Всё возвращается к тебе

- ТЫ ВСТРЕЧАЕШЬСЯ С КРАМОМ? - Гарри не мог поверить услышанному. Он сказал это так громко, что все ученики, находившиеся в данный момент в гостиной Гриффиндора, затихли и обернулись на их троицу, сидевшую вместе: Рон и Гарри на одном диване, а Гермиона, вернувшись со встречи с Крамом, села напротив них в кресло. И из этого кресла, абсолютно будничным голосом, словно речь шла о погоде или съеденной еде за ужином, глядя Гарри в глаза, она заявила, что теперь встречается с Виктором. Гермиона тараторила что-то о том, что не будет обсуждать с думстрангцем их подготовку к заданиям, но Гарри уже ничего слышал, у него в голове крутилась только первая часть. - Да, - Гермиона ответила очень тихо и выглядела смущённой, вероятно от того, что вся гостиная уставилась на них. Ещё пару секунд Гарри сверлил её взглядом, а затем вскочил со своего места, направившись в сторону мужских спален. Рон дёрнулся, чтобы пойти за ним: -Нет! - Гарри даже не взглянул на него, но звучал достаточно убедительно, чтобы парень сел обратно на диван, обеспокоенно посмотрев на Гермиону. Та словно приросла к креслу и вперила свой взгляд в спину удалявшегося Гарри. Её глаза были расширены и в них читался страх. В спальне сидел Невилл, которого Гарри весьма невежливо попросил выйти. Долгопупс открыл было рот, чтобы возмутиться, но выражение лица однокурсника и хаотичные метания по комнате подсказали, что в целях самосохранения ему лучше уйти. Как только Невилл захлопнул дверь, Гарри наложил на комнату закрывающее и оглушающее заклятье и, помедлив мгновение, он взревел: - А-а-а! - на пол полетела стопка книг с его прикроватной тумбочки. - В топку, - лампа туда же, -это, - ещё лампа, - всё! - ногой он начал бить по тумбочке одного из своих соседей. То же самое ждало все остальные тумбочки, их содержимое, лампы, шкафы, он рвал подушки и постельное бельё, опять бил ногами по каркасам кроватей. - Какая же ты... сука!!! - он занёс руку, чтобы разбить небольшое зеркало, висевшее на двери в их комнату, но столкнулся со своих отражением и не узнал самого себя. На него смотрел зверь, готовый разорвать любому глотку в клочья, не испытав при этом ни грамма сожаления. Он не представлял, что может так выглядеть, что вообще он мог быть таким ожесточённым, что когда-то назовёт Гермиону «сукой». Гарри убрал руку от зеркала и, обессилев, рухнул на пол. Он поджал колени к груди и зарылся руками в волосы. "Что со мной происходит? Что она со мной сделала?" То, что она совершила ошибку, Гермиона поняла сразу, как произнесла своё "я встречаюсь с Виктором". Лицо Гарри, его вопрос, то, как он ушёл, испуганное лицо Невилла, выскочившего из спальни, словно увидел там дементора в обнимку со Снейпом. Чем она вообще думала? С чего решила, что так будет лучше? Она могла поговорить с Гарри. Пусть по необъяснимым даже для самой себя причинам, Гермиона отвергала любую мысль о развитии их романтических отношений, она могла поговорить с ним нормально, обозначить, что у них точно и однозначно нет никакого будущего как у пары. Она могла отказать Краму, либо подождать с ответом и поговорить с другом, а потом опять же отказать или согласиться, и это не было бы так подло, как выглядело сейчас. "Что там я боялась? Потерять друзей? Ну что ж, мой худший кошмар сбывается". Гарри не ругался с ней, не кривил лицо, когда она была рядом или, как раньше делали они с Роном, не передавал ей свои слова через него, как через сову. Для него она перестала существовать, стала незаметнее призрака: абсолютно прозрачной и беззвучной. Ей пару раз приходило в голову взять его лицо в руки и орать прямо в него, чтобы увидеть хоть какую-то реакцию на себя. Она пробовала заговорить с ним, на что Гарри не пытался уйти или начать общаться с кем-то ещё, деланно показывая, что игнорирует её, он просто на сто процентов её не замечал. Девушка даже после одного такого "разговора" побежала проверить себя в зеркале: вдруг она и правда исчезла. Но оттуда на неё посмотрело её же изможденное лицо, и все вокруг прекрасно видели Гермиону, не считая только одного человека. Сон, приснившийся ей после бала, повторялся практически каждый день. Ночью, после их ссоры, девушка проснулась в поту, когда Джинни с испуганными глазами трясла её: - Гермиона, это сон, сон, - гриффиндорка ужасно кричала во сне, разбудив своих соседок. - Да, да, прости. Приснился кошмар, - Гермиона пыталась прийти в себя, но мысленно ещё сидела там, в том странном огромном зале без окон и дверей. Сон изменился и теперь там был Гарри, испещрённый десятком глубоких порезов, умирающий у неё на руках. Без палочки и других сподручных средств, сидя в луже крови своего самого лучшего друга, она выла от беспомощности. Джинни обеспокоенно пыталась выяснить, что ей снилось, но Гермиона отнекивалась, не готовая ни с кем обсуждать свои терзания, тем более в присутствии Парвати и Лаванды, так же разбуженных её криками. Когда все вновь улеглись по своим кроватям, Гермиона задёрнула полог и наложила на него Силенцио. В последующие ночи это стало ритуалом, потому что кошмары не отступали, лишь меняя формы: Гермиона одна, умирающий Гарри, задыхающийся Рон, Гарри и Виктор дерутся и убивают друг друга, потом снова и снова трупы друзей, иногда Виктора. Пару раз Гарри кричал на неё, а потом начинал душить, пока Гермиона не просыпалась глотая ртом воздух. Поэтому Гермиона старалась как можно дольше не спать, когда не пила зелье Сна без сновидений. Мадам Помфри дала ей несколько флакончиков и предупредила, что больше не даст, пока Гермиона не решит проблему, вызвавшую кошмары. Она посоветовала девушке разобраться с причиной стресса, либо обратиться в Мунго для диагностики разума, если не выйдет решить проблему самостоятельно. Гермиона такой вариант не рассматривала, поэтому просто взяла зелье и поблагодарила медика. Она принимала его, когда начинала валиться с ног от усталости. Гермиона почти ни с кем не общалась. Джинни пыталась вывести её на разговор, но ей нужны были подробности, как и Рону. Удивительно, но Рон изредка общался с ней, словно забыв про их ссору на Святочном балу. Он недоумевал, почему Гарри отреагировал так остро, хотя тоже не одобрял выбор Гермионы по части парней. Рон сказал, что Гарри пресекает любые разговоры по поводу Гермионы, Крама и турнира. От него она также узнала, что уже, кажется, бывший друг совершенно не готовится ко второму испытанию и понятия не имеет, как ему дышать под водой целый час. Девушка просила Рона как-то подействовать на Гарри, ведь февраль уже не за горами, а на освоение заклинания могла уйти уйма времени. Рон пообещал, что постарается, но был настроен скептически. Единственным, кто оставался на её стороне, был Виктор. Она без подробностей рассказала ему, что друзьям не понравилось, что они встречаются, и теперь троица больше не общается. Виктор не раз предлагал поговорить с мальчиками, но она отказалась, взяв с него обещание, что он не будет действовать за её спиной. Виктор нехотя согласился и… просто был рядом. Теперь они сидели вместе за столом Гриффиндора во время приёмов пищи, подальше от Рона и Гарри, а позже вечером в библиотеке. Он пытался её рассмешить, занимал лёгкими разговорами, молчал, когда она училась, занимаясь своими делами по учёбе или подготовке к турниру. Они договорились не спрашивать, что именно каждый из них читает и не подсматривать в свитки или книги, пока другой сам не захочет показать. Виктора беспокоило состояние Гермионы, которое уже стало видимым для окружающих, благодаря темным кругам под глазами и осунувшемуся похудевшему лицу (аппетита тоже не было). Он предлагал помощь, но она раз за разом отказывалась, а он больше не настаивал, понимая, что сделает только хуже. Когда у неё была возможность мысленно вынырнуть из омута учёбы и личных переживаний, Гермиона всё чаще замечала, что ей удивительно комфортно с Виктором. Он делал всё правильно, и ей это нравилось. И больше всего подкупало то, что он не лез с поцелуями и объятиями, к которым она была совершенно не готова. Они лишь иногда держались за руки, когда были вдвоём. Девушка каждый раз подмечала что-то новое в своём парне: паутинки из морщинок, когда он смеётся, как загораются его глаза и хаотично движутся руки, когда он рассказывает о своих интересах и увлечениях, коих оказалось не мало помимо квиддича; как хмурится, сводя свои густые брови, когда корпеет над книгами в библиотеке или ловит слишком долгие взгляды окружающих, направленные на них с Гермионой. К концу января девушка поняла, что Виктор начал действительно ей нравиться. * * * Уставившись на календарь, Гарри осознал, что февраль наступит уже завтра, а значит у него остаётся только двадцать четыре дня на то, чтобы найти способ не задохнуться под водой и пройти испытание. Он умело игнорировал эту проблему с самого Рождества, но больше тянуть было нельзя. - Что это? - вчера вечером Рон протянул Гарри записку. - Записка от Гермионы, - Гарри уже успел взять бумажку в руки, но тут же протянул другу обратно. - Мне ничего от неё не надо. - Гарри, не будь дураком. Ты можешь дуться на неё сколько хочешь, но если у тебя нет других идей по поводу испытания, а я уверен, что нет, то очень глупо отказываться от её помощи. Рон был прав, поэтому Гарри молча положил её в карман и решился открыть только сегодня утром. "Я просмотрела кучу книг в библиотеке и единственное, что нашла - упоминание о заклинании головного пузыря, но что это за заклинание и какова его техника нигде не написано. Попробуй попросить у МакГонагалл доступ в Особую секцию для нас". Ни извинений, ни приветствия, ничего не относящегося к делу. Разве что резануло слово "нас". Она что, рассчитывает, что он побежит кланяться ей в ноги, потому что она решила порыться в книжках, чтобы ему помочь? В перерывах между лобзаниями с Виктором? И он простит её, и они снова будут вместе сидеть в библиотеке, шутить, переговариваться, переживать об испытании... Сердце Гарри защемило: он всё ещё злился на неё, но ему ужасно не хватало их компании. Тоска по былым временам начинала перевешивать его злость примерно к третьей неделе после их ссоры. Было тяжело признаваться самому себе, что ему без неё плохо и дело совсем не в помощи с домашними заданиями. Гарри метался между желанием затеять новую ссору и, подогреваемый свежей порцией злости, продолжить её игнорировать, и желанием помириться. Он не мог ни с кем обсудить произошедшее, даже с Роном, поэтому переживал всё внутри себя. В один из нелёгких вечеров, задержавшись позже всех в гостиной, он написал письмо Сириусу, где рассказал всё как на духу и попросил совета. Через неделю серая сипуха с выразительными янтарными глазами принесла от него ответное письмо, и парень не мог дождаться момента, когда сможет один прочитать его содержимое. Быстро закончив с завтраком и придумав отговорку для Рона, он побежал в ближайший мужской туалет и, закрывшись в кабинке, наконец вскрыл конверт. "Дорогой Гарри, я постарался ответить тебе как можно быстрее, но скорее всего письмо придёт позже, чем мне хотелось бы. Я не очень хороший советчик в делах сердечных, но вот про дружбу могу подсказать. Иногда друзья могут нас ранить своими поступками, причём тем сильнее боль от их действий, чем сильнее узы дружбы. Некоторым поступкам нет прощенья и дружбу уже не вернуть. Ты понимаешь, о чём я. Как и понимаешь моё желание вернуть навсегда потерянного друга. Что бы я дал хотя бы за один шанс отмотать время назад, всё исправить и увидеть его снова? Да практически всё! Немного сумбурно получилось, прости. В общем, я хотел сказать, что тебе нужно положить на одну чашу весов поступок подруги и свои чувства, а на другую жизнь, где её в ней больше нет. Подумай, что перевесит, и ты поймёшь, какой выбор верный. Надеюсь, я смог натолкнуть тебя на какие-то мысли. Очень переживаю за второе испытание. Напиши, как только сможешь". Гарри перечитал письмо ещё несколько раз. Сириус практически озвучил его собственные мысли. Выходя из кабинки, парень практически принял решение. А то, как он это сделает, Гарри решил отдать во власть случая. Гермиона перерыла все оставшиеся книги в библиотеке, которые могли содержать хоть какую-то информацию о воде. Она узнала от Рона, что Гарри попросил у МакГонагалл разрешение на посещение Особой секции, но, так как они всё ещё не разговаривали, парни занимались поиском самостоятельно. Гермиона хотела попросить МакГонагалл дать доступ и ей тоже, но тогда бы пришлось объяснять, почему он ей нужен, если она уже дала его Гарри. Потом она подумала, что можно просто молча затесаться в их компанию, когда они в следующий раз придут в библиотеку, но так и не набралась смелости. Гермиона решила пойти с другой стороны и узнать про заклинание у профессора Флитвика. - Профессор, я читала вскользь о заклинании головного пузыря, - девушка задержалась после урока чар, чтобы выпытать у профессора информацию. - Да, есть такое заклинание. Весьма сложное, я уже и не помню, когда его выполнял. - Эм, профессор, а вы не могли бы рассказать, как его наложить? Информация в книге была только о действии заклинания, без описания техники, - девушка в надежде затаила дыхание, но профессор отрицательно покачал головой: - Мисс Грейнджер, это заклинание даже на последнем курсе обучения обычно не проходят, во всяком случае, в моей программе его нет. Для него нужен очень высокий уровень чар. Не бегите вперёд паровоза, всему своё время. Если ещё будете интересоваться, то на седьмом курсе я вам его покажу, - Гермиона не могла открыто попросить помощи для Гарри, поэтому решила попробовать ещё один способ. - Может вы знаете книгу, где оно описано? Я боюсь воды и очень бы хотела ему обучиться. - Не думаю, как я говорил, заклинание достаточно сложное. И вы всегда можете применить Асцендио, чтобы вынырнуть, - профессор Флитвик дал понять, что разговор окончен и, собрав свои вещи и попрощавшись, покинул класс. Гермиона чертыхнулась и тоже поплелась из класса на следующий урок, к концу которого решила попытать удачу ещё раз и обратиться к профессору МакГонагалл. Вероятность, что профессор поможет, была мала, но в вопросах квиддича же она была благосклонна к Гарри. После уроков девушку ждало очередное разочарование: поймав профессора, она попросила уделить ей время, но в ходе беседы так ничего и не добилась. Она тоже знала это заклинание, но научить и подсказать книгу отказалась. Выпроваживая Гермиону из своего кабинета, профессор МакГонагалл напомнила, что учителя не имеют права помогать участникам турнира с заданиями. Девушка усилием воли удержала в себе гневную тираду, что уж Каркаров и мадам Максим всенепременно принимают участие в подготовке своих участников к каждому заданию, и только в Хогвартсе такие принципиальные учителя. Она зашла в тупик, и ей даже пришла шальная мысль сжечь библиотеку к чёртовой матери: зачем все эти книги, если там нет нужной информации? Тут же её начало трясти от истерического смеха: она, Гермиона Грейнджер, заучка, хочет поджечь библиотеку. Пара пуффендуйцев не оценила настроения девушки и, бросая на неё взволнованные взгляды, постарались убраться подальше. "Конечно, вы же не смогли оценить шутки, иначе бы тоже посмеялись". Гермиона решила всё-таки рассказать Рону, что, видимо, шанса найти то пресловутое заклинание нет и нужно искать что-то другое. - Если бы было это другое. Мы перелопатили кучу книг в особой секции и ничего, - друг выглядел уставшим и сонным. Они с Гарри проводили всё свободное время, выполняя домашние задания самостоятельно, а потом сидя в библиотеке до последнего, пока мадам Пинс не выгоняла их. Рон про себя признал, что с подругой им жилось гораздо легче, и втайне надеялся, что они скоро помирятся. Быть между двух огней оказалось весьма тяжелым занятием. - Это какой-то тупик. Я не знаю, что делать. Как Гарри?.. Нет, не говори, - Гермиона ещё давно решила, что не будет лезть в его личную жизнь, а только помогать с испытаниями. - Он очень плохо, Гермиона. Осталась неделя и ни одной даже призрачной идеи. Может... ты спросишь у Виктора? - гриффиндорка боялась этого вопроса. - Я не могу. Это против правил, Гарри могут дисквалифицировать, и мы договорились с Виктором, что не будем обсуждать турнир, - она сама думала о том, чтобы спросить Виктора, но пришла к выводу, что всё же это неправильно. - Конечно, Виктор же теперь важнее Гарри. И как Гарри дисквалифицируют, если ты или Виктор никому не расскажете? - слов Рона ранили, но были отчасти правдивы, от чего стало только хуже. Гермиона молча развернулась и пошла в класс нумерологии, которая должна начаться с минуты на минуту. Вечером в библиотеке она, скрипя сердцем, всё-таки решилась спросить своего парня: - Я знаю, мы договорились не говорить об этом, но ситуация безвыходная... - Я всё думал, когда ты меня спросишь. Если честно, я видел, какие книги ты просматриваешь и, судя по твоему лицу, безрезультатно, - Виктор был слегка смущён тем, что пришлось признаться в излишней наблюдательности. - Прости, я не должна тебя просить, но мы действительно ничего не нашли, - девушка теребила низ жилетки, когда говорила. - Частичная трансфигурация в рыбу, а точнее в акулу, - Виктор приблизился к ней и старался говорить как можно тише. Они оба понимали, что их никто не должен услышать. Глаза Гермионы расширились: она отмела полный вариант трансформации, ведь это очень трудоёмкий процесс и нужно было регистрироваться как анимаг, да и Гарри нужны были руки для палочки, но частичное превращение… - А для этого не нужно регистрироваться, как анимаг? Или ты уже? - Нет, частичная трансформация такого не требует, и я научился этому только сейчас. Каркаров начал тренировать меня, как только мы разгадали загадку яйца, в декабре, кажется, и где-то неделю назад я смог провести под водой чуть больше часа, - Гермиона поняла, что этот вариант им тоже не подходит. Гарри не успеет ни научиться превращению, ни отточить навык, чтобы ему хватило времени на испытание. - Эм, Гермивона, прошу только, чтобы никто кроме твоих друзей об этом не узнал. Сама понимаешь, - Виктор помялся, ему было неприятно уточнять это. Он доверял Гермионе, но всё равно должен был быть осторожен. - Конечно-конечно. Я вообще никому не скажу, мы всё равно не успеем воспользоваться этим вариантом, - девушка обречённо уронила голову на руки, сложенные на библиотечный стол. - Прости, мне жаль, что я не смог помочь, - его голос звучал искренне. - Это ты меня прости. Я нарушила наш уговор, - Гермиона невольно вздрогнула, когда парень начал гладить её по голове. - Забудь. И… я не воспользуюсь этим в своих целях. Можешь не переживать, - Виктор оторвал лицо девушки от парты и посмотрел в глаза, вскинув бровями. - Ну? Стыдно признать, но это была одна из причин, почему она не хотела к нему обращаться, ведь в ответной просьбе ей пришлось бы сдать друзей, либо отказать своему парню. Гриффиндорке стало легче от его слов, и она улыбнулась ему. Они всё ещё смотрели друг на друга, будучи совсем близко, а лицо Гермионы оставалось в его руках. Виктор медленно потянулся к ней с явным намерением впервые поцеловать, но их отвлёк громкий стук со стороны стеллажей. Хоть они и сидели в одном из самых укромных мест в библиотеке, здесь всё равно было полно студентов, и одна из них – та самая сплетница из Когтеврана, Саманта, сейчас поднимала большой том с пола, который, видимо, только что уронила. По её лицу было понятно, что она всё видела. «Замечательно, теперь вся школа будет обсуждать, что мы целовались в библиотеке, ещё до того, как это случилось». * * * Гарри, наконец, доплыл до площади, где увидел источник пения – хор русалок, поющий ту же песню, что он уже слышал из яйца. К хвосту огромной статуи тритона были привязаны четыре человека, но Гарри во все глаза смотрел только на одного. Точнее одну: её глаза были закрыты, а изо рта выходила струйка пузырьков, коричневые волосы, казавшиеся темнее обычного, мерно покачивались из стороны в сторону. Она настолько напоминала утопленницу, что внутри Гарри всё оборвалось. Не жалея сил, он кинулся к ней и принялся судорожно искать способ вызволить её из водорослей, опутавших ноги. Те были слишком крепкими, чтобы рвать их руками, так что гриффиндорец шарил глазами по окружающей местности и её обитателям в поисках сподручного предмета. Он было хотел попросить у тритона его копьё, когда в голове всплыло режущее заклинание, одно из списка, который он получил во второй записке от Гермионы. Она писала, что ничего не нашла в книгах про дыхание под водой, но продолжает поиски, поэтому пока ему, возможно, стоит выучить заклинания, которые могут пригодиться, если он всё-таки будет участвовать. Гарри показалось это бессмысленным, но после суток отрицания, он всё же просмотрел их и, похоже, не зря. Даже злясь на подругу, он не мог вновь не отметить её предусмотрительность. Жёлтая вспышка и Гермиона освобождена. Гарри огляделся и только сейчас увидел, кем были оставшиеся трое пленников: Чжоу, Рон и девочка со светлыми волосами, напоминающая Флёр: «Наверное, это её сестра». Ещё раз оценив состав пленных, Гарри понял, что если девочку должна спасти Флёр, а Чжоу – Седрик, то Гермиона здесь была для Крама, а Рон для него самого. Он вновь начал закипать, ведь ему совершенно не хотелось и тут отдавать подругу Краму, который пока даже не появился. Гарри решил не терять времени и стрельнул заклинанием по водорослям, опутывающим Рона, и поплыл к нему, всё ещё держа при себе Гермиону. Тритоны и русалки преградили ему дорогу: - Ты должен взять только одного, предназначенного тебе, - длинный тритон направил на него своё копьё и глазел пустыми рыбьими глазами. - Они оба мои друзья, - пытался объяснить Гарри, но изо рта вырывались лишь пузырьки. Тритон не отступал, но вдруг посмотрел куда-то за Гарри и слегка опустил копьё. Парень обернулся и увидел Седрика, голова которого была в воздушном пузыре. Он кивнул Гарри и, пульнув такое же заклинание, как ранее использовал гриффиндорец, забрал Чжоу и уплыл. Тритон, окруженный другими своими сородичами, продолжал настаивать, что Гарри не может взять кого-то ещё, так что парню пришлось пригрозить ему волшебной палочкой. Наконец, возымев нужный эффект, он смог взять Рона и хотел уже плыть, но оставалась ещё маленькая девочка и никаких признаков Флёр. Тут он услышал возбужденные голоса тритонов и русалок и увидел нечто, имевшее акулью голову и тело человека, по чьим очертаниям он смог узнать Крама. Тот подплыл к Гарри и протянул руки, желая забрать Гермиону, но парень сильнее прижал её к себе, отказываясь уступить. Акула-Крам раздражённо щёлкнула зубами, мотнула головой на Рона и потянула на себя Гермиону. Гарри пришлось сдаться, надеясь, что этот идиот сможет благополучно вызволить его подругу. «Я только что назвал его идиотом?» Гарри не узнавал себя. Малфой и его шайка заслуживали обзывательств и не забывали метнуть ими в ответ, но единственный проступок Виктора был в том, что она выбрала его, а не Гарри. Когда Крам уплыл с Гермионой, Гарри решил, что теперь сможет сам забрать незнакомую девочку, предусмотрительно погрозив водным обитателям палочкой. Они злобно смотрели на него, но не двигались. Обхватив Рона и девочку руками за талии, Гарри поплыл вверх. Это оказалось очень трудным и энергоёмким занятием, быстро выбившим его из сил. Тритоны и русалки нарезали круги вокруг него, наблюдая, как парень слабеет движение за движением. Страха добавляло режущее ощущение в шее и глотке, похожее на то, что он испытал съев жабросли в начале испытания. Если бы Добби в самый последний момент его не разбудил и не вручил заветный ингредиент, он бы вообще здесь не был. Хотя в данный момент это не казалось Гарри таким уж плохим: ноги и руки ужасно горели, и он начал задыхаться. Каким-то чудом гриффиндорец собрался и финальным рывком вытянул их троих на поверхность Черного озера, под шум и крики с трибун. Рон и девочка очнулись, и они вместе с Роном, который ругал Гарри за никому не нужный героизм, поплыли к берегу, помогая пленнице Флёр. Когда Гарри оказался на трибуне, он встретился глазами с Гермионой, выглядевшей вполне нормально, будучи укутанной в полотенце и сжимающей кружку в руках. Девушка было дёрнулась к нему, но тут Гарри перевёл взгляд на Крама, прижимавшего её к себе, и у него свело челюсти. Крам оторвал глаза от Гермионы и тоже посмотрел на парня: его лицо из обеспокоенного превратилось в жёсткое и недружелюбное. Гарри вернулся глазами к Гермионе, выглядевшей несчастной и не знавшей, что делать дальше. Он покачал головой и отвернулся, принимая от мадам Помфри кружку с чем-то горячим и сухое полотенце, а от Флёр благодарности за спасение её сестры (девочка по имени Габриэль всё-таки оказалась сестрой шармбатонки). В итоге Гарри дали на два очка меньше, чем Седрику, занявшему первое место, что было немыслимой удачей для того, кто ещё утром рисковал быть дисквалифицированным. Но парень не испытывал и грамма эйфории от высокого результата: у него перед глазами стояла сцена, где на трибуне, укутанный в полотенце, Крам прижимает к себе Гермиону. Его Гермиону.