! — попытался он сказать восторженно, но даже в состоянии опьянения слышал, что его голос был сам на себя не похож. — Ты даже не представляешь. Такой парень, в общем, вау. Супер романтичный. К его великому позору, Наккл ему полностью поверил. Нижняя губа задрожала, а глаза начали наливаться слезами. Гон же, напротив, поднял голову и посмотрел на Киллуа так, словно у того появились лишние ноздри. — Как прошла вечеринка, милый? — Киллуа потерся носами. Наккл громко всхлипывал в сторонке, а Гон отпрянул, сделав широкий шаг назад, на приличное расстояние. По какой-то причине это расстояние показалось огромным, словно его попытки стать хорошим бойфрендом официально отвергли. — Б-было весело! — Гон выглядел потрясённым. — Мне даже не пришлось находить новых друзей, потому что там было много людей, которых я уже знаю. Много наших знакомых сдавали экзамен на охотника вместе с Илой. Менчи, Бухара, люди с Острова Жадности. Почему ты не сказал мне, что он охотник? — Ила — охотник? — насколько Киллуа знал, Ила был поваром. Больше Сузу ничего не рассказывала, при том, что она знала, что это важная информация. Гон почесал в затылке. — Ну… думаю, да? — Мы точно сдавали с ним экзамен, — сумел объяснить Наккл, хотя у него заплетался язык. — Он был самым молодым, пятнадцать ему было, вроде. Но после экзамена он начал работать в обычных традиционных ресторанах, так и не понял, почему. Не сказать, что я жалуюсь, он готовит лучшую еду, что я пробовал. — Но он же сказал, что никогда не учил Нэн, — вставил Гон. — Он хотел сдать экзамен, чтобы получить деньги, и тогда он смог бы стать поваром. Как Леорио. Это все объясняло. Киллуа всегда было любопытно, что случалось с теми людьми, которые, по тем или иным причинам, никогда не переходили на следующий этап экзамена. Он уже знал, что случалось, когда люди сдавали его в обратном порядке. — Кстати, Киллуа, Леорио тоже здесь! — Да? — Он откуда-то знает Илу и тоже приехал. Но он слишком много выпил, и мы отвезли его в отель, так ведь, Наккл? Но Наккла рядом не оказалось. Он отошёл поговорить с другими приятелями, к облегчению Гона. — Я уговаривал Наккла остаться в отеле, — признался он. — Но он говорит, что все в порядке. Кажется, от алкоголя он становится очень громким и забывчивым. Он задаёт много вопросов и… да, Киллуа, а как ты умудрился напиться? — А, там были две девочки, — он уклончиво пожал плечами, стараясь вспомнить, что именно произошло, но безуспешно. — Как Леорио поживает? — Он очень зол на меня, что я не рассказал ему о нас раньше. — Правда? — Киллуа нервно сглотнул. Злой Леорио мог внести серьёзную смуту в их план. — Киллуа, врать своим друзьям — сомнительное удовольствие, — вздохнул Гон. Киллуа знал. Так он жил последние пять лет. Хотя он не ожидал наткнуться на общих знакомых прямо недалеко от места, где прятался от них все это время. Гон встряхнул головой, словно не хотел думать о том, что грузило его голову в этот момент. — Ладно, а что за девочки, Киллуа? Что они сделали? Но Киллуа был слишком рассеян, чтобы ответить. Гремела музыка, чувственная и пронзительная, но там, на танцполе, Сузу и Ила двигались под совершенно другой ритм, покачиваясь, крутясь и смеясь. Время от времени они притягивали друг друга для быстрого, невинного поцелуя, а потом улыбались и отпрыгивали назад. Посреди моря трущихся друг о друга человеческих тел они отдельным островом выделялись на фоне остальных. Две группы людей объединись и танцевали все вместе, или коротали время у бара, как Гон и Киллуа. Киллуа улыбнулся при мысли, что Сузу нашла человека, который захотел танцевать по ее правилам. Он попробовал найти женщин, которые взяли его телефон, чтобы он смог потом отправить Аллуке сообщение, а, может быть, даже фото, но увидел только Наккла. Тот покинул очередную толпу народа, с которой общался, и теперь в одиночестве с большим усердием танцевал на динамике. При его виде Киллуа засмеялся и остановиться не мог. Он упал на барную стойку, а затем на Гона, который тут же подхватил его, за руку и за талию. — Ты в порядке? — спросил он, выгибая шею и вглядываясь в его лицо. Киллуа поднял на него взгляд. На подбородке у Гона он увидел щетину, и ему захотелось потрогать ее просто, чтобы ощутить ее жесткость своей кожей. — Там, на динамике, — фыркнул он, показывая вверх подбородком. — Там Наккл. Он… — невозможно было закончить предложение и не прыснуть от смеха. Гон вытянул шею, чтобы посмотреть, а Киллуа попытался встать на ноги и успокоиться. — Накклу очень весело. Оу… и… вот и рубашка его полетела. Что он там орет? Киллуа согнулся пополам, снова разрываясь от смеха. — Кажется, он не знает правил поведения, — пробормотал Гон. — Тут нет особых правил, просто двигайся под музыку, — Киллуа закинул в себя напиток, который дал ему бармен, удовлетворено зашипев, когда алкоголь обжег ему горло. — Но он говорит всем, что надерет им задницы, а это, кажется, единственное, что здесь запрещено. Гон не ответил. Он изучал толпу так же, как анализировал противника. Только с гораздо меньшим интересом. Что-то встревожило его, он напрягся и мялся. Кроме поцелуя в начале, и тогда, когда он удержал Киллуа от падения, больше он его не касался. Все эти дни физические контакты сопровождали их общение, и когда Киллуа, наконец-то с ними смирился, Гон их прекратил. Киллуа прислонился к барной стойке и сел с пустым стаканом в руках, чувствуя раздражение, но не зная, что с ним делать. В поле зрения затанцевали яркие цвета, и он подумал, что это было ещё одно последствие длительного употребления алкоголя, когда рядом появились Розовая и Желтая, как доказательство того, что он не галлюцинировал. Розовая была все такой же разгоряченной, но сохраняла полный контроль над телом и разумом. Желтая за ночь не выпила ни капли и выглядела точно такой же, как и в начале. Из-за них Киллуа на короткое время почувствовал себя мерзко и неловко. — Киллуа, потанцуй с нами! — Розовая схватила его за руку и потянула, вообще не взглянув на Гона. Пока она занимала его внимание, Желтая наклонилась и прошептала в ухо, что он должен им подыграть. Он чуть было не отолкнул их, но подумал, что у него выдался неплохой шанс вернуть телефон. — Э, я пойду потанцую с ними, — сказал Киллуа через плечо, когда они потащили его прочь. — Хочешь с нами? — Я постою здесь, спасибо, — бодро ответил Гон, но взгляд его был нечитаем. Как только они оказались на танцполе, девочки прижались к нему с двух сторон. Они задвигались так, словно все трое собирались уйти домой вместе. Его лицо стало пунцовым от злости, а как заставить их оставить его в покое он не знал. Не успел он собраться с духом и оттолкнуть их, как Розовая встала на цыпочки и спросила, начал ли Гон ревновать или нет. —Что? — сказал он в ухо из-за оглушающей музыки. — У тебя был грустный вид, словно он не обращал на тебя внимание. Мы решили, что сможем тебе помочь. Он хотел сказать «нет», что ему не нужна их помочь, и само то, что они продолжают это делать, вызывает озадаченность и тревогу, но взглянув на другой конец зала, он увидел Гона, и ответ затух у него в горле. Гон навалился на барную стойку, скрестив руки на груди. Глаз было не видно, но явно ощущался жар его взгляда и волны напряжения, исходящие от него. Он был зол. Он не ревновал, по крайней мере, не в привычном понимании. Но Гон был эгоистичным и любил внимание к себе, которое прямо сейчас, Киллуа ему не уделял. И само собой, когда он его таки уделял, Гон реагировал странно. Он не имел ни малейшего представления, чего прямо сейчас хотел Гон. Но при этой мысли ему стало интересно, что было бы, если бы вместо двух мало знакомых девочек из школы с ним танцевал Гон, соприкасаясь телами, двигаясь одновременно, его дыхание щекотало бы шею и… Блин, больше нет смысла отрицать это. Он очень сильно. хотел. Гона. Какое же облегчение — признаться в этом самому себе. Почему он не сделал этого раньше, непонятно. Докучливое напоминание, что их отношения были ненастоящие, что они только лучшие друзья и ничего более, подало голос с задворок разума. Но Гон же пошёл с ним. Он сам на том настоял. Он же поцеловал его несколько минут назад. Как же это может быть не по-настоящему? Музыка текла по венам, как электричество. Он закрыл глаза, чтобы успокоить головокружение, которое чуть ли не сбивало с ног. После несколько глубоких вдохов он почувствовал, как на плечо легла рука. — Эй, Киллуа… — прошептал Гон на ухо, — Хочешь потанцевать со мной? Была ли у него причина отказаться? Кажется, где-то когда-то была, но он не мог вспомнить. И он хотел танцевать с Гоном настолько сильно, как не хотел ничего другого уже долгое время. Может быть, никогда. — Ладно. Он опустил взгляд, и девушки заговорщически, с загадочными улыбками на лице, переглянулись. Желтая встала на цыпочки и проорала в ухо: — Ее зовут Хана, а я Розали, если уж ты не помнишь. И всегда пожалуйста. Она засунула телефон в задний карман его джинсов и вернулась в прежнее положение. Девушки развернулись и начали прокладывать себе путь к бару. Гон положил руки к нему на плечи и повернул к себе лицом. Краем глаза Киллуа заметил, как бледная веснушчатая рука нырнула в задний карман Розали, и как облако из чёрных кудряшек волос нежно прислонилось к плечу другой женщины. А потом он не видел ничего, кроме Гона. Выражение его лица иначе, как решительным, назвать было нельзя. Киллуа наклонился так, что лбы их соприкасались. Пульсирующая толпа людей затолкала их практически в угол, в самое укромное место на танцполе. Люди вокруг них были все незнакомые. — Что с тобой такое? — Киллуа перекрикнул музыку. — Ты сердишься, что ли? — Я полагал, что не знаю, как танцуют в клубах, — крикнул Гон в ответ. — Но теперь, кажется, знаю. Сильные руки схватили за бёдра и притянули поближе. Они по-прежнему соприкасались лбами, когда Гон поднял руки и положил их на спину. Даже через рубашку, Киллуа ощущал жар его пальцев. А потом Гон начал двигаться. Он не изображал что-то особенное, но это было не важно, так как круговые движения, которые он делал своими бёдрами, сводили Киллуа с ума. Он невольно поежился, поднял руки и обнял Гона за плечи, чтобы удержать себя на ногах и потому что не знал, что ещё делать. Одной рукой Гон залез в задний карман брюк, и Киллуа бездумно поддался вперёд, ещё сильнее прижавшись грудью. Их головы скользнули по друг другу в разном направлении, щетина Гона кольнула ключицу и шею. Слабый голос на задворках разума сказал ему сделать шаг назад, иначе Гон заметит, как сильно Киллуа им увлечён, но он не послушал. Гон отстранился назад, словно хотел сказать что-то, снова царапнув кожу Киллуа своей челюстью. Это бросило Киллуа в дрожь, и вряд ли был смысл продолжать это. Темные глаза, полные всех греховных мыслей, которые Киллуа мог себе представить, взглянули на него. Расстояние между ними стало почти микроскопическим. Отбросив в сторону последние остатки сдержанности, Киллуа взял лицо Гона в ладони. Он сократил расстояние между ними с помощью губ.