«Гарри никогда еще так не наказывали, как за историю с бразильским удавом. Когда ему наконец разрешили выходить из чулана, уже начались летние каникулы,.»
— Это значит… — Эх… Прошло чуть больше недели. День рождения у Дадлика 23 Июня. Казалось, голос Гарри был полон вселенской усталости. Возможно, ему не хотелось вспоминать подобные аспекты своей жизни, а может он просто всё ещё хотел спать.»…а Дадли уже успел сломать новую видеокамеру, разбил самолет с дистанционным управлением и, в первый раз сев на новый гоночный велосипед, умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить её с ног так, что она потеряла сознание.»
— Она хоть впорядке? — Не волнуйся Джинни, с миссис Фигг все хорошо…«Гарри был рад, что занятия в школе закончились, но теперь ему негде было скрыться от Дадли и его дружков, которые каждый день приходили к нему домой. И Пирс, и Деннис, и Малкольм, и Гордон — все они были здоровыми и безмозглыми, но Дадли был самым здоровым и самым безмозглым, и потому именно он считался их предводителем и решал, что будет делать вся компания.»
— Интересный тип мышления… — …У этих ребят. Воцарилось неловкое молчание. Все понимали, что Фред с Джорджем пытались пошутить, однако шутку всё равно никто не понял. Ну что же, и такое бывает.«И вся компания соглашалась с тем, что следует заняться любимым спортом Дадли — охотой на Гарри.»
А вот на эту ситуацию у близнецов явно шуток не нашлось. Как и у всех остальных. И не только шуток. А вот депрессивные мотивы чьих-то мыслей, казалось, можно было пощупать руками. Особенно мысли профессора зельеварения. Если бы кроме него о них хоть кто-то знал, конечно. А поразмыслить Снейпу действительно было над чем, благо в этот раз читает не он, а Минерва, которая, судя по затянувшейся паузе и хмурому виду, тоже думает не о радужных пони (хотя это было бы потешно). Например профессор мог бы сравнить себя с Поттером-младшим, а Дадли и его компанию — с Поттером-старшим и его друзьями. Или сравнить Петунью и Вернона с его собственным отцом. Да, в отличии от родственников Поттера, тот был пьяницей и бил их с матерью, а не запирал в чулане. Так и у самого Северуса была мать и Лили, в то время как у Гарри не было никого. Впрочем, если углубляться ещё дальше в ассоциации, то зельевар мог сравнить себя и с самим Дадли, а приятелей того — со своими коллегами-пожирателями. В таком случае Гарри занимал роль жертвы их рейдов. Вот только жертвы, в отличии от Поттера-младшего, чаще всего не выживали. Не то, чтобы это очень уж радовало Снейпа. Скорее тот ненавидел вспоминать об этом периоде его жизни, а потому подобная ассоциация ему особо не понравилась и он постарался больше не думать о ситуации вообще. Будет что будет. В этом ему помогла и профессор Макгонагалл, что наконец словно очнулась от транса и вновь продолжила читать.«По этой причине Гарри проводил как можно больше времени вне дома, шатаясь неподалеку и думая о том, что не так уж много времени осталось до конца каникул, откуда ему светил крошечный лучик надежды.»
— Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс! — Нет конечно, я тогда еще не знал о ней… — Но тогда что… — Если вы не будете постоянно меня перебивать, мистер и мистер Уизли, то быть может вскоре узнаете об этом. — Так точно… — …Профессор Макгонагалл!«В сентябре он должен был пойти в среднюю школу и наконец-то расстаться с Дадли. Дадли перевели в частную школу, где когда-то учился дядя Вернон, — в «Вонингс». Кстати, туда же устроили и Пирса Полкисса. А Гарри отдали в самую обычную общеобразовательную школу, в «Хай Камероне». Дадли это показалось невероятно смешным.»
— И что в этом смешного? — Малфой, ты меня спрашиваешь?«— В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз, — сразу же начал издеваться Дадли. — Хочешь подняться наверх и попробовать? — Нет, спасибо, — ответил Гарри. — В многострадальный унитаз никогда не засовывали ничего страшнее твоей головы — его, бедняжку, может и стошнить.»
— О, Мерлин, Гарри, это было гениально! — Ну спасибо… — Только как бы тебе не влетело за это. — Ну волнуйся, Гермиона, всё обошлось.«Гарри убежал раньше, чем Дадли понял смысл сказанного.»
— Скорее всего, он его и вовсе не понял…«Как-то в июле тётя Петунья повезла Дадли в Лондон, чтобы купить ему фирменную форму школы «Вонингс», а Гарри отвела к миссис Фигг. Как ни странно, теперь у миссис Фигг стало куда приятнее, чем раньше. Выяснилось, что она сломала ногу, наступив на одну из своих кошек, и с тех пор уже не пылает к ним такой страстной любовью, как прежде.»
— Как бы отвратительно это не звучало, но меня это радует — Что, Гарри, как ты можешь…! — Гермиона, ты не так поняла, меня радует не то, что миссис Фигг сломала ногу, а то, что она теперь не так сильно любит кошек. Безусловно, они милейшие существа, но мистер Снежок, Лапка и Хохолок до сих пор иногда снятся мне в кошмарах… — А… ну, прости… — Да ничего, бывает…«Так что она не показывала Гарри фотографии кошек, и даже разрешила ему посмотреть телевизор, но зато угостила шоколадным кексом, который, судя по вкусу, пролежал у неё в шкафу по крайней мере десяток лет.»
— Как думаешь, Рон, они бы с Хагридом поладили? — Однозначно!«В тот вечер Дадли гордо маршировал по гостиной в новой школьной форме. Ученики «Вонингса» носили темно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы, которые называются канотье. Еще они носили узловатые палки, которыми колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнется после школы.»
— Подготовка к чему? — Хм… Даже не знаю, Гермиона, даже не знаю… Может они в школе тайно выращивают секретных агентов, а палка — это аналог зонта? Или их там учат выступать на сцене? — Все может быть… Все может быть…«Глядя на Дадли, гордо вышагивающего в своей новой форме, дядя Вернон ужасно растрогался и ворчливым голосом — ворчал он притворно, пряча свои эмоции, — заметил, что это самый прекрасный момент в его жизни. Что же касается тети Петуньи, то она не стала скрывать своих чувств и разрыдалась, а потом воскликнула, что никак не может поверить в то, что этот взрослый красавец — её крошка сыночек, её миленькая лапочка. А Гарри даже боялся открыть рот. Он изо всех сил сдерживал смех, но тот так распирал его, что мальчику казалось, что у него вот-вот треснут ребра и хохот вырвется наружу.»
— Хм… А могут ли ребра треснуть от хохота? — Гарри, чего это тебя на философию потянуло?«Когда на следующее утро Гарри зашел на кухню позавтракать, там стоял ужасный запах. Как оказалось, он исходил из огромного металлического бака, стоявшего в мойке. Гарри подошел поближе. Бак был наполнен серой водой, в которой плавало нечто похожее на грязные тряпки.»
— Фу, это обязательно было держать на кухне? — Честно? Я без понятия, Рон.«— Что это? — спросил он тётю Петунью. Тётя поджала губы — она всегда так делала, когда Гарри осмеливался задать ей вопрос.»
— Ох… Как же Минерве хотелось не думать обо всей этой ситуации. О собственной безответственности, которая загубила все детство её ученика. О том, что она могла хотя бы раз навестить его. Проверить как он живет, а не просто довериться директору, чьи решения в последнее время становятся всё более эксцентричными и всё менее понятными. Взять ту же историю с камнем и Квирреллом…«— Твоя новая школьная форма. Гарри снова заглянул в бак — Ну да, конечно, — произнес он. — Я просто не догадался, что её обязательно нужно намочить. — Не строй из себя дурака, — отрезала тетя Петунья. — Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как новенькая.»
— Боже… Даже у умницы Гермионы не осталось приличных слов для описания данной ситуации. Над её другом можно сказать издевались в собственной семье, а они — его лучшие друзья, ничего не заметили. Да какие они после этого друзья? Какая ОНА после этого подруга, ведь как рассказывали ребята, Рон прилетел с братьями за Гарри на летающем автомобиле. Даже он заметил, что с их другом что-то не так. А она — нет!«Гарри никак не мог в это поверить, но решил, что лучше не спорить. Он сел за стол, стараясь не думать о том, как будет выглядеть в свой первый день в «Хай Камеронсе» — наверное, так, словно вырядился в обрывки полусгнившей шкуры мамонта.»
Со вздохом возведя глаза к потолку, Гарри принялся объяснять ожидающему Малфою, что такое «эта ваша мамонта». О Мерлин, за что это ему?«В кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу сморщили носы — запах новой школьной формы Гарри им явно не понравился. Дядя Вернон, как обычно, погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой. Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунут почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик. — Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Вернон из-за газеты.»
— Что?! Казалось, возглас всеобщего удивления слышали даже в Хогвартсе, хотя это и не так, настолько он был громким. Никто не ожидал от дяди Вернона подобного. Это же надо — послать за почтой Дадли, а не Гарри. Неслыханно!«— Пошли за ней Гарри. — Гарри, принеси почту.»
Впрочем, всеобщее удивление сошло на нет. Чего и следовало ожидать. Если бы в комнате находился хотя бы один человек, что изучал психологию, он бы заметил что семейство Дурслей умудряется впадать в две крайности сразу, воспитывая одного ребенка в Потворствующий гиперпротекции*, а второго — в Эмоциональном отвержении**. Что в обоих случаях не есть хорошо.«— Пошлите за ней Дадли, — ответил Гарри. — Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон. Гарри увернулся от палки и пошел в коридор. На коврике лежали открытка от сестры дяди Вернона по имени Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, в котором, судя по всему, лежал счет, и письмо для Гарри.»
— Ура! Свершилось! — Если бы…«Гарри поднял его и начал внимательно рассматривать, чувствуя, как у него внутри все напряглось и задрожало, как натянутая тетива лука. Никто никогда в жизни не писал ему писем. Да и кто мог ему написать? У него не было друзей, у него не было других родственников, он даже не был записан в библиотеку, из которой ему могло бы прийти по почте грубое послание с требованием немедленно вернуть книги. Однако сейчас он держал в руках письмо, и на нем стояло не только его имя, но и адрес. Так что сомнений, что письмо адресовано именно ему, не было. «Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей» — вот что было написано на конверте. Конверт, тяжелый и толстый, был сделан из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелеными чернилами. Марка на конверте отсутствовала.»
— На самом деле настолько точный адрес в купе с отсутствием марки на конверте довольно сильно встревожило моих родителей… — И не удивительно, это выглядит так, словно за тобой следят. Это пугает.«Дрожащей рукой Гарри перевернул конверт и увидел, что он запечатан пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на гербе были изображены лев, орел, барсук и змея, а в середине — большая буква «X». — Давай поживее, мальчишка! — крикнул из кухни дядя Вернон. — Что ты там копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки? Дядя Вернон расхохотался собственной шутке.»
— Ужасная шутка! — Просто отвратительная! — Хотя… — Если добавить в письма… — Даже и не думайте! — Что вы, профессор Макгонагалл, мы ни о чем таком не думаем!«Гарри вернулся в кухню, всё ещё разглядывая письмо. Он протянул дяде Вернону счет и открытку, сел на свое место и начал медленно вскрывать желтый конверт.»
— Ой, дурак…«Дядя Вернон одним движением разорвал свой конверт, вытащил из него счет, недовольно засопел и начал изучать открытку. — Мардж заболела, — проинформировал он тётю Петунью. — Съела какое-то экзотическое местное блюдо и… — Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Гарри тоже что-то получил! Гарри уже собирался развернуть письмо, написанное на том же пергаменте, из которого был сделан конверт, когда дядя Вернон вырвал бумагу из его рук. — Это моё! — возмутился Гарри, пытаясь завладеть бумагой. — И кто, интересно, будет тебе писать? — презрительно фыркнул дядя Вернон, разворачивая письмо и бросая на него взгляд. Его красное лицо вдруг стало зеленым, причем быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша. — П-П-Петунья! — заикаясь, выдохнул он. Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя Вернон поднял его над собой, чтобы Дадли не смог дотянуться. Подошедшая Петунья, большая любительница сплетен и слухов, взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение всем показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Тётя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась. — Вернон! О боже, Вернон! Тётя и дядя смотрели друг на друга, кажется, позабыв о том, что на кухне сидят Гарри и Дадли.»
— Ну вот, снова они драму разводят на ровном месте. — Да уж… Дальше профессор Макгонагалл читала в относительной тишине ввиду напряженности книжных событий.«Правда, абстрагироваться на долго им не удалось, потому что Дадли не выносил, когда на него не обращали внимания. Он сильно стукнул отца по голове своей узловатой палкой. — Я хочу прочитать письмо! — громко заявил Дадли. — Это я хочу прочитать письмо, — возмущенно возразил Гарри. — Это мое письмо. — Пошли прочь, вы оба, — прокаркал дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт. Гарри не двинулся с места. — ОТДАЙТЕ МНЕ МОЁ ПИСЬМО! — прокричал он. — Дайте мне его посмотреть! — заорал Дадли. — ВОН! — взревел дядя Вернон и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом Гарри, выволок их в коридор и захлопнул за ним дверь кухни. Гарри и Дадли тут же устроили яростную, но молчаливую драку за место у замочной скважины — выиграл Дадли, и Гарри, не замечая, что очки повисли на одной дужке, улегся на пол, прикладывая ухо к узенькой полоске свободного пространства между полом и дверью. — Вернон, — произнесла тётя Петунья дрожащим голосом. — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом? — Следят… даже шпионят… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства. — Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим… Гарри видел, как блестящие туфли дяди Вернона ходят по кухне взад и вперед. — Нет, — наконец ответил дядя Вернон. — Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать… — Но… — Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?!»
Однако в на этом моменте выдержка женской половины в комнате не выдержала. Даже тихая Джинни, всё ещё горюющая о невозможности написать Тому, была возмущена. Она мало понимала что могут означать эти слова, но они показались ей очень уж неправильными. В отличии от неё, Гермиона была девочкой умной и начитанной, да к тому же старше всех своих однокурсников, шутка ли, у неё день рождения в сентябре, так что она прекрасно поняла подтекст… и он ей ой как не понравился, что уж говорить о профессоре Макгонагалл. Нервы профессора Снейпа тоже потихоньку сдавали, только, в отличии от барышень, он этого не показывал. Если раньше зельевар был уверен, что Поттера никто (ну почти никто) не бил в семье, то теперь его уверенность пошатнулась. Могло ли мальчику в доме своих родственников житься хуже, чем самому Снейпу?«В тот вечер, вернувшись с работы, дядя Вернон совершил нечто такое, чего раньше никогда не делал, — он пришел к Гарри в чулан.»
— А он в него влез? — Не очень…«— Где мое письмо? — спросил Гарри, как только дядя Вернон протиснулся в дверь. — Кто мне его написал? — Никто. Оно было адресовано тебе по ошибке, — коротко пояснил дядя Вернон. — Я его сжег. — Не было никаких ошибок, — горячо возразил Гарри. — Там даже было написано, что я живу в чулане. — ТИХО ТЫ! — проревел дядя Вернон, и от его крика с потолка упало несколько пауков. Дядя Вернон сделал несколько глубоких вдохов, а затем попытался улыбнуться, однако это далось ему с трудом, и улыбка получилась достаточно болезненной. — Э-э-э… кстати, Гарри, насчет этого чулана. Твоя тётя и я тут подумали… Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь… Мы подумали, будет лучше, если ты переберешься во вторую спальню Дадли.»
Едва успокоившись, девушки вновь подняли шум. Как это — у Дадли две спальни, а Гарри живет в чулане. Немыслимо! Впрочем, в этот раз к ним присоединились практически все. Лишь Малфой сидел рассеянный и не понимал, что ему делать. Умом и сердцем он был полностью согласен с остальными, но соглашаться с грязнокровкой? Если его отец узнает об этом… Сам же Гарри сидел с красными ушами, завесив отросшими за лето волосами лицо. Ему было очень стыдно, что кто-то узнал подробности его жизни. Это казалось таким мерзким и неправильным…«— Зачем? — спросил Гарри.»
Ответ книжного Гарри породил новую волну возмущений. Как это зачем? Зачем переезжать из чулана в комнату? Боже, что эти люди делали с ребёнком? Можно ли их назвать людьми?«— Не задавай вопросов! — рявкнул дядя Вернон. — Собирай своё барахло и тащи его наверх, немедленно! В доме Дурслей было четыре спальни — одна для дяди Вернона и тети Петуньи, одна для гостей (обычно в роли гостьи выступала сестра дяди Вернона Мардж), одна, где спал Дадли, и еще одна, в которой Дадли хранил те игрушки и вещи, которые не помещались в его первой спальне. Гарри же хватило всего одного похода наверх, чтобы перенести все свои вещи из чулана. И теперь он сидел на кровати и осматривался. Почти всё в этой комнате было поломано. Подаренная Дадли всего месяц назад, но уже неработающая видеокамера лежала на маленьком заводном танке, пострадавшем от столкновения с соседской собакой, на которую его направил Дадли. В углу стоял первый телевизор Дадли, который тот разбил ударом ноги, когда отменили показ его любимой передачи. В другом углу стояла огромная клетка, в которой когда-то жил попугай и которого Дадли обменял на духовое ружье — а ружье лежало рядом, и дуло его было безнадежно погнуто, потому что Дадли как-то раз на него сел. Единственное, что в этой комнате выглядело новым, так это стоявшие на полках книги, — создавалось впечатление, что до них никогда не дотрагивались.»
— И зря! Гермиона всё ещё была взволнована из-за подробностей жизни друга, но уже достаточно успокоилась чтобы среагировать на подобное пренебрежение книгами.«Снизу доносились вопли Дадли. — Я не хочу, чтобы он там спал!.. Мне нужна эта комната!.. Пусть он убирается оттуда!.. Гарри вздохнул и лег на кровать. Вчера он отдал бы всё на свете за то, чтобы оказаться здесь. Сегодня он предпочел бы оказаться в чулане со своим письмом, чем здесь, но без письма. На другое утро за завтраком все сидели какие-то очень притихшие. А Дадли вообще пребывал в состоянии шока. Накануне он орал во все горло, колотил отца новой дубинкой, давился, пинал мать и подкидывал вверх свою черепаху, разбив ею стеклянную крышу оранжереи, но ему так и не вернули его вторую комнату.»
— Боже, ну и воспитание… Казалось, все были согласны с данным высказыванием. Подобное поведение переходило все мыслимые и немыслимые границы в понимании каждого находящегося в этой комнате. Даже Гарри. Он хоть и особо не понимал, какими должны быть нормальные отношения между родителями и детьми, но считал подобное неправильным.«Что касается Гарри, то он вспоминал вчерашнее утро и жалел о том, что не распечатал своё письмо, пока был в коридоре. Дядя Вернон и тётя Петунья обменивались мрачными взглядами. Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, все утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению к Гарри, потребовал, чтобы за почтой сходил Дадли.»
— С чего бы это? — Кто его знает? У тёти с дядей ооочень странная логика… — Смешно, что при всем при этом они считают странными нас… — Да уж, обхохочешся…«Из кухни было слышно, как тот идет к двери, стуча своей палкой по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донесся его крик. — Тут еще одно! «Мистеру Г. Поттеру дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня». Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Гарри рванул за ним. Дяде Вернону пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него из рук письмо, а это оказалось непросто, потому что Гарри сзади обхватил дядю Вернона за шею. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по нескольку ударов узловатой палкой, дядя Вернон распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо, адресованное Гарри.»
— Эх, а могло бы получиться… — Думаешь?!«— Иди в свой чулан… я хотел сказать, в свою спальню, — прохрипел он, обращаясь к Гарри. — И ты, Дадли… уйди отсюда, просто уйди. Гарри долго мерил шагами спальню. Кто-то знал, что он переехал сюда из чулана. И ещё этот кто-то знал, что он не получил первое письмо. И всё это означало, что этот кто-то попробует передать ему ещё одно письмо. И на этот раз Гарри собирался его получить. Потому что у него родился план. * * * Дышащий на ладан будильник благодаря Дадли неоднократно побывавший в мастерской, зазвонил ровно в шесть часов. Гарри поспешно выключил его и быстро оделся, стараясь не шуметь, чтобы ни в коем случае не разбудить семейство Дурслей. Он бесшумно вышел из своей комнаты и, крадучись, пошел вниз в полной темноте — включать свет было опасно. План его заключался в том, чтобы выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, чтобы первым забрать письма. А сейчас он крался по темному коридору, его сердце отчаянно прыгало в груди, и… — А-А-А-А! Гарри буквально взлетел в воздух, потому что наступил на что-то большое и мягкое, лежавшее на коврике у входной двери. На что-то… живое!»
— Что там?! Создалось впечатление, что в этот момент все были напряжены до предела, слишком близко воспринимая события из книги. Они волновались вместе с книжным персонажем, переживали за него, слабо понимая, что всё это уже произошло и Гарри сейчас сидит рядом с ними.«Наверху зажегся свет, и Гарри с ужасом увидел, что этим большим и мягким было лицо дяди Вернона. Мистер Дурсль лежал у входной двери в спальном мешке. Не оставалось сомнений, что он сделал так именно для того, чтобы не дать Гарри осуществить задуманное. И, что тоже было несомненно, он вовсе не рассчитывал, что на него наступят. После получасовых воплей дядя Вернон велел Гарри сделать ему чашку чая. Гарри грустно поплелся на кухню, а когда вернулся с чаем, почту уже принесли, и теперь она лежала за пазухой у дяди Вернона. Гарри отчетливо видел три конверта с надписями, сделанными изумрудно-зелеными чернилами. — Я хочу… — начал было он, но дядя Вернон достал письма и разорвал их на мелкие кусочки прямо у него на глазах. В тот день дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. — Видишь ли, — объяснял он тёте Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, — если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся. — Я не уверена, что это поможет, Вернон. — О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, — ответил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесенного ему тётей Петуньей.»
— И это у нас-то странная логика?* * * «В пятницу для Гарри принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель для писем, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже. Дядя Вернон снова остался дома. Он сжег все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы никто не смог выйти из дома. Работая, он что-то напевал себе под нос и испуганно вздрагивал от любых посторонних звуков. * * * В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Гарри — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери. Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тётя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки. — Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумленно спросил Дадли, обращаясь к Гарри. * * * В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомленным и немного больным, но зато счастливым. — По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. — Сегодня — никаких чертовых писем…»
— О, как же он ошибается…«Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами, а Гарри подпрыгнул, пытаясь ухватить хотя бы одно из них.»
— А поднять с пола? — Я… Забылся…«— Вон! ВОН! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор. Затем из комнаты выбежали тётя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за ними выскочил дядя Вернон, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом.»
— Если так подумать… это сколько же после убираться пришлось? — Честно? Понятия не имею.«— Ну всё, — значимо и весомо произнес дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. — Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений! Он выглядел таким разъяренным и опасным, особенно после того, как выдрал себе пол уса, что возражать никто не осмелился. Десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.»
— Мда, а у него точно нет отклонений в развитии?«Они ехали. Ехали всё дальше и дальше. Даже тётя Петунья не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот. — Сбить их со следа… сбить их со следа, — всякий раз бормотал дядя Вернон. Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь перекусить. Когда стемнело, Дадли начал скулить. У него в жизни не было такого плохого дня. Он был голоден, он пропустил пять телевизионных программ, которые собирался посмотреть, и он никогда еще не делал таких долгих перерывов между компьютерными сражениями с пришельцами и чудовищами.»
— Безусловно, это самые важные занятия в жизни и их однозначно нельзя пропускать… — Нет, Малфой, я не буду объяснять тебе что такое «телевизионных программ» и «компьютерными сражениями», спроси вон лучше у Гермионы!«Наконец дядя Вернон притормозил у мрачной гостиницы на окраине большого города. Дадли и Гарри выделили одну комнату на двоих — в ней были две двуспальные кровати, застеленные влажными, пахнущими плесенью простынями. Дадли тут же захрапел, а Гарри сидел на подоконнике, глядя вниз на огни проезжающих мимо машин и думая, гадая, мечтая… На завтрак им подали заплесневелые кукурузные хлопья и кусочки поджаренного хлеба с кислыми консервированными помидорами.»
— Ужас!«Но не успели они съесть этот нехитрый завтрак, как к столу подошла хозяйка гостиницы. — Я извиняюсь, но нет ли среди вас мистера Г. Поттера? Тут для него письма принесли, целую сотню. Они там у меня, у стойки портье.»
— Сотня?! Зачем столько?«Она протянула им конверт, на котором зелеными чернилами было написано: «Мистеру Г. Поттеру, город Коукворт, гостиница «У железной дороги», комната 11». Гарри попытался схватить письмо, но дядя Вернон ударил его по руке. Хозяйка гостиницы застыла, ничего не понимая. — Я их заберу, — сказал дядя Вернон, быстро вставая из-за стола и удаляясь вслед за хозяйкой. * * * — Дорогой, не лучше ли нам будет вернуться? — робко поинтересовалась тётя Петунья спустя несколько часов, но дядя Вернон, похоже, её не слышал. Никто не знал, куда именно они едут. Дядя Вернон завез их в чащу леса, вылез из машины, огляделся, потряс головой, сел обратно, и они снова двинулись в путь. То же самое случилось посреди распаханного поля, на подвесном мосту и на верхнем этаже многоярусной автомобильной парковки. — Папа сошел с ума, да, мам? — грустно спросил Дадли после того, как днем дядя Вернон оставил автомобиль на побережье, запер их в машине, а сам куда-то исчез.»
— Все настолько плохо? — Все еще хуже… — Что…? — Сейчас все сами поймете… Честно говоря, Гарри не хотел вспоминать ту ночь на острове ибо это было откровенно говоря довольно жутко. И приход Хагрида ни разу не спасал положение…«Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины. Дадли шмыгнул носом. — Сегодня понедельник, — запричитал он. — Сегодня вечером показывают шоу великого Умберто. Я хочу, чтобы мы остановились где-нибудь, где есть телевизор. «Значит, сегодня понедельник», — подумал про себя Гарри, вспоминая кое о чем. Если сегодня был понедельник — а в этом Дадли можно было доверять, он всегда знал, какой сегодня день, благодаря телевизионной программе, — значит, завтра, во вторник, Гарри исполнится одиннадцать лет. Конечно, нельзя сказать, что у него были веселые дни рождения, — например, в прошлом году Дурсли подарили ему вешалку для куртки и пару старых носков дяди Вернона. Так что и в этом году от дня рождения ничего особенного ждать не стоило. Но все же не каждую неделю тебе исполняется одиннадцать.»
— Позиция отчаянного оптимиста. — Ну не скажи…«Дядя Вернон вернулся к машине, по лицу его блуждала непонятная улыбка. В руках он держал длинный сверток, и когда тётя Петунья спросила, что это он там купил, он ничего не ответил. — Я нашел превосходное место! — объявил дядя Вернон. — Пошли! Все вон из машины! На улице было очень холодно. Дядя Вернон указал пальцем на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Понятно, что ни о каком телевизоре не могло быть и речи. — Сегодня вечером обещают шторм! — радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши. — А этот, джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку.»
— Мда, ему определенно следует пройти обследование…«Дядя Вернон кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах. — Я уже запасся кое-какой провизией, — произнес дядя Вернон. — Так что теперь — все на борт! В лодке было ещё холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы, а там дядя Вернон, поскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повел их к покосившемуся домику. Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты. Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом.»
— Ужас, как ты пережил эту ночь? — Мне, можно сказать, повезло… — Загадочно произнес Гарри.«— Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон. Дядя пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из-за шторма до них никто не доберется, так что писем больше не будет. Гарри в глубине души был с ним согласен, хотя его эта мысль совершенно не радовала. Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, а усиливающийся ветер неистово ломился в грязные окна. Тётя Петунья нашла в углу одной из комнат покрытые плесенью одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Они с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а Гарри пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом. Ураган крепчал и становился всё яростнее, а Гарри не мог заснуть. Он поеживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе у него урчало от голода. Дадли захрапел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: началась гроза. У Дадли были часы со светящимся циферблатом, и когда его жирная рука выскользнула из-под одеяла и повисла над полом, Гарри увидел, что через десять минут ему исполнится одиннадцать лет. Он лежал и смотрел, как бегает по кругу секундная стрелка, приближая его день рождения, и спрашивал себя, вспомнят ли Дурсли об этой дате.»
— Нет конечно!«Но еще больше его интересовало, где сейчас был тот, кто посылал ему письма До начала следующего дня оставалось пять минут. Гарри отчетливо услышал, как снаружи что-то заскрипело. Ему хотелось верить, что крыша домика выдержит атаку дождя и ветра и не провалится внутрь, хотя, возможно, так стало бы теплее — все равно хуже, чем сейчас, быть уже не могло.»
— Эх, обычно после такого все становится только хуже… — В этот раз все вроде обошлось, хотя по началу было действительно страшно… — О чем ты? — Скоро сами всё поймете… Честно говоря, Гарри нравилось знать больше других, однако его отнюдь не радовало, что знания эти относятся к его жизни, как и то что в последствии об этом будет известно и всем остальным.«Часы Дадли показывали без четырех двенадцать. Гарри подумал, что, когда они вернутся на Тисовую улицу, вполне возможно, в доме будет столько писем, что ему удастся стащить хотя бы одно. Без трех двенадцать. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А еще через минуту до Гарри донесся громкий треск — наверное, это упал в море большой камень. Еще одна минута, и наступит день его рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того чтобы его позлить?»
— А что, неплохая идея! — Да уж, только я всё равно бы не успел сделать это сам… — Что… — Слушай!«Три секунды… две… одна… БУМ! Хижина задрожала, Гарри резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто?»
— Действительно, кто? — Профессор? — Это конец главы…