***
Маша проснулась, когда на часах было 23:19. Лауры не было рядом, и сердце от этого болезненно кольнуло. Из-под двери не пробивался свет, а это значило только одно — за водой ей придется вставать самой. И по иронии судьбы в голову лезли все эти ужасные вещи, которые показали в фильме. Поэтому она, не теряя надежды, позвала Лауру. Мало ли? Та держит обещания. — Лаура? — в ответ была лишь тишина. — Лаура? — чуть громче спросила блондинка, но в ответ также ничего не услышала. Переборов страх и дикий ужас, она спустила ноги с кровати за полметра до её края. Монстры под кроватью, по мнению Третьяковой, только и ждали, когда она опустит ноги, а после — утащат её в свои демонические владения. Она приоткрыла дверь, заходя на кухню. Оттуда открывался прекрасный вид на диван, где сейчас и сидела задремавшая Лаура. «Держит обещания! Но почему она спит здесь?» — Маша улыбнулась, но в голову пришёл вполне логичный ответ на заданный вопрос. «Ты дурочка, Третьякова! Надо было не дрыхнуть, а показать ей гостевую!» — блондинка оценила весь масштаб последствий и, тихо шагая, подошла к дивану. Лаура сидела на нём, закинув на него ноги так, что одна из них была почти поджата под открывающиеся ягодицы. Брюки были аккуратно сложены на краю дивана, а она осталась лишь в футболке, которую ей дала Третьякова. На секунду взгляд Маши упал на стройные ноги и объемные бедра, выглядывающие из-под футболки. В животе что-то приятно стянуло, и она со страхом отвела глаза. — Лаурчик, просыпайся, — она нежно докоснулась щеки, поглаживая большим пальцем бархатистую кожу. — Мань? Ты чего тут? — Лаура мгновенно встрепенулась. — Я проснулась, позвала тебя, а ты не ответила. Я подумала, что ты ушла, но все же решила проверить, а ты тут. — Маша замешкалась, крутя в руках кружку с водой. — Ты меня прости, что я уснула. Даже не показала тебя гостевую, я… — Брось, Мань, неужели ты думаешь, что я не знаю, где у тебя какая комната? И где лежит постельное, чтобы заправить? Мы тут с Феей, когда шалили, и не в такие места заходили! — Лаура посмеялась, свешивая ноги с дивана. Тот оказался на редкость удобным и поглащающим. — И где это вы были? — Маша подозрительно сощурила глаза, лишь бы не слышать в ответ слово: «гардеробная». Там прямо на входе, в открытом пространстве висело всë нижнее бельё, самые откровенные пеньюары на случай ссоры с мужем, уже бывшим. От одной мысли о нём приходило отвращение. И когда она успела обзавестись такой дикой неприязнью в его сторону? — Ну, как тебе сказать… Везде… — Лаура ухмыльнулась, смотря Маше в глаза. — Будем считать, что я этого не слышала! А почему ты тогда не ушла в гостевую? — Маша присела на коленки в ожидании ответа. — Да, я планировала, но мыслей было так много, и я даже не заметила, как задремала. Надо было сделать пару звонков. — Отмахнулась Лукина, вставая с дивана. — Ты хотела мне тогда что-то сказать. — Маша тоже поднялась с колен, вставая напротив шатенки. В глазах Лауры мелькнула неопределенность и совсем не присущая боязнь. — Да, я помню. Просто… Просто… Боюсь, что скажу что-то не так. В голове просто рагу из мыслей. — Шатенка развернулась, пожелав доброй ночи, и уже было скрылась за поворотом, как её окликнула Третьякова. — Лаура? Ты не поспишь со мной? Как-то не по себе после просмотра. — Мария нервно сжимала кружку в ожидании ответа. — Конечно, пойдем. Устроившись на кровати как можно дальше друг от друга, обеим стало некомфортно. — Двигайся ближе, я не кусаюсь, если не попросишь. — Сострила Лукина, но сразу, осознав свою оплошность, замолчала. Через пару секунд Маша уже вовсю теснилась к директрисе, утыкаясь своими ягодицами в бедра шатенки. Излюбленная поза защищённости в детстве. — Ты не против? Просто мне так спокойнее. — Маша напряжённо вздохнула, ожидая, что сейчас её нагло отпихнут, напомнив обо всех мерах приличия. — Нет, конечно, главное, чтобы тебе было комфортно! — Лаура напряглась, но виду не подала. Закинув по-хозяйски руку на талию блондинки, она уткнулась носом в её волосы. Неизменный кокосовый кондиционер дурманил воображение, а жар, исходящий от её тела, будоражил пошлость фантазии.***
— Нет, нас сегодня не будет. Марии Владимировне нужно время. — Лаура помешивала на плите кашу, стараясь не уронить в неё телефон. — Я требую выходных до понедельника. С учётом того, что суббота и воскресенье — законные выходные, нас не будет лишь на выгоне. — Режиссёр нагло орал на неё на том конце телефонного разговора. — Значит так: меня и Марии Владимировны не будет на выгоне. Если мы успеем, то приедем. Я не столь дорожу гонораром в шоу. Девушки нас поймут. — Лукина бесцеремонно сбросила звонок. Конечно, они приедут на выгон. Куда же они денутся? Все-таки меру нужно знать, но вот нахамить лишний раз режиссёру доставляло Лауре небывалое удовольствие. — Мань, вставай, девочка моя. У нас с тобой сегодня насыщенный день. — Шатенка присела на край кровати, на которой лежала Маша, уткнувшись в пространство между подушек носом. — Нет, пожалуйста, Лаурчик… Не хочу никуда.— Третьякова едва дотянулась до края одеяла, накрываясь с головой. — Так, Третьякова, поднимай свою ленивую задницу и неси её на кухню. — Выражение было не самым корректным. И Лаура поняла это, когда Маша затихла. — Прости, я… Ляпнула, не подумав, Маш. Хотела сказать тебе кое-что и думаю, будет лучше, если ты не будешь в этот момент смотреть на меня. — Лаура крутила кольцо на пальце от нервов, а Маша незаметно для той сделала отверстия в своём укрытии и слушала, призвав всю свою внимательность. — Я по поводу вчерашнего. Знаешь, видела много женщин на своей практике. Почти двадцать лет в модельном бизнесе не прошли даром. И знаешь, мое мнение может для тебя ничего не значить, но мне нравится твоя фигура. Ты не должна комплексовать только, потому что твой бывший муж сказал тебе, что ты себя запустила. Это далеко не так, Мань. Я… Когда… Ох! — Лаура на пару минут замолчала. Не знала, как сказать все, что чувствует, и при этом не дать Маше возможность узнать о своих чувствах. — Я когда смотрю на тебя, внутри все переворачивается. У тебя невероятная фигура. Знаешь, я могла бы сказать много лестных комментариев, и они были бы самыми правдивыми словами, которые ты когда-либо слышала. Но я скажу тебе лишь парочку: я просто с ума схожу от твоего вида сзади. Ты бы знала, как выглядят твои изгибы моими глазами. У тебя неземеная фигура и лицо, и шея, и руки, а эти вены, про них я вообще молчу. С ума схожу от твоих ног, бёдер и ягодиц. Про коленки я тоже не скажу больше ни слова, потому что боюсь ляпнуть лишнего. Но знаешь, больше всего в твоём теле меня привлекает грудь. И как бы пошло и некорректно это сейчас не звучало, но будь я мужчиной, то непременно взяла бы тебя. — Лаура покраснела, поняв сколько всего сейчас наговорила. Понять истинные её позывы — все равно, что сложить один плюс один. «Да, я и женщиной хочу тебя не меньше.» — Мысленно добавила Лукина, нетерпеливо ëрзая на кровати. — Приятно слышать от вас, Лаура Альбертовна. Тем более, вам как гуру модельного бизнеса явно виднее, нежели какому-то мерзавцу, которого не устраивает мое прекрасное тело. Верно? — Маша заливисто рассмеялась, выныривая из-под одеяла. — Верно. Поднимайся, завтрак стынет. — Лукина вышла из комнаты, пряча улыбку.***
— И куда мы сегодня поедем? — Маша поглощала кашу со скоростью света. Такой вкусной она никогда той не казалось. Быть может, все дело в руках Лауры? — В Украине у меня есть небольшой филиал «Grace». Там сейчас готовят для тебя площадку. Мы едем на будуарную фотосессию. — Маша недоумевающе взглянула на шатенку. — Фотосессия в нижнем белье. — Спокойно пояснила та и убрала тарелку в раковину. Третьякова поперхнулась чаем. — Нет, я не хочу. Я не могу. Это же… Это… Сколько людей меня увидят? Нет, Лаура, я никуда не поеду. — Запротестовала блондинка. Она и при муже-то не могла вышагивать в нижнем белье, а тут десятки людей с настроем света, тени и всего, чего только можно. — Хорошо-хорошо. Не хочешь — я отменю все. Может, тебе будет спокойнее, если это сделаю я? — сейчас Лауре было бы лучше заткнуться. Никто не даёт гарантию, что она выдержит эту пытку. — Только… Да… Но только можно у меня дома? — Маша робко посмотрела на Лукину, как милейший котенок. — Все будет так, как ты захочешь, Мань. Я отпросила нас с работы на сутки. Мне лишь нужно заехать за фотоаппаратом и переодеться. — Лаура ушла в спальню, где по-прежнему лежала блузка. — Лаура, стой! — Маша метнулась в спальню, где Лукина уже стояла в нижнем белье. — Ой, — Третьякова ошарашенно уставилась на тело шатенки в белом кружеве. Все её внимание привлекла к себе упругая грудь, плотно прилегающая к белью. Зрелище было не для слабонервных, какой Маша и была в данный момент. — Маша, отвернись, пожалуйста, — Лукина уже держала в руках блузку, поэтому прикрыться ей спустя пару секунд не составило никакого труда. Но вот глаза Третьяковой, ошарашенно уставившиеся на Лукину, тешили самолюбие последней. Спустя несколько секунд оцепенения блондинка все же сообразила отвернуться и ушла в гостиную, чтобы отдать Лауре ещё и брюки. — Я должна тебе кое в чем признаться. Я пойму тебя, если ты не захочешь со мной общаться, но… — Маша замешкалась, передавая брюки директрисе. — В общем, когда разгорелся скандал, он сказал, что его новая девушка лучше меня, а я… Я со злости крикнула ему, что… Ох… Что он отвратительно занимается сексом, и поэтому я сплю с женщиной. Вот. — Мария в волнении заламывала руки, стараясь не смотреть в глаза Лукиной. — Знаешь, как сейчас говорит молодёжь? — блондинка вопросительно уставилась на ту. — Не урыла, а закопала. — Шатенка залилась смехом, представляя лицо Баева и то унижение, которое ему пришлось терпеть. — Подожди, а ты… Правда? Ну, у тебя есть девушка? — в этот момент смех прекратился мгновенно. Тишина нагнетала обстановку и отбивала ритм в ушах. Одно лишь предположение, что Маша занята, и сердце Лукиной не выдерживает. — Нет, нет. Я бы никогда, ну, ты понимаешь. Это же какой надо быть, чтобы заниматься любовью с женщиной? Это точно не для меня. — Третьякова нагло врала. В последнее время часто задумывалась о женщинах как о предмете вожделения, и мысли: «Какого это? Чувствовать их в себе?» — все чаще лезли в голову. Хотя, мысли останавливались только на обладательнице пышной груди, что стояла напротив, явно подозревая ложь в словах непорочной блондинки. Её взгляд на тело Лукиной совсем не говорил, что та ей не интересна. Оставалось лишь проверить догадки сегодняшним вечером. Лаура хитро улыбнулась и поспешила покинуть квартиру, дав Маше напутствие в выборе нижнего белья.***
— Маш, я вернулась! — Лукина спешно скинула ботинки, смотря на время. Нужно было успеть до заката Солнца. Главное правило успешной фотосессии — чертовски восхитительное освещение. — Я вроде бы готова, — послышались шаги и из комнаты вышла босая Маша. На ней был комплект белого цвета, отдающий ей право на звание ангела. — Ого, — Лаура замерла, приоткрыв рот. Блондинка смущëнно опустила глаза в пол, прикрывая руками бедра и низ живота. В нижнем белье было прохладно, поэтому кожа мгновенно покрывалась мурашками, придавая блондинке особый шарм. Лукина смотрела на неё как завороженная. Солнце, заходящее летом за горизонт, и самая прекрасная женщина на свете, — великий тандем, который должна запечатлить Лукина. — Что я должна делать? — Маша робко заглянула в синие глаза, на дне которых гуляло восхищение. — Подождать пока я переоденусь, — улыбнулась Лукина, уходя в комнату и забирая домашние спортивные штаны и топ с собой.***
— Я готова. У нас по плану три локации: твоя кровать, диван и кухонный стол. Пока что, — Лаура замерла в гостиной, доставая фотоаппарат. На кухне стояла Маша, жадно глотая воду из стакана. — Нет, ты знаешь, четыре. Иди сюда! — она настроила фотоаппарат, тысячу раз прокляв собственное зрение, и позвала Машу. Та покорно подошла к дивану в ожидании распоряжений. — Садись и вытягивай ноги, чуть согнув в коленках. Руки должны быть в какой-нибудь естественной позе. — Лаура накинула ремешок от фотоаппарата на шею, чтобы освободить руки. Открыла шторы в ожидании действий блондинки. Та сделала все, как было велено, но руки по-прежнему стойко покоялись, прикрывая низ живота. — Мань, ты чего-то боишься? Почему ты руками закрываешь бедра и живот? — Лаура присела на журнальный столик, пристально смотря на блондинку. — Мне… Мне… Мне стыдно. Просто, я… Когда была беременна, пошли растяжки, а сейчас так и остались. Это некрасиво, и я не хочу засорять тебе память этими ужасными снимками. — Третьякова опустила глаза на синяки, ставшие отчетливо сине-фиолетовыми. — Я могу посмотреть? — Лаура нежно коснулась рук блондинки своими и убрала. В этом не было ничего ужасного или противного, как искренне считала блондинка. — Маш, мы же с тобой говорили об этом? Ты прекрасна. Меня абсолютно не тревожат твои растяжки. Они — часть тебя, этого нельзя стыдиться. Ты давала жизнь, а это лишь маленькая плата за неё. Если они тебе будут не нравиться, то я отретуширую. Но мне кажется, с ними ты выглядишь чувственнее и волшебнее. — Лаура едва ощутимо касается чуть повреждённой кожи. Она видела и пострашнее. А это лишь так: маленькое запоздалое развитие кожных клеток, превратившееся в полосочки. — Наверное, ты права… — Маша аккуратно отняла руки и положила одну из них под голову, оперев о край дивана. — Не наверное, а точно! Да, вот так замечательно. Ну, что понеслась? — Лаура примкнула к маленькому окошечку, делая фото.***
Спустя час фотосессии на диване они окончательно выгнали официоз и дискомфорт в открытое окно. Прошедшая пара недель сблизила их до безумия, почти сталкивая лбами. И они обе были готовы признать: так хорошо и уютно им больше не было ни с кем. — Маша, ну, представь, что ты возбуждаешься! Я уже не знаю, что предложить, но выходит неестественно! — блондинка лежала на спине, ощущая холодные шелковые простыни кровати. Руки цеплялись за изголовье, а ноги были чуть согнуты в коленях и сведены. Лауре пришла эта мысль совершенно неожиданно, а вот желание представить, как Третьякова извивается в экстазе давным-давно стояло на пороге. — А что я тебе сделаю? Мне застонать на камеру? — Маша взглянула на Лукину. Та не нашла никакого другого ракурса, кроме представленного сейчас. Она стояла на кровати, чуть нависая над блондинкой, но кадр был слишком не чëток. — Так, у меня будет секунда, и я надеюсь, ты меня простишь и не испортишь этот прекрасный кадр своим возмущением! — Третьякова даже не успела ничего понять. Лаура моментально села на колени, раздвигая ноги блондинки и надавливая коленом на клитор. — Да… — сорвался тихий стон с губ, и Маша закатила глаза, вжимаясь в уже горячие простыни. Лаура застыла лишь на пару секунд, чувствуя пульсацию