***
Черные глаза резко распахнулись. Темнота… его снова окружала темнота. Но это была совсем иная темнота. Он чувствовал… чувствовал свое тело. Он чувствовал, как огнем горит правая рука, как эта боль волнами распространяется по всему его телу. И чувствуя это, он радовался… тонкие губы изогнулись в странной, пугающей улыбке. Боль была такой упоительно сладкой… такой прекрасной после бесконечно долгого заточения там, где нет вообще никаких чувств, кроме тех, что ты можешь придумать себе сам. Но боль — не то чувство, которое он мог бы выдумать, ведь Северус всегда боялся боли, и потому сейчас он был рад. Если он чувствует то, чему сам бы себя никогда не подверг, значит, он снова живой… — Я знаю, что вы тут… — с трудом просипел Северус, облизывая пересохшие губы, — вы ведь Бэрк, верно? — Верно, — согласился хриплый голос из темноты. Однако показывать себя обладатель сего голоса не спешил. — Не хотелось бы ослепить тебя непривычным глазам светом. Если ты не против, я пока побуду в тени. — Северус не ответил, и тогда Бэрк продолжил: — Скажи мне, как ты себя чувствуешь? — Прекрасно, — вырвалось быстрее, чем Северус успел сообразить, — прекрасно… тело горит огнем, рука… но я чувствую себя прекрасно… я ждал этой боли… так долго ждал этой боли… — На глаза навернулись слезы, и Северус зажмурился. — Там ничего не было… никаких чувств не было… Боль доказывает, что я жив. — Доказывает, — согласился Бэрк, — но боль не должна сопровождать нас по жизни, ты так не думаешь? Выпей это… — Поднеся флакон с зельем к тонким губам, старик чуть надавил, принуждая к действиям, но Северус не открыл рот, только втянул носом воздух. — Это не простое обезболивающее… — сказал он, отворачивая голову. Бэрк удивленно вскинул брови. — Неужели? — заинтересованно вопросил он. — В конце третьего этапа в него явно добавили растертый корень асфоделя. Это усиливает свойства, да, бесспорно, но добавляет ряд неприятных возможных последствий. Я не буду это пить, — сказал Северус. А Бэрк вдруг весело рассмеялся. — Лучше я потерплю боль и еще немного почувствую себя живым… — Ты мне определенно нравишься, парень. Но твой мазохизм несколько настораживает. Чтобы чувствовать себя живым, необязательно терпеть боль. — Пожевав нижнюю губу, Бэрк крепко ухватил его за запястье здоровой руки и потянул на себя. — Можешь сесть? — Северус сел, но держать себя было тяжело. — Тяжело, знаю, — кивнул Бэрк, — но чем быстрее ты вспомнишь и чем быстрее восстановишь силы, тем раньше ты сможешь почувствовать себя живым без боли. — Я могу и встать, я знаю, что могу… — Северус упрямо пытался держать спину ровной. — Не торопись, — осадил его Бэрк, — ни к чему нам калечить тебя еще больше. — Почему вы помогаете? — От напряжения тело все затряслось, держаться не было уже никаких сил, и Северус начал заваливаться вперед, но старик вовремя поймал его себе на грудь, сел на кровать, придерживая. — Что вы хотите от нас? — Как-то я уже сказал твоему другу, что его появление стало самым интересным событием за многие годы. — Бэрк продолжал прижимать парня к себе, поглаживая худую спину, словно бы это было совершенно нормальным явлением. Северус не сопротивлялся, у него не было на это сил. — И с каждым новым открытием все это становилось еще интереснее. Я люблю наблюдать… — Едва ли вас можно назвать простым наблюдателем… иначе вы бы не стали помогать. — Ты прав, я не простой наблюдатель. Из всего, что происходит вокруг, я должен получать прибыль. Я давно отошел от дел лавки, оставив все Горбину, но не могу упустить такую золотую жилу. Скажи, парень, твоя фамилия… Принц? — Северус вздрогнул. — Нет, — зло скрипнув зубами, выплюнул он, — моя фамилия Снейп. — Ты ошибаешься, — улыбнулся старик. — В этом времени не существует мага по имени Северус Снейп. — Как не существует и Северуса Принца. — Ты прав. Такого тоже не существует. Но в этом мире есть кое-кто получше. Морнэмир Бэрк — так звали того парня, чье тело досталось теперь тебе. Внук Карактака Бэрка, владельца невзрачной лавки в Лютном переулке. Совместив в себе две составляющие из разных времен, это тело становится поистине интересным творением. — Что вы хотите от меня? — Мой внук был болен, — сказал Бэрк, — проклят, если быть точным. Всю семью сожгли, а его оставили мне в качестве напоминания, — голос был холоден, точно арктический лед. — Его тело отторгало его собственную душу. Он долго мучился, а я не мог отпустить его, прервать эти ненужные страдания. Все надеялся, что сумею развеять проклятие… Я был в отчаянии, когда твой друг пришел к нам со своим ритуалом. Я прочитал его, и в голову пришла идея. О, это была прекрасная идея… воспользоваться ситуацией и перенести проклятье на другую душу… — На мою… — потерянно выдохнул Северус и задумался, — но это тело не отвергает меня… По вашей логике, меня вообще не должно было быть тут… душа моя должна была остаться в небытии, в мучениях и страданиях, выпавших на долю Морнэмира… Вы не перенесли проклятье… Почему? — Я не смог пойти против воли моего мальчика… — первая слеза скатилась по морщинистой щеке старика, — он был таким чистым созданием в этом гнилом мире… — Вторая, третья… слезы градом катились по щекам мага, срываясь с подбородка на темную макушку парня, которого он отчаянно прижимал к своей груди. — Он бы возненавидел меня… — и без того хриплый голос засипел, то и дело срываясь. — Я упокоил его душу, как он того и желал, и позволил Тому призвать тебя. Я надеялся, что это тело не примет твою душу… — честно признался Карактак. — Вы хотели убедиться в том, что вернуть внука не было никакой возможности… даже с перенесенным на другую душу проклятием, — глухо отозвался Северус, разгадав помыслы старика. Что же, хотя бы тот был честен с ним. — Вы жалеете, что в итоге не последовали своему плану? Теперь его душа навсегда упокоена… — Том должен порадоваться, что твой разум остался цел. — Я бы не был столь в этом уверен, — выдохнул Северус и вдруг спохватился: — А Том… он… — Уже полторы недели как в Хогвартсе, я полагаю, — ответил Карактак, помог парную опуститься обратно на подушку и направился к выходу. — Тебе стоит больше отдыхать. Я загляну чуть позже. — Постойте! — Северус отчаянно схватился за рукав его куртки. — Постойте… вы так и не ответили на мой вопрос. — Бэрк задумчиво пожевал губу. — Я ничего от тебя не хочу, — наконец ответил он. Северус неверяще покачал головой, продолжая цепляться за плотную ткань. — Я лишь наблюдатель. Мне стало известно о твоей матери. Если ты не был отрезан от рода, то твое появление отразится на гобелене этого времени. Если это случится, нынешний лорд Принц будет очень… неприятно удивлен. Было бы довольно занимательно понаблюдать за тем, как он поступит, когда все обнаружится. — Вы хотели моей смерти в теле вашего внука не только потому, что боялись признаться себе в том, что это был не единственный вариант, — проницательно заметил Северус. Проведя столько времени в небытии и несколько сот раз пережив все события, как свои, так и написанные рукой Морнэмира, он бесспорно научился выделять главное из слов собеседника. — Вы хотели, чтобы нынешний глава, увидев на гобелене нового родственника, мучился от неизвестности и невозможности найти этого самого родственника, в то время как имя его на гобелене медленно бы исчезало. Исчезало, неукротимо давая понять лорду, насколько он беспомощен и жалок, что не может сохранить крохи своей семьи и магии. Скажите, кто проклял вашего внука? — Юлиус Принц, — глухо ответил Бэрк, — ты уже знал об этом, ведь так? — Нет, — Северус отпустил рукав старика, — этого я не знал. Этого не было в моей истории. — И он не врал. Морнэмир не был точен в незначительных для него событиях. Все, что знал Северус о Принцах в этом времени, лишь то, что Мор отказался иметь с ними любые дела. Было ли это ошибкой? Северус не знал… он запутался… совсем запутался! Ему хотелось спрятаться там, где его никто и никогда не найдет, даже Том… особенно Том. — Если вам больше ничего от меня не надо… зачем вы оставили меня у себя? — Ну, я мог бы выкинуть тебя на улицу, но я потратил слишком много сил на подготовку к ритуалу, чтобы так бездарно испортить конечный результат. Это нерациональная трата ресурсов и времени. Предполагаю, ты знаешь куда больше Тома о происходящем в нашем времени. Нам с Горбином будет куда выгоднее держать тебя в зоне нашего контроля. — Я ничего вам не расскажу… вы ведь понимаете это… — Да, но ты, кажется, хочешь помочь Тому, — улыбнулся Бэрк, — значит, мы играем на одной стороне. Вредить нам, вам не выгодно. — Разве вы не наблюдатель? — хмыкнул Северус, чувствуя, как последние крохи сил покидают его. Он так запутался… Что же он должен делать? — Он самый, — кивнул Бэрк, — отдыхай. Я буду навещать тебя. Можешь задавать любые вопросы… — с этими словами он все же вышел за дверь. День сменялся днем, но Северус, кажется, только больше терялся в своих мыслях. Бэрк, навещавший его в комнатке, не навязывал никаких своих идей, не рассказывал больше того, что интересовало самого парня, и проявлял настойчивость лишь в том, что касалось еды или попыток подняться на ноги. От помощи старика все в голове Северуса путалось с еще большей силой. Бэрк был странным. С бесстрастным лицом он вываливал все неприятные аспекты или терзавшие его желания, а потом как ни в чем не бывало улыбался и радовался новой сделке. О Принцах он не вспоминал. Северус терзал себя изнутри вплоть до того момента, пока как-то раз не сунул под подушку руку. Книга, оставленная Томом, и его послание несколько отрезвили разум. Ох! Если Северус сдастся, как это сделал его предшественник, и даже не попробует ничего изменить, то кем он будет после этого? Если он сдастся и очнется, подобно Морнэмиру, когда изменить что-то уже будет поздно… кем он будет после этого? Да, Северус никогда не был особо смелым в каких-то важных решениях, но он уже тут, и он сделал то, что не смог Морнэмир. Он убил себя сам. Убил, чтобы разорвать любую связь с тем будущим. Он оставил куклу, оставил браслет, оставил дневник… Не значило ли это, что он волен изменить написанную кровью его воплощений историю? — Ай… — Северус не удержался на ногах и лишь чудом успел ухватиться за дверной косяк. — Уже лучше, — кивнул Бэрк и подал руку, помогая восстановить равновесие. — Ты потихоньку вспоминаешь, как пользоваться своими конечностями. — Если не думать об этих действиях, получается намного лучше… — недовольно выдохнул Северус. — Я могу ходить вполне уверенно. Я хочу… попросить вас… — голос невольно сорвался, — можем мы выйти на улицу? — Бэрк задумчиво нахмурился. — Что же, давненько и я не видел солнечного света… Думаю, я найду для тебя теплую мантию и подходящую обувь…***
Несколько недель его снедало беспокойство. Странное чувство, очень странное чувство. И он никак не мог понять, с чем оно связано. Все вокруг него рушилось… Октавиус зло ударил по столу кулаком и смахнул на пол какие-то бумаги — наверняка очень важные, но это едва ли волновало его сейчас. Нервно пройдясь от стены к стене кабинета, он вдруг почувствовал сильное магическое возмущение. Что это? Нахмурившись, Октавиус сосредоточился на возмущении, достал волшебную палочку и поспешил к его эпицентру. Магия привела его к семейному залу, на стенах которого прорастало древо рода. Гобелен, собравший на себе все имена всех поколений. Гобелен, который, похоже, скоро навсегда забудет о новых именах. Нахмурившись, Октавиус толкнул двери и вошел внутрь. Кроме большого сосредоточения магии рода, ничего необычного не было. Взгляд черных глаз прошелся по гобелену, раз, второй, третий… ничего. Сжав кулаки, Октавиус резко развернулся и вышел из зала, направляясь в восточное крыло, где располагались спальни наследников. Его снедало беспокойство вот уже несколько недель. Магия поместья вела себя очень странно. Прорываясь во внешний мир хаотичными выбросами с самого Рождества, она не подчинялась никаким приказам главы рода и не принимала никакой платы на алтаре. У Октавиуса не было никаких предположений на счет того, что творится с его домом… — Юлиус, — толкнув дверь в комнаты сына, он окликнул его, но парень даже не обернулся, — я обращаюсь к тебе. — Неужели? — ядовито выплюнул черноволосый худощавый молодой человек. — Чего тебе? — Как ты разговариваешь с главой своего рода и своим отцом! — Октавиус зло скрипнул зубами. На Юлиуса, впрочем, это не произвело никакого впечатления. Они не ладили, давно не ладили. — Ты был в семейном зале? — На кой черт мне сдался этот зал, — дернул плечом Юлиус, поднялся с кресла и набросил на плечи мантию. — Кажется, ты чем-то взволнован. Надеюсь, это что-то серьезное, что сведет тебя в могилу… отец. — Поравнявшись с мужчиной на пороге, парень даже не взглянул на него, выходя в коридор. — Куда ты собрался?! — Октавиус попытался остановить его за предплечье, но Юлиус сразу выдернул руку из захвата. — Тебя это не касается! — Пока ты живешь в моем доме, неблагодарный отпрыск, меня касается все, что ты делаешь! — Октавиус знал, изначально знал, каким будет этот разговор. Наивно было думать, что что-то изменится. — Ну так выжги меня с гобелена! — закричал Юлиус. — Выжги! Лиши наследства! И с чем ты тогда останешься? Ты трус! Трус! Ты ведь прекрасно понимаешь, что Эйлин не справится с родом! Ха! Как ты жалок! Я буду делать, что захочу. И ты мне не помеха. — С этими словами он отвернулся и быстро скрылся за поворотом коридора. Проводив спину сына болезненным взглядом, Октавиус медленно выдохнул, пытаясь успокоиться. Они не ладили. Давно не ладили. Не ладили вот уже восемь лет. После смерти матери Юлиус стал неуправляемым. «Это ты! Из-за тебя она умерла! Ты убил ее! Я никогда тебя не прощу за это!» — его крик до сих пор был таким ярким воспоминанием… «Смотри, Эйлин, запомни, как выглядит убийца! — Юлиус был словно не в себе. Не осознавая, что пугает маленькую сестренку, он продолжал кричать. — Мамы нет больше из-за него!». Юлиус не хотел ничего слышать. Виня Октавиуса, он решительно вел свою жизнь в бездну. Возможно, беспокойство было как раз из-за Юлиуса? Мог ли он совершить что-то еще более ужасное, чем организованное нападение на семью волшебников? Мог ли?! Магия рода очень чувствительна к таким поступкам. Юлиус играет в темные игры и может наслать беду не только на себя, но и на свою сестру. Лучшим решением для защиты было бы выгнать его из рода, но… Октавиус не мог этого сделать… просто не мог. Он был готов получить любой откат от магии, но только не выжечь сына с гобелена… Пускай тот ненавидит его, пускай плюется проклятиями и желает смерти… Октавиус не мог. Слаб ли он был? Да, он был слаб… И Юлиус пользовался его слабостью, как ему вздумается. Качнув головой, Октавиус расправил плечи и решительно направился к семейному залу. Однажды ему придется решиться на этот шаг. И чем раньше это случится, тем для всех это будет лучше. Он уже не единожды поплатился за действия сына, но терпеть это дальше… верх его сил. Толкнув двери зала, Октавиус открыл тайник и достал из него зачарованный кинжал. Не сомневаясь ни секунды, он рассек острым лезвием свою ладонь и направился к листочку с именем сына. Он уже занес руку и был готов прочитать заклинание, как… взгляд его зацепился за что-то, чего на гобелене точно не могло быть. Не веря своим глазам, Октавиус отпрянул от гобелена и вытащил волшебную палочку. Однако несколько несложных заклинаний показали, что с гобеленом все нормально. Но как такое возможно?.. От имени Эйлин шла едва заметная, совсем тонкая линия к новому листочку. Листочку, имени на котором не было. Его милая Эйлин… не может же быть такого… ей всего четырнадцать! Нерожденный наследник… Октавиус резко побледнел. Он был готов прямо сейчас сорваться в Хогвартс к дочери, чтобы проверить… но разум все же победил эмоции. Этот росток новой жизни был странным, неправильным… это не нерожденный наследник, нет. Но кто, и почему он связан с его дочерью?***
— Довольно прохладно, да? — Бэрк глянул на парня, вполне уверенно вышагивающего рядом с ним по одной не очень популярной, но ценной для Косого переулка улочке. — Февральские ветра не особо располагают к таким прогулкам. — Кожу неприятно щиплет, но мне это нравится… — отозвался Северус. Бэрк покачал головой. — Что мы здесь делаем? — взгляд черных глаз прошелся по названию невзрачной лавочки. — Думаю, тебе не помешает какое-нибудь дело, пока твой друг пропадает в Хогвартсе, я представлю тебя моему хорошему знакомому, внук. — Северус невольно вздрогнул, услышав столь непривычное обращение из уст старика. Кинув быстрый взгляд на соседнее крыльцо, он на секунду встретил взгляд таких же черных, как у него самого, глаз, но не подал виду, что заметил хоть что-то необычное в этом человеке. — Так мило, что ты решил подумать о моем досуге, деда, — насмешливо хмыкнул Северус, хотя голос его не был и капельки веселым, — и что же мне придется делать? — О, ничего сложного, просто будешь забирать посылки и приносить их Горбину. — Кстати, о посылке. Я хотел бы дойти до почты. Не одолжишь пару сиклей? — Конечно, чего не сделаешь ради любимого внука, — Бэрк улыбнулся, приобнимая Северуса за плечи и подталкивая внутрь магазинчика. — Сильвестр! Я кое-кого к тебе привел…