Клауструм

Когда Райто с трудом проснулся после очень долгого сна, то ещё целую секунду не мог вспомнить, что с ним случилось и где он сейчас находится. А потом к нему резко вернулось ощущение собственного тела, вместе с уже знакомой ломотой и тупой болью от твёрдого мрамора. Медленно открыв глаза, он ожидаемо увидел абсолютное ничего, и его последние тусклые отблески надежды погасли и окончательно растворились в этой непроглядной тьме. Было нелепо надеяться, что это всё просто очень реалистичный кошмар. Пора бы уже начать привыкать, ведь теперь так будет выглядеть каждое его пробуждение. Он совсем не чувствовал себя отдохнувшим, хотя был почти уверен, что проспал больше десяти часов. Но уснуть ещё раз у него точно уже не получится, так что нужно постараться хоть чем-то себя занять до тех пор, пока его снова не настигнет смертельная усталость, благодаря которой он сможет отключиться даже при таких условиях. Наверное, он и вправду потерял сознание, потому что совершенно не помнил, как и в какой момент смог уснуть. Зато Райто отлично помнил, как у него перед этим адски болели пальцы: он попробовал слегка ими пошевелить, и с удивлением отметил, что не чувствует даже малейшего намёка на боль. Значит, Субару их всё-таки не сломал, максимум — великодушно одарил его парой трещин, которые быстро срослись и бесследно исчезли. Возможно, Райто поблагодарил бы своего милого младшего братца за такое неслыханное добродушие, но ему как-то неохота обзаводиться ещё одной парой болезненных травм. К тому же ему было немного обидно за столь грубое обращение к своей изящной и нежной персоне. Нет, серьёзно, что он такого сделал? Ну ладно, быть может он самую малость где-то переборщил и перегнул палку, а ещё пропустил тот самый тонкий момент, когда чертовски разъярённый Субару уже готов убивать. Обычно, при таком раскладе, Райто всегда удавалось сбежать в самую последнюю секунду, но в этот раз он настолько вошёл во вкус, что даже забыл о том, что бежать теперь попросту некуда. Ну зато было весело, и вопреки всему, он всё равно остался доволен своей выходкой, и это даже немного подняло ему настроение. Усмехаясь и тягуче потягиваясь, Райто услышал звонкий хруст позвонков и отчётливо ощутил свои болезненно затёкшие мышцы, прям каждую по отдельности, будто они все сделаны из очень плохо сгибаемого металла. Вероятно, он проспал намного больше десяти часов. Окончательно прогнав остатки бесполезного сна, Райто прислушался, оценивая обстановку и настроение своего чрезмерно вспыльчивого братца. Что-то было не так. От Субару исходила какая-то странная вибрация, словно его трясло в припадке, а ещё с его стороны доносился редкий, но очень надсадный, свистящий звук, как будто он дышал сквозь стиснутые зубы. «Неужели он до сих пор злится? Но ведь столько времени прошло, он уже должен был успокоиться», — рассуждал Райто, пытаясь понять, что же стало причиной такого поведения; но долго думать не пришлось, ведь сам он всегда отличался особой сообразительностью, к тому же вариантов было не так уж много. Очевидно, что Субару мучает очень сильная жажда, всё-таки именно так она и проявляется, тем более, что это с самого начала было неизбежно. Да и помимо такой привычной злости, от него веяло чем-то острым и неудержимым, с явной примесью отчаяния и безнадёжности. По всей видимости, он уже довольно долго в таком состоянии. Райто тоже ощущал легкую жажду, и пока что для него это не было проблемой, но через некоторое время обязательно станет, он в этом уверен. Конечно же, он мастер игнорировать всевозможные проблемы, но в подобной ситуации это было весьма затруднительно. Ну, возможно теперь Субару его хотя бы выслушает? Ведь это в его же интересах. Сначала Райто хотел злорадно сказать ему какую-нибудь язвительную фразу, вроде: «Что, жажда мучает? А я ведь говорил...» — но покалывающие фантомные боли в пальцах напомнили, что лучше не рисковать и начать разговор более нейтрально. — Субару-кун? Никакой реакции, разве что дрожь усилилась в два раза, источая при этом пламенный гнев. Райто кожей чувствовал его ярость; он накалён до предела и сейчас был буквально взрывоопасен, не хватало только того самого предупреждающего знака с надписью «Не трогать! Убьёт!». Но несмотря на это, Райто всё же решил попробовать ещё раз, аккуратно подбирая слова, и при этом звуча как можно более непринуждённей: — Может быть ты всё-таки подумаешь о моём предложении? Тебе не обязательно... — Закрой свой поганый рот! — на одном выдохе прохрипел Субару. Говорить было дико больно и эти слова дались ему с большим трудом: они разодрали его пересохшее горло, словно острые края вскрытой жестяной банки. У него такое чувство, будто во рту пылающий ад с горящими углями. Ко всему прочему, его клыки болели такой острой болью, что мысли вырвать их с корнем уже превратились в навязчивую идею. Но вместо этого он со всей силы стискивал челюсть, стараясь при этом не раздробить собственные зубы. Субару не сразу понял, что воображаемый песок, который долго ему мерещился, и явно ощущался на языке, на самом деле его раскрошившееся эмаль. Постепенно ему становилось всё хуже и хуже; а ведь совсем недавно, когда он истощенный валялся с переломом и позорной слабостью, он и вправду думал, что хреновей уже некуда. Но нет, оказалось есть куда, и сейчас он находился на грани чего-то бесконечно невыносимого и безвозвратного, возможно, ещё немного и пути назад уже не будет. Ну теперь уж точно не будет, ведь этот чертов извращенец соизволил проснуться и, конечно же, снова начал втирать ему свой больной бред. Но даже в таком состоянии, Субару не желал его слушать. Несмотря на то, что мысли о столь желанной крови заполнили весь его разум, незаметно вытесняя рассудок, у него всё ещё оставались хоть какие-то крупицы самообладания и гордости, и до тех пор, пока он ещё способен себя контролировать, он не будет даже думать об этом. Тем не менее, если Райто не прекратит навязывать ему свою извращённую ахинею, то чертовски сильно пожалеет, и тогда недавняя угроза вырвать ему язык, вероятно, очень скоро воплотится в жизнь. Казалось, что Субару не способен злиться ещё больше, но этот чертов извращенец всегда был для него как мулета во время корриды: его запах, голос, взгляд, ухмылка, весь он, целиком и полностью, выводил его из себя, порой доводил до бешенства, и в целом вообще как-то ненормально влиял на него. Стоило только Райто появиться в поле зрения, как Субару невольно напрягался и начинал настороженно следить за каждым его движением, косо поглядывая сквозь пелену серебристых волос. Но прямо сейчас он даже благодарен ему за новую порцию злости, ведь так жажда ощущалась чуть менее болезненно. Именно поэтому Субару вспоминал всё, что когда-либо его злило, к счастью — таких воспоминаний у него более чем предостаточно. За всё это время он успел вспомнить отца, мать, братьев, служанок, одноклассников, своё детство и особенно того ублюдка, из-за которого он оказался здесь. Перед глазами снова мелькнула та мерзкая злорадная ухмылка и Субару почувствовал, как раскаты гнева разносятся по его телу, а потом вспышка ярости ослепила его разум, и всё стало белым-белым, и на короткий миг он перестал ощущать жажду, но через пару секунд она вернулась в троекратном размере. И вдруг он понял, что злость тут больше не поможет, что он достиг предела, что ещё немного, и он окончательно потеряет контроль, а вместе с ним и рассудок, ведь теперь он мог думать только о крови. Почему-то вместо такой привычной тьмы, всё вокруг покрылось ярко-красной мглой, как если бы он смотрел на полуденное солнце сквозь закрытые веки. Теперь жажда стала по-настоящему невыносимой. Если совсем откровенно, то помимо крови, ему сейчас больше всего хотелось лишь поскорее сдохнуть. Очевидно, эмоции заразны, потому что Райто внезапно окатило волной раздражения. Субару даже не хотел его слушать, и это вроде как самое предсказуемое и типичное его поведение, но Райто всё равно надеялся, что из-за жажды он не будет так категорически против этой идеи и хотя бы её обдумает. Но нет. Это же Субару, — его своенравный, несговорчивый, несносный младший брат. Черт, почему он вообще должен его уговаривать? — Ты ведёшь себя как ребёнок, — устало произнёс Райто, прекрасно зная, насколько сильно его брат ненавидит эту фразу, но прямо сейчас она была как никогда актуальна. Он ожидал, что Субару вот-вот пошлёт его куда подальше, ну или снова прошипит какое-нибудь оскорбление, но тот вдруг перестал трястись и неподвижно застыл, не издавая ни единого звука и полностью затихая. И во всём этом Райто отчётливо почувствовал нечто угрожающе-опасное — так обычно хищники замирают перед атакой. Несколько долгих секунд никто из них не дышал. Не слышно ни одного шороха, ни шелеста ресниц, ни стука сердца, ни течения крови, вообще ничего. Только немое ожидание разрасталось в темноте саркофага, смешиваясь с горьковатым запахом тревоги. Но внезапно тишину пронзил свист, точнее порывистый и глубокий вдох — Субару втянул сквозь зубы загустевший воздух, и через миг медленно выдохнул, словно подавляя что-то в себе, а после его заколотило с новой силой. О, если б кто знал, скольких усилий ему стоило побороть жгучее желание разорвать этого чертового извращенца на куски. Но у Райто всё же как-то поубавилось стремления разговаривать с ним; или скорее у него просто хватало ума этого не делать. Он тоже медленно выдохнул, а затем вяло провёл рукой по своему лицу и прикрыл глаза, которые до этого были широко открыты. По правде говоря, он готовился к худшему, потому что почувствовал от брата не просто угрозу, а самое серьёзное намерение убить. Раньше его бы это позабавило, но в этот раз он испытал слегка другие эмоции: тревожное волнение и больное предвкушение чего-то кроваво-впечатляющего. Но Субару почему-то себя сдержал — и это совсем на него не похоже. Возможно, было бы лучше, если бы он всё-таки его убил. Райто невесело усмехнулся, думая, что вероятно проще умереть, чем уговорить его младшего брата сделать что-то против его воли. И всё из-за его непробиваемого упрямства. Серьёзно, даже когда Субару что-то нравилось, он не мог себе в этом признаться и всем своим видом показывал своё безразличие. В основном он делал это слишком усердно, и в такие моменты Райто не упускал возможности его подразнить; ведь выманивать потайные желание брата — одно из его любимых занятий. Но как бы Райто ни старался, Субару невозможно было переубедить, или вынудить быть честным хотя бы с самим собой. Наверное, он навсегда останется таким безнадёжно упрямым, каким и был всю свою жизнь.

***

— Мне скучно, — уныло произнёс Канато, ступая по нагретой солнцем брусчатке. День сегодня был замечательным, с редкими мазками облаков и тёплым южным ветром, что веял со стороны озера и отдавал прохладной свежестью. Пастельное солнце светило своим бархатным светом и не слепило глаза, ведь оно уже не так высоко, но до вечера всё равно ещё далеко. Голос Канато выдернул Райто из своих вязких и беспокойных мыслей, что недавно прилипли к нему янтарной смолой и никак не отлипали. Он так сильно задумался, что не заметил мягкость густой травы под ногами — дорожка, извиваясь, поползла в правую сторону, а он невольно пошёл прямо, ступив на шёлковую зелень. Его лица коснулся легкий порыв ветра, что принёс с собой разнообразие ароматов: водяные лилии, древесный мох, жасминовый чай, малиновые пирожные... а нет, последнее всё-таки от Канато. С тех пор как они стали «взрослыми» после той церемонии, их обоняние обострилось и различать запахи теперь проще. То же самое со зрением и слухом. Перед ними открылось море возможностей, и с недавних пор они были способны на многое. Но взрослая жизнь также полна неведомых ощущений и отчаянных чувств. Его братья, как и он сам, постепенно менялись, и их всех уже нельзя было назвать невинными детьми. Шу и Рейджи мрачнели с каждым днём, и с ними стало сложно общаться. Аято часто дерзил в последнее время и его постоянно наказывали или нагружали занятиями; прям как сегодня, так что вряд ли они его увидят до завтрашнего дня. Канато же всё чаще закатывал истерики, и порой говорил очень жестокие вещи, но они были такими забавными, что Райто это даже нравилось. А вот с ним самим творилось что-то странное: неведомые чувства разгорались внутри чёрным пламенем, а потом нежно тлели сладким волнением, и это происходило с ним каждый раз, когда он... — Райто! Он обернулся на голос. Канато недовольно смотрел на него, продолжая стоять на каменной дорожке и прижимая к себе плюшевого медведя. В отличие от своих братьев, он совершенно не изменился и всё ещё был похож на маленького ребёнка, и они с Аято часто шутили, что он больше не вырастет, а его это очень злило и доводило до истерики. Райто слегка улыбнулся, и ехидно-ласковым голосом, спросил: — Что случилось, Канато-кун? — сам он прекрасно знал в чём дело, но из чисто детской вредности, решил немного поиздеваться над ним. — Говорю же, мне скучно! — с неприкрытым раздражением пожаловался Канато, сердито щуря свои лавандовые глаза. В его характере была своеобразная эмоциональная последовательность: сначала шло раздражение, потом гнев, и в конечном итоге всё заканчивалось истерикой. Поэтому, лучше всё-таки не доводить до последней стадии. — Знаю, мне тоже. Хочешь, сыграем во что-нибудь? — Я хочу поиграть в ту самую игру, которую придумал Аято. Райто на это только фыркнул. Ну да, кто бы сомневался. На прошлой неделе Аято и вправду придумал очень интересную игру, но сделал это таким образом, что в неё можно было играть лишь только втроём. И это чертовски подло с его стороны, ведь он намеренно так сделал, чтобы они не играли без него. — Но ты же знаешь, что для неё нужно трое, — досадно напомнил Райто, одновременно перебирая в голове другие варианты. И тут он краем глаза заметил, как что-то ярко и коротко сверкнуло вдали. Заинтересовано повернув голову в ту сторону, он смог разглядеть сидящего под массивным деревом Субару, который держал в руках какой-то предмет, что изредка сверкал на солнце. Было непривычно видеть его здесь во дворе, особенно в этой части замка, это такая большая редкость... и такое невероятное совпадение. — Хотя, у меня есть идея, — воодушевленно сказал Райто, довольно улыбаясь. Канато проследил за его взглядом и сразу понял, что тот задумал: — Это не самая лучшая твоя идея. — Почему же? Ты же сам хочешь поиграть в эту игру, а нам нужен кто-то третий. — Матушке это не понравится, верно Тедди? Райто резко перестал улыбаться, чувствуя, как янтарные смоляные капли вновь стали прилипать к изнанке его сознания. Черт, а ведь он только отвлёкся от этих мыслей! — Ей сейчас всё равно не до нас. Она занята. Вместе с дядей Рихтером, — холодным и неживым тоном проговорил Райто, вспоминая тот жадный взгляд, с которым дядя смотрел на неё. С недавних пор у него появилось злое желание его убить, да и вообще убить всех тех, кто целовал ей руки, дарил подарки или просто мило любезничал. И всё из-за этого мерзкого чувства, что ядовитым цветком проросло где-то в районе груди; его колючие длинные стебли обвивали, резали и оставляли рваные края, которые потом горячо саднили. Он знал, что это было за чувство. Ревность. — Это в любом случае плохая идея, — возразил Канато. — Я не буду с ним играть. Не хочу расстраивать матушку. — Ну тогда стой тут, — безразлично бросил Райто, уверенно шагая к массивному дереву. Настроение вмиг стало скверным, хотя оно было таким изначально, и поэтому ему нужно было срочно отвлечься на что-нибудь, пока это ядовитое чувство и смоляные мысли не поглотили его полностью. Видимо, он не единственный, кто временами выпадал из реальности, потому что Субару заметил его не сразу. К нему оставалось около двадцати шагов и Райто смог отчётливо разглядеть тот сверкающий предмет, что его младший брат вертел в руках — это был красивый листообразный клинок, украшенный драгоценными камнями. Яркие лучи солнца просачивались сквозь чёрно-зелёные ветки и скользили по острому лезвию, мерцая золотыми бликами. Субару сидел и смотрел на сверкающий металл не моргая, а когда наконец-то услышал размеренные шаги, резко вскинул голову, торопливо пряча клинок куда-то себе за спину. Увидев, кто к нему идёт, он как-то весь подобрался и ощетинился, словно маленький дикий зверёк, почуявший чужака. Несмотря на его враждебный взгляд, Райто всё же дружелюбно улыбнулся и поздоровался: — Привет, Субару-кун. Он подошёл к нему слишком близко, так что Субару пришлось приподнять голову, чтобы не терять с ним зрительный контакт. Ему явно не нравилось смотреть снизу вверх, поэтому он дерзко приосанился и по-мальчишески вздёрнул свой острый подбородок, и только после этого, вместо приветствия, грубо спросил: — Чего тебе надо? Райто уже растерял былой энтузиазм и успел немного пожалеть о своём порыве, но отступать всё равно уже поздно: — Я просто хотел предложить тебе поиграть с нами. Если бы Райто не смотрел на Субару столь пристально, то вряд ли бы заметил настоящий изумлённый блеск в кроваво-красных глазах; он исчез буквально сразу же и был почти неуловимым, но ему это точно не померещилось. «Я так и знал, что ты захочешь поиграть. Возможно, это будет намного проще, чем я полагал», — подумал Райто, и к нему даже вернулось прежнее игривое настроение и он шире улыбнулся, слегка покачиваясь взад-вперёд на носках, уже заранее ожидая от брата согласия. Субару явно не ожидал подобного предложения, но его секундное удивление быстро сменилось насторожённостью: — С чего это вдруг? Будь Райто чуть постарше, то не стал бы говорить всей правды или хотя бы немного её приукрасил, но он ещё не знал всей прелести лукавого лицемерия, поэтому по-детски беззаботно рассказал всё как есть: — Мы с Канато хотим поиграть в одну новую игру, но в неё нужно играть втроём. Обычно мы играем с Аято, но сегодня его наказали. Ну так что, пойдёшь с нами играть? Обещаю, будет весело. Субару ничего ему не отвечал, только смотрел пару секунд нечитаемым взглядом, а потом опустил голову, так что его белые волосы скрыли выражение лица. Зато можно было разглядеть ровную линию рта, что постепенно искривлялась в горькой усмешке. Райто даже не успел что-либо сказать, лишь услышал, как Субару громко цокнул языком, перед тем как резко встать и за мгновение подлететь к нему. Он крепко схватил его за ворот и рывком притянул к себе, вместе с растерянным возгласом и надрывным треском ткани. Райто ошарашено уставился в искаженное гневом лицо, а точнее в глаза, которые были как два огромных красных солнца, что желали испепелить его дотла своей яростью. Но Субару всего лишь опалил его злыми словами: — Мне не то что играть, мне даже говорить противно с таким отребьем, как вы! Прорычав это, он отшвырнул его с такой силой, что даже если бы Райто был к этому готов, то всё равно бы не смог удержаться на ногах. Густая трава смягчила падение, поэтому было совсем не больно, но очень обидно. Субару, не глядя на него, быстро зашагал в противоположную от дерева сторону, а Райто, сев на земле, с недоумением смотрел ему вслед. «Что я такого сказал? Почему ты так разозлился? Я же видел, ты точно хотел поиграть с нами». — Я же говорил, что это плохая идея. — Канато подошёл незаметно и сейчас стоял неподалёку, и в его словах не было ни грамма злорадства или насмешки. — Давай скажем матушке, что он тебя ударил. Тогда его точно накажут. Верно, Тедди? — Нет. Ни слова ей не говори, — тихо произнёс Райто, продолжая задумчиво смотреть на исчезающего вдали Субару.

***

Прошли годы, а Райто так до конца и не понял, чем же он тогда так сильно разозлил своего младшего брата. Хотя, зная его характер, это на самом деле могло быть всё что угодно. Любопытно, что это одно из тех немногих воспоминаний его детства, которое он помнил настолько отчётливо, словно всё произошло чуть ли не час назад. Хоть он напрочь забыл правила той игры, зато чётко и ярко помнил каждую мельчайшую деталь на пылающем от гнева лице. Это был первый раз, когда Райто увидел его таким злым... и так близко. Прям как сейчас, когда они вплотную лежат в этом чертовом саркофаге. Райто честно старался какое-то время не обращать внимания на Субару: на его крупную дрожь, сдержанное мычание, скрежет зубов и другие проявления мучительно-сильной жажды, но такое как-то сложновато игнорировать, когда всё это происходит буквально в нескольких сантиметров и от этого никуда не деться. И именно поэтому, чтобы просто хоть чем-то себя занять, Райто думал о всякой занятной ерунде, вроде новой школьной форме для девушек в их академии, с пикантным вырезом декольте и соблазнительной мини-юбкой, а ещё он с досадой вспомнил, что так и не успел доделать то полезное приспособление с зеркальцем; но всё же полностью отвлечься у него так и не получилось. Таким образом, чисто по ощущениям, он смог убить где-то пару часов. Потом он всё-таки решился ещё раз попробовать поговорить с Субару, и даже несколько раз позвал его по имени, но тот, казалось, его даже не слышал и вообще никак на него не реагировал. Видимо, ему правда было очень плохо — Райто чувствовал, как тот страдает от жажды и одновременно варится в своей ярости. А совсем недавно Субару начал периодически царапать ногтями мрамор; наверное, он даже не осознавал, что делает это. Звук был отвратительным, невыносимо мерзким, прям до боли в зубах: он резал слух и проникал через уши в голову, а потом царапал уже внутреннюю сторону черепа — и это кого угодно могло довести до нервного срыва. И на самом деле это стало последней каплей, и Райто уже едва ли сдерживался. Он понимал, что скорее всего у Субару уже началась та самая агония от жажды и вскоре он обезумеет, а потом наверняка набросится на него, и в конечном итоге очень болезненно и жестоко убьёт. Поэтому Райто уже не видел смысла оттягивать неизбежное. Он правда всеми силами пытался убедить Субару, но раз не получилось по-хорошему, то будет по-плохому. С одной стороны это было подло, но с другой — у него реально нет выбора. Они в одной чертовой мраморной лодке, которая уже давным-давно на дне, так что им всё равно некуда деваться. Райто оттягивал этот момент до последнего: он долго медлил и собирался с силами, но когда от Субару повеяло настоящим мраком, то вот тогда окончательно и решился. Он глубоко вздохнул и медленно поднёс правую руку к своим губам, прокусывая тонкую кожу на запястье. Аромат собственной крови вмиг пропитал весь саркофаг и тёмно-алые капли уже начинали вязко стекать по коже. И тогда Райто плавно протянул окровавленную руку над лицом брата, чтоб уже наверняка, даже не давая ему шанса отвертеться. Прошло меньше секунды, перед тем как Субару резко и жёстко вцепился в его предплечье и сжал, без преувеличения, до хруста. Не успел Райто замычать от боли, как почувствовал ледяное и судорожное дыхание на своей мокрой от крови коже, а потом Субару не просто укусил его... он беспощадно, безудержно и озверело начал вгрызаться в запястье, да так глубоко, что Райто мог поклясться, что услышал скрежет клыков о кость. Это было так чертовски больно, что он пронзительно зашипел и даже попытался выдернуть руку, но куда уж там — хватка была более чем стальная. Поэтому Райто просто постарался расслабиться, отдаваясь болезненно-сладким ощущениям: пульсирующая боль обжигала острыми иглами, въедалась в кожу и жаром растекалась по всему телу, отзываясь в самом сердце приятным теплом и волнительным покалыванием. Казалось, что в саркофаге стало жарче на целую сотню градусов. В горле пересохло, и Райто с трудом сглотнул остатки слюны. Его начало трясти: он захлёбывался от всех этих ощущений, от острой боли, от больного удовольствия и в конце концов, слушая звуки больших жадных глотков, он откинул голову назад и приоткрыл рот в долгом беззвучном стоне. Субару же совершенно не соображал, что делает; он уже давно потерял связь с реальностью. Единственное, что с недавних пор оставалось у него в голове — это мысли о крови и смерти, которые сменяли друг друга со скоростью секундной стрелки. У него уже не оставалось сил думать, он страшно устал и ему так чертовски хотелось умереть, ну или по крайней мере уснуть, но жажда не позволяла ему хотя бы на минуту отключиться. Он уже всерьёз собирался со всей дури долбануться затылком о мрамор, чтобы наконец-то ничего не чувствовать, но опасался, что ему не хватит сил раскроить себе череп и вместо долгожданного ничего, он получит сильнейшую головную боль и тогда точно сойдёт с ума. Вместе с густой красной пеленой перед глазами, прибавился монотонный гул в ушах, и всё происходящее стало таким далёким: ему мерещилось, что кто-то зовёт его по имени, а иногда он слышал какой-то мерзкий звук, словно ногтями по стеклу, он не понимал, где находится и что происходит, он начал терять себя, своё сознание, но жажда всё равно ощущалась слишком отчётливо — и это было невыносимо. Когда Субару наскрёб последние остатки воли, чтобы всё-таки вырезать из себя эту адскую жажду, не до конца понимая, что для этого ему придётся себя убить, то вот тогда он внезапно почуял восхитительный аромат крови, что начал дразняще затекать ему в ноздри и раскатываться по глотке. Его давно пересохший рот мгновенно наполнился слюной и он наконец-то смог крупно сглотнуть. Запах явно не такой насыщенный и манящий, какой должен быть у человеческой крови, но он так голоден, что ему сейчас совершенно наплевать на это. Он шумно и глубоко вдохнул пропитавшийся кровью воздух, а через пару секунд этот желанный аромат стал ярче, гуще, ближе — совсем рядом, прямо перед его лицом, так близко, что Субару мгновенно, со всей своей вампирской скоростью и голодной отчаянностью, безошибочно и порывисто схватил свисающую над ним руку, сжимая её так крепко, словно она ему мерещится и вот-вот рассыпется обманчивой иллюзией. Он чуть ли не давился своим хищным желанием, его жажда была такой безумной, что за него уже действовали инстинкты, и он судорожно притянул к своим губам эту заветную руку, словно она самая бесценная вещь на свете, и с нетерпением прокусил уже липкую от крови кожу на запястье. Субару даже не осознавал, что он слишком уж широко открыл рот и укусил чересчур глубоко, буквально вскрывая клыками вены и артерии, впиваясь в плоть до самой кости, будто желал откусить и проглотить огромный кусок. Кровь, такая неожиданно холодная и едкая, резко хлынула ему в рот одним мощным потоком: она обожгла ему язык, разъела пересохшее горло, полилась маслянистыми потёками по глотке и осела в опустевшем желудке, разливаясь по телу ледяными волнами. Субару пил её большими жадными глотками, жмурясь от наслаждения. Хоть это было самое отвратительное, что он когда-либо пил, из-за адской жажды эта ужасно невкусная кровь показалась ему божественной. Кажется, она даже оставляла после себя приторно-сладковатое послевкусие, словно переспелые фрукты, что уже начинали подгнивать под жарким солнцем. Но чем больше глотков он делал, тем сложнее они ему давались — вязкая кровь тягуче затекала в рот и тяжело глоталась, а ещё почему-то совсем не приносила долгожданного насыщения. Зато жажда теперь ощущалась менее болезненно и кроваво-красная пелена рассеялась, а сознание прояснилось. Здравые мысли лениво заползали назад в его воспалённый мозг, заторможенное восприятие становилось чётче, и тогда реальность происходящего резко накрыла его морозным всплеском ужаса. Субару вдруг ясно осознал, что именно он сейчас делает. Его глаза дико расширились и он нервно втянул носом воздух от нарастающей паники. Тело предательски не слушалось и ему пришлось сделать огромное усилие, чтобы разомкнуть инстинктивно сомкнутые от жажды зубы. Он порывисто отстранил от себя окровавленное запястье и разжал мертвую хватку на предплечье. Проклятая рука сразу же исчезла, но запах никуда не делся. Во рту ещё оставались остатки крови и Субару рефлекторно их проглотил, хотя невероятно сильно желал их выплюнуть. Он с неверием провёл несгибаемыми пальцами по губам — они были влажными от крови. Нет. Это ведь не может быть правдой, да? Он ожесточённо и с нажимом начал вытирать рот, словно хотел стереть его со своего лица, но это мало что изменило бы, ведь он всё равно будет ощущать привкус брата на языке. Черт, черт, черт. Лучше бы он сдох. Лучше бы этот чертов извращенец сдох. Лучше бы их всех сразу убили, тогда бы не было всего этого. Субару чувствовал, как его обволакивает липкое отчаяние и горькая злость, а ещё безумное отвращение к самому себе. Его чуть ли не выворачивало и если он не будет так панически дышать этим пропитанным кровью воздухом, то тогда быть может его и не стошнит. А вот Райто чувствовал себя разбитым и выпитым досуха — во всех смыслах. Всего лишь каких-то полминуты назад он горел от ярких и давно позабытых ощущений, а сейчас внутри не было ничего, кроме уже знакомой опустошённости и давящей усталости. Его рука чуть побаливала и саднила, а кожа зудела от подсыхающей крови: глубокий укус на запястье всё ещё слабо кровоточил. Демоническая кровь сильно отличается от человеческой и её очень трудно пить, но Субару неожиданно выпил достаточно много, наверное, даже сам Райто не смог бы столько выпить. Ему хотелось узнать, как брат себя чувствует, помогла ли его кровь побороть жажду... и что именно он ощущал, когда пил её столь большими и жадными глотками. Ему правда было любопытно. Сейчас от Субару почему-то веяло такими же эмоциями, как во время той мучительной жажды, но слегка с другими оттенками, а точнее злостью, отчаянностью и ещё чем-то странным, даже неприятным. Райто хотел много ещё чего спросить, в его голове вертелось сотни фраз и вопросов, но его хватило только на одно единственное слово, которое прозвучало слишком уж развязно из его уст: — Понравилось? — Я тебя ненавижу.