Хищная оса

Ничего не оставалось, как убегать от Гона, не используя скорость молнии. Свет от ауры был бы заметен даже на расстоянии, к тому же Гон мог легко пройти по следу от запаха сгоревшего воздуха — однажды он уже так делал, чтобы выследить его, и Киллуа был более чем уверен, что Гон, надумай он преследовать его, будет делать это бесконечно. Да и обязательства не давали убегать далеко. Но Киллуа научился маскировке раньше, чем начал говорить. Даже без скорости молнии Гону будет непросто его найти. Ну, или он так думал. Десять секунд спустя он услышал своего преследователя. Гон прятался в Зецу, но бежал сломя голову, и это было вовсе не тихо. От мотоцикла в туннеле происходил примерно такой же уровень шума. Киллуа остановился, развернулся и помчался в обратном направлении, к счастью, тоже против ветра. Шум от погони слышался ещё несколько минут, пока не угас окончательно, из-за того ли, что Гон вышел за пределы слышимости или остановил бег — нельзя было сказать. Киллуа перешел на шаг, чтобы повысить свои шансы заметить Гона, если тот догонит его. В кармане завибрировал телефон. Сообщение. Вполне вероятно, от человека, с которым прямо сейчас он хотел разговаривать меньше всего, но это могла быть и Аллука, поэтому пришлось ответить. Достав телефон и спрятав его под курткой, чтобы не светился, он прочитал ее сообщение, в котором она спрашивала, где он. «Говорю с Гоном. Если я не вернусь, поезжай в отель вместе с Леорио.» К счастью, этого расплывчатого сообщения оказалось достаточно для нее. Рано или поздно он ей все расскажет, но сейчас ему было необходимо вырыть себе яму и залечь там на какое-то время. Телефон прожужжал снова. «Гуляйте! :)» Киллуа быстренько отправил сообщение Леорио того же самого содержания и отключил телефон совсем. Он не делал этого очень давно, с тех пор как Аллука начала жить самостоятельной жизнью. Он оставлял телефон на вибрации на занятиях, в театре и даже во время заказов, когда требовалась абсолютная невидимость. И вот, впервые он отключает телефон, чтобы спрятаться от лучшего друга. Гон был таким придурком. Киллуа остановился и присел на корточки в густую траву под деревом. Он не думал, что все закончится именно так. Что он скажет больше, чем нужно. Тупая твердолобость Гона в стремлении продолжать весь этот маскарад и его вмешательство в личные дела зашли слишком далеко. Гон делал то, что делал всегда — что хотелось ему, а Киллуа оставил прибирать за собой. Он вздохнул про себя, не двигаясь телом. Прятками проблемы не решишь, но вылезать он не собирался. Если Гон найдёт его, тогда они и поговорят. Конечно же, Гон его нашёл. — Когда я говорил «перестать видеться», я имел в виду не пять минут. — Киллуа поднялся, засунув руки в карманы и опустив голову. Даже не глядя на Гона, он чувствовал, как тот пожирал его глазами. Удивительно, как тот умудрился подкрасться так незаметно, учитывая, как сильно он шумел вначале. — Я знаю, но это не дело, Киллуа! Гон уже не был мальчишкой со сломанной рукой, измазанным в собственной блевотине, но остался таким же упрямым. — Если ты не оставишь меня в покое, то ты ничего не решишь. — Он засунул руки ещё глубже, понимая, что тем не менее, спорить было бесполезно. — Не так эта хрень работает. — Ну, ты не можешь просто так держать все в себе, ничего мне не говорить, а потом взять и перестать дружить со мной! — ответил Гон с вызовом, с которым обычно встречают убийц. — Это нечестно, — его голос смягчился. — Это… жестоко. Киллуа повернул к нему голову: — Ты что, на полном серьезе ещё лекции будешь читать о жестокости? Гон вдохнул, словно намеривался поспорить, и грустно выдохнул: — Думаю, так тоже нечестно. — Я перенесу свои вещи в комнату Аллуки, — пробурчал Киллуа. — Завтра я отвезу ее в школу, а потом пойду на работу. Никто и не заметит, что мы не живем вместе. Дай нам отдохнуть друг от друга немного. — Мы пять лет отдыхали друг от друга, Киллуа! — возразил Гон. Он был прав. — Просто… дай мне немного высказаться. А потом я навсегда оставлю вас троих в покое, если вы именно этого хотите. — Я не могу сказать, чего хотят Аллука и Наника. Нужно у них спрашивать. — Могу я поговорить с тобой или нет? Киллуа вздохнул. — У тебя есть пять минут. — Как-то раз Киллуа сказал, что у него до меня никогда не было друга, — тихо начал Гон. — Но и я….у меня тоже никогда не было друга. По крайней мере, моего возраста. А в детстве… это очень важно. Раздражало то, что Киллуа хорошо знал, что именно Гон имел в виду, а не прошло и тридцати секунд. — Тетя Мито, она любила меня и хорошо заботилась обо мне, но большую часть времени я проводил вне дома, сам по себе. На острове жил ещё один ребёнок, девочка по имени Ноко, и она только в дочки-матери хотела играть. Дома. И, наверное, это было жестоко, без сомнения эгоистично, но я думал, что это неинтересно и не дружил с ней. Иногда на лодках с рыбаками приезжали дети, и мы играли вместе, но на следующий день они всегда уезжали. Иногда они даже не говорили, как их зовут. Постоянно все уезжали, — он повёл плечами. — Мой папа уехал, даже не узнав меня. Когда я встретил тебя, я не… — его голос дрогнул. — Это не оправдывает меня, но я не знал, как дружить с тем, кто всегда был бы рядом со мной. Кто не ушёл бы от меня. И каким-то образом я знал, что Киллуа не тот человек, который уходит. — Гон… — начал было Киллуа, но потом передумал и махнул рукой, чтобы он продолжал. — Джин уехал, потому что забота о ребёнке не совпадала с его желаниями. Тетя Мито, она бы никогда не уехала, но… Она красивая, и добрая, и замечательная, и из-за меня ей никогда не выпадало время подумать, что хотелось лично ей. Никто не говорил мне, что я обуза, но трудно было так не думать. Не то, чтобы стоило на этом зацикливаться, но потому я решил быть сильным, чтобы самому о себе заботиться. А потом я отправился туда, куда тетя Мито не могла, делал то, что она не могла. Как только я начал знакомиться с новыми людьми, мне сразу захотелось всем помочь! Я знал, что друзья важны, наверное, больше всего в жизни, но есть же определенная зона между эгоизмом и бескорыстием, куда и должны попадать настоящие друзья. — Может быть, та зона, где не бросают друзей и не пытаются убить себя? — мрачно буркнул Киллуа. — Да! — Гон взглянул на него горящими глазами, и ему пришлось отвернуться. — Киллуа был… Он был таким преданным. Я не… я не знал, что делать с ним, со всеми, кто оставался со мной. И во мне сидит что-то темное, я не знаю, что это и откуда оно пришло, но когда я увидел Кайта, оно просто… Гон схватил его руку и посмотреть на него пришлось. — Что я тогда наговорил… что наделал… я не могу забрать это обратно. Знаю. Но я никогда не хотел прогонять тебя. Я не хотел, чтобы ты уходил, но не знал, как оставить тебя себе. — Ты не можешь оставлять людей себе, Гон. Мы же не вещи! Мы остаемся, потому что сами хотим, потому что нам что-то нужно… или потому что нам не все равно. Гон кивнул: — Сейчас я это знаю, но… Кайт погиб, и все из-за меня. Я не знал, как жить, думал, что убил его. Накатившая волна тошноты была внезапной, но ожидаемой. — Мнение профессионала, это не ты убил его. Гон невесело посмеялся: — Да, Джин то же самое сказал. — Тогда мы с ним сходимся по двум пунктам. — Он не сказал, что было вторым пунктом, но Гону и не нужно было знать. — Единственное, что Джин ещё сказал — что однажды я пойму, что есть что-то более важное, чем то, что я хочу. Прозвучало, как пьяный бред. — В этом же нет никакого смысла. Думаю, твой отец чокнутый. — Нет, но он был прав! — возразил Гон, со взглядом, умоляющим о понимании. — Так было, когда он сказал мне это на вершине Мирового Дерева. Я хотел найти его, но в результате нашел более важных для меня людей. Друзей, как Леорио и Курапика, Зуши и Винг, Наккл и Шут, Биски и Палм. Даже Хисока, наверное, в своей извращённой манере, научил меня большему, чем Джин. Но самое главное, я нашел тебя, Киллуа, своего лучшего друга. И в тебе соединилось все, ты был надежным, как Леорио, умным, как Курапика, и достаточно сильным, чтобы я не сдерживался. Несмотря на злость, уши Киллуа начали краснеть, и он отвернулся. — Да понял я! Я нравлюсь тебе, ок? Мы… друзья. Не нужно постоянно это говорить. Я… — он взглянул на Гона и снова на землю. —… уже знаю. Долгое время Гон не говорил ничего. — Полагаю, я эгоистично повел себя на свадьбе. Мне не хотелось это заканчивать. Ему нужно было напрямую сказать, что он имел в виду, но спросить его у Киллуа не хватило смелости. — На что ты намекаешь, Гон? — вместо этого прокричал он, раздражаясь на Гона, но больше всего на себя. — Я пытаюсь извиниться, рассказать о своих чувствах, когда у меня есть время, и я обдумал то, что случилось в ту ночь, когда я сорвался, но Киллуа не дает! — прокричал Гон в ответ. В чувствах дело или нет, но это было уже слишком. — Может быть, потому что мир не вертится вокруг тебя? Может быть, Гон, может быть, хотя бы РАЗ в жизни я хочу поговорить на моих условиях, сделать что-то в моем темпе? — А ты думаешь, что я все это время делал? — сквозь зубы сказал Гон. — Если бы мы двигались с моей скоростью, то были бы сейчас гораздо более голые и менее злые! До этого момента Киллуа не представлял себе, что грань между смятением и возбуждением на самом деле толщиной с волосок. Все приобрело и потеряло смысл. Потому что не было никакого притворства. — Просто, гм, забудь, что я это сказал. — Гон покраснел, что случалось нечасто, и только усугубило ситуацию. — Прости, я не пытаюсь давить на тебя, просто… забудь. К тому же, ты сказал пять минут, и как раз столько времени и прошло. — Не думаю, что смогу забыть это, Гон. — Голос Киллуа надорвался. Неважно, как долго они разговаривали, останавливаться они уже не будут. — Боюсь, что если я скажу что-нибудь, ты согласишься с этим и все. Ты почти всегда делаешь то, что я хочу, а я… не хочу этого, — скомкано закончил Гон, заломив руки. — Ну, блин, сейчас как раз я не верю тебе, — усмехнулся Киллуа, — так что не беспокойся. Я даже не знаю, чем ты занимался последние пять лет! — Становился сильнее, — тихо сказал Гон. — Как можно сильнее. — Но ты же был и так реально до черта… — Не, не только в плане боевых навыков. Мне нужно было тренироваться с самыми разными людьми. И перестать быть таким эгоистичным. Мне нужно было стать… лучше. — Ты о чем сейчас? — Год назад я случайно увидел тебя на улице. — Разговор съехал в другую, непонятную ему, сторону. Почему он заговорил об этом? Если Гон их видел, то почему раньше ничего не сказал? — Год назад? Ты нас на дирижабле видел или где? Год назад это было… — В Йоркнью. Киллуа прерывисто задышал. Воздух между ними будто накалился от Рэн. Ответ нашелся. — Был сильный дождь. Гроза. Ты стоял у больницы, пускал искры из пальцев, думал, что никто не видит. Тебя тревожило что-то, иначе ты бы заметил меня, скорее всего. Он видел. Он видел. В ту ночь, когда Аллука выгнала его из комнаты, сказала, что он ее бесит, пусть идет обратно в отель, ей нужно немного личного пространства. — Я даже не искал тебя ещё тогда, — горько засмеялся Гон, — но то был Киллуа. Человек, которого я так старался найти… был… прямо передо мной И я не смог… — он раскашлялся, а, может быть, всхлипнул, трудно сказать. — Не был готов. Я знал, что у тебя были причины прятаться, к тому же я еще не прошел свой тест. — Тест? — В котором мне нужно было найти члена вашей семьи так, чтобы меня не поймала ваша семья. Для того, чтобы они потом оставили меня в покое. Гм, если ты ещё не знаешь, твой младший брат теперь член Редана. Из тумана в голове всплыли лица. Иллуми, Редан, Каллуто. Неужели его братья убили друг друга? Нет. Он не будет об этом думать. Никогда. Никогда больше. — Значит ты все видел? — Киллуа сглотнул. Он знал, про какую ночь говорил Гон. Про ту промозглую, зябкую ночь ранней осени, первую ночь недельного пребывания Аллуки в клинике. Когда ему было тревожно и холодно и очень-очень одиноко. Первая ночь с Эшером. — Да, — Гон тяжело выдохнул. — Я увидел, как ты поцеловал его и ушел. Нужно было. Встречался с одним человеком. Задержись я еще на немного, то потерял бы след твоего брата еще на три месяца. — Почему ты просто не… — Потому что не хотел делать тебе больно! Я идиот, но не всегда же тупой. Я вычислил, что твои родители следили за мной, ждали, когда я доберусь до тебя. Думал, что и твоего брата они из внимания не выпускали. Я должен был проверить, смогу ли я его выследить так, чтобы они не заметили… потому что клянусь, я бы никогда тебя больше не обидел. Я очень, очень старательно над этим работал. Имя Гона вырвалось из его рта прежде, чем он успел сообразить. — Я никогда не смогу исправить то, что натворил. Но я увидел, как ты его целуешь, и ушёл. И не потому, что мне не было больно. А потому, что это было очень больно. — Я переспал с ним, чтоб ты знал, — сказал Киллуа. Жестоко, но он должен был это сказать. Выжидать, как в прошлый раз, он не будет. Гон дернулся и кивнул, одобрительно промычав. Он знал. Ещё раньше, наверное, узнал. Учуял по запаху или что-то вроде того. — Ты правда просто… ушел? Даже несмотря на то, что мы оба были совсем близко? Ответом был резкий кивок. — Как ты узнал, что я…? — Ты выглядел таким одиноким, и при встрече с ним твое лицо слегка осветилось. Я подумал, может… — Я не был влюблен в него, и все такое. Но я ни о чем не сожалею. Было здорово. Гон сглотнул и кивнул. — Но я не… это не… — Киллуа запнулся. В ушах застучала кровь. Гон был не тем человеком, каким он предполагал. А гораздо кем-то большим. И он заслуживал услышать правду, черт возьми. — Думаю, тебе стоит знать, что я влюблен в тебя, дурак. Так бы наш разговор протекал бы чуть легче. Гон сглотнул удушающий всхлип, и это был не тот ответ, который он ожидал. — Но ты не доверяешь мне, Киллуа. Все еще не хорошо. Киллуа рассмеялся: — Я не могу доверять тебе, если ты мне ни черта не рассказываешь. Вроде того, что ты только что мне поведал? Может быть, тебе стоило поднять эту тему раньше? — Но я не знал, что чувствовал ты? — сердито выкрикнул Гон. — Я не могу читать твои мысли, Киллуа. Ты никогда не говоришь о своих чувствах и ведешь себя двусмысленно, а я иногда туплю. Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной! — Да? Раньше тебя это не смущало! — Мне было двенадцать! — Гон схватил его за плечо и притянул к себе так, чтобы их лица оказались напротив друг друга. — Я ЖЕ ТОГДА НЕ ЗНАЛ, ЧТО ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — НУ, СЕЙЧАС НАМ НЕ ДВЕНАДЦАТЬ! — Киллуа поддел кулаком футболку, поднял лицо поближе. Стрекотали сверчки. Журчала вода. И все это заглушали звуки их одновременного дыхания. Киллуа не помнил, кто кого поцеловал первым, но если бы кто спросил, то он бы поставил на себя. Гон действительно не имел понятия, как надо целоваться, но это было неважно, потому что недостаток опыта он заменил энтузиазмом. Его губы потрескались и даже немного царапались в уголках, но они были мягкие, очень мягкие, в середине. Киллуа выпустил из рук футболку и обнял Гона за шею, зарывшись пальцами в жесткие волосы на затылке. Это было взаправду. Это было взаправду. Это было взаправду. Большие сильные ладони легли на талию Киллуа и мягко толкнули его к дереву. Но это уверенное движение не вязалось с остальным телом. Гона затрясло так сильно, что Киллуа опустил руки ему на плечи, чтобы успокоить, и немного отстранился. — Что с тобой? Свет уличного фонаря отразился в глазах Гона, зажигая в них янтарные искры. Гон закусил губу: — Просто… ты не дал мне сказать то, что я должен был сказать. — Что? — Прости меня. Оу. Те искры были слезами. — Прости меня, Киллуа. — И слезы закапали. — Прости, прости меня. Я… я так старался стать лучше, — он закашлял, — и никогда больше не буду так делать. Его пальцы сжали ткань жилетки Гона. Киллуа понял, как ему это было нужно, все эти годы, настоящее извинение, больше, чем поцелуи, больше, чем признание, больше, чем что-либо еще, но теперь, когда он получил его, оставался лишь один возможный ответ. — Прости и меня. — Сказать это было труднее, чем ожидалось. — Прости, что я никогда… что я не смог тебе признаться. — Ты все ещё хочешь уйти? Киллуа тихо рассмеялся, заморгал, стараясь удержать слезы, что навернулись на глаза. — Ну да, но тебе, наверное, стоит пойти со мной.

***

— Гон, — пробормотал он, чувствуя, как теплые грубые пальцы проскользнули под резинку трусов. Это слово вырвалось из него не как предупреждение, а, скорее, как стон. Он прочистил горло и попробовал снова: — Гон, — сказал поспешнее. Ему в ответ раздался нервный смех, и Гон убрал руки: — А, прости, Киллуа. Я и забыл, что мы в лифте. Киллуа воспользовался моментом и отступил. Гон остался стоять, прислонившись к стенке лифта и улыбаясь томной улыбкой. Они потратили почти час, чтобы добраться до своего номера, так как не целоваться стало чрезвычайно трудно. В парке целоваться неплохо, но там было много насекомых. В конце концов, гости на свадьбе начали рассасываться. Всего там было около пяти человек, которые, увидь они Киллуа с расстегнутой рубашкой и засунутым в рот Гона языком, превратили бы его жизнь в ад. Четверо из них уже бродили на свободе где-то в ночи. Поэтому они вдвоем перебрались в другое место, направившись по обходному пути к отелю, чтобы случайно никто не застукал. Чуть ли не в каждом переулке его распластывали по очередной кирпичной стене, и это было… ну, потрясающе, на самом деле. Соблазнял азарт от того, что их застукали бы посторонние люди. Но страсти продолжали разгораться, и он не позволил бы Гону оттянуться где-нибудь рядом с мусорной кучей, которая бы воняла, как Джин. Он не знал, как долго они оба смогут сдерживаться, что и стало причиной их нынешнего положения. — Не, не в этом дело, — пояснил Киллуа. — Ну, на самом деле, да, но я хотел поговорить перед тем, как мы пойдём в комнату, потому что… — Мы не обязаны ничего делать! — выпалил Гон. — Если Киллуа не… — Черт, Гон, неужели ты не видишь, как я хочу… — он проглотил слова, что собирался сказать. — Мы тремся друг о друга уже два часа. Если ты и сейчас не видишь, то тебе нужна помощь. После событий прошедшей недели, и особенно сегодняшнего вечера, он понял, что на словах это звучит весьма глупо. Поэтому, в качестве доказательства, он махнул рукой на его неприятно тесные брюки. — Да, я, блин, хочу этого, ясно? Но нам нужно сначала обговорить детали. Я знаю, что это не очень… гм, сексуально, зато необходимо. Он пошарил в своем бумажнике, который казался тяжелее, чем обычно, и вытащил два листка сложенной бумаги. Один он аккуратно выпрямил и протянул Гону. Гон покосился на листок с озадаченным видом. — Я знаю, что ты девственник, но я-то нет. Хотя мне сделали анализы до того, как мы с Аллукой уехали отдыхать. Тут сказано, что я здоров. То есть, у них не очень хорошее качество анализов, но с тех пор, как я был с кем-либо, прошел год, и я не чувствовал никаких симптомов… Слегка улыбаясь, Гон вернул листок с результатами анализов, лифт звякнул, и двери открылись. — Почему ты просто не сказал мне, Киллуа. Я бы поверил тебе. Киллуа нахмурился и протянул другой документ по пути в холл. — А ты даже не спросил! В любом случае, не следует принимать такие вещи на веру, Гон! — Ну, у меня нет справки, где говорится, что я девственник! Ты мне просто поверил. — Очевидно же, что у тебя ничего не было, — усмехнулся Киллуа. — Ты целовался как нож консервный. Гон высунул язык — Не может же все быть идеально. — Киллуа засунул руки в карманы. Ему хотелось сделать что-то со своими руками, иначе бы он схватил Гона за локоть и потащил бы в номер как можно быстрее. — В общем, мы можем подождать, когда через два дня откроется клиника. Если ты правда хочешь. — Так будет безопаснее для тебя? — Гон взглянул на второй листок. — А ещё, Киллуа, я тут ни слова не разбираю, так что… — Это скрининг по токсикологии. Я не ядовит. Гон улыбнулся, открыл рот, чтобы сказать что-то, вероятно, дурацкое, но его самодовольный вид сошел на нет, когда в голову пришла весьма предсказуемая мысль: — Стой, а если я ядовит… Киллуа фыркнул: — Гон, тогда бы ты умер уже давно. Думаю, беспокоиться о подобном могут разве что члены моей семьи. Лучше бы он этого не говорил. Достаточно было представить себе кого-либо из его семьи, дрочащим в чашку со спермой для анализов, чтобы потерять всякое желание заниматься сексом с кем-либо когда-либо вообще. — Но все же. Киллуа, ты доверяешь мне. Почему же ты не подумал, что я поверю тебе. — Не только в тебе дело! Я хотел сам убедиться! Конечно, я бы не стал… Я не хотел заразить тебя, ясно? Но ты слишком доверчивый! Это нужно было сделать! — Хорошо, ладно, но… мне все ещё кажется, что это нечестно по отношению к тебе, ты потратил свое время, а мне просто поверил. То есть… особенно если это нужно… Киллуа схватил Гона и прижал к двери комнаты. Губами он почти касался оливковой кожи на шее. Голос его прозвучал низко, когда он сказал: — Гон, сейчас мы войдём туда, снимем одежду и оттрахаем друг друга, или, клянусь, я набью тебе задницу так, что ты света белого не увидишь. Дыхание Гона защекотало ухо. — Как насчет и того, и другого?

ХХХ

Говорить о раздевании было гораздо проще, чем сделать это на практике. Гон уже видел его без одежды. Возможно, совсем недавно: не то, чтобы они старались сильно скрываться, когда переодевались. И не то, чтобы им не хотелось раздеваться. Гон ковылял так, словно движения причиняли ему боль, а Киллуа зарекся больше никогда не надевать узкие брюки. Но когда дверь за ними закрылась, они просто стояли и таращились друг на друга. В переулке прямо рядом с отелем они сделали передышку, чтобы застегнуть рубашки и поправить галстук-бабочку Гона, поэтому сейчас им нужно было начать все сначала, если не считать куртки Киллуа. Он немедленно же ее снял и повесил на стул. Куртка была безумно дорогая, и он не хотел ее испортить. Тот факт, что он думал о стоимости куртки, явно указывал на то, что хотя желание никуда не убавилось, то набранный ими темп — да. Он потянулся к галстуку-бабочке Гона и стянул его. — Не могу поверить, что ты нацепил это на свою шею. Нелепо выглядит. — Обычные галстуки мешаются, когда дерешься, — сказал Гон. Оба помолчали. Гон потянулся и дотронулся до верхней пуговицы на рубашке. Он робко улыбнулся и сказал: — Извини, Киллуа. — А? Почему ты…? Гон трансмутироал на кончике пальца мельчайшее лезвие и скользнул им вниз по линии пуговиц. — Ты, сучонок! После этого рвать друг на друге одежду оказалось не так уж сложно. Он был быстрее, гораздо быстрее, и в мгновение ока Гон остался в одних трусах. Киллуа швырнул его через комнату на кровать, стянул с себя штаны и сложил на стул, чтобы они не помялись. Когда Киллуа добрался до постели, Гон уже поднимался, или по крайней мере делал вид. Судя по тому, как он схватил его за руку и потянул вниз, Гон предугадал его движения. Гон навалился на него сверху с поцелуями, безо всякой оглядки на технику. Поцелуи были небрежными, безумными и восхитительными, и когда Киллуа со смехом отстранился, Гон тут же набросился на его шею, нежно кусая и жестко целуя, а потом нежно целуя и жестко кусая. Киллуа пробежался пальцами вниз по шее, а потом обеими руками схватил Гона за задницу. Гон простонал так громко, что разбудил бы мертвого. Этот стон остановил их на полпути. Киллуа опустил руки, а Гон сел, коленом упираясь в бедро. Тяжело дыша, Киллуа привстал. Напряжение в глазах Гона было всепоглощающим. — Киллуа… ты можешь себя потрогать? Для меня? — А ты сам не хочешь это сделать, идиот? — Он покраснел от кончиков ушей до пяток. Если Гон будет на него так смотреть, хотя бы секунду, он ни за что не сможет отказать. — Я хочу посмотреть, как ты первый это сделаешь. — Гон не отпускал взгляда. — У меня не так много опыта… — Не притворяйся, что ты никогда не дрочил, — прервал его Киллуа. — Да, дрочил, но это не то же самое, что трогать тебя. То есть, например, ты обрезан, а я нет… — Он прыгнул и оказался сзади, прижался к спине так, что Киллуа уместился между его ногами. Изгибом позвоночника он ощущал трение разгоряченной кожи, нижней частью спины — эрекцию. Стоило ему шевельнуться, он чувствовал, как ещё больше растягиваются трусы Гона и как по нему прокатывается волна чужого возбуждения. И хотя лицо Гона было уже сзади, он по-прежнему видел напряженный взгляд. — И что, ты будешь просто смотреть? — Киллуа сердито взглянул вниз, но все, что он там увидел, был его собственный член, предательски твердый, поэтому он взглянул на стену, но и там увидел лицо Гона. Гон одобрительно промычал, обхватив Киллуа за талию, и притянул поближе. Когда Киллуа сел так, как хотел от него Гон, то почувствовал, как короткие пальцы начали ласкающими движениями чертить линии по груди и вверх-вниз по кубикам пресса. — Киллуа, я хотел сделать это очень, очень давно, — прошептал Гон на ухо. И каким-то образом ему удалось наэлектризовать ауру, судя по тому, как слова, минуя мозг, попали сразу в член. — Хорошо, — пробурчал он, оттолкнув Гона, чтобы наконец-то освободить свой зад от трусов. Но на полпути он остановился: он не знал, настолько сильно их нужно спустить. Полностью? Обычно он так не делал, когда дрочил сам себе, но сейчас у них что-то вроде секса, так? В общем, полностью? Но тогда голым будет только он один. — Тебе помочь? — снова прошептал Гон, задев зубами мочку уха. Гон стянул с него до конца трусы и швырнул их куда-то, он сам не знал, куда они улетели. Усевшись в неловкой позе, он стал ждать потока комментариев в адрес своего агрегата. Или хотя бы стыдливое или даже удивленное замечание, что ковер подходит под цвет занавесок, которое он получал от двух других своих партнеров. Но на удивление Гон молчал, и это было еще хуже. — Ну вот он. Ничего из того, что ты раньше не видел, — пробубнил он, хватаясь за ляжки, потому что возбуждение его достигло болезненного дискомфорта, но он был слишком смущен, чтобы начать. Гон издал короткий звук в плечо, что-то среднее между стоном и скулежом. С письменным приглашением не сравниться, но мотивирует достаточно. Они уже несколько часов терлись друг о друга, и найти смазку не было проблемой, он мог бы ее сам сделать, если нужно. Но он раньше никогда не дрочил на глазах других людей, и никогда не попадался за дрочкой другим на глаза, поэтому он не знал, вдруг он преждевременно кончит в подобной ситуации. Поэтому он начал медленно, словно сидел комнате в одиночестве, а не у Гона на коленях, разрываясь от возбуждения. Он положил ладонь на основание члена, а затем… оставил ее там лежать, потому что, странное дело, мастурбировать перед тем, по кому ты сох много лет, на самом деле было не так-то просто, независимо от того, насколько ты возбуждён. Позади него Гон прижался лицом к его плечу и прокашлялся. Реверберации от его голоса пошли вниз по спине. А яйца еще больше затвердели. — Пожалуйста, Киллуа, я не хочу опять все испортить, покажи мне, как тебе будет хорошо. Киллуа провел ладонью вверх. Как только он подобрался к головке члена, то отпустил руку. Место было слишком чувствительным, и дотронувшись, он рисковал моментально излиться. Одной ладонью Гон скользнул вверх и огрубевшими пальцами начал нежно рисовать круги вокруг соска. — Ты и правда такой чувствительный, да, Киллуа? — сказал Гон, целуя в шею. Он что, попытался сейчас говорить соблазнительно? Или просто полюбопытствовал? Не важно, эффект был тот же. Он не ответил, но судя по тому, как аккуратно он избегал касаться головки члена, это было так. Другая рука Гона легла ему на бедро и скользнула по паховой мышце, чуть не задевая лобковые волосы. Киллуа начал набирать темп. — Я часто представлял себе Киллуа в таком виде. — Говоря это, Гон, видимо, даже не замечал, как упорно трется бедрами о его спину. — Когда я трогал сам себя, я думал, что ты будешь это делать, как я. Без одежды и все такое. Думал ли ты обо мне когда-нибудь? Он невольно ахнул. — Значит, думал? — бесстыже надавил Гон. — Я пытался не думать, — сказал Киллуа сквозь сжатые зубы. Пальцы на соске перешли от ласковых поглаживаний к грубым подергиваниям, и каждый щипок отдавался прямо в член. Казалось, прошло меньше полминуты, а он был уже так близко к оргазму, что сдерживаться не мог. — И о чем же ты думал? Киллуа прислонился головой к груди Гона, двигая рукой быстрее, чем ему хотелось бы. — Отсосать тебе, — выдохнул он, чувствуя себя слишком хорошо, чтобы стесняться. Ну вот и все. Где-то вдалеке Киллуа почувствовал, как Гон, пока кончал, крепко обхватил его руками и зарылся головой в плечо, но собственный оргазм потребовал больше внимания, чем ему того хотелось. Гон привалился на спинку кровати, и Киллуа привалился бы вместе с ним, если бы его не удержала сильная рука, а потом Гон выскользнул из своих трусов и вытер ими спину Киллуа. Поежившись, Киллуа потянулся к груде подушек на кровати, выцепил одну и тоже вытерся. Когда Гон снова уложил его на матрас и плюхнулся рядом, он было хихикнул, но смех заглох в горле. Потому что у Гона до сих пор был жесткий стояк. Он не знал, что же его удивило, в конце концов, им было по 19 лет, и в том были свои преимущества. Даже если бы это было не так, то Гон оставался Гоном, но так или иначе, это стало шоком. Киллуа посмотрел на свой член, и хотя у него еще не стояло, но дело приближалось к этому. Можно воспользоваться ситуацией. — В общем, нельзя заговорить со мной о чем-то, а потом запретить мне это делать, — сказал он ровно, пока Гон тяжело дышал рядом с ним. Чем хорошо дрочить самому себе, так тем, что потом легко восстановиться. Зрачки Гона смехотворно расширились, а вздохи стали громче и быстрее. — Ты правда хочешь? Киллуа закатил глаза и провел ладонью по бугоркам бицепсов Гона. — А ты правда так удивлен, что я хочу тебе отсосать? Гон сглотнул, словно в панике. Мотивы его предыдущих действий стали проясняться. Попросил Киллуа потрогать себя… хотел посмотреть… Гон не думал, что знает, что делает. Он нервничал. Что-то порочное зажглось внутри Киллуа и пробежалось по спине. Он сделает это. — Потому что я хочу, — он опустил голову и нежно провел губами по внутренней стороне бедра. — Но нежно не будет, — сказал прямо в кожу, — особенно после всего дерьма, которое ты заставил меня пережить на прошлой неделе. Тебе всего-то и нужно было, что рассказать мне… — Он остановился в опасной близости от того места, что хотелось Гону, и отстранился. — К-Киллуа, ты знаешь, что я пытался сделать тебе — ой бля. Он никогда не слышал от Гона этого слова. В данном контексте оно прозвучало так возбуждающе, что Киллуа подернулся. Но Гон этого не заметил, так как все его внимание заняло одеяло, за которое он отчаянно цеплялся, пока Киллуа царапал своим заостренным ногтем его промежность. — Что ты пытался сделать мне? А, Гон? — он долго водил по нежной коже пальцем взад-вперед. Там у Гона не было веснушек, только лишь одна родинка возле лобковых волос. Гон сказал что-то, но не слово. — Я не буду делать это, если ты не хочешь. — Киллуа посмотрел ему в глаза. — Можем попробовать в другой раз. Гон неистово закачал головой. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Гон. — Он провёл кончиками пальцев по лобковым волосам, так близко, но не касаясь. Рано. — Нет, не сейчас? Выражайся чуточку яснее. — П-пожалуйста… — голос Гона надломился. — Что пожалуйста? — Сделай мне минет. — Вот он тот самый прямолинейный ответ, который я ждал. — Киллуа опустил руку и обхватил основание члена, привыкая к непривычной толщине. Гон ахнул. Киллуа наклонился и ласково поцеловал головку: — Помни, что ты сам попросил. — ПожалуйстаКилллуадаймнепожалуйста, — бормотал Гон, распластавшись на матрасе. Его бедра безудержно дрожали, и Киллуа мог видеть, как подскочил его пульс. — Ты бы уже сделал это, если бы не кончил, когда я сам себе дрочил. О чем ты кстати, сам меня попросил. — Киллуа сказал это обиходным тоном, совсем не подходящим для человека, который в мучительно неровном ритме надрачивал другому человеку. Это продолжалось уже какое-то время, и хотя его запястье и губы начали только немного побаливать, становилось все труднее игнорировать собственную эрекцию. К тому моменту Гон чуть не плакал, и Киллуа рассудил, что пришла пора облегчить его страдания. Он обхватил член губами и взял его так глубоко, как мог, ладонь его легла на головку. Работая ртом, языком и руками одновременно, он достиг бешеного темпа. Гон задрожал ещё сильнее, издавая гортанные стоны, по большей части нечленораздельные, кроме имени Киллуа. А потом Гон кончил, без всякого предупреждения, если не считать предупреждением полную тишину. Его бедра подались вперед, толкнув член в горло Киллуа, что вызвало у того рвотный рефлекс. — Задушить меня хотел? — спросил он, вытирая рот ладонью, когда все закончилось. Гон широко и заторможенно улыбнулся. Его глаза были полуприкрыты, и выглядел он пьяным. — Извини, Киллуа, — пробормотал он совсем не извиняющимся тоном. Некоторое время спустя Гон обвился вокруг него, одной рукой играя с волосами на голове, другой — закручивая маленькие узелки из пушка лобковых волос под пупком. Они лежали так некоторое время, слушая звуки собственного дыхания. У Киллуа по-прежнему был стояк, но удовлетворение превысило все желание сделать с этим что-нибудь. Плечи Гона были гораздо шире, чем у него, и хотя Киллуа ни за что бы и через миллион лет не признался бы, лежать с ним в обнимку было уютно. — Киллуа, ты… когда-нибудь… входил в кого-нибудь? — Гон разбил приятную тишину кувалдой. Вопрос был искренний, только нелепо сформулированный. — Черт возьми, Гон, ты говоришь, как будто тебе двенадцать. — Киллуа прыснул от смеха. Понадобилось некоторое время, чтобы перестать смеяться и ответить. — Нет. Я никогда не входил в чью-либо задницу… и в меня не входили. Полагаю, ты это хотел узнать. — А ты хочешь? — Гон ни капельки не смутился. Остатки смеха у Киллуа перешли в кашель. — Что, прямо сейчас? Гон лег на его плечо и наклонился, чтобы видеть лицо. — Ну, нет, если ты не хочешь. — Он поцеловал его в лоб и ухмыльнулся. — Но ты, кажется, чего-то хочешь… — он толкнул его в колено. — Так что…да. — Есть причина, почему я никогда этого не делал, и все потому, что это нельзя просто так… сделать, понимаешь? Нужно время и… Гон опустил плечо и начал целовать его в шею. — И? — Практика. И ещё у нас нет смазки. Ее, наверное, я мог бы сам сделать, но все равно. Думаю, сейчас этим заниматься плохо будет. На его живот снова легла рука, но в этот раз Гон нежно водил пальцами по коже. — Но это значит, что когда-нибудь тебе захочется? — Кажется, что тебе очень хочется, судя по твоим вопросам. Гон убрал руку и на какое-то мгновение перестал целовать шею. — Просто я думаю, — ладонь Гона, теплая и влажная, обхватила его член, — что это было бы здорово. — Здорово? — Киллуа прижался спиной к груди Гона. Гон хихикнул, и он почувствовал гул в своей грудной клетке. — Думаю, что я хотел бы войти в тебя, Киллуа, — тихо сказал Гон. — А ты бы хотел? — Может быть. — Киллуа вздохнул, чувствуя, как его бедра снова начинают тереться о Гона. У него снова была эрекция, он чувствовал это. Ему хотелось, чтобы это длилось долго, неспешно и расслабленно, после такого суматошного начала. — Я буду осторожен. — Губы Гона пощекотали ему ухо. — По крайней мере, я попытаюсь… — Я не стеклянный, Гон. — Киллуа вытянулся, словно кошка. — Ну, это хорошо. — Гон начал толкаться в него. — Потому что через некоторое время будет очень трудно не трахнуть тебя. Сердце его почти остановилось. Рука на члене двигалась уже быстрее, и ему нужно было чуть поумерить пыл Гона. Для первого раза кончить столь быстро было нормально, но вот потом — стремно. Однако, все развитие событий указывало на это. Особенно с учетом того, как Гон ухмылялся прямо ему в ухо. — Годами я пытался не думать об этом, — продолжил Гон, с полным понимаем того, какой эффект производили его слова. — Возможно, не очень хорошо думать о том, как ты трахаешь своего лучшего друга, когда ты дрочишь. Но я ничего не могу с собой поделать, Киллуа. Я не знал даже, как сильно ты вырос. Пришлось самому придумывать. Ну вот и все. Он перевернулся на бок и толкнул Гона на спину, а тот оседлал его ноги, взяв их в одну руку. — Ты разочарован? — спросил он, наклонившись, чтобы Гон мог его видеть. Гон покачал головой и простонал, и Киллуа снова его поцеловал. Оба были ещё потные, и груди их скользили друга о друга. Он мог бы притормозить, но вознаграждением была честная игра. Гон схватил его за задницу одной рукой, что было ожидаемо. Но затем он соединил эту руку с другой, свободной рукой. Киллуа открыл глаза от неожиданности жеста и отстранился от поцелуя. — Я рад, что ты сказал это первый, — выдал Гон. — Сказал что? — Он был так близко, вот-вот, уже, но не смог удержаться от вопроса. — Что ты любишь меня. Так сильно Киллуа ещё никогда не кончал в своей жизни.